|
Новый День №16
|
Заяц
Голодный Заяц снедь искал в лесу.
И на полянке увидал Лису.
И съесть её решился с голодухи.
Остались от косого только уши.
Не всё, что видишь, можно кушать.
Барашек
Барашек, встретив Волка за рекой,
Мучительно стал думать: кто такой?
И размышлял, пока его не съели.
Порой склероз смертелен.
Медведь
Медведь боялся спать в лесу впотьмах,
А потому жёг лес, презрев зверей протесты.
Теперь пустыня на лесистом прежде месте.
Лень - мать пороков, а батяня - страх.
|
|
«Бегущая» стояла у 9-го причала Платоновского мола в Карантинной гавани. Это была парусно-моторная трёхмачтовая красавица-шхуна с гафельным вооружением. Она вошла в порт до начала первых холодов с грузом африканского чая «ройбос» на борту и простояла там всю зиму.
На своём недолгом веку «Бегущая» успела сменить нескольких владельцев и побывать во многих уголках света. Пять раз пересекала Атлантический океан, три раза – Индийский, совершала рейсы к берегам Норвегии, Исландии и Гренландии, плавала в южной и средней частях Тихого океана, австрало-азиатских морях, Беринговом и Охотском, Средиземном, Карибском, Красном и Чёрном, Балтийском, Северном, Норвежском, Гренландском, Баренцевом и Белом морях.
Последним владельцем «Бегущей» был некто Алекс Куперман, человек, которого никто никогда не видел и о котором никто ничего не знал, даже сам капитан шхуны.
«Бегущая» была построена в Финляндии на верфи Лайватеоллисуус в портовом городе Турку по образцу знаменитых финских зверобойных шхун и предназначалась для охоты на тюленей и моржейза полярным кругом.
Набор корпуса шхуны (шпангоуты, бимсы, стрингеры) был сделан из дуба. Форштевень, киль и ахтерштевень – из железного дерева. Палуба и многослойная полуметровая обшивка шхуны – из рудовой корабельной сосны, мачты и рангоут – из мяндовой корабельной сосны. Носовая часть судна была обита броневым листом, а вся подводная часть – листами бронзы. Это служило защитой во время плаваний среди льдов.
Первое время после спуска на воду «Бегущая» использовалась для промысловой охоты. С экипажем из двенадцати человек и несколькими десятками зверобоев на борту она уходила в многомесячные экспедиции к Северному Полюсу. Пока зверобои охотились на моржей и тюленей, шхуна зимовала в полярных льдах и возвращалась домой только лишь с наступлением весны, когда Арктика выпускала её из своих ледяных оков.
На «Бегущей» был установлен дизельный двигатель фирмы «Бокау-Вольф», позволявший шхуне набирать скорость до восьми узлов. Парусное вооружение судна состояло из трёх кливеров, стакселя, прямого брифока, трапециевидных фока, грота и бизани, косых фор-гаф-топселя, грот-гаф-топселя и крюйс-гаф-топселя. Такелаж был устроен таким образом, что позволял управлять парусами и рангоутом с палубы.
Несмотря на внушительные размеры и немалое водоизмещение, «Бегущая» имела небольшую осадку, что делало её лёгкой и быстроходной. Она отлично ходила при боковых ветрах и без труда могла ходить круто к ветру. И даже на крупной волне при попутном ветре она не уступала в скорости судам с прямым вооружением.
