Взглянув на бегущего мальчика, соседка всплеснула руками:
– Ангелочек, ну, чисто ангелочек…только крылышки на небесах оставил! Лицо её расплылось в улыбке:
– Отлетит когда-нибудь за ними братик твой.
И взглянула на девочку смеющимися глазами.
Ангелочков девочка видала только на бабушкиной иконе. Но сейчас, поглядев на небо, ясно различила ухватившегося за завиток облака розовотелого мальчика с серебристыми крылышками. Улыбаясь, он смешно перебирал ножками, будто танцуя, и девочка помахала рукой, показывая, что видит его. Но подбежавший брат, ухватив за платье, потянул за собой, взволнованно лопоча, и девочка пошла за ним, прощально взглянув на того, летящего на облаке.
Ангелочек жил в маленьком домике небольшого городка. Мать так и называла его – мой ангелочек – и зацеловывала белые кудряшки сына, которые называла кудельками.
– Вы мои кудельки, – целуя, приговаривала она. Тем не менее, ангелочек уже настолько принадлежал миру, что любая соседка имела право на опасные предсказания, как эта местная пророчица.
Ее слова врезались в память, и теперь, когда мать купала братика, девочка всякий раз с опаской поглядывала, не прорастают ли крыльями его остро выступающие лопатки.
Она уверовала в нездешность брата – оттого он такой слабенький, часто болеет, с приходом холодов вообще редко выходит на улицу. А когда, наконец, ему разрешено гулять, и они заливают водой ледяную горку, он падает и разбивает лоб об острое ушко ведерка. Девочка, плача, прижимает к ране брата ладонь, но это не помогает, и она сквозь слезы уговаривает его:
– Сейчас… сейчас не будет больно…
И сильнее зажимает ладошкой кровь. А братик смотрит на нее и молчит, доверчиво ожидая помощи, только часто моргает длинными темными ресницами.
– Это просто счастье, – говорит вечером мать вернувшемуся с работы отцу, – это такое счастье, что он не ударился виском.
И целует после каждого слова сына в кудряшки над перебинтованным лобиком. А девочка, хотя ее больше не ругают, сидит, насупившись, в сторонке, искоса ревниво следя за каждым поцелуем матери, и думает: «Какое же это счастье, когда мне сейчас плохо… счастье это когда всем хорошо».
И перед сном, в постели, девочка пытается представить, как это, когда всем хорошо, но не знает, что нужно, чтобы такое случилось. Ей тревожно засыпать в этом незнании, она утешает себя, что такое, возможно, случится завтра и засыпает в надежде.
И, конечно, надежда не обманет ее, пусть не на следующий день, а позже, когда наступает время нарядных елок, и она впервые попадет на детский праздник. Попадет туда случайно, с новой своей подругой.
Девочки дружат с лета, с того дня, когда во двор въехала крытая машина и солдаты стали выгружать из нее мебель, а потом спустили на землю черный блестящий рояль – так назвала его приехавшая в кабине белокурая девочка.
– Осторожно, это же рояль, – вскрикнула, когда зазвенел в воздухе голос потревоженного инструмента. А потом направилась к стоящим поодаль детям.
– Мой папа – летчик, – сказала серьезно, – он еще не приехал, у него учения.
Папу – летчика они увидали через несколько дней. Он вышел из зеленой военной машины, и его необычно румяное лицо расплылось в улыбке при виде детей. Наклонившись, он вынул из кармана и протянул мальчику горсть конфет:
– Возьми, ангелочек, это подарок оттуда,– указал в небо фуражкой.
Его дочь на целый день оставалась одна в доме, у нее можно было играть в прятки, перебегая из комнаты в комнату, или рассматривать картину с плывущими на лодке по голубому озеру женщинами, прекрасными от крошечных пальчиков ног до веночков на рассыпавшихся по плечам золотых волосах.
–У меня такие же, – гордо говорила мать девочки, распуская сложный узел прически. И замирала в картинной позе. И дети хохотали. В присутствии этой женщины тускнели, казалось, краски на полоне неведомого живописца и все, кроме нее, приобретало второстепенность.
