Новый День №3

 Когда Зая (так звали Зайцева со студенческих лет) протянул мне почтовый конверт, внутри которого обнаружились синие глянцевые билеты, я не смогла ему отказать. И не потому, что глянец манил блеском и обещал посещение мероприятия, о котором через несколько дней можно будет прочитать в модном журнале. И даже не потому, что, посетив это мероприятие, с гордостью можно будет сказать, что культурный градус повышен, а галочка в уме напротив графы «самообразование» будет проставлена.

 А просто потому, что мужчина, протянувший билеты в театр, был мне по-человечески дорог. Как память о юности, той поре жизни, когда на сложные вопросы, кажется существуют волшебно простые ответы. И о студенчестве, прошедшем в музыкальных закоулках под трели Моцарта и грохот октав Рахманинова. Когда мокрые ладошки, соскальзывающие с клавиатуры инструмента, можно было высушить с помощью побелки, осыпающейся в длинном коридоре, а нечаянная россыпь нотных листов на полу за пять минут до выхода на сцену была приметой, сопоставимой с чёрной кошкой, переходящей тебе дорогу. 

Итак, Зая протянул мне конверт. Я сказала «да» и, условившись о времени и месте встречи, мы расстались до вечера.

Периодически словесные фейерверки игроков в политику, идет ли речь о каком-либо языке, территориальных вопросах или чем ином, взрывают Интернет, да и не только.

Но что, если взглянуть на все эти шумы иначе – как на шоунизацию политики в эру победного шествия массовой культуры? В эру, когда политика срастается с шоу, а шоу нередко политизируется.

Правда, собственно шоу- зрелища были составляющей политической жизни на протяжении всей истории человечества. Надо лишь не забывать, что только составляющей, потому что политические реалии всегда двоились на политику шатров и кабинетов -  политику принятия решений и разработки конкретных планов действий, и на политические шоу, которые играли в истории отнюдь не одну лишь роль макияжа или маскировки некой «реальной политики».

Не претендуя на оригинальность (ведь «ничто не ново под Луной), но и не вычитав то, что сейчас очерчу, из книг, хотел бы выделить три вида политических шоу.

Первый – это шоу-ритуал. Шоу-ритуал, ритуал, как зрелище и при этом действо массовое и для масс, присущ для всех эпох. В периоды безусловного господства религий такие политические шоу-ритуалы в виде шествий, празднеств, аутодафе и публичных казней, как правило, были неотделимы от религии. И даже выезды владык к народу обставлялись, как встречи масс с Высшими Существами либо представителями высших Сил.

Шоу-ритуалы широко и разнообразно использовались и в Советском Союзе: и в виде демонстраций, и в виде слетов и т.д., и т.п. И даже в виде почестей, ушедшим из жизни лидерам и героям, и просто жертвам войн. И они могли иметь колоссальный эффект. Вспомним искренние и мощные строки В.Маяковского: «Я счастлив, что я этой силы частица и общие даже слезы из глаз».

Этот вид шоу характерен и для современного Казахстана, и практически для каждого государства. Только в одной стране акценты будут сделаны на чествовании представителей Верховной власти, а в другой поп-звезд или (как в Исландии) – футболистов. Иной вопрос – вопрос о возможной банализации таких шоу, их превращении в пустеющие формы, формы из которых выветривается не просто содержание, а и духовный подъем, экзальтация духа.

ИРИНА. - Одна…опять одна!.. « Уехал по делам!.. « Какие могут быть дела в воскресенье, да ещё когда жена остаётся скучать в одиночестве?!. Привёз меня из Москвы в эту глушь,

обещал - ненадолго, пока не возьмут на повышение…Год   прошёл, а мы всё ещё здесь, в этом ужасном полутропическом климате…Он совершенно обо мне не заботится, не ценит, наверняка, уже и не любит больше…Или ещё любит?..Гм...Как бы это проверить?

