Новый День №2

     Несмотря на бурную дворовую жизнь с неизбежными синяками, ссадинами и содранными коленками, мне определённо не хватало романтики рыцарского подвига. А как же? Ведь мне уже исполнилось восемь лет. В сладких мальчишеских мечтах я обычно оказывался один на один с шайкой бандитов на вечернем проспекте, с улыбкой киногероя раскидывал их направо и налево, и высвобождал из плена симпатичную девчонку, вроде Ольги из 3-го «Б», которая жила в крайнем подъезде нашего дома. Она мне нравилась, потому что в профиль казалась похожей на британскую королеву, которую я лицезрел на одной из зарубежных треугольных марок в своей коллекции.

        Эту марку мне привёз отец из заграничной командировки. Однако девочка Ольга возникла в моих мечтах не случайно. В прошлом году во время летних каникул со мной приключилась романтическая история, когда поздним июньским вечером, пропитанным запахом сирени, в присутствии полной золотистой луны Ольга, которая раньше меня как будто и не замечала, вдруг подошла ко мне и попросила помочь ей погадать на какой-то большой черной книге.

       Мои друзья стояли в сторонке и посмеивались. Однако со мной произошло нечто необычное. Во время этого захватывающего дух таинства, когда книга будто бы отвечала на вопросы девочки, наши пальцы неожиданно соприкоснулись, и глаза встретились. С той секунды сердце мое оборвалось и сошло с привычной орбиты.

       До третьего класса мне вполне хватало обычных мальчишеских увлечений. Я разводил аквариумных рыбок, коллекционировал марки, значки, играл в футбол за районную сборную. В минуты бесшабашного веселья забирался с дворовыми пацанами на крышу пятиэтажного дома, швырял под ноги прохожим наполненные водой резиновые шарики, а потом с замиранием сердца выслушивал отборную брань. Защищал честь двора в массовых уличных схватках с мальчишками из соседних домов, учился крепко ругаться, но так, чтобы слова не вязли на губах. Был, как все.

     Однако после того летнего вечера, пропахшего сиренью, я почему-то охладел ко всем прежним своим увлечениям и страстно захотел одного – подвига. И не просто подвига, а рыцарского поступка, совершённого в честь дамы сердца, то есть Ольги из 3-го «Б». Только вот с подвигом оказалось не всё так просто. Бандиты ни с того ни с сего с неба не падали; Ольгу на моих глазах никто не обижал; даже бродячие псы, на которых я мог бы продемонстрировать своей даме сердца рыцарское бесстрашие, обходили наш двор стороной. Что делать? Где отыскать подвиг?

Смешно, но и я была когда-то маленькой девочкой.

И с каждым днём мне всё легче удавалось взбираться на стул, а сиденье, которое было сначала на уровне носа, становилось всё ниже и ниже — по грудь, по пояс… а однажды я тянулась, тянулась, встала на цыпочки и положила подбородок на стол.

Тогда всё вокруг было очень-очень большое — большущая комната с двумя огромными окнами и высоченным зеркалом между ними; моя кроватка у стены; подушка, такая мягкая и любимая, на которой можно было уместиться целиком, если хорошо свернуться калачиком, и сладко засыпать под стук бабушкиной швейной машинки.

А утром бабушка, одевая меня в ясли, много раз повторяла: «Скажи — р-р-р-рыба, р-р-рыба… р-р-рак, р-р-рак… р-р-рыба…». И вдруг мой язык, который только что неловко подворачивался и закручивался, звонко-звонко завибрировал: «Р-р-рыба, р-р-рыба, р-р-рак, р-рак!..»

И первая влюблённость, годика в три или меньше, в черноглазого, хулиганистого Серёжку Ерёменко: «Мама, он меня бьёт, но я его всё равно люблю!»

Чтобы добраться до детского сада, нужно было выйти из нашего длинного коммунального коридора на первом этаже, через большущие двери, в гигантское, как мне тогда казалось, фойе парадного подъезда. Потом преодолеть два пролёта широкой мраморной лестницы — до второго этажа, протиснуться в тяжёлые двери детского сада и переодеться возле своего шкафчика. Почему-то не было дня, чтобы я проделала этот немудрёный путь без опоздания. По всей вероятности, опаздывать — это была наша фамильная черта, и досталась она мне с молоком матери.