Так что, когда дочь отказалась идти на детский утренник без подружки, матери исполнить этот ее каприз не составило труда.
– Давай устроим детям праздник, – сказала весело, зайдя к соседке, – пусть и твои идут с моей красавицей на утренник.
Произносит это как бы мимоходом, зная, что не откажут, а сама быстро перемещается по маленькой комнатке, на ходу трогая кружевные салфетки на полочках, на столе, на этажерке.
–Да ты просто мастерица, а у меня терпения не хватает, – хвалит хозяйку.
–Когда тебе успеть, ты весь день на работе, – будто оправдывается та, чувствуя себя неуютно в застиранном халатике рядом с нарядной гостьей.
–Работа ни при чем … просто руки не туда стоят … да и не люблю рукодельничать, – отвечает та и нервно ходит по комнате, заполняя, кажется, все пространство.
И хозяйка удивляется энергии, идущей от этой хрупкой женщины, и радуется, что будет у детей праздник.
Когда с работы возвращается муж, она делится с ним этой радостью. Но он с каким-то сожалением взглядывает на нее, и от этого его взгляда становится неловко.
А перед сном муж выходит покурить на крыльцо, его долго нет, она беспокоится, идет за ним. Лунный свет освещает их маленький двор и темнеет на фоне снега силуэт мужа – он лепит снеговика. Она идет к нему, утопая в снегу.
– Ты простынешь, пойдем домой,– говорит, подходя. Он взглядом творца оглядывает снежное чудище.
– Нравится? – спрашивает жену, зябко потирая ладони. И вдруг сгребает ее в охапку:
– Сейчас сделаю из тебя снежную бабу, – тихо смеется, падая с нею в снег. А она вскрикивает, вырывается, взвихривая фонтанчики снежинок, радужно сияющие в лунном свете.
Потом, когда они возвращаются в дом, муж мимоходом хлопает снеговика по плечу:
– Что, друг, скучно одному… ничего, завтра устрою тебе компанию…
И утром во дворе стоит уже пара – снеговик и снежная баба, взявшись за руки, хохочут красными кругами нарисованных ртов.
Дети изумленно останавливаются перед ними, но мать тропит:
– Потом, потом познакомитесь… а то на праздник опоздаете.
И они уходят, оглядываясь на нежданно явившихся во двор гостей.
Это чудесное начало дня имеет чудесное продолжение– дети впервые видят сияющую огромную елку, вокруг которой ходят настоящий Дед Мороз и Снегурочка. Впервые вокруг них так много незнакомых детей. И впервые их подруга предстает перед ними в карнавальном костюме– платье с белой пышной юбочкой, складки которой она кокетливо расправляет, гордо держа головку, увенчанную блестящей короной.
Девочка с отчужденным восхищением смотрит не подругу, и, стараясь сделать незаметно, поднимает сползающую шлейку комбинезона на плече брата, и затягивает потуже нарядные голубые ленточки в своих необычно высоко заплетенных косичках. Чудесное превращение подруги обещает новые чудеса.
Потом они старались не упустить ничего в этом чудесном спектакле. Роскошная елка ожила– она подмигивала разноцветными шарами, тянула к детям разлетающиеся спирали серпантина, вздрагивала блестками мишуры в такт музыке, под которую дети водили хоровод. Девочка крепко держала за руку брата, они научились поворачиваться то в одну, то в другую сторону вместе с хороводом, и мальчик не отставал, лицо его раскраснелось, глаза сияли. В этом праздничном шуме, в общем веселье девочке показалось, что это и есть тот самый момент, когда всем хорошо.