«Бегущая» была однопалубным судном с полубаком и полуютом. На палубе располагались лебёдочная и хозяйственная рубки. На полубаке – смотровая площадка. Внутри полубака находились якорное и швартовное устройства. На полуюте – рулевая рубка. Внутри полуюта – кормовое якорное и швартовное устройства. На судне имелись грузовые трюмы, каюты для пассажиров, кубрик экипажа, каюта и салон капитана, каюты старшего помощника, боцмана и штурмана, библиотека, кают-компания на сорок человек, камбуз, парусная и канатная кладовые.
|
|
В семье Горюновых случилось, скажем так, ситуация… Как её определить… Непонятная? Нет, всё как раз ясно и понятно… Абсурдная? Тоже нет, всё как раз совсем реалистично… Противоестественная? Хотя какая же она противоестественная? Скорее, нестандартная… В общем, и то, и другое и пятое, и десятое… Дело в том, что сыночек горюхинский, дитятко любимое, солнышко разлюбезное, единственный свет в единственном окошке, Генечка решил, наконец, жениться. Замечательно! Папа и мама давно ждали! Поэтому вопрос «зачем» даже и не возникал. Возник другой – на ком? – и вот тут… На Марусе Вяльцевой. Впрочем, кому Маруся, а всем остальным – Мария Васильевна. Директор туристического агентства. Кандидат и депутат. Уважаемый в обществе человек… Правда, она старше Генечки больше чем на два десятка лет (ему сейчас двадцать два, а ей - под сорок пять). Сорок пять - баба ягодка опять... Да, Маруся, пардон, Мария Васильевна, действительно та ещё ягодка! Целый ананас! К сожалению, уже не раз надкусанный… В общем, эта самая Мария Васильевна – та ещё Маруся! Бой-баба! Цветок душистых прерий с давно проставленной пробой и давно сорванной пломбой.
Хотя даже не в её возрасте и неоднократной надкусанности дело! Было ещё одно обстоятельство… Всем обстоятельствам обстоятельство… Дело в том, что Маруся и генин папаша, Виталий Игоревич, в дни их теперь уже достаточно далёкой, но очень бурной комсомольской молодости… В общем, состояли в отношениях… Да и потом, когда уже и Виталия, и у самой Маруси был собственные семьи, тоже периодически друг друга не забывали. Как опять же говорится в старой народной поговорке, старая любовь - лучше новых двух. Особенно если старый козёл борозды не портит.
И теперь, и вот, и вдруг - Генечка. Совершенно неиспорченный молодой человек, любимый сын любящих родителей. Через год заканчивает экономический факультет. Папаша Горюнов ему уже и жирное место загодя забронировал, и невесту ему уже присмотрели, девочку Настеньку. Настенька - умненькая, ласковая, на фортепиано одновременно двумя руками играет. Правда, нос слегка с горбинкой и скулы – наследие монголо-татарского ига – широковаты, но зато девственность нецелованная…. Опять же настенькин дедушка – целый генерал-полковник неважно каких войск, и папа ейный не дворником работает, и мама, хоть и не генеральская дочь, и вообще дура набитая, но тоже на жирное место пристроена. Общественной баней заведует с интимными номерами.
Поэтому папа и мама Горюновы, как только узнали о Мару… Марусе Васильевне, выступили единым яростным фронтом.
|
|
Капа прилетела, как заполошная, с диковато вытаращенными глазами, бледная от перевозбуждения. Ведь ей предстояло поведать важнейшую новость. Короче… выглядела она, как обычно, так как перманентно пребывала в истерическом экстазе. Новость тоже была не нова и заранее известна: к нам едет… нет, не ревизор, а король непознанного, император загадочного, генеральный директор мистического, короче САМ!!! БЕС – БОГДАН ЕРОФЕЕВИЧ СЫТНИКОВ!!!
– Светик! Собирайся на семинар! Никакие отговорки не принимаются. Ты идёшь и всё! Такая возможность бывает один раз в жизни… ну, или два раза… – Капа тараторила, словно одурманенный перспективой молниеносного обогащения распространитель Гербалайфа, - Команда сильнейших в мире экстрасенсов! Мамик сделает нам бесплатный доступ, как молодым особо одарённым ясновидящим. Свита прибудет в четверг, а самого БЕСа ждём в пятницу к полуночи.
– Кап, ты меня извини, конечно, но у меня семья. Если ты не забыла, то мы с Павликом всего год как женаты, и я не хочу проблем из-за ватаги волшебников-недоучек. Как я мужу объясню своё отсутствие по ночам? Мол, не могу пропустить явление беса в полночь. Представляешь, что он мне ответит?!
