ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Клавдий, король Дании.
Гамлет, принц датский
Полоний, лорд-канцлер.
Горацио, друг Гамлета.
Лаэрт, сын Полония.
Вольтиманд, Корнелий,
Розенкранц, Гильденстерн,
Озрик, Джентельмен – придворные.
Священник.
Марцелл, офицер.
Бернардо, офицер.
Франциско, солдат
Рейнальдо, слуга Полония.
Актеры.
Два клоуна – могильщики.
Фортинбрас, норвежский принц.
Норвежский капитан.
Английские послы.
Гертруда, королева Дании, мать Гамлета.
Офелия, дочь Полония.
Призрак отца Гамлета.
Сцена 1. (Входят с разных сторон Бернардо и Франциско - двое часовых.)
Бернардо. Кто здесь?
Франциско. Нет, первым отвечай! остановись и назови себя!
Бернардо. Да здравствует король!
Франциско. Бернардо?
Бернардо. Он.
Франциско. Пришел без опозданья.
Бернардо. Сейчас лишь пробило двенадцать.
Ступай-ка спать, Франциско.
Франциско. За смену, друг, благодарю:
Жестокий холод, усталость валит с ног.
Бернардо. Все было тихо?
Франциско. Мышь не пробежала.
Бернардо. Ну, доброй ночи. Если встретишь
Моих товарищей по страже,
Горацио с Марцеллом,
Намекни им поспешить. (Входят Горацио и Марцелл.)
Франциско. Я, кажется, уж слышу их шаги.
Эй, стойте! Кто там?
Горацио. Друзья страны.
Марцелл. И слуги государя.
Франциско. Доброй ночи.
Марцелл. Доброй ночи. Кто заменил вас?
Франциско. Бернардо заступил, как било полночь. (уходит)
Марцелл. Привет, Бернардо!
Бернардо. Скажи-ка, и Горацио пришел?
Горацио. Кусок его.
Бернардо. Добро пожаловать, кусок Горацио, добро пожаловать, добрый Марцелл, этот ветер будет вам самой доброй нянькой, какую вы когда-нибудь знали.
Горацио. Являлся ли сегодня адский дух?
Бернардо. Я ничего не видел.
Марцелл. Горацио твердит, что это бредни,
Одна игра воображенья,
И не дает себе поверить в чудеса,
Которые мы созерцали дважды.
Я потому его уговорил,
Встать на часы сегодня с нами ночью,
Чтоб, если вновь появится страшило,
Он смог увидеть правду наших глаз,
И с ним вступить в беседу.
Горацио. Это вздор, оно не явится.
Бернардо. Присядем-ка друзья, и мы с Марцеллом
Еще предпримем штурм на ваши уши,
Столь укрепленные от наших донесений,
О том, что видели мы в эти ночи.
Горацио. Послушаем, что скажет нам Бернардо.
Бернардо. Прошедшей ночью, когда та звезда,
Что к западу мерцает от Полярной,
Пройдя по своему маршруту осветила,
Ту часть небес, где и сейчас горит,
Марцелл и я, как колокол ударил... (Входит Призрак.)
Марцелл. Бернардо, тише, замолчи! Идет он снова!
Бернардо. По облику - точь-в-точь король покойный.
Марцелл. Ведь ты – ученый? говори же с ним!
Бернардо. Он не похож на короля? Что скажешь, друг Горацио?
Горацио. Похож, две капли... Я страхом, изумленьем поражен…
Бернардо. Он хочет, чтобы с ним заговорили.
Марцелл. Спроси его, Горацио.
Горацио. Кто ты, дух
Забравший незаконно время ночи
И благородный облик короля,
Схороненного датского владыки?
Я заклинаю тебя небом, говори!
Марцелл. Он рассердился!
Бернардо. Он уходит!
Горацио. Стой! Ответь!
Я заклинаю тебя небом, говори! (Призрак уходит.)
Марцелл. Ушел, не хочет отвечать.
Бернардо. Ну что, Горацио? Дрожишь и побледнел?
Игра воображенья сводит губы? Что думаешь об этом?
Горацио. Как перед богом,
Я не поверил бы, когда б мои глаза,
И чувственным и истинным признаньем,
Не указали подлинности факта.
Марцелл. Похож на короля?
Горацио. Как ты на самого себя.
В таких доспехах
Он бился, с своенравным королем
Норвегии; так же точно
Нахмурился однажды, когда в гневе
Швырнул на лед зарвавшихся поляков.
Это странно.
Марцелл. Вот так же дважды, точно в этот час,
Воинственным, величественным шагом
Прошел он через караул наш.
Горацио. Не знаю я, что думать обо всем,
Увиденном, но это предвещает
Большое потрясенье государству.
Марцелл. Ну, борода, садись, и пусть расскажет
Тот, кто постиг, что значат караулы
Измучившие подданных страны,
Литье чугунных пушек, прочие приготовленья?
Труд корабельщиков по выходным?
Зачем потеет спешка
Ночь, делая сотрудницею дня?
Кто может объяснить мне это?
Горацио. Я попытаюсь.
Шепот в мире есть,
Что наш король умерший,
Чей образ только, что являлся нам,
Был вызван гордым Фортинбрасом
На поединок. В этой схватке
Наш храбрый Гамлет, ибо таковым
Его считала эта часть, известного на мира,
Убил норвежца. В силу соглашений,
Скрепленных по всем правилам игры,
Король Норвегии утратил вместе с жизнью
Все земли, некогда захваченные им,
Они достались победителю турнира.
И вот, сэр, юный Фортинбрас,
С душою полной разогретого металла,
Еще не знавшего ударов кузнеца,
Собрал по закоулкам государства,
Ватагу беззаконных храбрецов,
Готовых за питье и пропитанье
В любое дело, где нужна отвага
И обещающее сытную поживу.
А это дело, очевидно для властей,
В том, чтобы силою свинца
Вернуть владения убитого отца.
И в этом, думаю, заключена
Причина всех приготовлений
И полуночных страж, и потной суеты,
Трясущих изо дня в день наше королевство.
Бернардо. И это верно так.
Вот почему являлся мрачный призрак,
Вооруженный и столь схожий с королем,
Что был и есть - причина этих войн.
Горацио. Это песчинка, тревожащая сон души.
В могучем римском государстве,
Перед тем, как пал могущественный Юлий,
Могилы оставались без жильцов.
Их обитатели, закутанные в саван,
По римским улицам бродили бормоча.
Ночное небо рассекали
Хвостами огненные звезды,
Бледнело солнце,
Кровью роса ложилась.
Влажное светило,
Что управляет царствами Нептуна,
Затмением страдало в эту ночь.
И совершенно так же и теперь,
Предупреждение ужаснейших событий,
Подобно скороходу, что всегда
Предшествует грядущим судьбам мира,
Земля и небо объявили в нем,
Стране и нашему народу. (Возвращается Призрак.)
Но тсс, смотрите, снова он идет!
Я заступлю ему дорогу, хоть бы стоил
Поступок этот жизни. Призрак, стой! (Раскинув руки, он преграждает дорогу Призраку )
Если ты способен подать нам голос,
Говори со мною. Если нужно
Свершить благое дело, то, что принесет
Тебе свободу, а мне - милость неба,
Заговори со мной. Если посвящен
Ты в тайны судеб Дании любимой,
Которые, возможно, отвратить,
Узнав заранее о них, - заговори!
А если ищешь ты неправедным путем
Добытые сокровища, что скрыты
Во чреве матери земли, чем, говорят,
Нередко промышляете вы духи, (Поет петух.)
Скажи об этом. Стой и говори!
Останови его, Марцелл!
Марцелл. Ударить алебардой?
Горацио. Да, если он не остановится.
Бернардо. Он здесь!
Горацио. Он здесь. (Призрак уходит.)
Марцелл. Ушел!
Мы, кажется, перестарались.
Не правы в отношении к нему.
Зачем грозим своим насильем
Бесплотному созданью мрака,
Ведь он неуязвим, как воздух,
И наши бесполезные удары,
Лишь злобная насмешка над собой.
Бернардо. Он говорить хотел, когда запел петух.
Горацио. Да. Вздрогнул будто виноватый,
Услышав повелительный призыв.
Я слышал, что петух, трубач рассвета,
Своим сигналом будит бога дня
И лишь раздастся крик его протяжный,
Бродящий дух, будь в море иль на суше,
В огне иль в воздухе, спешит к своим пределам.
Мы убедились в правде этих слов.
Марцелл. Он растворился в крике петуха.
Еще я слышал древнее поверье,
Что перед праздником святого Рождества
Без умолку поет зари горластой птица.
Тогда не смеют духи по земле
Бродить, планеты благотворны,
Лесные феи нам не портят скот,
И злые чары все - теряют силу -
Так свято и так благостно то время.
Горацио. Я это слышал, и теперь готов поверить.
Но, посмотрите, утра, алый плащ
Шагает по росе горы, что на востоке.
Окончим стражу. Мой совет – таков
О том, что видели мы этой ночью,
Поставить принца Гамлета в известность.
Как нам велят любовь к нему и долг.
Я, жизнью вам клянусь,
Что этот дух, который нем для нас,
Заговорит с ним. Вы согласны?
Марцелл. Мы так и сделаем, Бернардо, решено?
Я знаю, где найти его сегодня утром. (Уходит.)
Сцена 2. (Трубы. Входят: Клавдий, король Дании; королева Гертруда, члены Королевского совета, Полоний и его сын Лаэрт, Гамлет и другие.)
Король. Хоть и свежа еще нам память
О смерти Гамлета, бесценного нам брата,
И следовало б содержать сердца
Свои в печали, а всем в государстве,
Сойтись в едином плачущем лице,
Однако здравый смысл нас призывает,
Не забывая с мудрой скорбью
О доблестях почившего монарха,
Подумать вместе с тем и о себе.
И потому ту, что была сестрой,
Для нас, а ныне королеву,
Наследницу державного престола
Могучей и воинственной страны,
Мы, скажем так, с подавленным весельем,
Одним смеясь другим, рыдая глазом,
На тризне с шуткой и на свадьбе с плачем,
На равных взвесив радость, как и скорбь,
Решили взять нам в жены.
Мы не чинили вашей мудрости препятствий
Сколь совершенной, столь ценимой нами,
Способствовать удачному решенью
Этого дела. Всем наша благодарность.
Теперь же вот о чем:
Вы знаете, что юный Фортинбрас,
Невысоко ценя покой короны нашей
И рассчитав, что смерть родного брата
С собою похоронит нашу силу,
Посеяв смуту и мятеж среди датчан,
Раздор и запустенье в королевстве,
А также силы и своей не ощутив,
Не взвесив здраво в молодом запале,
Все прибыли и риски сей войны,
Стал докучать нам, требуя возврата
Земель, потерянных его отцом,
И к брату нашему законно перешедших.
О нем довольно. Перейдем к делам
И цели нашего собранья.
В этом вот письме
Мы пишем к королю норвежцев,
Дяде молодого Фортинбраса,
Бессильный и прикованный к постели,
Он вряд ли знает о намерениях юнца,
В письме мы просим, так как новобранцы,
И все войска мальчишки Фортинбраса
Все ж носят имя подданных его,
И деньги на снабженье его армий
Берутся в королевском казначействе -
Остановить дальнейшее движенье
Племянника в таком опасном деле, как война!
И вот теперь мы посылаем вас,
Корнелий добрый, вас, бесстрашный Вольтиманд,
Привет тот передать норвежцам,
Подробно ограничив в сих статьях
Все ваши полномочия. Прощайте,
И пусть поспешность ваша подтвердит
Всю вашу верность долгу и короне.
Корнелий и Вольтиманд. Как и во всем
И в этом мы докажем - усердье наше исполнять свой долг.
Король. Мы в этом не хотим и сомневаться.
От всего сердца – господа прощайте. (Вольтиманд и Корнелий уходят.)
Теперь скажите вы, Лаэрт,
Что нового у вас?
Вы говорили о какой-то просьбе.
В чем она, Лаэрт?
И если ваша просьба к королю
Разумной будет, вы не расточите
Здесь слов напрасно.
О чем ты хочешь попросить, Лаэрт,
Что было б не моим подарком, а твоею просьбой?
Не больше голова, роднится разве сердцу,
Рука не более услужлива устам,
Чем Дании престол отцу Лаэрта.
Чего ты хочешь?