 

        Появляется Мамедов - мужчина   вполне безобидный, но наделённый Природой жгучим взором и густыми бровями заядлого ловеласа. В руках у него пухлая папка.

 

ИРИНА. - Боже, это…ОН!.. Именно   такой мужчина и грезился мне в снах до замужества…

Какое лицо…осанка…взгляд!.. Идёт ко мне…Убежать?!. Нет, послушаю, что он скажет…

 

     Ирина томно прикрывается книгой. Мамедов приближается, нерешительно смотрит. Он холост и побаивается женщин.

 

МАМЕДОВ. - Здравствуйте!

ИРИНА ( нежно ) - Здравствуй…те!..

МАМЕДОВ ( удивлённо приподняв брови ) - К-хе…Мне нужен товарищ Губкин.

ИРИНА. - Именно таким я вас и представляла…

МАМЕДОВ ( ещё более приподняв густые брови )  - Каким таким?

ИРИНА. - Неотразимым!..

Я попил сегодня пива

В заведеньи «Василёк».

И, естественно, подпёрло.

( Пять ведь кружек усосал).

 

Вышел за угол, как прежде,

Обнажил мужскую стать.

Вдруг услышал прямо  в ухо:

«А не надо здеся ссать!».

 

Переклинило с испуга.

Кто сказал? Зачем? Накой?

Повернулся: вот мужчина.

Он качает головой.

 

Я узнал его: Герасим.

Дворник славный здешних мест.

Он огромною метлою

Здесь махает всё окрест.

 

За порядком наблюдает,

Чистоту блюдет вокруг.

Нравом кротким благодушен,

Людям всяким брат и друг.

Картина 1. Очнулся.

Дальняя дорога, на ней, свернувшись калачиком, спит Путник. Ему зябко и неудобно. Он ворочается, устраивается поудобнее, пытается укрыться дерюжкой, лежащей рядом, но дерюжка неожиданно вскакивает и оказывается каким-то чувырлом — ни мужик, ни баба, а так — Не знамо Что.

Не знамо Что. Э-э! Ты чего тут развалился? (Тычет Путника ногой в бок.) Вставай, говорю.

Путник (спросонья).  Чего?.. А?.. Кто?..

Не знамо Что. Что лежишь? Мы так не договаривались!..

Путник (протирая глаза). А как… мы договаривались?..

Не знамо Что. Так ты не помнишь, что ли?

Путник. Не-а… А ты кто такой?

Не знамо Что. Ничего себе! Это я — кто такой?! Нет, это ты — кто такой? (Путник пялится обалдело.) Ну, кто ты такой? Скажи! Нет, ты скажи, скажи!

Путник. Да… кто ж меня знает…

Не знамо Что. Ну, вот! Хорош!

Путник (осторожно). А… а и вправду — кто я?.. Может, подскажешь?

Не знамо Что. Ага… ещё чего? Сам уж как-нибудь сообрази.

Путник (пытаясь устроиться поудобнее). Ладненько… я сейчас только чуток вздремну, а потом…

Не знамо Что. Как же! (Шпыняет Путника, отвешивает ему пинки, щипки и подзатыльники.) Ты у меня поспишь!.. Ты у меня поотдыхаешь!.. А ну-ка, подъём, быстро! Тебя что, затем послали, чтобы ты тут дрых?

Седовласый хозяин огромной страны устало опустился в кресло и взглянул часы. Половина второго ночи. Вполне рабочее время. Снял трубку телефона внутренней связи.

- Документы по проекту готовы? Принеси. И обзвони всех по списку No 17. Пусть будут на связи.Через секунду тяжёлая дубовая распахнулась и секретарь положив на стол пухлую папку, застыл в ожидании дальнейших распоряжений.

- Чаю с лимоном-буркнул хозяин кабинета.

***

Сделав глоток, хозяин кабинета отложил в сторону стакан, в красивом серебряном подстаканнике, открыл папку. - " Часть первая. Великобритания". Одна тысяча девятьсот сороковой год. Март. Ультиматум! Немедленно остановить наступление Красной Армии в Финляндии. В противном случае начнётся массивная бомбардировка нефтяных месторождений Баку!