– Ты, наверное, не понимаешь? – Капа была неумолима. Она понизила голос до уровня, на каком сообщают только самые интимные подробности, ещё больше выпучив глаза, отчего стала похожа на героиню мультиков-анимэшек, – Нам же повезло, как никому! Его визит падает на особый праздник – День рождения Летучей Мыши!
– Точнее ночь?
– Мамик говорит, что у того, кто попадёт на семинар, сбудется любое самое невероятное желание!!!
– А-а! Ну-у, теперь понятно. Наконец-то я стану космонавтом! Ты-то, ясно дело, идёшь туда, чтобы в свою страстно желанную Новую Зеландию переехать. Сколько тебя помню, только об этом грезишь. А мне чего желать? У меня всё есть для счастья: муж заботливый, в институте – порядок, на красный диплом тянут меня за уши всей кафедрой, родители здоровы, спонсируют регулярно. Я благодарна за то, что у меня есть, и лучшего не желаю. Хотя…
Мой взгляд наткнулся на самодельный коллаж из афиш, газетных вырезок, журнальных статей, с которых смотрел кумир поколения Пепси – неповторимый, гениальный певец Лёва Шафран. Этот яркий клочок цветной бумаги я могла доставать, только когда дома не было мужа Павлика, так как не думаю, что ему было бы приятно, что молодая жена, словно прыщавая пэтэушница, фанатеет от какого-то распиаренного франта. Но я при каждом удобном случае подолгу вглядывалась в афишу, как в открытое окно, в другой яркий, манящий мир большого шоу и неограниченных возможностей.
|
|
* * *
Мной накоплены разлуки,
Роли, сны, друзья, стихи,
Боль, любовь, детей две штуки
И причастие стихий!
ГРОЗА
Нас небо теснит фиолетовым брюхом,
Уже потянуло озоновым духом,
Едва уловимо и глазом, и ухом,
Как капли проглочены пылью – и сухо...
Беременна чёрная туча грозою,
Запахло разгулом, запахло разбоем,
Я ноги разую, я плечи раскрою,
Раз занялись молнии неба раскроем.
Всё звонко распорото напополам,
Лохмотьями тучи развесили хлам.
Земля распростёрлась и всё принимает –
В промокших одеждах – рабыня немая.
|
|
Недаром говорят, что разделенная беда – половина беды. После разговора с Мари Эдвард и в самом деле почувствовал себя лучше. Вдобавок у него, благодаря негорящим фонарям, появилась ежедневная обязанность: после вечерних сходок «призраков» он отводил Селину на Миттельтеррассы, в то время как ее сестра отправлялась за город на старом форде Айзека.
Медленно тускнел горизонт, загорались огни на другом берегу – и оба они превращались в двух детей, играющих в темноте. Глупая ребяческая забава – «где твоя рука, где моя рука». Пальцы невинно переплелись – не расцепить, не разобрать, где чьи. Река, пегая от лунных бликов, урчала беззаботно, как сытая кошка. В тростниках прятались утки.
– Почему они плавают ночью? – удивлялась Селина, вздрагивая от внезапного кряканья и хлопанья крыльев.
Эдвард стискивал ее локоть.
– А почему мы гуляем ночью?
– Мы не гуляем, а идем домой.
Он тихо смеялся, почти счастливый. Зеркальный блеск воды больше не пугал. Зная, что любое нечаянное серебрение может погрузить его в транс, Эдвард сдался и развернул в спальне створки трюмо. Если демонам прошлого суждено его мучить – пусть это происходит без свидетелей, в его собственной квартире.
Он чувствовал себя счастливым еще и потому, что уже несколько дней не видел Фердинанда, не трясся в окопе, не страдал от вшей и не глох от взрывов, не коченел в стылой грязи. Перед взором Эдварда проходила жизнь маленькой семьи – женщины по имени Ребекка и ее дочери, которую она звала то строго – Ханеле, то умиленно, ласково – Анечкой. Война ощущалась и здесь – врывалась в уютный мирок радиосводками, треугольными письмами без конвертов, иногда – слезами, по ночам, в подушку, порой – полночными бдениями над чьей-то заляпанной до полной мутности фотографией.