В садике мне было уютно и вольготно, меня там любили. Бывало, воспитательница ставила меня перед всей группой и говорила: «Рассказывай!» А я, помнится, сочиняла что-то прямо на ходу, то ли сказки, то ли рассказы — не вспомню уже, что именно, только я стояла и рассказывала, а все слушали.

ПОЭТ (восхищённо). – Ах!..

ЮЛЯ. – Извините, что вы сказали?

ПОЭТ. – Я сказал: «Ах!»

ЮЛЯ (смутившись). - Разве что-то случилось?..

ПОЭТ. - Случилось. Я   встретил вас!!! Откуда вы, прекрасная незнакомка?.. Быть может, вы пришли  из далёкой   Эллады?.. О-о-о, в этих загадочно  бездонных глазах я вижу тайны Мироздания…

ЮЛЯ (смущённо). - Я не из Эллады, я из Рязани…

ПОЭТ (пристроившись рядом на скамейке). – Понимаю,   вы - обиделись… Подумали: «Вот старый ловелас - липнет на улице к незнакомым девушкам…»

ЮЛЯ. - Вовсе   не подумала такое…

ПОЭТ (вдохновенно). - Ради  всего святого, простите!.. Но разве я повинен, не сдержав крика восхищения при  виде Божественного?!.   О-о-о!.. Однако же - представлюсь: я – Поэт. Довольно известный… Фамилию называть не буду, слишком на слуху, и не хочу, чтобы вы видели во мне знаменитость, а не живого человека…

ЮЛЯ (окончательно смутившись). - Юлия Сергеева, студентка… Ты вы всамделешний известный поэт?.. Как интересно… Всю жизнь мечтала познакомиться с какой-нибудь знаменитостью…

ПОЭТ (вдохновенно). – Юля… Юленька… Прелестно!.. Ваше имя столь же прекрасно, как и вы!.. Эти руки  подобны розам, жаждущим трепетного прикосновения обжигающих губ!.. Каждый  пальчик – как лепесток! А ваш кулачок подобен бутону, беззащитно распахнувшемуся навстречу ласковому теплу любви!.. О, эти плечи…

ЮЛЯ (порываясь вскочить). -  Мне лучше уйти…

ПОЭТ (умоляюще). – Ты не должна   обижаться!..

ЮЛЯ (удивлённо). - Мы уже на «ты»?..

 Переводные картинки, вот как они называются. Мочишь такую в воде и накладываешь на чистый лист, а после осторожно, чтобы не порвать подложку, счищаешь верхний слой: мягкими движениями указательного пальца скатываешь в тонкую трубочку. А по ним — под тонкой бумажной пленкой — открывается рисунок. Яркий и влажный — сияющее новорожденное чудо. Дерево или дом, или гриб с глянцевой шляпкой, длинноногая кукла или кошка, сидящая на задних лапах. Не важно что. Главное — это превращение. Не создание нового — ведь рисунок находился там с самого начала, и легкие касания руки не сотворили его, а лишь освободили от ненужной шелухи.

Лаурин медленно проводит ладонью по раскрытому на развороте альбому. Вот если бы такой фокус можно было проделывать с людьми. Например, с мамой. Соскоблить с нее морщины, и седину с волос, и глубокую пепельную грусть, разлитую в глазах, и скорбные складки в уголках губ... И станет она опять веселой и молодой. Или Лаурин сделать такой, как два года назад, когда у нее в боку еще не сидел волчонок. Как бы она хотела! Всего на один день забыть о ноющей боли под ложечкой. Не пить лекарств, от которых тошнит и выпадают волосы. Не колоть болючих уколов. Не замирать, прислушиваясь к себе и гадая, что он там делает? Какую косточку сейчас грызет? Про волчонка она сама придумала. Мама зовет просто - «оно», понижая голос до пугливого шепота. Как будто то, что сидит у Лаурин в боку, может услышать и разозлиться еще больше. Как будто оно, и правда, живое и ему не все равно, что о нем говорят. 