Лаэрт. Мой грозный повелитель,
Прошу всемилостиво Вас позволить мне
Во Францию вернуться. Сколь охотно
Я прибыл в Данию, чтоб выполнить свой долг
И быть здесь на коронованье вашем,
С тем же жаром, признаюсь,
И теперь, когда исполнен долг,
Вновь к Франции все мысли и желанья
Мои с удвоенною силой обратились.
И я, склоняясь перед вашей волей,
Прошу дать разрешение уехать.
Король. Вы получили позволение отца?
Что скажет нам Полоний?
Полоний. Он, мой повелитель,
Докучной просьбою хоть и не сразу,
Но все же распахнул ворота позволенья,
Закрытые на кованый запор,
И, наконец, я приложил печать,
Пусть данного с трудом согласья
К его упорному желанью и мольбам.
Прошу вас, разрешите ему ехать.
Король. В добрый час, Лаэрт!
Время твое и трать его - как хочешь.
И проявись во всем, что в тебе есть
Достойного и лучшего. Прощай!
Ну, а теперь, единокровный, наш родственник
И сын мой Гамлет...
Гамлет. Чуть больше, чем родня,
И менее чем сын.
Король. Как, все еще висят над вами тучи?
Гамлет. О нет, милорд:
Я здесь под слишком ярким солнцем.
Королева. Гамлет, сын,
Сбрось свой ночной наряд и пусть глаза твои
Теплее поглядят на датского монарха.
Не прячь свой взор и не ищи во прахе
Отца.
Ты должен знать, что по обыкновенью,
То, что живет, всегда стремиться к смерти,
И переходит рано или поздно
Сквозь ледяной кристалл небытия
Дорогу в вечность.
Гамлет. Да, мама, это все обыкновенно.
Королева. А если так, то для чего ж
Тебе случившееся кажется упорно
Столь необычным?
Гамлет. Кажется, миледи?
Нет, есть. Не знаю слово «кажется».
Ни черный плащ, сударыня, ни вздохи,
Ни слез река, текущая из глаз,
Ни грусть лица, совместно с остальными,
Явлениями скорби и печали
Не могут выразить моей души.
Они и в самом деле
Лишь кажутся,
Ведь столь легко все это
Сыграть сумеет всякий человек.
Но есть во мне и то, что превосходит
Всю видимую видимость вещей.
А слезы,
Они лишь украшенья
Погремушки скорби.
Король. Достойной похвалы чертой натуры
Являете вы траур по отце.
Но ваш отец, и в свой черед когда-то,
Ведь потерял же своего отца,
А тот все также, и так дале.
Оставшийся в живых обязан -
Свой долг сыновний выполнять,
И трауру и слезам предаваться
В течение отмеренного срока.
Но продолжать скорбеть без завершенья,
Это упрямство, блажь, черта
Не красящая взрослого мужчину.
Что этим явите вы?
Лишь непокорство небу, чересчур
Чувствительное сердце,
Дух нетерпеливый и ум,
Прогнавший мудрость. Это грех
Пред небом, грех перед усопшим,
Нелепый с точки разуменья грех.
В природе, нашей матери, обычна,
Как мы бы не скорбели, смерть отцов.
От первого покойника до ныне
Природа восклицала «Так должно!»
Мы просим сбросить, Гамлет,
Вас с свой души труды печали
И видеть в нас ожившего отца.
Пусть все узнают - всех вы ближе к трону!
Что я питаю к вам не меньшую любовь,
Чем та любовь, какую самый нежный
Отец испытывает к сыну.
Что ж до желания вернуться в Виттенберг,
Обратно в школу, нашего согласья
На это дать не можем.
И просим, так сказать, склоняем вас
Остаться здесь на нашу радость
И утешение родительским глазам,
Как первый среди равных,
Наш племянник,
И сердцем нашим всем любимый сын.
Королева. Пускай и мать твоя
Не потеряет просьб здесь понапрасну.
Прошу тебя, останься с нами, Гамлет,
Не езди в Виттенберг.
Гамлет. Я всем готов повиноваться вам, миледи.
Король. Вот и ответ, достойный принца,
Исполненный родительской любви.
Прекрасно, Гамлет, оставайся
Здесь в Дании в семье своей родной.
Пойдемте, королева. Гамлет тронул
Своим согласьем искренним меня.
И потому палить отныне пушкам!
И каждый раз, когда король датчан
Сегодня осушит заздравный кубок!
Пусть гром земной расскажет небесам
О нашей радости и к нам вернется эхом!
(Трубы. Все, кроме Гамлета, уходят)
Гамлет. О, если б эта груда вещества
Могла росой истаять, испариться.
Зачем, зачем предвечный запретил
Само движенье к смерти, боже!
Ничтожным стал весь мир передо мной,
Это покос, заросший лебедою.
Все, что настырно, грубо и мертво -
Владеет им. И до чего дойти!
Два месяца - как умер,
Нет, меньше двух… И что ж?
Как Аполлон перед Сатиром,
Он был пред Клавдием.
Ее любил он так, что даже ветру
Касаться уст ее не позволял,
Земля и небо! О, зачем
Я это помню? Вешалась она
Ему на грудь, как будто жадность
Ее росла, чем больше пищи
Он ей давал. И вот в один лишь месяц…
Я думать не хочу… Непостоянство!
Вот имя тебе – женщина! Лишь месяц…
Еще не износились башмаки,
В которых ты стеня, как Ниобея,
За трупом шла… Мать… мама…
Нет, о боже, зверь был бы благодарнее!
Всего лишь через месяц, стать женою
Того, кто на отца, похож не более,
Чем я на Геркулеса. О торопливость зла!
Спешить с таким проворством
В постель кровосмешенья! Нет, не может,
Дорога эта вывести к добру!
Разбейся, сердце, замолчи…
Язык, ты - враг уму.
(Входят Горацио, Марцелл и Бернардо.)
Горацио. Привет, тебе милорд!
Гамлет. Рад видеть вас здоровым...
Горацио? Когда не врут глаза?!
Горацио. Да, милорд, он самый
И добрый ваш слуга!
Гамлет. Мой друг,
Я рад бы поменяться
С тобой названием.
Но, что прогнало вас
Из Виттенберга,
Горацио? Марцелл?!
Марцелл. Я, сэр...
Гамлет. Очень рад вас видеть. Здравствуйте, Бернардо!
Но, что, по правде, вас заставило приехать,
Горацио?
Горацио. Безделие, милорд.
Гамлет. Горацио, я не хочу об этом слышать,
Хотя б из уст и вашего врага.
Не оскорбляй мой слух, дружище, уверяя,
Что стал ты склонен к праздности.
Да, Эльсинор сейчас бурлит от дел!
Мы вас научим в миг,
Как пьянствовать здесь напролет ночами …
Горацио. Милорд, я ехал,
Чтобы проститься с прахом вашего отца...
Гамлет. Ну, нет, я попрошу без издевательств!
На свадьбу моей матери, ведь так?
Горацио. О, да, милорд, все это…
Случилось очень быстро…
Гамлет. Расчет, расчет, Горацио, расчет!
Еда, едва с поминок
Пошла, хоть поостыв, на брачный стол.
Я б предпочел в раю затеять драку,
Чем снова пережить подобный день.
О, друг, Горацио! Отец мой…
Он, как живой, все так же предо мной!
Горацио. Где, ваша честь?
Гамлет. Перед глазами…
Смотрящими на дне моей души…
Горацио. Я помню все, милорд...
То был король…
Гамлет. Нет, человек…
И больше нам такого не увидеть...
Горацио. Он был сегодня ночью.
Гамлет. Был? Но… кто?
Горацио. Король, милорд, отец ваш.
Гамлет. Мой отец?
Горацио. Остановите ваше удивление, и слушайте,
А эти господа, меня поправят…
Гамлет. Начинай, Горацьо.
Горацио. Две ночи кряду Бернард и Марцелл,
Неся дежурство в сумраке полночи,
Встречали вот что… Грозный часовой,
Одетый в латы, в боевом оружье,
Лицом, фигурой вылитый король,
Прошел сквозь них три раза тяжким шагом,
Смутив их ум и смелость. Не решаясь
С ним говорить солдаты, будто студень,
Стояли сердцем и душою онемев
И позже мне лишь сообщили эту тайну.
Я в третью ночь стал с ними на часах
И в тот же час, как подтверждали люди,
Явился призрак. Мои руки, сэр,
Похожи меньше сами на себя,
Чем ваш отец на то, что я увидел.
Гамлет. Где это было?
Марцелл. На дозорной башне.
Гамлет. Вы говорили с ним?
Горацио. Милорд, я попытался,
Но он молчал, угрюмо хмуря брови.
Лишь раз мне показалось голова
Его приподнялась, чтобы ответить,
Но закричал петух и, как бы вздрогнув,
Не поднимая глаз, ушло виденье,
И в тьме растаяло.
Гамлет. Все это очень странно.
Горацио. И так же истинно, как то, что я живу.
Милорд, мы посчитали нашим долгом
Вам рассказать все это.
Гамлет. Так, друзья, спасибо…
Сегодня ночью
На башне вы несете караул?
Все трое. Да, мы, милорд.
Гамлет. Вы говорите, был он при оружье?
Все трое. Как перед боем.
Гамлет. С шлема до сапог?..
Все трое. Закован в сталь.
Гамлет. Лицо было в тени?..
Горацио. О нет, милорд. Он поднимал забрало.
Гамлет. Он был разгневан?
Горацио. Нет, милорд, лицо скорей печальное, чем злое.
Гамлет. Лицо багровое?
Горацио. Нет, бледен, был как мел.
Гамлет. Смотрел на вас в упор?
Горацио. Все время.
Гамлет. Жаль, что я там не был.
Горацио. Вы б изумились.
Гамлет. Может быть... И долго он бродил?
Горацио. Не торопясь, я б досчитал до ста.
Марцелл. Нет, дольше, принц…
Бернардо. Милорд, гораздо дольше…
Горацио. Наверно так, но только не в ту ночь.
Гамлет. И борода седая?
Горацио. Как при жизни:
Сребристый соболь.
Гамлет. Я пойду на стражу
Сегодня с вами. Может быть, придет...
Горацио. Придет, я думаю…
Гамлет. И если тот же будет…
Я говорю с ним, даже если ад
Разверзнется, потребовав молчанья.
Прошу вас всех - об этом обо всем -
Молчать и впредь, чтоб с вами ни случилось!
Коль будет нем язык - с меня награда.
Итак, прощайте. Я приду на башню
Как бьет одиннадцать…
Все. Мы слуги вам, милорд...
Гамлет. Друзья, не слуги!
Господа, прощайте! (Уходят все, кроме Гамлета.)
Отцовский призрак и в вооруженьи!
Здесь что-то скрыто… О, скорей бы ночь!
Молчи душа… явится преступленье…
Хоть всей землей засыпать, не помочь. (Уходит.)
Сцена 3. (Входят Лаэрт и Офелия, его сестра.)
Лаэрт. Багаж на корабле. Сестра, прощайте!
Когда попутный ветер предоставит
Сестре возможность написать родному брату,
Офелия, прошу вас, не стесняйтесь
И дайте знать, как здесь у вас дела.
Офелия. Вы в этом сомневались?
Лаэрт. Что ж до принца…
И этой легкомысленной любви…
Считайте это знаком этикета,
Игрою крови, ветреной фиалкой,
Что раньше срока лезет из под снега
На самом утре будущей весны.
Да, скороспелой, но недолговечной,
Хоть сладостной, но и непостоянной,
Минутным ароматом, развлеченьем,
Чарующим наш взор, но лишь на миг…
Офелия. Не более?..
Лаэрт. Считайте, что не боле.
Природа развиваясь прирастает
Не только крепостью костей и сухожилий.
По мере, как взметает этот храм,
Она растит и крепит ум и душу.
Пусть Гамлет любит вас сейчас, пусть его сердце
Не знает лжи, обмана и проказ…
Но, помня об его высоком сане,
Вам следует его все ж избегать:
Он не хозяин для любви своей, не властен,
Как каждый смертный загребать кусок
Себе в тарелку, от его решенья
Зависит безопасность государств
И тысяч подданных, его свобода
Всегда от мнения зависеть будет «тела»,
Раз он его «глава».
Итак, разумно верить ему, но лишь настолько,
Насколько может он, согласно положенью,
Исполнить то, о чем он говорит.
Исполнить же, он сможет
Лишь то, за что вельможи королевства
Свой голос подадут; сестра, подумай,
Какой урон потерпит ваше имя,
Когда вы станете доверчиво внимать,
Его любовным песням, иль, что хуже,
И сердце, и рассудок потеряв,
Его мольбам уступите без брака
Бесценное сокровище свое.