Ему нравилась Ребекка, пышная и ладная, с тягучей тревогой во взгляде и короткими сильными руками. Нравилось, как она варит картошку, печет хлеб, повязывает платок. Когда она ложилась спать, гладкие пряди змеями соскальзывали под ворот рубашки, мешались, и женщина сердито заплетала их в две толстые черные косы. Эдвард любил смотреть, как Ребекка зажигает свечи, а потом, закрыв глаза ладонями, тихо бормочет непонятные слова. Точно поет. Хоть смысл их неясен, а звучание странно, в голове отчего-то возникает картинка: два болезненных на вид ангела приближаются к столу. Они становятся за спиной женщины, и лица их серы, как сухая земля, а спины сгорблены под грузом непомерно больших крыльев. Ребекка слаба зрением, путает кастрюли и миски, но не носит очков, как Айзек. Отними она руки от лица, и усталые ангелы показались бы ей прекрасными.
|
|
Пусть пишут, кто во что горазд,
Пусть судят прямо и заочно,-
Россия это целый пласт
Судьбы, истории и почвы.
Огромный цельный пласт. И в нём
Соединились в равной мере
Кто понимал её умом
И кто в Россию просто верил.
хххххх
Я знаю наш менталитет
И понимаю наши нравы,
И тех, кто около ста лет
В России крепостное право,
Всё не решаясь отменить,
Слыл твердолобым ретроградом.
Их с высоты веков судить
И упрекать ни в чём не надо.
Не их нам стоит опасаться,
А слишком пламенных сынов,
Готовых, с лёгким сердцем, браться
За сокрушение основ.
|
|
Этот день таки настал. Деваться некуда, и мы едем в гости. Редкое для нашего семейства событие. Признаюсь честно, друзей у нас немного, причём, у каждого члена семьи-свои. У дочки собственная тусовка. У супруги - её подруги, новые и старые (не по возрасту, а по времени знакомства). А у меня - всевозможные литераторы, редакторы, корректоры, которые в общем- то и не друзья вовсе, а скорее - коллеги. Но сегодня исключение. Всем троим надлежит присутствовать на званом ужине в знатном доме.
По случаю предстоящего события, женская часть нашей семьи, а именно: супруга и доча стоят у раскрытого шифоньера и сосредоточенно покусывают губы.
— Дамы! Нижайше прошу поторопиться. Ехать нам довольно далеко, а опаздывать сегодня, сами понимаете — моветон. - Я деликатно постукиваю по циферблату наручных часов.
— Тебе хорошо, напялил костюм, нацепил галстук столетней давности и всё. Папик собран. Всего минута делов, - парирует юное создание, прикладывая к себя платье с огромными цветком на плече.
— Ну, извини. Мадам Ламанова нынче своих нарядов, увы, современным модницам не предлагает.
— Ламанова? Никогда о ней не слышала! Зайцева знаю, ну ещё Юдашкина. А что, у нас в городе разве был её бутик? - с этими словами доча сосредоточенно рассматривает сиреневый брючный костюм в блёстках.
— Я что-то слышала про неё,- вступает в разговор моя половина. - Кажется, она давно жила, ещё в начале прошлого века. Вот только не помню, эмигрировала, или просто до революции не дожила. И что? Шикарные платья шила? Неужто, лучше французских? Так почему же после себя учеников не оставила? Есть же у нас дома моды имени модельеров-мужиков и её, именной, сейчас стоял бы на Арбате или на Спиридоновке.
|
|
Толчком к появлению этой стать-эссе, которая по своей сути становится продолжением статьи о восприятии произведений искусства, стал мимолетный разговор с товарищем, актером и замечательным чтецом, озвучившим немало книг, пополнивших современные аудиотеки. Когда я обронил, что Анна Ахматова долгое время для меня была лишь отдаленно-туманной барыней из Иного Мира, он воскликнул: «Я могу прочитать тебе лекцию об Ахматовой!».