Обхватив голову руками старик предался вспоминаниям.

- " «Веллингтоны» королевских воздушных сил в считанные минуты добрались бы вылетев со своей базы расположенной в Иракском Масуле. А других месторождений в нашей стране тогда ещё не разведали."

***

Перевернул следующую страницу.

На плотной белой бумаге излагался текст и перевод на русский очередного ультиматума. На этот раз американского.

Тамошний президент Гарри Трумэн грозил сбросить свою знаменитую «супербомбу» на Москву. Если войска Советского союза в кратчайший срок не покинут территорию Ирана.

-"Пришлось уступить". - Вспоминал старик. - "Эти наглые янки в 1946 году разместили свои Б-29 приспособленные для доставки атомных бомб, вдоль границы с Югославией. И ведь повод у них тогда был. Бесстрашные балканцы взяли да и сбили самолёт янки, над своей территорией. Неслыханная наглость с точки зрения заокеанских ястребов."

Из воспоминаний моего деда

 

Первые дни войны были самыми страшными. Под сокрушительными ударами фашистов фронт отодвигался вглубь страны. Уже к августу был сдан Смоленск и попытки вернуть его, и начавшееся на Западном фронте наступление на Ельню не имели никакого успеха.

Южнее Смоленска немцы окружили часть наших войск и взяли в плен около сорока тысяч человек. Ещё южнее велось наступление на войска Брянского фронта, оборонявшие подступы к Гомелю и Мозырю, служившим плацдармом для наступления на Киев, вокруг которого уже начинал создаваться мешок.

На стыке Юго-Западного и Южного фронтов немцы прорвались к Кировограду и Первомайску и двинулись к Днепру между Днепропетровском и Запорожьем, взяв при этом в кольцо Николаев и Херсон.

12-ая армия, в состав которой входил наш стрелковый корпус, пыталась остановить этот прорыв, отрезав клин наступающих танковых войск противника, но в ходе неравных боёв вынуждена была отступать на юго-восток.

Мы отступали с тяжёлыми арьергардными боями и большими потерями. Против нас были брошены лучшие танковые и пехотные дивизии врага. Вокруг горела родная земля, а мы в клубах пыли под палящим августовским солнцем и под смертоносным градом свинца пятились назад, пытаясь вырваться из окружения.

      Это была пуля со смещенным центром тяжести. Она вошла в бедро и, перевернувшись в мягких тканях, вышла в районе брюшной полости. И тьма окутала все пропахшее войной пространство. Сергея вынесли из-под огня и отправили в госпиталь.

Занавесь раздвинулась. В нос ударило запахом карболки. Перед глазами стояла серая, как мышь, пелена и заборы…деревянные облупившиеся заборы…много заборов, уходящих в далекую перспективу…

— Смотрите, мой юный друг, и не говорите никогда, что не видели, — посыпался голос сверху. — Да-да, взгляните на снимок. Видите, какие кульбиты она проделала в тканях. Смотрите и не говорите потом, что не видели. Пуля со смещенным центром тяжести - это не миф. Кому-то очень хотелось, чтобы она была мифом. В учебнике вы это не прочтете.

— Как вы думаете, профессор, он будет жить?

— Дурацкий вопрос для будущего хирурга. Но я отвечу. Мы за Бога работу не делаем. Но мы должны сделать все, чтобы оттянуть его встречу с Богом. Душу  пуля не задела.

— Душу? Семен Борисович, вы шутите? Где ж она находится, эта душа?

— В «венериных железах», болван! Ну-ка, найди, где у этого красавца «венерины железы»? Не найдешь, к зачету не допущу.

— Вы шутите, Семен Борисович? Какие же у него могут быть «венерины железы»?

— Мда, — упал голос сверху. — До чего же современные студенты измельчали. Где у тебя, болван, «железа сатира» расположена? Отвечай, иначе до резекции не допущу.