О, бойтесь этого, любимая сестра,
И будьте же в тылу у увлеченья,
Подальше от желанья быстрых пуль.
И помните, сестра,
На свете даже добродетель
Не избежит ударов клеветы!
Открыть свои красы, хотя б луне
Для мудрой девушки уже нескромно.
Еще в бутоне точит червь цветы весною
И на восходе жизни порча та
Особенно губительна. Итак,
Будь осторожна. Твой союзник страх,
Вернее не найдешь себе подруги.
Запомни – юность восстает
Против себя самой! себе на гибель!
Офелия. Я сохраню все это в моем сердце.
И будь слова твои мне стражем и оградой,
Но будь, мой брат, и ты своим словам
Все так же верен. И не поступай
Как пастырь, что, указывая к небу,
Тернистый путь для паствы, сам идет
Цветастою дорогою повесы,
Усыпанной плодами наслаждений
И беззаботным легкомыслием, забыв
Про проповедь свою …
Лаэрт. Сестра, спасибо,
Этого не бойтесь. Мне пора.
Однако вот и батюшка.
(Входит Полоний.)
Двойная благодать - повторное благословение.
Прибавим к нашему прощанию еще одно.
Полоний. Вы здесь, еще Лаэрт!
И вам не стыдно? Скорее, ну-ка живо на корабль!
Соленый ветер
Сидит уж на плечах у парусов!
Вас ждут. Прими мое благословение.
И, вот что, запиши ты в памяти блокнот:
Что мыслишь, не болтай,
Не взвесив все - не действуй.
Будь щедр в словах с людьми,
Но не приемли фамильярность.
Друзей испытанных храни, как шпаги сталь,
Но не мозоль ладони,
Братаясь с каждым встречным-поперечным.
Не лезь в чужую драку, если все ж
Приперт к стене, сражайся тут уж храбро,
Чтобы твой враг запомнил твой удар.
Открой свой слух для всех,
Но говори с не всеми.
Сужденью каждого внимай,
Свое ж держи в тени.
Оденься дорого, настолько,
Насколько позволяет кошелек,
Но и без модных вычур.
Запомни дорого – не пестро.
Французы в этом понимают сверх всего.
Не занимай и не ссужай, давая деньги,
Рискуешь часто друга потерять
И их к тому ж…
А жизнь в кредит - к безденежью дорога.
Но вот, что главное: будь верен сам себе!
Как ночь сменяет день и это главный
Залог твой, что не изменишь другому.
Прощай. И пусть мое благословение
Как дождь над полем будет тем словам.
Лаэрт. Милорд! Со всем смирением,
Прощайте.
Полоний. В добрый путь,
Не терпит время. Слуги изождались.
Лаэрт. Прощай, сестра, и помни хорошо,
Что я сказал.
Офелия. Останется закрытым
В ларце души, а ключ бери с собой!
Лаэрт. Прощайте. (Уходит.)
Полоний. О чем он с вами
Офелия, сейчас здесь говорил?
Офелия. Позволите сказать, милорд - о принце,
О Гамлете.
Полоний. Хорошая задумка. Поддержу.
Я тоже слышал будто бы принц Гамлет
Встречаться с вами стал наедине.
Но мало этого, и вы ведь стали щедры
И слишком милостивы на его свиданья.
И если это так, как мне сказали,
Меня же самого пытаясь уберечь,
То я скажу вам вот что: Вы забыли,
Как моей дочери прилично бы вести
Себя и, что под словом честь таится!
Давайте правду! Что там было между вами?
Офелия. Последнее все время он, милорд,
Дарил мне много раз своего чувства
Свидетельства.
Полоний. Свидетельства? Вот вздор!
Вы говорите, как наивная девчонка,
Идете в воду не умея плавать!
И вы готовы верить в эти «чувства»?
Приняв «свидетельства», как вы их нарекли?
Офелия. Не знаю я, милорд, что мне и думать.
Полоний. Постойте же, сейчас вас научу.
Считайте о себе, что вы – ребенок.
И это лишь позволит объяснить
Поступок ваш! Что смели вы принять
Сии свидетельства за чистую монету,
В то время, как она фальшива!
Цените подороже впредь себя.
Иначе, выражаясь по-людски,
Все это станет –
Свидетельством, что вы остались в дурах.
Офелия. Милорд, он уверял меня в любви
И в самой честной форме.
Полоний. Да, это точно форма и была.
Ну, продолжайте, продолжайте!
Офелия. Милорд, он подтвердил мне речи,
Свои - всеми святыми.
Полоний. Силки для вальдшнепов.
Когда горит в нас кровь,
Я знаю сам, поверь: как щедро
Душа ссылает клятвы на язык!
Не стоит принимать за гром зарницы,
От них есть свет, но не найти тепла.
И все ж они горят на мутном небе
Гораздо дольше, чем слова любви,
Что гаснут вмиг, являясь обещаньем,
В момент произнесения. Отныне,
Как подобает девушке, должны
Вы стать скупее на подобные свидания.
Не стоит прибегать на первый зов!
Что же до принца, верьте в том
Ему, что молод он и, что его свобода
Значительно здесь вашу превышает.
Прошу тебя, Офелия, не верь
Его словам: они не то, что слышат уши!
Другое, цвета алых простыней
Греха кровати, скрытые изящно
Благими помыслами - суть обман!
И в заключенье: просто я хочу,
Чтобы теперь и впредь, отныне!..
Вы не давали повод клевете,
Хоть на минуту задержавшись с принцем.
Смотрите же, таков вам мой приказ.
К себе ступай!
Офелия. Отец, я повинуюсь. (Уходит.)
Сцена 4. (Входят Гамлет, Горацио и Марцелл.)
Гамлет. Пронизывает ветер до костей
Кусает, как цепной голодный Бобик.
Горацио. Да, злой, холодный ветер.
Гамлет. Сколько время?
Горацио. Без малого двенадцать.
Марцелл. Нет, колокол уже звонил полночь.
Горацио. Да разве? Я не слышал. Значит близок
Тот час, в который бродит призрак. (Трубы и пушечные выстрелы.)
Что это, милорд?
Гамлет. Всего лишь шум
Ночного пиршества у короля.
Сегодня пьют и скачут там козлами.
Когда ж король вливает кубок с рейнским
Себе вовнутрь, труба, литавры
И пушка возвещают небесам,
Что у него в желудке прибавленье.
Горацио. Это обычай?
Гамлет. Нет, это – обычай.
И хоть я здесь с рождения привык
К подобным развлеченьям, не мешало б
Его разрушить в прах, чем соблюдать.
Вся дикость эта –
Приносит тяжесть нашим головам,
Насмешки окультуренных соседей,
С востока, с запада, и с севера, и с юга,
И прозвище свиней и забулдыг
С рожденья к титулу датчанам добавляет.
И в самом деле, эта грязная молва
Все наши громкие деяния лишила
Самой основы уваженья к ним.
Так часто незаметное пятно,
Намек на слабость, крошечная клякса
В характере, в рождении, в привычках,
Способна навсегда во мненье большинства
Затмить все подвиги и добродетель,
Хоть вдесятеро славного героя.
Так чтобы уничтожить хоть кого,
Достаточно пролить на нем чернила,
К позору человеков естества.
Всего одна частица зла
Из агнца делает козла.
(Входит Призрак.)
Горацио. Смотрите, принц, смотрите, он идет!
Гамлет. Святые, ангелы господни, защитите!
Дух благородный ты или проклятый демон?
Несущий неба весть иль адский вихрь?
Коварны иль добры твои желанья?
Твой вид во мне взметнул столько вопросов
Что я заговорю с тобой. Я буду
Тебя, отцом и государем называть!
О, Гамлет, мой король, ответь же мне!
Не дай мне сгинуть в тягостном незнанье!
Скажи мне, почему твой грозный прах,
Отпетый в церкви, в склепе погребенный,
Исторгнут из гранитных челюстей?
Разорван саван, мрачные доспехи
Тебя сковали с ног до головы
И почему ты бродишь в лунном свете
Ночь ужасом уродуя?! А мы,
Паяцы бытия, бесплодно в души
Пытаемся затиснуть наши мысли
О виденном! Скажи, зачем все это?
Для чего? И что нам делать? (Призрак манит Гамлета.)
Горацио. Он манит вас, чтоб вы пошли за ним,
Как будто хочет вам сказать что-то на ушко.
Марцелл. Смотрите, как любезно
Он вас в укромный уголок зовет!
Но не ходите!
Горацио. Ни с места, принц!
Гамлет. Раз он так хочет, я иду.
Горацио. Остановитесь!
Ради всего святого, принц!
Гамлет. Что мне бояться? Жизнь ценю
Я не дороже крошечной булавки.
А что же до бессмертия души,
Что сделает ей дух! Он снова манит.
Иду за ним.
Горацио. Милорд, остановитесь!
Заманит он в пучину, заведет
На высоту скалы, нависшею над бездной,
И там, приняв другой ужасный облик,
Лишит ваш разум силы!
Подумайте – ведь только высота,
Уже способна закружить любого,
Кто взгляд неосторожный устремит
С ее громады вниз на бездну моря,
Услышит рев его глубоко под собой!
Гамлет. Зовет меня. Веди! Иду я следом!
Марцелл. Милорд...
Гамлет. Прочь руки!
Горацио. Одумайтесь. Останьтесь! Мы не пустим…
Гамлет. Это судьба пришла ко мне
И слабым жилам силу льва вверяет.
Он все еще зовет. Пустите руки!
Клянусь, я превращу любого в призрак,
Кто станет на пути моем! Вперед!
Веди зловещий дух! Иду я следом! (Призрак и Гамлет уходят.)
Горацио. Он в исступленье...
Марцелл. Следуем за ним.
Нельзя сейчас повиноваться в этом принцу.
Горацио. Идем. Но что все это значит?
Марцелл. Запахло гнилью в датском корабле.
Горацио. Небо да сохранит его.
Марцелл. Нет, мы поможем тоже!
Скорее, поспешим за Гамлетом. (Уходят.)
(Входят Призрак и Гамлет.)
Гамлет. Куда ведешь? Я дальше не пойду.
Пора ответить. Нас никто не слышит.
Призрак. Внимай.
Гамлет. Да, слушаю.
Призрак. Уж час почти настал,
Когда уйти я должен в адский пламень.
Гамлет. Несчастный дух!
Призрак. Меня ты не жалей,
Но слушай пристально все то, что я открою.
Гамлет. О, начинай, мне некуда деваться.
Призрак. Ты так же отомстишь, когда узнаешь.
Гамлет. Но что?
Призрак. Я твоего отца несчастный дух,
Я обречен, бродить без покаянья,
Ночную тьму терзая стоном и мольбой,
А днем в жестоком пламени подземном
Поститься за свершенные грехи,
Пока они не станут серым пеплом.
О, если бы мои уста имели право
Хоть толику тебе поведать адских бед!
То мой рассказ проборонил бы душу
Тебе навылет красным плугом бытия.
Твоя бы кровь покрылась коркой льда,
Глаза твои, подобно звездам,
Повылуплялись со своих орбит,
А волосы, на этой голове,
Подняло б дыбом игл у дикобраза.
Но вечность запрещает доверять
Изнеженным ушам земных созданий
Устройство мира за чертой судьбы...
Но, слушай, слушай, слушай!
О, если ты когда-нибудь любил отца
И если он тебе был дорог...
Гамлет. Боже!
Призрак. Отмсти за гнусное его убийство.
Гамлет. Убийство?
Призрак. Да, убийство из убийств,
Гнуснейшее, из всех, какие были.
И хоть любое злодеянье
Противно человечью естеству,
Оно в румяный стыд бросает самых гнусных
Убийц земли.
Гамлет. О, расскажи, и мои крылья
Быстрее мысли, грезы, понесут
Этот обломок плоти к моей мести.
Призрак. Я вижу, ты готов. И жирный плевел,
Отожраный на теплом Леты берегу,
Не смог бы усидеть на месте. Слушай, Гамлет!
Пустили басню, будто бы в саду,
Во сне, я был гадюкою ужален.
Так Дания покрылась сетью лжи…
Но знай, мой мальчик, сын, гадюка эта
Теперь напялила на чешую мою корону.
Гамлет. О, боже, не зря душа металась, как в бреду!
Мой дядя?
Призрак. Да, кровосмеситель,
Прелюбодей, лукавая скотина,
Умом, подарками, напором павиана
Мою жену увлек на брачный стол!