Но в знаниях ли только дело, когда речь идет о нашем личном восприятии искусства? И если, к примеру, Шагал для меня лично эмоционально далек, то, сколько б мне не рассказывали о его интеллекте, сколько ни ткали толкований того, что в иллюстрациях доступно миллионам, мне он пока не становится ближе. Как, наверное, рассказы об иных экзотических блюдах не могут сделать их для меня или кого-то более аппетитными.
Вполне понятно, что как некий сгусток проблем, эта тема не раз поднималась. Достаточно вспомнить Рудольфа Арнхейма и многих еще более именитых… Но, поскольку речь идет именно о личностном восприятии, хотелось бы здесь обратить внимание, прежде всего, на личный опыт. Конечно, рассматриваемый сквозь призму мировой культуры.
Итак, когда мы прикасаемся к этой объемной и многоплановой теме, то в первую очередь бросается в глаза то, что можно было бы, с одной стороны, выделить круги и сектора личностного восприятия, а, с другой – его уровни.
Дело в том, что наше личное и индивидуальное, как это не печально звучит для певцов индивидуальности, нигде и никогда не являлось и не является только сугубо личным и индивидуальным.
Поэтому первый круг можно было бы назвать природно-физиологическим. Наверное, к нему можно было бы отнести реакцию на определенные цвета, запахи, звуки. Не случайно у самых разных народов в самые различные эпохи красный цвет ассоциировался и продолжает ассоциироваться с жертвенностью, мужеством, воинским делом. Ведь это – цвет крови. Вспомним лишь, что и у идущих в бой спартанцев, и у кшатриев, показательным цветом одежды был красный. Многие знамена тоже были красного цвета. Так что большевики, «красные» советского времени лишь использовали глубинный архетип. Да что большевики! Шапочки, мантии и зонты кардиналов в католической церкви тоже красные – цвета крови, пролитой за веру христианскими мучениками…
|
|
Опять колобродит весна.
В окне - луноликая ночь.
Я жду. Я не сплю у окна.
Когда же ты выросла, дочь?
И думы тревожны мои.
А сны разлетаются прочь.
О, боль материнских молитв!
Когда же ты выросла, дочь?!
Года пролетели. Весна.
Такая же лунная ночь.
Не спит моя дочь у окна.
Свою дожидается дочь.
ОЗЯБШИЕ МЕЧТЫ
Мне кажется, что я могла
Летать. Да только не посмела.
Душа озябшая звала
Кого-то робко, неумело:
«Приди и в сказку уведи
Меня, озябшую такую».
Но время сказок позади.
А я о будущем тоскую.
|
|
Давно ль ты тянешься к теплу,
Невозмутимый, как датчанин?
Мою рассеянную мглу
Открыть пытаешься ключами.
Ты углядел во мне надлом -
Тобой же вымечтанный, долгий,
В душе надеясь: под стеклом
Замуровать меня на полке.
Тупой зазубриной ключа
Щекочешь сердце - запоздало.
Тягуче, нехотя, ворча
Сползает осень с пьедестала.
Она-то думала: навек!
Сама себе такая леди!
А я устроила побег
Из царства золота и меди,
|
|
Она смотрела на Него удивленными глазами.
- Вы точно помните, что мы встречались? И даже были близки в то далекое курортное лето?
- Точно! Все вижу так, словно мы расстались только вчера.
- И где же, извините, все это произошло?
Она повернулась к Нему всем телом, из-за чего он трепетно ощутил прикосновение к плечу Ее пышной груди. У Него перехватило дыхание. Его, внезапно покрасневшее от напряжения, лицо очевидно чем-то обеспокоило соседку.
- Вам не здоровится? – Сочувственно спросила Она.- Могу ли чем-то помочь?