В последние дни мая, когда устанавливается жаркая погода и города раскаляются, как консервные банки, начинается сезон летних отпусков. Большинство горожан, собрав свои нехитрые пожитки, выезжает на природу, на дачи, прячется от нестерпимого солнца в зелени беседок, под густыми кронами тенистых деревьев.

Мерно покачиваясь в гамаке, или просиживая весь день с удочкой у реки, бродя по лесным тропам, наслаждаясь свежим воздухом, щебетанием птиц, журчанием проточной воды, перекатывающей через мшистые коряги и валуны, забываешь обо всём и сливаешься с природой в единое неразделимое целое, наполненное умиротворением и гармонией. Это происходит настолько плавно и незаметно, что, в конце концов, когда приходит время возвращаться домой, не понимаешь, от чего так сáднит сердце и не хочется никуда ехать. И ещё долго не можешь привыкнуть к городской жизни и целый год ждёшь, когда же снова наступит лето, чтобы собрать свои нехитрые пожитки и всей семьёй или вместе с друзьями вырваться из душного города на лоно живой природы, туда, где обретаешь душевное равновесие и покой.

Каждый год в это время я отправлюсь со своими старыми университетскими друзьями на несколько неделек порыбачить на Сейм. Уже прошло лет десять с тех пор, как мы окончили университет. Жизнь разбросала нас кого куда по всему свету. Мы обросли семьями, новыми друзьями и знакомыми. У каждого свой бизнес, свои заботы, свои интересы. Мы больше не устраиваем весёлых пирушек и шумных вечеринок. Наши встречи теперь редки и случайны. Но, не смотря ни на что, мы всё же сохранили крепкую дружбу и неподдельный интерес, и любовь друг к другу. И каждый год в это время, следуя давней традиции, мы откладываем все свои дела в сторону, оставляем семьи и уезжаем рыбачить на Сейм.

Бельчонок шел ночью по лесу. Ему было страшно. Затаенный лес прислушивался к каждому его шагу. Блики луны играли в кустах орешника и бельчонку, то и дело, казалось, что кто-то следит за ним из чащи. Бельчонок наступил на ветку, она оглушительно хрустнула. Все в нем сжалось, только слышно было, как стучит сердце. Он оглянулся. Тропинка тонула в темноте, из которой, казалось, вот-вот кто-то выйдет. «Лучше не оглядываться» — сказал себе бельчонок и пошел вперед еще быстрее. Налетел внезапный ночной ветер, появляющийся всегда неизвестно откуда, и также внезапно затих. «Ветер» — подумал бельчонок - «Должно быть, идет гроза». Словно в ответ ветер налетел снова, встряхнул листву и уронил на голову бельчонку шишку. «Больно» — подумал бельчонок, потирая ушибленное ухо, и снова двинулся в путь. В стороне блеснуло озеро. Вода стояла недвижно словно заколдованная. Бельчонку очень хотелось искупаться, но он дрожал от одной мысли подойти к воде, а тем более в нее окунуться. «А если там меня кто ни будь - хвать…» Это была совсем жуткая мысль и бельчонок, уже не шел, а почти бежал вперед, словно пытаясь от нее убежать. Вдруг он резко остановился и прислушался. «Нет», - сказал бельчонок - «так нельзя. Так я, пожалуй, умру от страха. Я буду петь песни, громко, смело и весело, что бы все, кто хотят на меня напасть и прячутся сейчас в чаще, увидели, что я смелый, веселый и сильный. Во какой!» Бельчонок сделал воинственное движение и на всякий случай опять оглянулся.