Как скрежетал зубами я! В каком
Жестоком исступленье я не плакал!
О, королева, мать, моя твердыня,
Мой крест и счастье, часть меня, я сам!
Легла в постель с клятвопреступным гадом.
Но, как нельзя заставить добродетель
И ангельским обличьем стать шалавой,
Так похоть, знай, не свяжут узы брака…
И рано или поздно свой навоз
Она сожрет. Но тише!..
Ветром утренним пахнуло. Довершу.
Когда я спал в саду после обеда
Твой дядя, подобравшийся как вор,
Мне в ухо влил проклятый сок из тиса,
Который с быстротой, что любит ртуть,
Свернул мне кровь, как молоко сжимает уксус,
В мгновенья ока дух мой умертвив.
Так, я лишен был жизни, трона, королевы...
Так, я из сна земного, без причастья,
Отправился на берег мертвых снов…
Таща с собою все грехи земные…
Предстал пред Тем, кому давать ответ
Всем суждено… Ужасно!..
О, ужас, ужас! Сын мой, отомсти!
О, если же в тебе еще осталась
Хоть капля жизни!., ты не допусти,
Чтобы короны датской колыбель,
Отныне стала койкою в борделе!
Но, как бы ты свой не направил гнев…
Не поднимай руки на королеву…
На мать… Пусть судят небеса
Ее и грудь ее пусть жалит -
Чертополох души. Прощай же!
Светляк сигналит, убавляя пламя…
Ненужное уж для костра зари.
Прощай, прощай, прощай!
Прощай… И помни обо мне. (Уходит.)
Гамлет. О воинство небес! О мать земля!
Чего еще? Или призвать и ад?
Фу! Тише, сердце, тише! Успокойся!
Держите ноги! Помнить о тебе?
Пока вот в этой голове томится память,
Я из ее блокнота перетру
Всю чушь, которою она была забита,
Все пестрые картинки бытия,
Любви и юности неопытной порывы
И твой приказ один в ней будет жить,
Как острый меч, лежащий средь пустыни,
Клянуся небом!
О, самая бесстыжая из женщин!
О, подлый, улыбающийся, льстец!
Где мой блокнот? Скорее записать,
Что улыбаться можно негодяю.
По крайней мере, в нашей Дании…
Вот дядя, вы записаны. Смотрите!
Теперь, изо всех слов на языке
Я выбираю эти:
Прощай, прощай, и помни обо мне!
Клянусь! (Горацио и Марцелл за сценой: «Милорд! Милорд!» Входят Горацио и Марцелл.)
Марцелл. Принц Гамлет!
Горацио. Храни Вас небо!
Гамлет. И да будет так.
Марцелл. Илло, хо-хо, милорд!
Гамлет. Илло, кулик, сюда!
Марцелл. Что было принц?
Горацио. Есть новости у Вас?
Гамлет. О, да, чудесные!
Горацио. О, добрый принц, скажите…
Гамлет. Нет, вы расскажете другим.
Горацио. Клянусь хранить молчанье!
Марцелл. Милорд, я также.
Гамлет. Но что сказать об этом?
Что может сердце человека знать?
Вы будете молчать?
Горацио. Марцелл. Клянемся, принц.
Гамлет. Нет в Дании такого негодяя,
Который тварью не был бы при том.
Горацио. Не нужно, сэр, допрашивать могилы
Чтобы сказать нам это.
Гамлет. Да, увы, конечно, так.
Ну что ж друзья, пожмем друг другу руки,
Без лишних слов, и разойдемся по домам.
Вернитесь к своим занятьям и мечтам,
У каждого они свои сегодня,
Что ж до моей несчастной оболочки,
Она идет молиться о душе.
Горацио. Это вихрь бессвязных слов, милорд.
Гамлет. Из самой сути сердца сожалею,
Что я обидел вас, да, слово чести,
Из самой его сокровенной глубины.
Горацио. Тут нет обиды, сэр.
Гамлет. Нет, есть,
Блаженным Патриком Горацио клянусь,
И крупного размера. Что ж до духа
Ручаюсь вам, он честный малый.
Насчет же вашего желания узнать,
Что было между нами, как-нибудь
Его уж пересильте. А теперь, друзья,
Раз вы друзья, ученые и войны,
Исполните одно мое желанье.
Горацио. Что надо делать, сэр? Исполним.
Гамлет. Никому
Не доверяйте то, что было
Сегодня ночью.
Горацио. Марцелл. Милорд, мы не расскажем.
Гамлет. Нет, поклянитесь.
Горацио. Я клянусь, молчать.
Марцелл. Я тоже.
Гамлет. Поклянитесь на мече.
Марцелл. Мы поклялись...
Гамлет. Нет на мече...
Призрак. Клянитесь!
Гамлет. Ага, сапер!
Ты вторишь, старина?
Ну, слышите, что говорят из преисподней!
Клянитесь же!
Горацио. Объясните нам, милорд,
В чем клясться…
Гамлет. Никогда не говорить о том, что вы видели,
Клянитесь на мече!
Призрак (под сценой). Клянитесь!
Гамлет. Hic et ubique? Здесь и везде?!
А ну-ка, сменим место. Господа,
Скорей сюда вот меч, кладите руки.
Клянитесь никогда не говорить
О том, что слышали.
Призрак (под сценой). Клянитесь!
Гамлет Отменно, старый крот! Ты роешь быстро?
Достойный землекоп! Еще раз сменим место,
За мной, друзья!
Горацио. О, день и ночь,
Как удивительно и странно!
Гамлет. Вот потому его и принимайте,
Как странника. На небе и земле
Есть много больше штук,
Горацио, чем в ваших старых книгах.
Идите же сюда! Теперь еще раз,
Клянитесь, - и да сохранит вас Бог!
Как бы ни странно, как необычайно
Ни стал вести себя я… Очень скоро,
Возможно, я завою соловьем…
Клянитесь, что, увидев нас тогда,
Не сложите вы руки лицемерно,
Не покачаете разумной головой
И не пророните «да, да, ну, да, мы знаем...»,
Или «могли бы знать, когда бы невтерпеж...»,
Или «ну если пожелали бы сказали...»,
Или «есть люди, если б было им сказать...»,
Или другим многозначительным намеком
Вы не покажете, что знали обо мне!
Пусть милосердие Господне, благодать,
Поможет вам в тот трудный час,
Клянитесь!
Призрак. (за сценой). Клянитесь!
Гамлет. Угомонись неугомонный!
Итак, друзья, я отдаю вам сам себя.
И все что в силах, Гамлета, бедняги,
Все, чем он сможет доказать вам,
Свое признанье дружбу и любовь,
Явится миру, если будет Божья воля.
Идемте в замок. Помните, слова
Отныне на губах у вас замкнуты!
Век вывихнут... Проклятье этих лет,
Что я вправлять его родился здесь на свет.
Теперь за мной, идемте! (Уходят.)
Сцена 5. (Входят Полоний и Рейнальдо.)
Полоний. Отдайте ему деньги, вот и письма,
Рейнальдо.
Рейнальдо. Хорошо, милорд.
Полоний. Теперь еще… вы мудро поступите,
Если еще до самой встречи с ним,
Расспросите людей о поведенье
Его, делах и мнении о нем.
Рейнальдо. Милорд, я так хотел и сделать!
Полоний. Черт возьми, отлично сказано,
Отлично! И еще прибавьте…
«Его немного знаю,
Но может быть неточно, не вполне…
И если он… тот самый…
Что необуздан и еще кой что…
За ним водилось…»
Здесь вы взведете небылицы,
Какие вам тогда на ум придут,
Но все же -
В пределах разума, чтоб честь не пострадала.
Обычные грешки, без перебора,
Что нам дарит и юность и вино.
Рейнальдо. Игра, милорд, на деньги?
Полоний. Да,
Пирушки, кутежи, дуэли, брань,
С беспутными девицами общенье -
Вот это все туда.
Рейнальдо. Милорд, но это запятнает его честь.
Полоний. Поверьте мне, нисколько.
Ведь вы смягчите эти обвиненья.
Не надо возводить вам клеветы
И всенародно обвинять его в разврате,
Не это я хотел. А вы скажите
О них легко и осторожно –
Они ошибки – суть, издержки вольной жизни!
Души горячей вспышки, буйство крови,
Короче, то в чем согрешил любой.
Рейнальдо. Тогда?..
Полоний. Когда вы это все зачтете?
Рейнальдо. Да, милорд, хотелось бы мне знать...
Полоний. Да, черт возьми, сэр,
Вот к чему веду я.
Когда слегка вы загрязните его честь,
Как запылился б изумруд в огранке,
Ваш собеседник, если замечал
За этим парнем что-нибудь такое,
Прервет, будьте уверены, ваш спич
Вот так примерно:
«Мой добрый сэр»
Или еще вот так вот:
«О, мой друг»
Или уж просто:
«Джентльмен»
Короче в зависимости от его происхожденья…
Рейнальдо. Понял вас, милорд.
Полоний. А там он сделает вот это -
Скажет... Что бишь я?
Клянуся мессой, собирался...
На чем остановились?..
Рейнальдо. «Прервет мою он речь …»
Полоний. Да, да, я вспомнил!
Да, черт возьми! и скажет «Я слыхал,
Я помню, видел, знаю,
Сам там был, наверно,
И в его адрес что-либо из обвинений подтвердит.
Увидите вы сами, как на муху лжи
Клюют сазаны правды.
Так вот, мы не последние глупцы
И обходя, косой дорогой шар пуская,
Тем раньше попадаем точно в цель
И по кривой - известия прямые получаем.
Вы поняли меня, теперь,
Не правда, ль?
Рейнальдо. Да, сэр.
Полоний. Будьте здоровы. Храни вас бог!
Рейнальдо. Милорд наш добрый!
Полоний. Понаблюдайте, без огласки…
Рейнальдо. Все исполню, сэр.
Полоний. И пусть там «побренчит» он хорошенько!
Рейнальдо. О да, милорд.
Полоний. Прощайте. (Рейнальдо уходит. Входит Офелия.)
Офелия, что с вами? Что случилось?
Офелия. О, господи, милорд! Я вся дрожу!
Полоний. Да от чего, помилуй бог?
Офелия. Я шила, сидя в комнате, вдруг Гамлет
В распахнутом камзоле и без шляпы,
В чулках спустившихся до самых щиколоток,
Забрызганный в грязи, такой же бледный,
Как самая его рубашка,
Стуча в буквальном смысле коленом о колено
И глядя жалостно, как только смотрят
Из ада беглецы, явился предо мной.
Полоний. Он спятил от любви к тебе?
Офелия. Милорд, не знаю,
Но, говоря по правде,
Боюсь, что в этом вся причина.
Полоний. Что же он сказал?
Офелия. Сжал крепко мне запястье,
Потом назад немного отступив,
Другую руку приложил ко лбу,
Как смотрят в горизонт или, как будто
Художник, что писать хотел с меня портрет,
Уставился в меня и долго-долго
Смотрел вот так…
И, наконец, слегка потряс мне руку,
Вот так кивнул мне трижды головой
И вдруг вздохнул так жалостно, глубоко,
Как если б с этим вздохом навсегда,
Его душа покинуть тело собиралась.
Затем он выпустил меня, не отрывая взгляда
Попятился назад, на ощупь, крадучись,
Все также глядя на меня, он вышел в двери.
Полоний. Скорей, скорей! идем со мною к королю.
Это самая настоящая любовь, которая благодаря своим бурным свойствам сама себя и губит, побуждая волю человека к отчаянным поступкам, как, впрочем, и любая другая из существующих и поражающих нас страстей под небесами.
Мне очень жаль. Быть может,
Вы были слишком с ним строги за эти дни?
Офелия. Нет, мой милорд.
Но, помня вашу волю,
Я запретила его письма принимать
И приходить ко мне…
Полоний. От этого он спятил...
Мне жаль, что я судил о нем так легковесно.
Старость также безрассудна, как и молодость, только последней не хватает осторожности, первой же доверия.
Я полагал, что он играл с тобой,
Чтоб погубить… Напрасно!
Пойдем же к королю!
Об этом надо сообщить как можно раньше!
Пока, вслед за печальными мечтами,
Печальные деянья не пришли.
Здесь безопасней все открыть,
Идем же! Уходят.
Сцена 6. (Трубы. Входят король, королева, Розенкранц, Гильденстерн и свита.)
Король. Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн!