- Нет-нет! – Категорически возразил Он, сумев проглотить комок, ранее перекрывший Его дыхание. – Со мной все в порядке. Знаете ли… Воспоминания…
- Вы так чувственно окунулись в картину прошлого? – Удивилась Она.
«Какая там картина! – Про себя возразил он.- Я еще не успел утратить полностью чувство осязания, чтобы не замереть от Ее прикосновения».
- И все же? – Она настойчиво, вопрошающе глядела в Его глаза.. – Где и когда могла быть наша встреча? Я что-то ничего не могу припомнить. Возможно, нашей встречи просто никогда не было. Это не плод Вашей фантазии?
- Была! Была наша встреча! Напрягите память! Июль. Пицунда. Маленький фанерный домик возле полоски сосен. Два входа с противоположных сторон. В левой части снял место я. А в правой…
- Судя по интригующему звучанию Вашего повествования, в правой части должна была случайно оказаться я?
- Точно! В правой!
- Говорите: июль, Пицунда?
- Все точно. Именно так.
- Если мне не довелось бывать в Пицунде, это Вас никак не удивит?
- Да была же! Была!
- Вам это известно лучше меня?
- Я помню… Я все помню!
|
|
И были они вместе… Стоп. Что значит были? Ведь они есть. Но как они есть, когда они не вместе сейчас. Да и были не есть «есть», ибо были это «были», а не «есть», что настоящее. Но и называть «были», так как они есть, а не исчезли, но и «есть», нельзя сказать про «были», когда сейчас это не «есть»…
***
Вы что-нибудь поняли, про что это? Нет?
Прочитайте ещё раз.
Прочитали? Поняли ли?
Нет! Правильно и не поймёте, так как понимать там нечего.
Там написано как бы с умным видом для показухи глубокого смысла, но смысла глубокого там нет.
Вот и я понимаю это, когда смотрю на живопись в стиле хэппенинг, формализм, кубизм, минимализм. Вся моя сущность отрицает этот вид искусства, и нет желания делать умный вид, якобы понимая весь художественный смысл задумки мастера, качать головой и смачно чмокать восхищаясь шедевром.
***
И тут мне вспоминается случай, произошедший в школе, когда учитель начальных классов дал домашнее задания ученикам – нарисовать рисунки, придав им высокий художественный смысл. Одна маленькая девочка долго не думала, просто посмотрела в интернете несколько стилей живописи, набросала несколько рисунков в стиле формализма, кубизма, минимализма и отдала на проверку педагогу.
Через два дня учитель поставил девочке двойку, при этом объяснив, что девочка просто поиздевалась над заданием учителя и просто поводила красками по чистому альбомному листу. Но девочка не отступала и сказала, что по её источникам, из интернета, это высокий стиль художественных произведений. Последствием данного высказывания был звонок учителя родителям девочки с беспокойством предлагая обратиться к детскому психологу.
А теперь подумаем, почему чистая детская аура, которая воспринимает всё живо и признаёт всё естественно, оказалась в такой опале, и притом показала то высокое, как кажется, художественное открытие взрослых.
|
|
Пьеса «С верой в Победу – за хлебом» – это рассказ о жизни простых людей, самых обычных подростков, которым выпало оказаться под бомбежками. Свидетель сразу двух войн баба Гутя выводит аксиому, с которой не поспоришь: все войны разрушительные, все несут в себе горе, лишения и голод. Но мы же знаем, что лишь тот народ достоин великой Победы и процветания, у которого хватает Силы Духа терпеливо, не теряя человечности и человеколюбия, преодолевать выпавшиеиспытания. Исход той далекой Великой Отечественной войны известен – Великая Победа! Исход новой войны на Донбассе – … итоги подводить рано…
Но как же важно для тех, кто сейчас находится под обстрелами, не усомниться в Победе Добра над злом, в Победе Любви над ненавистью, в победе Русского Духа над русофобией.