   Жил-проживал в г. Эльске бухгалтер. Звали его Семён Иванович Градусник. Был он чуть мешковат, рассеян, но имел большую неосознанную внутреннюю силу. Семён Иванович чувствовал её, эту силу, и очень страдал от этого. Раз шёл со службы, не выдержал, зашёл к соседке. «Ох, пропаду я, ох, пропаду!» - пожаловался Семён Иванович соседке и в отчаянии засунул свою голову ей под мышку. «Да не наговаривай ты на себя», - сочувственно, но решительно сказала соседка и ударила Семёна Ивановича кулаком по лбу. Семён Иванович не ожидал такого непосредственного действия, сделал губы трубочкой, и вдруг… исчез. А на месте, где стоял Семён Иванович, осталась лужица ртути.

 

***

   Жил-был король. Вот как-то надоело ему во дворце сидеть. Пойду, думает, погуляю, пока мои чада царедворские спят. Вышел он в поле, гуляет. Один. Ветер мантию королевскую развевает, голову, тоже королевскую, освежает. Хорошо! Вдруг к нему офицер на коне. «Вам пакет, - говорит, - Ваше Величество!» - «Читай,» - сказало Его Величество. - « Я подышу маленько.» -« Король соседнего государства объявляет вам войну и предлагает сдаться,» - прочитал офицер. Король посмотрел внимательно на офицера, подышал ещё маленько, а потом сказал: «Фиг ему!». Офицер очень обрадовался такому решению, сделал рукой под козырёк и ускакал. А король вернулся к себе во дворец и сделал рокировку. - «Поди, достань теперь меня!» Король-то был шахматный.

Два немолодых, изрядно потрёпанных жизнью, жителя Гелы брели в конце процессии.

- Агазон. Согласись со мной. Если бы не это происшествие в Афинском театре, он никогда бы не приехал к нам, на Сицилию. И мы с тобой не смогли бы лицезреть гения своими собственными глазами. Ходить с ним по одним улицам. Любоваться тем же закатом, что и он.

- Ты прав Барнабас. Такова была воля олимпийских богов. Всё что происходит на этой грешной земле-деяние их рук! Тебе ли не знать? В молодые годы наш великий гражданин был храбрым воином-произнеся эту фразу Барнабас показал рукой вперед. Там, в голове людского потока, на богато украшенных носилках, четверо стражников несли покойника.-Участвовал в  битве при Марафоне вместе со своим братом Кинегиром.

- Знаю Барнабас. Люди на рынке рассказывали, что Кингерину персы отрубили руку, когда он схватил их корабль за выступ кормы. От этой страшной раны воин скончался, а нашего нового земляка, сплошь покрытого ранами, всё же успели вынести с поля боя.

Шедшая впереди женщина обернулась. -Оправившись от ранений он посетил Дельфы. Где имел беседу с самим оракулом.

Мужчины одновременно кивнули соглашаясь с ней.

Обрадованная тем, что ее не оборвали на полуслове, продолжила:- Там ему было сказано, что смерь обрушит на его голову тяжелый предмет. Как любой житель Эллады, он боялся гнева великого Зевса, который периодически заставляет трястись землю и разрушает всё, что на ней соорудили люди. Поэтому вернувшись в Афины перестал спать в доме, решив, что однажды ему на голову обязательно свалится потолок. Но от судьбы не уйдёшь. Посланец богов отыскал его и на нашем благословенном острове.

- Мне кажется, что это был тот самый орёл который ежедневно клевал печень Прометея, подарившего нам огонь и знания!- Прервал её монолог Барнабас.

 Резкий звонок будильника вернул меня в этот не самый лучший из миров. Рука по привычке метнулась прихлопнуть нарушителя тишины, но с размаху стукнулась о гладкую поверхность стола. Я ещё не привык к этому новому чуду техники – летающему будильнику. Он кружил по комнате, заполняя её своими надоедливыми трелями. 

     Волей-неволей пришлось вставать. Когда я поймал будильник и заставил его замолчать, остатки сна покинули меня полностью. Чашка горячего кофе с парой бутербродов  - и я готов к новым трудовым будням. 

     Пробираясь во дворе между шеренгами припаркованных автомобилей, ждущих своих хозяев, я, в который раз, подумал, как мне повезло, что до работы можно дойти пешком. Отпадает куча проблем, находится время подумать о вечном.  Да и перемены вокруг быстрее бросаются в глаза. А ведь было время, когда и мне приходилось трястись в метро пару часов, чтобы оказаться на службе. Не хочется даже вспоминать. Хотя, если подумать, и тогда были свои плюсы. 