Не только лишь желанье повидать
Вас, но и необходимость в вашей службе,
Заставили нас посылать за вами.
Вы, верно, слышали уже,
О том печальном, странном превращенье…
Так изменившем Гамлета.
Действительно иначе не назвать,
Когда природа внешняя и та, что изнутри,
Так сильно вывернулась на свою изнанку.
Понятно нам и то, что смерть отца
Могла служить причиною шатанья
Его душевных сил, потерей стержня,
Опоры жизненного восприятья…
Но здесь таится нечто и еще.
Чего пока понять мы все не в силах.
И потому я вас, его друзей,
С кем вырос он и близок был так долго,
Прошу остаться здесь и нам помочь.
Втянуть его в былой круговорот
Веселых развлечений молодежи
Словом, всего, что отличает
Дела повес от храпа стариков!
И может быть, при случае, узнать…
Мельком, без пристальных расспросов, подозрений…
Нет ли средь дум его чего такого,
Незнаемого нами, и что мы,
Возможно, помогли бы излечить,..
Когда бы это стало нам известным.
Королева. Он столько нам рассказывал о вас,
Что вряд ли у кого друзья были вернее в целом свете,
Чем вы у принца, джентльмены.
Когда бы вы смогли помочь нам разобраться,
Оставшись при дворе, пойдя надежде нашей
По встречному пути и увенчав ее успехом,
За все, что сделано, вас королевская награда ждет.
Розенкранц. Просьба монарха равна его приказу.
Гильденстерн. Мы, сей же час, готовы приступить
К тому, что требуется...
Король. Благодарю, друзья.
Королева. Спасибо, Розенкранц и Гильденстерн!
Прошу сегодня же вас посетить -
Несчастного измученного сына. (К свите.)
Отведите этих джентльменов туда, где находится Гамлет.
Гильденстерн. Да ниспошлют нам небеса возможность
Быть, как приятными, так и полезными ему!
Королева. Аминь! (Уходят Розенкранц, Гильденстерн и несколько человек из свиты. Входит Полоний.)
Полоний. Мой король, из Норвегии вернулись послы с радостными вестями.
Король.Ты был всегда отцом благих вестей.
Полоний. Да, мой государь? Тогда узнайте,
Что долг мой и душа принадлежат двоим:
Всевышнему и королю. И вот, что я сказать обязан:
Или мой мозг уж не способен гнаться по следам,
Как было прежде, за политикой-лисицей,
Или мной найдена пружина безумья Гамлета.
Король. Что?! расскажи об этом!
Я жажду знать все-все! до мелочей!
Полоний. Я Вас прошу принять послов сперва,
А мой рассказ тогда пусть будет, мой король,
Корзиной фруктов в окончаньи пышном пира.
Король. Веди их к нам. Полоний уходит.
Он мне сказал, Гертруда, что открыл
Причину и источник Гамлета болезни...
Королева. Боюсь, что главная причина та же: смерть отца
И наш поспешный, слишком уж поспешный брак...
Король. Увидим. Его мы испытаем. (Входят Полоний, Вольтиманд и Корнелий.)
Привет, мой вам Корнелий, Вольтиманд!
Что привезли вы нам от брата, короля
Норвежского?
Вольтиманд. Самый искренний ответ на ваши приветствия и пожелания.
С первых наших слов
Король послал приказ об остановке
Набора в войско Фортинбраса,
Который, как он раньше полагал,
Приготовлялся для военных действий в Польше.
Но пристально еще раз поглядев,
Норвежец сам увидел здесь угрозу
Короне вашей - сразу потому
Встал на сторону мира и закона.
Признаемся от нас не скрылся
Гнев короля!..
«Что, пользуясь его болезнью и летами»!
«Племянник, с помощью обмана, замышлял
Дела равно опасные и для его короны»!
Дальше больше:
Фортинбрас получает выговор, дает клятву перед королем никогда больше не поднимать оружия против вашего величества. Ему назначают три тысячи крон ежегодного дохода и дают поручение использовать уже набранных им головорезов против Польши. Здесь же просьба норвежского короля к вашему величеству, милостиво разрешить пропуск через датские владения отрядам Фортинбраса, отправляющимся, как, он заверяет, воевать с польским королем, под абсолютные гарантии норвежского двора соблюдения безопасности датских жителей и сохранения порядка по всему пути следования норвежской армии…
Король. Нас устроит это.
Как только будет время поудобней
Для размышлений и подобных дел,
Мы перечтем внимательней посланье
Норвежца, придумаем ответ
И поразмыслим все об этом деле.
Пока же, от души благодарю
За сделанную хорошо работу,
Ступайте отдыхать! Сегодня в полночь
Мы выпьем в честь нам преданных друзей!
Милости просим в Данию родную! Вольтиманд и Корнелий уходят.
Полоний. Раз это дело так счастливо решено,
Позволят, мой король и королева,
Не рассуждать мне о величие двора,
О долге, что есть день, что ночь,
И то, что время есть и завтра - время,
И значит по пустому занимать
Монарший слух - и тратить ночь, и день, и время,
Поэтому, раз краткость - есть душа
Ума, а длинноречие его лишь тело,
Внешняя одежда, я буду краток.
Сын ваш Гамлет – безумен.
Ибо, это я называю безумием.
Ибо, если выяснять, что есть безумие,
То в чем же оно и заключается, как не в том, чтобы быть безумным?
То есть не об этом речь…
Королева. Одежды меньше - больше дела.
Полоний. Госпожа,
Клянусь, я гол совершенно.
То, что он сошел с ума - правда,
Правда также и, что жаль это, но и жаль, что это правда.
Дурацкий каламбур! Прошу прощенья.
Расстанусь с ним, чтоб дело рассказать,
Итак, уговоримся в том, что сумасшедший.
Но главное ведь знать нам отчего?
Найти причину этого настроя,
Или, еще точней сказать,
Причину этого расстроя,
Ибо этот расстрой,
Неизбежно нас всех расстраивает.
И вот, что нужно сделать, вот вам суть,
Размыслите сами:
У меня дочь.
Она есть у меня.
Пока она моя,
Она из чувства долга, воспитанья
И послушанья пред своим отцом,
Теперь – смотрите! –
Вот что мне дала.
Теперь вы сопоставьте все здесь сами
И вынесите утвердительный вердикт. (Читает.)
«Светлонебесной, ангелу души моей, бесконечно любимой Офелии», - это плохое выражение, пошлое выражение, «бесконечно любимой» – простецкое выражение. Но вы дальше прочтите! Вот: «...носить на прекрасной белой Вашей груди эти...» и т. д.
Королева. Это от Гамлета?
Полоний. Ваше величество, потерпите немного.
Я в точности все передам сейчас. (Читает.)
«Что звезды горят – сомневайся,
Что солнце летит – проверь,
Что правда не лжет – докопайся!
Но, что я люблю, поверь.
Я плохо стихом владею.
Я вздохов не втисну в строку.
Но то, что любить умею,
Поверь этому вот листку…
Прощай.
Всегда твой, свет души моей, пока эта ржавая машина еще двигается,
Гамлет». Вот это вот,
В покорности своей,
И принесла мне дочь моя сегодня.
Пересказав подробно все признанья
И как он объяснялся ей в любви.
Король. Но как же приняла она его признанья?
Полоний. На что похож я?
Король. На человека бесхитростного и уважаемого.
Полоний. Я рад остаться таковым и впредь.
Но что бы вы думали обо мне,
Если бы я, глядя на это жаркое пламя,
А ведь я заметил это все гораздо ранее дочерних признаний,
Что подумал бы, мой добрый король,
И вы, моя благочестивая королева,
Если бы я, закрыв глаза,
Стал письменным столом для их любовных записок!
Если бы я был записной книжкой для этой любви!
Или прикинулся бы старым дурнем, который ничего не знает!
Что бы вы подумали тогда обо мне?
Нет, я сразу взял быка за рога –
Я прямо сказал моей молодой сударыне –
Я сказал ей:
«Принц Гамлет - принц,
Он не твоей орбиты.
Это не должно быть!
Этого не может быть!
Его не будет».
И затем приказал ей запереться на ключ от его визитов,
Не допускать ни его посыльных,
Не принимать ни его подарков.
После чего, вкусив плоды моих советов,
Она послушалась, а он, отвергнутый,
Между нами говоря, в двух словах,
Затосковал,
Потом потерял аппетит,
Затем лишился сна,
Тут и ослабел,
Тут и впал в психическое расстройство,
И так по нисходящей залез, наконец, в то безумие, которое так нам теперь хорошо известно.
Король. Считаете, что так?
Королева. Такое может быть…
Полоний. Когда-нибудь бывало ль,
Спрошу я вас,
Чтоб я сказал «что так»,
А вправду было по иному?
Король. Не знаю таких примеров.
Полоний. Разрубите меня пополам, отнимите у меня ту половину, что мне дороже, Если это будет по-другому.
Когда у меня есть возможность
Докопаться до правды,
Я всегда ее откопаю!
Даже если шахту придется рыть до центра земли.
Король. Как бы нам теперь вырыть ее поглубже?
Полоний. Принц любит здесь часами погулять…
Здесь на задворках трона… в вестибюле…
Королева. Да, это правда.
Полоний. Вот в такой момент,
Я и подброшу к нему дочь мою «случайно».
Мы станем за коврами у стены
И лично засвидетельствуем встречу!
И если Гамлетом тут движет не любовь
И он недужит по другой какой причине,
Пишите старика меня в отставку –
В деревню, в фермеры,
В земледельцы,
Во владельцы гужевого транспорта, занимающегося частным извозом!
Король. Испробуем твой метод. (Входит Гамлет, читая книгу.)
Королева. Смотрите, как печально он идет!
Читает… Бедный, бедный…
Полоний. Идите же, прошу вас,
Я займусь им. Мне лучше одному… (Король и королева уходят.)
Как поживает принц? мой добрый Гамлет?
Гамлет. Отменно, слава богу.
Полоний. Вы, милорд, меня не узнаете?
Гамлет. Нет, узнал. Вы, вы… торговец рыбой.
Полоний. Нет, что вы, принц!
Гамлет. Тогда бы я хотел…
Чтобы вы были так же честны.
Полоний. Честны?
Гамлет. Да, сэр. Быть честным в наше время –
Быть одиночкой среди тысяч…
Полоний. Это очень верно, милорд.
Гамлет. Да и как иначе?
Раз даже солнце в трупе кобеля
Плодит червей,
Притом являясь благом… у вас дочка?
Полоний. О да, милорд!
Гамлет. Так не пускайте,
Ее гулять на солнце! Может понести…
Глядите, в оба, старик.
Полоний (в сторону). Что скажете на это?
Все вертится вокруг моей же дочки.
Однако он ведь не узнал меня,
Назвал торговцем рыбой…
Он далеко зашел. А ведь, по правде
И я юнцом с ума сходил, все от любви.
Попробую-ка снова.
Что вы, милорд, читаете?
Гамлет. Слова, слова, слова.
Полоний. А в чем там суть, милорд?
Гамлет. Между чем и кем?
Полоний. Хочу сказать я –
Содержание того, что вы читаете, милорд.
Гамлет. Да, клевета все, сэр. Болтун-писатель
Твердит упрямо, что у стариков
Седые бороды, что лица их, как смятая бумага,
И, что из глаз у них сочится тухлый клей.
Что совершенно нет у них ума,
Что слабы ляжки. Право, сэр,
Хотя всему здесь верю
Я полностью и ото всей души,
Но кажется мне это мало честным,
Ибо, мой друг, вы будете и сами,
Как я стары, когда, подобно раку,
Сумеете попятиться назад.
Полоний. Хоть это и безумье,
Но рассудительное.
Не уйти ли вам, милорд,
Со сквозняка?
Гамлет. Со сквозняка? В могилу?
Полоний (в сторону). Да, вот уж действительно уйти со сквозняка!
Как хороши его ответы!
Безумие способно метко отвечать…
Так метко,
Как и не снилось здравому уму.
Теперь его оставлю…
А там придумаю, как с дочкой повстречать...
Милорд!
Покорнейше прошу позволить удалиться.
Гамлет. Я не имею, сэр, увы, иного дать вам,
С чем я расстался бы вернее и охотней,
Конечно кроме моей жизни,
Кроме моей жизни,
Кроме моей жизни.
Полоний. Будьте здоровы, принц.
Гамлет. О, эти длиннословно-старые ослы! (Входят Розенкранц и Гильденстерн.)
Полоний. Вы ищете милорда? Здесь он.