Пьеса рассчитана на подростковую аудиторию, будет служить хорошим подспорьем для патриотического воспитания молодёжи. Но в не меньшей степени она будет интересна и для старшего поколения, особенно для детей войны 1941-45 годов.
Герои пьесы – подростки 12-14 лет, их родители, старушка, которая помнит ту далёкую войну и ополченцы ЛНР. Сюжет простой до несценичности: детей нужно кормить, а деньги и продукты, сколько не сетуй, имеют одно вполне закономерное свойство – если они не пополняются, то быстро заканчиваются. Подростки проявляют инициативу по обеспечению родных жизненнонеобходимыми продуктами. Задача минимум – раздобыть где-то хлеба. Задача максимум – выжить.
Как раз дописывала последнее действие пьесы, когда услышала слова В.В. Путина, произнесённые на заседании оргкомитета «Победа» в Кремле: «Патриотическое воспитание должно быть не только стройной государственной системой, но, прежде всего, органичной частью жизни самого общества. И только объединив усилия, консолидировав лучшие практики и инициативы, мы сможем вырастить поколения, которые знают свою страну, чувствуют сопричастность ее судьбе, к ответственности за ее будущее и главное — верят в нее».
|
|
ГАРМОНИЯ
Когда я знаю, что кому-то нужен,
Могу составить чьё-то счастье,
Тогда я со всем миром дружен,
И мир со мной живёт согласьи
ЖДУ ОТВЕТА
Идёт вокруг весны процесс –
И скоро будет лето!
Пишу я часто смс
И жду… и жду ответа…
ТОЛКОВАНИЯ
Два полукруга на детской картинке.
Что означают? Реши-ка, попробуй!
Это – и счастья две половинки,
А так же и, попросту, жопа.
|
|
СУДЬБА. Ну? Что? Сгоняем пульку?
СТРАСТЬ. Картишки… Да. Это страсть. (Лениво.) Но это больше мужское.
СУДЬБА. Зовем парней? Враз разгонят игру. Алё! Есть кто наготове?
(Выходят Помощники и Помощницы. Выжидающе слушают и глядят.)
СТРАСТЬ. Мне по нраву другие страсти. Ими вроде как разум правит. А на самом деле… берут верх чувства! Вот карты. Расчет. Умение. выдержка. А все же правит случай.
1-я ПОМОЩНИЦА (достав из-за спины и надев летный шлем). Я хотя и не мужчина…
СУДЬБА. У каждого свои недостатки. Почти цитата.
1-я ПОМОЩНИЦА. Я в картишки… Люблю! Но в других страстях…
СУДЬБА. В любви, что ли? В сердечных чувствах?
СТРАСТЬ. Любая страсть от сердца. Художество. Инженерные замыслы. И научное увлечение. А уж в политике! Все разом. Чувство борется с разумом. Расчет с наплевательством. Там место и случаю. А правит судьба! Карты… не то.
1-й ПОМОЩНИК. Чисто бабское представление о преферансе.
1-я ПОМОЩНИЦА. Сексист! Убила бы! Но насчет преферанса… Пошли отсюда.
СУДЬБА. Катитесь. Но недалеко. Скоро будете нужны.
(1-я Помощница бросает шлемофон, и вся братия, переговариваясь, уходят.)
СТРАСТЬ (подняв летный шлем). Когда я смотрю в небо… Меня так и поднимает. Любая страсть это полет. В неведомое. В никуда.
СУДЬБА. Именно, что в никуда. Потому как любая страсть кончается падением.
СТРАСТЬ. В небо… Без крыльев! А сорвешься, да и о твердь земную… Размажет в пыль.
СУДЬБА. Все же хочешь рассказать эту историю? Как изобрели ранцевый парашют? Наш россиянин Котельников. Инженер. Актер-любитель. Твое заветное! Творчество научное и художественное, и творчество в любви… страсти одной природы.
|
|
Бернардо. Кто здесь?
Франциско. Нет, первым отвечай! остановись и назови себя!
Бернардо. Да здравствует король!
Франциско. Бернардо?
Бернардо. Он.