     Сбежав вниз по обшарпанным ступеням, я толкнул старую скрипучую дверь и оказался в подсобке. Здесь уже были электрик Венька и мастер Петрович.

     Венька работал у нас второй месяц, но был настолько простым и открытым парнем, что, казалось, вся его жизнь прошла у нас на глазах. Он обожал компьютерные игры, неплохо управлялся со сварочным аппаратом и регулярно смотрел телепрограмму «Дом 2». Кроме того, у него никогда не было денег, и он постоянно пытался что-нибудь продать окружающим.

Когда-то, в иную эру, Высоцкий выдохнул свою потрясающую песню микрофона, который «все усиливал, усиливал». Усиливал чужие голоса. И, увы, и ему, и слушавшим было понятно, что из микрофона звучит не его собственный голос.

Сегодня же время изменилось. Микрофоны обрядились в смокинги Вещателей Истины.  Фасады (подчас, нарисованные, как очаг в каморке папы Карло) стали притворяться  домами и целыми улицами. Иначе говоря, дикторы, актеры, режиссеры, маски из шоу-бизнеса стали сплошь и рядом напрямую играть роли аналитиков-профессионалов в соответствующих их роду деятельности сферах. И даже доктора наук (что, впрочем, не ново) с азартом включаются в эту игру, в эти бесконечно варьирующиеся шоу вещателей кем-то уже разжеванных истин.

Очередной из таких спектаклей – пляски вокруг памятника Ивану Грозному и, соответственно, его имени и эпохи.  Замечательнейшее зрелище видеть, как в «эпоху плюрализма самые различные танцоры, словно ведомые рукой незримого танцмейстера выписывают одни и те же пируэты. Будь то известная газета, остепененный представитель науки либо режиссер – эти пляшущие микрофоны словно во власти одних и тех же мелодий и ритмов.

Есть, конечно, и иные микрофоны. Но и они изображают из себя археологов, докапывающихся до Несомненных истин.

На экране – студия нового, но уже очень шустрого и  супер-популярного ток-шоу «Только честно! Только правду!». В центре, под светом софитов – ведущий. Это относительно молодой, слегка небритый и небрежно потасканный красавец-говорун. Сбоку – эксперты: детектор лжи, металлоискатель и набор подногтевых иголок. За столом – испытуемые: двое существ мужского, кажется, пола и десять разбитных гражданок сомнительного содержания и такого же поведения, называющих себя девушками гламура. Сзади, в полумраке – массовка, которой уже заплатили, и некоторые, наиболее шустрые, уже успели сбегать и, судя по их радостным мордам, даже принять.

 

Ведущий: Сегодня у нас важнейшая, буквально всех волнующая тема: «Является ли известный эстрадный звездун Рома Каков внебрачным сыном известного эстрадного звездуна Жомы Ракова?». Поэтому мой первый вопрос – девушке под номером восемь. Предупреждаю вас, девушка: отвечать нужно только честно! Только честно! Только честно! Вопрос: вы - девушка? 

Номер восемь: Естественно. 

Детектор: Это ложь.

Металлоискатель: Это трендёж.

Набор иголок: Это йес.

Ведущий: Второй вопрос. Являетесь ли вы внебрачной матерью Ромы Какова и внебрачной супругой Жомы Ракова? 

Номер восемь: А то!

Детектор: Это ложь.

Металлоискатель: Это здёж.

Иголки: Это киргуду.

Ведущий: Вот это интрига!  Всем интригам интрига! Такое может быть только на нашем популярнейшем ток-шоу, где все говорят только правду, только правду, только правду! Третий вопрос – и как ни странно, всё к этому же номеру: как же вы рожали, если вы – девушка? Только честно!

Номер восемь (гнусно ухмыляясь): Тебе чего? Продемонстрировать? (После чего начинает многообещающе и с явным вызовом раздвигать ноги)

Ведущий (протестующее): Не стоит! Значит, вы всё же рожали?