Розенкранц. Благослови вас бог! (Полоний уходит.)
Гильденстерн. Высокочтимый принц!
Розенкранц. Дражайший принц!
Гамлет. А добрые друзья!
Ну, как ты, Гильденстерн?
Что, Розенкранц!
Как поживаете, ребята?
Розенкранц. Как наименьшие из всех детей земли.
Гильденстерн. И счастливы уж тем,
Что счастье не в избытке,
На шутовском Фортуны колпаке
Не мы последний колокольчик.
Гамлет. Но ведь и не ее штиблеты?
Розенкранц. Ни то, ни се, милорд.
Гамлет. Ага! Так вы прохлаждаетесь в самом ее пупке?
Центре всех милостей!
Гильденстерн. Честное слово, мы завсегдатаи...
Гамлет. Стыдливых прелестей Фортуны?
Что есть, то есть – она распутница.
Что нового?
Розенкранц. Милорд, кроме того,
Что мир стал, будто бы честнее,
Ничего.
Гамлет. О, да! И значит – Страшный суд не за горами.
Но ваша новость старовата… и
Далека от правды наших дел...
Позвольте же узнать
Чем, мои славные друзья,
Вы обозлили так Фортуну,
Что вас она сюда заслала,
В тюрьму?
Гильденстерн. Милорд! В тюрьму?
Гамлет. Да. Дания - тюрьма.
Розенкранц. Но и весь мир тогда …
Гамлет. Тюрьма. Тюрьма! и вне сомнений! –
В нем столько казематов, камер, кандалов,
Судилищ, плах, орудий истязанья!
Но только Дания-старушка все равно –
Всех хуже среди них… Как так?
А так вот…
Свалка и тюрьма одновременно.
Розенкранц. Мы так не думаем, милорд...
Гамлет. Тогда для вас и мир весь не тюрьма.
Ведь нету ничего хорошего-плохого,
То и другое только в нашей голове.
По мне же мир – тюрьма. Не будем спорить.
Розенкранц. Принц, честолюбье, сделало его тюрьмой
И потому душе он вашей слишком тесен.
Гамлет. Боже,
Да я готов сидеть внутри ореха скорлупы
И мнить себя, притом, царем вселенной,
Лишь только б прекратился мой кошмар.
Гильденстерн. Вот эти сны и будит честолюбье.
Суть честолюбья – только тень от сна.
Гамлет. А сон…
Разве не тень?
Розенкранц. О да, милорд!
Честолюбье легче воздуха настолько,
Что и само оно – тень тени.
Гамлет. В таком случае тяжелее воздуха у нас только нищие, а наши благочестивые порфироноснотяжелодержавные монархи и сильно обвешенные регалиями прославленнодушные герои только тени этих нищих. А что, как не прогуляться нам ко двору? Я, честно говоря, рассуждать уже тяжело не в силах.
Розенкранц. Гильденстерн. Мы слуги ваши, принц.
Гамлет. Не то, не то...
Равнять вас с остальными не желаю,
Ибо служат они мне все очень плохо, знаете как?.. Ну, просто из рук вон как плохо! Вот как. А что вы делаете здесь в Эльсиноре? Ну, по дружбе, на ушко…
Розенкранц. Мы вас пришли проведать…
Гильденстерн. У нас другого не было желанья...
Гамлет. Я – голодранец, щедрая душа
Моя бедна совсем, в полпенни весом,
И все же я, друзья, благодарю!
Вас значит, точно не позвали?
Вы сами захотели меня видеть?
Приказ души вы выполняли,
Более ничей? Ну, только честно.
Говорите!
Гильденстерн. Что, милорд?
Гамлет. Чего хотите,
Только по делу. За вами посылали?
Ваши взгляды признают,
Что ваша скромность не позволит –
Наврать так грубо.
Ведь добрый наш король
И добрая, не меньше, королева –
За вами посылали? Ну!
Розенкранц. Зачем, милорд?
Гамлет. Об этом вы мне и скажите! Ну же!
Я заклинаю вас правами прежней дружбы,
Горячей кровью, не успевшей поостыть,
Обетами любви и всеми прочими высокими дарами,
Которыми заклял бы вас любой,
Будь он меня искусней и щедрее,
Скажите прямо – посылали или нет?
Розенкранц. Что скажете?..
Гамлет. Ну, я не прогадал.
Вы любите меня сильнее тайны?!
Гильденстерн. Милорд, за нами посылали!
Розенкранц. Это так!
Гамлет. Не надо дальше. Сам скажу – зачем.
Я облегчу вам ваше положенье.
И перышком не запершит, не полиняет
Присяга ваша королеве-королю!
Совсем недавно…
И почему не знаю даже сам…
Я растерял всю прежнюю веселость…
Забросил все дела и развлеченья…
Мне стало тяжело… Так тяжело,
Что эта вся цветущая земля,
Мне показалась вдруг скалистым мысом…
Что этот распрекрасный балдахин,
Взгляните!.. Вот!.. Вот это покрывало,
Расшитое лучом милльярда звезд!..
Проштопанное золотой иглою солнца!..
Мне видится теперь лишь суммой дыма,
Вонючих смрадных газов и паров.
Чего уж там! Прекрасен человек!
Как полн он благородных помышлений!
Как щедр в талантах, как вольнолюбив!
Как близок образом Тому, кто его сделал!
Как – точно ангелом бывает иногда!
Венец творенья! Образец живого!
Однако, что мне этот квинтэссентный,
Осадок четырех субстанций – прах.
Нет. Радостей не нахожу с людьми…
Ни среди женщин, ни среди мужчин,..
Впрочем, улыбка ваша то же говорит.
Розенкранц. Милорд, такого не было и в мыслях!
Гамлет. Зачем же было ржать, когда сказал,
Что «радостей с людьми не нахожу»?..
Розенкранц. Я думал, о, милорд…
Что если это так, то, что за встречу
У вас получит банда мимов и шутов!
Мы обогнали их бродячие телеги.
Они «спешат» сюда со всем своим балаганом...
Гамлет. Тот, кто представит короля - желанный гость!
Его величество получит по заслугам.
Бродячий рыцарь пустит в дело меч
И щит из кожи. Даром не вздохнет
Влюбленный. Меланхолик улыбнется.
Заставит комик надорвать пупки,
Свободно выльет слезы героиня,
Как ни хромал бы белый стих. Что за актеры?
Розенкранц. Принц, именно они
Не раз вас потешали представленьем,
Как раз те самые, столичные шуты!
Гамлет. Почему же они теперь странствуют?
Сидеть на месте было им вдвойне
Полезнее – для славы и кармана.
Розенкранц. Я смею предположить, что отсутствие возможности им играть в столице стало результатом последних перемен.
Гамлет. Они все так же признаны как были?
Такие же аншлаги?
Розенкранц. Нет, милорд,
И близко нет.
Гамлет. Как так? Таланты проржавели?
Розенкранц. Нет, сталь все та же, но явился, сэр,
Большой крикливый выводок младенцев,
От их пискни замлел теперь бомонд.
Они же так хулят «простой» театр,
Что шпаги и усы теперь боятся
Зайти туда, чтоб не попасть на «перья»
Гусей, что за одно с букетом малышни.
Гамлет. Как, дети? Кто же платит им?
Охрипнет голос – все, пиши-пропало?
Какой резон им воевать против своего же завтрашнего дня, когда детство уступит юности, юность молодости, молодость зрелости и т.д.? Не полетят ли тогда стрелы в авторов этих пьес?
Розенкранц. Сказать по правде, бьются не шутя!
Наши сограждане считают вполне приятным делом натравливать их друг на друга. Публика одно время даже не платила денег, если пьеса не довела автора и исполнителей до мордобоя.
Гамлет. Ужели?
Гильденстерн. Головы сломали тут и там!
Гамлет. И что, одолевают пискуны?
Розенкранц. О, да, милорд, сам Геркулес погнулся.
Гамлет. Так и должно быть. Дело в том, что дядя –
Стал Дании король и все, кто строил
Ему здесь рожи, при моем отце,
Теперь от двадцати до ста дукатов
Дают за крошечное дядизображение
Здесь, конечно, триста чертей, есть что-то эзотерическое!
Какой бы философией ухватить эти рычаги?
(Трубы за сценой.)
Гильденстерн. Милорд, актеры.
Гамлет. Ребята, забирайся в Эльсинор!
Ну, ваши руки! Признаки радушья –
Любезность и изысканный прием!
Позвольте так встречать вас, ибо, честно,
Грозит в такое вылиться восторг,
Когда я волю дам своим объятьям!
Смелее! В мой скалистый дом!
А дядистый отец и тетистая мама
Ошиблись.
Гильденстерн. В чем, добрый принц?
Гамлет. Я болен в норд-норд-весте.
Но с юга ветер не пылит мне глаз
Чтоб спутать ноги сокола и цапли. (Входит Полоний.)
Полоний. Привет вам, господа.
Гамлет. Вниманье,
Вы Гильденстерн, вы Розенкранц
Игра в четыре уха!
Вы сейчас видите пред собой совершенно взрослого запеленутого младенца.
Розенкранц. Вероятно, он стал им повторно, ибо, как утверждают, старый – вдвойне малый…
Гамлет. Малый – вдвойне старый…
Я прорицаю – он объявит об актерах.
Тут дело верное. (Громко.) Конечно, сэр.
Утром в понедельник. Тогда и было.
Полоний. Милорд, рад предложить вам новость…
Гамлет. Милорд, рад предложить вам новость.
Когда в первом веке до Р.Х. Росций был в Риме актером...
Полоний. Прибыли актеры, милорд!
Гамлет. Не верю! Не верю!
Полоний. Слово чести, милорд!..
Гамлет. «И каждый ехал на осле своем...»
Полоний. Лучшие в мире, милорд! Мастера трагедии, комедии, исторической драмы, пасторали, представлений пасторально-комических, историко-пасторальных, трагико-исторических, трагико-комико-историко-пасторальных! Им не только по плечу драматургия с соблюдением единств, но и умение воплотить «во плоти», так сказать, поэзию драматических поэм, совершенно неограниченных никакими правилами! Для них и Сенека не так черен и Плавт не так бел. Нет им равных в игре и по писанному, и по неписанному!
Гамлет. О Иеффай, судья израильский, что было у тебя!
Полоний. Что же было у Иеффая, милорд?
Гамлет. Да вот еще – как же
Одно у Иеффая было, одно,
Сокровище – родная дочь.
Любил Иеффай ее больше всего,
Он очень любил…
Полоний (в сторону). Все про дочь.
Гамлет. Ну, что, прав я, старый Иеффай?
Полоний. Раз я Иеффай, милорд, то дочь у меня действительно есть и я ее очень люблю.
Гамлет. Не… того не следует из этого.
Полоний. Что же следует, милорд, из того?
Гамлет. Ну, вот опять, да как же -
Что суждено – то знает Бог!
Так было и всегда!
И дальше, помните,
Случилось раз, случится два –
Не надо тут гадать!
Остальное в первом куплете, там, где про громил, но вглядитесь! Наступает счастье моего молчания! (Входят актеры.)
Здравствуйте, ребята! Добро пожаловать! Вы здоровы? Как доехали? Не продуло ли вас нашим датским ветром? А, дружище, ты ли? Какую бороду отрастил с нашей последней встречи! И все чтобы посмеяться надо мной в нее, да? А вы, сударыня, возросли на целый каблук, клянусь царицей небесной! Молитесь, чтобы голос ваш был так же златоголосен, а не трещал бы, как у некоторых, подобно разрезанной на лом монете. Привет мой вам всем, господа!
Мы примемся сейчас за дело!
Отжарим монолог! Ну, смело!
Выкладывайте мастерство!
И пострастнее, громче, ярче!
Чтобы и те, что были спящи... подскочили верх ногами! Ну!
Первый актер. Какой лучше, милорд?