Франциско. Пришел без опозданья.
Бернардо. Сейчас лишь пробило двенадцать.
Ступай-ка спать, Франциско.
Франциско. За смену, друг, благодарю:
Жестокий холод, усталость валит с ног.
Бернардо. Все было тихо?
Франциско. Мышь не пробежала.
Бернардо. Ну, доброй ночи. Если встретишь
Моих товарищей по страже,
Горацио с Марцеллом,
Намекни им поспешить. (Входят Горацио и Марцелл.)
Франциско. Я, кажется, уж слышу их шаги.
Эй, стойте! Кто там?
Горацио. Друзья страны.
Марцелл. И слуги государя.
Франциско. Доброй ночи.
Марцелл. Доброй ночи. Кто заменил вас?
Франциско. Бернардо заступил, как било полночь. (уходит)
Марцелл. Привет, Бернардо!
Бернардо. Скажи-ка, и Горацио пришел?
Горацио. Кусок его.
Бернардо. Добро пожаловать, кусок Горацио, добро пожаловать, добрый Марцелл, этот ветер будет вам самой доброй нянькой, какую вы когда-нибудь знали.
|
|
Между тем, волнения на улицах города продолжались. Отряд сумасшедших из двенадцати сбежавших из клиники хорошим допингом влился в начавшую было уставать силушку сподвижников отца Ферапонта, и течение крестноходцев вновь закипело и заструилось по оживлённым улицам Растяпина, только на короткие минуты закупориваясь стихийными митингами тромбов, в которых мешалась уже и откровенно дурная кровь: всё чаще то тут, то там раздавались политические лозунги большевистского толка и повсюду, где только провозглашались они, везде на мгновение появлялся бойкий чернолицый человек в больничной пижаме. Вскоре, однако, этого же человека увидели по правую руку иеромонаха Ферапонта. Одет он был в алую футболку с трафаретным ликом товарища «Че», был невероятно возбуждён и деятелен, и то и дело отдавал короткие приказания седобородым опричникам войска Христова. В этой невероятной смуте, и в самом деле похожей на конец света, никто ничего не понимал. Люди в толпе, кажется, стремились к одному – поскорее найти для себя командира и вожака, и устремиться за ним, за его пламенным словом, только бы не ломать голову и не решать самостоятельно, кто в этой смуте друг, а кто враг.
Шпионы и агенты продолжали шнырять в толпе бунтарей, пытаясь отыскать среди них сбежавших сумасшедших, однако, чем яростнее и безумнее вдруг вспыхивало перед ними на стихийных митингах чьё-нибудь подозрительное лицо, тем меньше было вероятности, что это лицо принадлежало к разыскиваемым пациентам. Люди, которые ещё вчера смиренно выстаивали по утрам в длинных очередях за недорогим привозным молоком и не чаяли когда-нибудь оказаться на баррикадах, теперь сыпали искрами из разгорячённых разгневанных глаз и побуждали толпу на решительные действия.
– Разве на такую пенсию проживёшь? – кричал кто-нибудь из митингующих. – Не проживёшь и не сдохнешь, как человек, на такие крохи. Пусть они хоть с месяцок поживут как мы, на молоке и хлебе, и поглядим, как запоют. Государство, не уважающее старость, обречено на вымирание. Вспомним заповедь: «Чти отца своего и мать, чтобы дни твои на земле были продлены». Наша власть стариков не уважает, поэтому и народ плюёт на такую власть!
Досталось от кого-то из митингующих, между прочим, и господину Шпигелю, который, как выяснилось, в какие-то оные годы возглавлял в Растяпине коммунистическую партячейку и был пламенным борцом за светлые идеалы развитого социализма, а впоследствии, в горбачёво-ельцинские времена, ловко мимикрировал, ненадолго выпал из политического коловращения и объявился в новом статусе банкира и проповедника капиталистического образа жизни.
|
|
Современная литература это:
|
Кто онлайн?
|
Пользователей: 0 Гостей: 11
|
|