    Сверху посыпался смех, тяжелый и желтый смех, от которого затошнило и задрожал серый забор, уходящий в далекую перспективу.

 Скажу я вам, друзья, любая сказка — не просто ложь, а ложь опасная. Хотя бы потому, что по законам этого жанра добро всегда побеждает зло, и значит, кому-то не сносить головы. А что есть добро и что зло, и чем они отличаются друг от друга — того и сам сказочник порой не ведает. И сколько бы ни твердили психологи про треугольник Карпмана, мы-то знаем, откуда уши торчат. Вспомним известный сюжет про заколдованную принцессу, влюбленного героя и злого великана. Вместо великана, впрочем, смело подставляем дракона, а вместо принцессы — деревенскую красавицу. Ну, а герой, он на то и герой, чтобы геройствовать. Или про хищного паука, несчастную пчелку и храброго комарика. Или не комарика, а кузнечика, шмеля или еще какое-нибудь благородное насекомое. Истории, которые настолько въелись в человеческий мозг — ведь у каждого из нас было полное сказок детство — что воспроизводятся автоматически, как зевок или кашель, или чистка зубов по утрам, или включение компьютера, плейера, музыкального центра. Достаточно нажать на «пуск» - и крутится диск, льется мелодия, и выходят на сцену доверчивые лицедеи. Наши земляки. Родные и друзья. Мы с вами.

Возьмем, к примеру, девочку лет шести или семи. Пусть зовут ее Леа. Это персонаж, без сомнения, добрый. Леа-отличница, Леа-солнышко, Леа — маленькая «фройляйн». Мамино и папино сокровище. Леа, которую любит весь двор, бабушки и дедушки, учителя и толстая рыжая кошка Лаура с колечком в левом ухе.

Или два хороших немецких парня, скажем, Кевин и Ханс. Первый работает автослесарем, а второй — асфальтоукладчиком. Или наоборот. Не бритоголовые неонаци, не свидетели Иеговы, не получатели социального пособия, не беженцы и не наркоманы — а просто хорошие немецкие парни из какого-нибудь славного немецкого городка. Ноейенкирхена, или Блисвайлера, или Рентриша, или Вельзенкирхена, или Зульцбаха, или Айхенвальда, или Нойвайлера, или Ландсвайлера-Редена... В общем, не важно, как он называется. Небольшой, но уютный городок, тысячи на три — на четыре жителей.

Спят вповалочку,

Спят в пристеночку,

Тётя Клавочка

С дядей Сенечкой.

Примостилися, кто как мог.

Хуже всех «примостился» Бог.

 

Его бедного, милосердного,

Не нахального, но опального,

Чтоб не шлялся он, дескать, бродягою

Прямо тащут к кресту и притягивают.

Что за грех такой

Непростительный

Совершил святой -

Он общительный:

Задушевный святой и ласковый,

Только с виду чуть-чуть потасканный,

Вроде всё хорошо, но…

Кий

Ночная мгла спустилась

И будит тени. Скоро,

Они придут и по углам,

Как змеи расползутся…

На их безмолвные укоры у меня

Ответа нет, но я готов к приему.

Вы многое могли бы рассказать,

Чего бы всем хотелось так услышать,

Но духи не болтливы и хранят

Надежно тайны прошлого. Корона…

Кто не стремится

Ее примерить?

А что взамен?..

Несчастье. И покоя

Ни днем ни ночью сердцу не найти

Под тяжестью ее. С каким восторгом

Я б передал ее другому. Но наследник –

Правит, или недвижим,

Лежит в роскошной,

По царски вырытой,

Могиле…

Владея всем, но не владеть собой

Вот плата за величие. Оснельда,

Ты мне одна способна дать покой,

Рассеять мрак в груди. Своею чистой,

Беспечной красотою ты могла б,

Вселить покой в мятущуюся душу.

Почему не хочешь ты мне помочь…