Гамлет. Вот этот... Ты читал мне его однажды, тот, что ни разу не звучал со сцены, впрочем, если и звучал, то недолго… ибо публика не захотела слушать то, что она еще не слышала, а может быть и не раскусила вкуса этой пьесы, она оказалась слишком деликатесным блюдом для общественной столовой. Но как услышал я и другие, гораздо моего рассудительнее, – пьеса славная! В отличие от других в ней намечалось действие, сцены нанизывались на него, как шашлык, один кусок сочней другого, к тому же на ее написание автор не потратил слишком много времени, не удушая зрителей вымученной графоманщиной. Да! Она к тому же написана талантливым автором! Что, хоть и спорят, немаловажно! Говорили также, что стихи были посолены и поперчены в самый раз и называли это здоровой пищей, сколь приятной на вкус столь и полезной для ума. Мне запомнился больше всего в этой пьесе один монолог Энея, где он рассказывал Дидоне о гибели Приама. Помните его? Начните тогда вот с этой строчки… э… минуту…
«Пирр разъяренный как гирканский…» Нет, не так… Начинается раньше…
«Жестокий Пирр, раскрасив кровью
Свой черный, как его мечты доспех,
Что был еще чернее черной ночи,
Когда сидел он в душном брюхе
Ахейского зловещего коня,
Добавил в геральдический свой цвет
Багрово-мрачный ужас львиной глотки.
Покрытый с ног до головы застывшей кровью
Отцов и матерей, сынов и дочерей,
Зажаренных живьем в угольях улиц,
Пожаром осветивших гибель их,
С глазами налитыми жаждой смерти,
Как адский дух носясь сквозь гарь и смрад,
В огне и стонах ищет он Приама» Ну дальше сами…
Полоний. Честное слово, милорд, прочитано профессионально, с правильными интонациями и должным чувством меры.
Первый актер. «Приама он находит, тот же тщетно,
В бессильной ярости сжимает
Меч старый в обессиленной руке,
Все поднимая, но роняя против воли...
Пирр, видя слабость жертвы,
В неистовстве бросается к нему,
Замахивается, но уже и ветер,
Его свирепого меча, роняет наземь
Старика Приама. Тогда ужасный грохот,
Склонившейся пылающей главой,
Обрушившейся Трои Пирра оглушает
И тот на миг стоит с поднятой сталью,
Обвитый вихрями из искр и пепла,
Как на картине жнец судного дня...
Но, как бывает при начале бури,
Когда безмолвно все – и небо и земля,
Но вдруг ужасный гром раскалывает тучи –
Так, после этого мгновенья тишины,
Обрушивает Пирр свое возмездье!
Так молоты циклопов не гремели,
Выковывая Марсу вечные доспехи,
Как Пирров меч упал на старика Приама!
Стыдись, стыдись, распутная Фортуна!
Вы, боги, отнимите власть у ней!
Сломайте спицы, изрубите обод
Ее колес и бросьте в бездну ада!
Полоний. Слишком длинно.
Гамлет. В цирюльню с вашей бородой.
Не отвлекайся, продолжай,
Он любит джиги-дрыги
И рассказы,
Про голых баб, другое клонит в сон
Уставшего кота. Ну, продолжай же!
Перейди к Гекубе.
Первый актер. «Но кто бы видел раздетую царицу»...
Гамлет. Раздетую царицу?..
Полоний. Это хорошо... «Раздетая царица» - хорошо.
Первый актер. «Как она металась, завернувши в одеяло
Свой изнуренный за двенадцать родов стан,
С обрывком тряпки вместо диадемы,
Грозя пожарам слепящими потоками от слез!
Тот, кто б увидел это, возроптал!
И навсегда б отринул власть Фортуны!
И если бы ее узрели боги,
Когда кромсал при ней Пирр тело мужа...
Услышал бы ее ужасный крик...
Пусть боги и не то еще видали...
Из их горящих в небе глаз полились б слезы!
Полоний. Как он изменился в лице, и какие слезы выступили у него из глаз!
Прошу, милорд, не надо продолжать.
Гамлет. Хорошо. Довольно.
Скоро мы дочитаем до конца...
Добрый милорд, вы проследите, чтобы актеров хорошо разместили, покормили и т.д.? Пусть с ними ведут себя гостеприимно – они зеркало нашего мира. Лучше на могильном камне иметь скверную эпитафию, чем их компрометирующее отражение при жизни.
Полоний. Милорд, я разочту их по заслугам.
Гамлет. Нет, черт возьми, любезный, много лучше! Если в нашей жизни рассчитывать по заслугам, то кто избежит порки? Обойдитесь с ними соответственно вашим представлениям о чести и достоинстве. Чем меньше заслуг – тем щедрее. Проводите их!
Полоний. Идемте, господа!
Гамлет. За ним, друзья! А завтра слушаем вашу пьесу!
(Уходит Полоний и все актеры, кроме Первого.)
Вот что, старый друг. Вы можете сыграть «Убийство Гонзаго»?
Первый актер. Да, милорд.
Гамлет. Вы сыграете его завтра вечером. Сможете ли вы, если это понадобится,
разучить к сроку монолог стихов в двенадцать-шестнадцать, который я напишу и добавлю в пьесу, сможете?
Первый актер. Да, милорд.
Гамлет. Вот и отлично. Ну, ступайте за милордом.
Да не шутите слишком с ним! (Первый актер уходит.)
Друзья мои, я с вами расстаюсь,
До вечера! Велкам вам Эльсиноре!
Розенкранц. Добрый милорд!
Гамлет. Да, просим, просим!
Идите с богом! (Розенкранц и Гильденстерн уходят.)
Вот я один. Какой я негодяй.
Послушное я и тупое быдло.
Как сталось, чтобы этот парень,
Из воздуха придуманную тень
Наполнил так слезами?.. так изнянчил?..
Так поцелуями, стенаньями согрел,
Что будь она мертва – восстала б!
И кто восстал! Гекуба? Миф? Легенда?
Что он Гекубе? Что ему Гекуба?
О чем рыдать здесь через тыщи лет?
Так, так, минуту, тихо! Чтобы было,
Когда бы повод мой ему вручить?
Оставил бы он здесь на камне камень?
Я сомневаюсь в крепости тех стен...
Он бы свернул с ума виновных,
Распугал невинных,
Загнал бы в стыд зевающих невежд,
Так что же я, бракованная чушка,
Как импотент взмечтавший о …
Здесь маюсь, обтирая жопой стены,
Ни бе ни ме не лепеча в ответ?
Засунув ржавый меч себе поглубже…
Лишь только б не отмстить им за того,
Чью жизнь и царство ловко так сожрали!
Что ж я трус?
Кто скажет это?
Кто обозначит подлецом?
Трахнет по голове?
Бороду пощиплет?
И сдует мне в лицо все волоски?
Ну, кто посмеет дернуть за нос?
Назвать лгуном и вдвинуть это слово
До самых потрохов? Ну, кто возьмется?
Черт побери, я все это стерплю!
В моей печенке нету желчи!
Я голубь. Голубь! Иначе давно
Над трупом этой мрази пировали
Все коршуны окрестных облаков.
Кровавый, блудный, шелудивый кот!
Без совести и чести,
Сластолюбивый выродок – иуда!
Ну, месть! Ах, я осел! Прекрасно!
Прекрасно сыну убитого отца, не правда ли, когда и ад, и рай уже выбились из сил тащить его тушу к такому естественному для истории делу, сливать свое сердце в слова, как последняя шлюха-судомойка помои! Стоп. Мозги вы шевелитесь или все?..
Как будто слышал…
Что виноватые, увидев дело рук,
Разыгранное мастерски на сцене,..
Бросались каяться.
Убийство с высунутым языком
Удавленного, все же говорило…
Я дам актерам дядю позабавить
Сходным сюжетом его темных дел.
Я им, как скальпелем, разрежу его душу
И беспристрастно посмотрю вовнутрь –
Пусть хоть чихнет – я знаю мой сценарий.
Ведь призрак ненадежен… этот дух...
Что если, это дьявол губит
Готовую, в соплях, к вербовке душу?
Что если дьявол принял вид отца?
Я к делу подведу надежней базу...
Спектакль!..
Вот чем отловим... совесть короля. (Уходит.)
Сцена 7. (Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденстерн, свита.)
Король. Значит, вы не можете выведать у него, почему он притворяется неврастеником, вредя своей молодости буйствами опасного безумия?
Розенкранц. Он признает, что нездоров, но причину не открывает.
Гильденстерн. Мы не можем сказать, чтобы он легко доверялся нашему лечению; в своей хитроумной хандре он каждый раз замыкает двери, когда мы пытаемся хоть как-то заглянуть в лабиринт его души и привести хоть к какому-нибудь признанию.
Королева. Он встретил вас хорошо?
Розенкранц. Как джентльмен.
Гильденстерн. Но, принуждая себя быть радушным.
Розенкранц. Он мало спрашивал, но охотно отвечал.
Королева. Вы пробовали занять его каким-нибудь приятным развлечением?
Розенкранц. Мы обогнали в пути актеров и рассказали ему о них, тень радости пробежала по его лицу, когда он услышал об этом. Актеры теперь уже здесь и, я предполагаю, что они знают о своей готовности играть сегодня вечером перед ним.
Полоний. Совершенная правда. И меня он просил умолить ваши величества
слушать и смотреть сегодня эту пьесу.
Король. Это замечательно! Вы не представляете какую тяжесть вы сейчас сняли с моего сердца, я очень рад, что он так настроен и пусть – так и будет. Прошу вас продолжать и закрепить начатое – окончательным выздоровлением принца!
Розенкранц. Милорд, мы это сделаем! (Уходят Розенкранц и Гильденстерн.)
Король. Дорогая Гертруда, мы вынуждены просить вас также нас оставить, ибо здесь сейчас может случиться встреча Офелии с принцем, а ее отец и я, полноправные шпионы, останемся здесь, чтобы незаметно проследить действительно ли муки любви заставляют Гамлета так страдать или, что-то здесь другое.
Королева. Я повинуюсь. Что же касается вас, Офелия, я очень хочу, чтобы
только ваша красота была истинной причиной безумия Гамлета. Тогда у меня появится твердая надежда, что ваши достоинства вернут его на путь разума к чести вас обоих.
Офелия. Ваше величество, я этого хотела бы. (Королева уходит.)
Полоний. Офелия, дитя, ходи вот здесь. Государь, прошу вас, сюда скорее. (Офелии.) Читайте вот это. Это подчеркнет ваше одиночество… сколько ни упрекай нас в ханжестве, но это самый надежный способ с помощью поста и молитвы из самого дьявола сделать лакомый бисквит.
Король Это слишком верно! Рассуждая о бисквитах он столовым ножом режет мою совесть. Щека портовой шлюхи под белилами – не страшнее моей души, выкрашенной снаружи прекрасными словами. О тяжкое, тяжкое бремя обрушил я на нее...
Полоний. Шаги я слышу, спрячемтесь, милорд. (Король и Полоний прячутся. Входит Гамлет.)
Гамлет. Быть или не быть? Это вопрос.
Что мужеством зовется?
Терпеть удары и тоску судьбы?
Или восстав без права на победу,
Схватившись с морем неудач и бед,
В смертельный бой вступить?
И в лютой схватке,
В их в огненном, бесчисленном кольце –
Принять венец. И умереть, исчезнуть!
Уснуть. Сном крепким, без конца!
Без пробужденья, без снов!
Найти покой. Ничто. Остановить весь круг.
Прижать навеки маятник желаний.
Заставить злые стрелки замереть.
Их ржавый циферблат рассечь на кванты.
Вот мысль-мечта которой лучше нет!
Нет на земле…Блаженная!.. Уснуть…
И сны увидеть... Сны?! Увидеть сны?!..
Что, если там, за гранью мирозданья –
Сны тоже снятся? как узнать
Что встретит там? и что в тех снах живет?
Что явится, когда земли виденья нас оставят?
Вот, где ключи...
Вот, в чем разгадка...
Вот, что заставляет!
Под ношей жизни нас безропотно кряхтеть!
А то бы, кто снес все ее насмешки?
Власть силы? суд маститого глупца?
Меняющий заслугу с преступленьем
Местами в лицемерной простоте?
Любовь, распятую за правду слов признанья?
Измену лучшего из самых дорогих?
Толпы жестокую покорность, клевету?
Мечту, убитую на взлете, ложь во благо?
Обман доверья признанный за ум?
И разрушение под маской созиданья?
Когда так просто сводит этот счет
Один удар какого-то кинжала?!
Ну, кто бы утерпел,
Развесив знамена благого оправданья,
Тянуть ярмо земное, если б страх!
Неведомой страны небытия!
Ее добра и зла, ее законов!
Не ставил б нашей воли на дыбы
И не шептал бы на ухо советы,
Внушаемые опытом веков –
Мириться здесь уже со злом знакомым,
Чем рисковать неведанное встретить!
Так мысль нас делает шутами бытия.
Решимость воли – гнет безволия решимость.
И предприятия сулившие размах,
Своим стараньем рассыпает в прах...
Чтоб действие забыло себе имя...
Но, тшш! Офелия, о, нимфа, помяни
Мои грехи, дитя, в своих молитвах.
Офелия. Милорд, как поживала ваша честь все эти дни?
Гамлет. Благодарю вас: славно, славно, славно.
Офелия. Милорд, подарки есть от вас,
Которые давно вернуть хотела.
Прошу вас, вот они, назад примите...
Гамлет. Нет, вы ошиблись, я тут ни при чем.
Я никогда вам не дарил подарков.
Офелия. Милорд, вы знаете прекрасно, что дарили.
И с ними же дарили мне слова,
Столь дорогие, что подарки были мне еще дороже...
Теперь, когда их пышный цвет увял, возьмите их назад.
Богатые подарки тем беднее,
Чем дарящего чувства холоднее.
Возьмите, принц.
Гамлет. Ха, так вы оказывается и честны?
Офелия. Милорд?
Гамлет. Красивы?
Офелия. Что сказать хотите вы, милорд?
Гамлет. А то, что если вы красивы и честны,
Вам надо запереть покрепче честность,
Чтобы она не переспала с красотой.
Офелия. С кем же
Встречаться красоте, милорд,
Если не с честностью?
Гамлет. О да, конечно.
Только, скорее красота сотрет с дороги
Всю вашу честность, без следа тревоги,
Чем честность совладает с красотой.
Когда-то это было невдомек,
Но в наше время пройденный урок.
Я вас любил когда-то...
Офелия. Да, милорд,
Меня вы заставляли в это верить...
Гамлет. А вам не надо было в этом верить мне!
Сколь не втыкай ростка в гнилушку –
Трухлявый пень весной не зацветет!
Грех об руку с людьми всегда идет!
Я не люблю вас.
Офелия. Значит,
Я обманулась...
Гамлет. В монастырь. Зачем плодить пижонов?
Достаточно на мир я поглядел,
Чтоб перестать лгать самому себе.
Я тоже честен. Но избави Бог
Еще такому же козлу на свет родиться!
Я очень горд, я мстителен, тщеславен.
В моих руках возможностей мильен!
На шесть нулей, чем в мире преступлений, больше!
И мыслей, как их совершить! и жить в раю!
И времени в пространстве, чтобы их исполнить.
Зачем ползти таким вот молодцам
Меж небом и землей по горло в жиже?
Мы все отпетые бродяги и скоты!
Не верь из нас ты никому на свете!
Иди дорогою прямою в монастырь.
Где папа?!
Офелия. Дома...
Гамлет. (смеется) Запирайте там,
Чтоб дурака валял в кругу семейном!
Прощайте.
Офелия. Господи, ему ты помоги!
Гамлет. Минуту… Если все же, как-нибудь,
Ты выйдешь замуж, вот тебе проклятье
К проклятому приданному мое:
Будь целомудренна, как лед, чиста, как снег –
Но и тогда ты в клевете утонешь.
Марш в монастырь. Прощай. Иди. Ступай!
Да! если так уж хочешь замуж...
Бери себе покрепче дурака,
Чтобы уж точно он не заприметил,
Какие славные на лбу его рога!
Марш в монастырь! И поскорее. Баста!
Офелия. Силы небесные, спасите и исцелите его!
Гамлет. А! вот еще о вашей живописи:
Бог дал лицо вам, вам другое -
Угодно малевать. Ходить должны –
То, прыгая, как заяц, то хромая.
Не вымолвят и слова в простоте!
Всем божьим тварям, засюсюкав дали клички!
Свое разврата ненасытное – «люблю» –
Повсюду выдают за милый лепет!
Да провалитесь вы! Я не хочу и слушать!
Ни говорить! На этом всякий спятит!
Я заявляю, что на свадьбах ставим крест!
В любвеобильной нашей Дании! Довольно!
А те, что забракованы – пускай.
Все! кроме одного… живите! С Богом!..
Свободны все! Иди ты в монастырь! поет
Робин Бобин толстый Бен
Жрал, как сотня джентельмен!
Съел корову, съел теленка,
Мясника и поваренка;
Скушал церковь и народ!
Этот сказочный урод!
Ненасытный Робин Бобин
Удавить тебя б в утробе!
Ие-хо! (Гамлет уходит.)
Офелия. О, Боже! Какой благородный ум угас! Самый прекрасный из принцев, которых когда-либо знала земля! Самый добрый, вежливый и изящный! Образец для всех молодых людей Дании, которые имели хоть сколько-нибудь наблюдательности, разрушен в прах, покрыв злым пеплом и все наши надежды, и будущее государства, и самую надежду на справедливую и красивую власть… А я… Я самая несчастная из всех женщин, из всех, кто верил в любовь, суть которой он сам и заключал в своей несчастной душе, которая упала с высоты и разбилась, как колокол с колокольни. И вместо сладких звуков, несущихся, летящих по земле, теперь дребезжит, как расстроенная, надтреснутая лютня и едва слышен в грохоте такого страшного развала!
О, как горько мне, мой милый,
Видеть, то, что я узнала...
Жизнь мою, за миг единый,
Превратил ты в бред кошмара… (Выходят король и Полоний.)
Король. Любовь? Нет чувства не причем.
Он что-то постороннее задумал.
И все, что говорил он, хоть и бред,
Но связен и логичен – без сомненья.
Нам надо приложить уменье,
Чтобы узнать, что высидит его
Бессвязная мечта на дне ума...
И я, вполне, предвижу...
Цыплята эти будут только нам во вред.
А посему такое будет мненье:
Немедленно он в Англию плывет,
Чтоб за одно собрать долги по дани...
А также, мы надеемся вполне,
Что свежий ветер новых впечатлений
Проветрит непонятную нам муть –
В мехах его души вспотевших сильно,
Из-за внезапной смерти короля...
Отца его, любезного нам брата...
И он вернется прежним молодцом!
К покою своему и всех датчан.
Что скажете?
Полоний. Вот это то, что надо!
Однако я стою все ж на своем –
Любовь, конечно, двигатель безумья.
Несчастная любовь без счастливых надежд!
Офелия, ты здесь?
Рассказывать, что говорил здесь Гамлет –
Не нужно, мы все слышали. Милорд,
Одобрю ваше всякое решенье,
Но если есть еще возможность повторить
Нам испытание, чтоб исключить ошибку,
Пусть, после представления шутов,
Мать с сыном пообщается без лишних
Ушей и глаз, чтоб искренность родить
В своем прекрасном своенравном сыне.
Чтоб многие вопросы напрямик
Ему задать, без долгих славословий.
Я ж – за ковром аррасским постою...
Тем самым, обеспечив безопасность
Супруги вашей... и подробность фраз,
Чтоб прямо донести дороги мыслей,
До твердого престола короля.
Когда и это не проявит суть,
Пусть в Англию плывет, как Вы решили,
Или туда, куда укажет, Ваша честь,
Владыки мудрость, Божий перст монаршей власти.
Король. Так, решено. Послушаем совета.
Болезни принцев требуют врачей...
Власть без присмотра – может заразиться.
Хоть ничего не может приключится...
Но горе власти – становящейся слабей! (Уходят.)
Сцена 8. (Входят Гамлет и трое актеров.)
Гамлет. Слова вашей роли должны отскакивать у вас от зубов, как я показал. Но если вы начнете выть по-бизоньи ее всей грудью, как делают многие из вас, то лучше бы ее проорал площадной глашатай. Не пилите воздух рукою – вот так. А так, тем более. Вообще ко всему подойдите мягче, нежнее, ведь и в самом кипящем селе, рожденном свирепой бурей вашей страсти, вы должны соблюсти меру, что придаст действию плавность подлинной жизни. Меня пощипывает за самые тонкие волосы моей души, когда здоровенный детина с париком на теме, рвет страсть в самые клочья, дрянные кусочки, прелые лоскуты, чтобы закидать ими с головой зрителей партера. Которые, к тому же, редко понимают, что-либо еще, кроме пошловатых пантомим и умца-умца, лишь бы бас погромче. Я бы желал, чтобы такого парня, как следует выпороли за то, что он пересарацинил Термаганта или переиродил Ирода. Прошу вас, обойдитесь без этих штук.
Первый актер. За это, ваша честь, мы ручаемся.
Гамлет. Но и не кукситесь, как фиалкоподобные. Пусть вас ведет здравый смысл, причем ваш же собственный. Сочетайте действие со словом, а слово с действием и, особенно проследите, чтобы не переступить через скромность живой природы, ибо такой «широкий» шаг, как правило, попадает уже во что-нибудь липкое. Всякая неоправданная натуга отнимает у актерской игры все фишки, превращая ее из зеркала жизни, в насмешку над собой и зрителем, а мы должны показать добродетели добродетель, а мерзавцу – мерзавца, не скрывая и от самого нашего века, его истинного возраста и толщины комплекции, вынося на сцену, что-то вроде гипсового слепка с его лица. И вот если тут перелить, так же как и недолить, хотя бы и под одобрительное ржание клаки – значит, огорчить людей сведущих, т.е. мыслящих, чье мнение, хоть и в единичном экземпляре, должно быть вам ценнее целого театра набитого стареющими карапузами, раз оно отражает мир таким, каков он есть, а не чьи-то лично-сугубые фантазии на эту тему. О, я много повидал актеров, утонувших в море своих похвал, на никогда не достигнутой ими высоте, в то время, как на сцене, да простит мне Бог, они были не похожи не только на христиан или язычников, но и вообще на людей. Они так тужились и кричали, что мне стало казаться, будто людей создали какие-то нахалтурившие поденщики природы, да и то – «спустя рукава» – так отвратительно подражали они роду человеческому.
Первый актер. Надеюсь, мы у себя, до некоторой степени, это проработали...
Гамлет. О, проработайте это до конца! И пусть те, что представляют у вас клоунов, говорят только то, что в пьесе. Ибо среди них есть и такие, что гогочут сами, только чтоб заставить загоготать в зале нескольких гусей, хотя именно в это время и идет кульминация всей пьесы. Это мерзко и доказывает – тщеславие глупца, прибегающего к подобным приемам. Ступайте, ребята, готовьтесь.
(Актеры уходят; входят Полоний, Розенкранц и Гильденстерн.)
Ну что, милорд, король посмотрит пьесу?
Полоний. И королева также, и как можно поскорей.
Гамлет. Попросите актеров поторопиться. (Полоний уходит.) Не поможете ли вы оба их попросить поторопить?
Розенкранц. Гильденстерн. Охотно, милорд! (Розенкранц и Гильденстерн уходят.)
Гамлет. Эй, хо, Горацио! (Входит Горацио.)
Горацио. Здесь, милый принц, к услугам вашим.
Гамлет. Горацио, ты самый справедливый из людей,
С которыми судьба меня сводила.
Горацио. О дорогой милорд...
Гамлет. Нет, я не льщу...
Какую прибыль возьму с тебя?
Когда весь доход твой – на жизнь и пропитанье –
Одна лишь сила духа?
Зачем льстить беднякам? Нет, пусть язык сладкий лижет глупую роскошь, и пусть гнутся колена там, где лесть – прямая выгода. Ты слушаешь? С тех пор, как душа моя оперилась и научилась различать людей, она различила именно тебя. Ибо ты человек, что, выстрадал все, но будто и не переносил страданий, что одинаково благодарно принимает и удары, и награды судьбы.
Благословенны те, что, сливши кровь и слово,
Не стали флейтою в руках Фортуны...
Заткнув дыру, по-свойму, хоть хрипят,
Но не насвистывают ноты ей в угоду.
Покажите мне человека, не ставшего рабом страстей и, я понесу его в самой утробе моего сердца, да! в сердце моего сердца, где я ношу тебя! Но довольно.
Вечером перед королем будет сыграна пьеса. Одна из сцен в этой пьесе будет близка к обстоятельствам смерти моего отца, о которых я тебе рассказывал. Прошу тебя, во время этой сцены, со всею силою своей наблюдательности проследи за моим дядей. Если грех не обнаружится во время одного монолога, значит, мы видели беса и мое воображение столь же черно сажей, как и кузница Вулкана. Внимательно понаблюдай за ним. И я воткнусь в него глазами…, а затем мы вместе сравним, каким... он нам с тобой показался.
Горацио. Хорошо, милорд. Если им удастся хоть что-нибудь скрыть от нас во время представления и уйти нераскрытыми – за сокрытое – плачу я.
Гамлет. Отлично! Они уже идут сюда смотреть пьесу. Мне нужно принять окрас радужного цвета. Занимайте места!
продолжение следует
К оглавлению...