Ей кажется, что они остаются одни в зале и танцуют с братом вокруг елки, и могут дотронуться до любой игрушки: до домика с блестящим снежком на крыше, до зайчика с красным барабанчиком, до ветряной мельницы со звенящими трубочками колеса…Им сейчас все разрешено. Девочка одета не в свое клетчатое платьице, а в пышный наряд принцессы, с короной на голове. Она кружится вокруг елки, и мальчик смеется – счастливый белокурый ангелочек. И вдруг он взлетает к блестящей звезде на верхушке, и раскачиваются при каждом взмахе его крыльев бумажные фонарики, и шелестит золотой дождик. А девочка снизу следит за его полетом, остерегая:
– Смотри, не упади…и не зацепи игрушек, они стеклянные…
Она напрасно волнуется, конечно же, все закончится благополучно. Хотя к концу праздника и будут разбиты игрушки, а пол украсят обрывки серпантина и разноцветные точечки конфетти. Но это уже к завершению утренника – что поделаешь, ведь волшебство праздника не вечно…
Однако, чтобы скрасить прощание с ним, завершая его, вытащит, наконец, дед Мороз из-под елки заветный красный мешок, и сразу к нему выстроится очередь. И девочка, держа за руку брата, тоже окажется в ней, из-за голов детей наблюдая, как вытаскивает дед Мороз из мешка цветные корзинки и раздает их. Скоро подойдет их очередь, и им достанется такой же подарок.
– Девочка, а где твой билет, – спрашивает Снегурочка, наклоняясь к ней. Девочка оглядывается вокруг в поисках подруги – та все объяснит. Но подруга стоит поодаль и весело болтает с незнакомой нарядной девочкой в голубом, блещущем серебряными звездами, плаще. В руках девочки уже держат заветные корзиночки.
– У меня билетик, у меня, – кричит стоящий за ними в очереди наряженный зайчиком мальчишка, протягивая деду Морозу какую-то разрисованную бумажку. И тот, забрав билетик, вынимает из мешка и подает ему корзиночку, с которой мальчишка выскакивает с радостным криком. А к деду Морозу уже тянутся другие руки с билетиками.
И девочка вдруг болезненно ощущает свою непричастность к общей радости, ей хочется исчезнуть, стать невидимкой. Схватив за руку брата, она движется прочь из зала. Брат упрямится, вырывает руку. С трудом, но его удается увести в фойе, спрятаться за сдвинутыми в угол стульями. И тут он начинает плакать, жалобно всхлипывая и шмыгая носом.
У девочки нет платочка, она выдергивает из косы голубенькую атласную ленточку и вытирает ему нос этой своей любимой лентой, ставшей вдруг отвратительной. Как отвратительны сейчас ей и доносящийся из зала веселый голос деда Мороза и смех Снегурочки на фоне всхлипываний брата. Она уговаривает его:
– Не плачь, ты же не маленький.
А он обиженно отвечает сквозь слезы:
– Нет … ваинький...
Что на его языке означает – он все-таки маленький.
По всем законам жанра детства здесь должен явиться кто-то, кто осушит слезы и утешит. И он, конечно же, появляется – в пустом фойе слышатся шаги, они приближаются…
– Что, ангелочек, тяжела жизнь, – говорит подошедший мужчина, и мальчик мгновенно умолкает, вопросительно глядя на него. А потом начинает лопотать быстро, а мужчина внимательно слушает его, улыбаясь.
Девочка смотрит во все глаза на этого человека, явившегося неожиданно именно тогда, когда должен был появиться кто-то, чтобы вернуть праздник. И он, конечно, сделает это. Он так ласково гладит брата по белокурой головке, и сердечко девочки трепещет от внезапной восторженной любви к этому человеку, который берет мальчика на руки и идет с ним из фойе к двери зала.
Девочке почему-то не хочется возвращаться на праздник, какая-то неловкость удерживает ее у двери. Все здесь теперь кажется чужим, восторг веселья не возвращается, и ей только грустно при виде прекрасной елки.
Остановившись у двери, она видит, как, возвышаясь над головами детей, мужчина с братиком на руках прорезают толпу, направляясь к елке. Они о чем-то разговаривают, мальчик весело смеется и показывает на деда Мороза. Мужчина кивает головой, а, приблизившись к елке, говорит что-то деду Морозу и тот опускает руку в заветный мешок…
Да, вот так это и случилось. Как бы ни противился неподатливый материал жизни, но и его делает пластичным ожидание чуда, надежда на утешающее волшебство. А иначе, откуда девочке взять силы мечтать так, чтобы вздрагивало сердечко ее от восторга уже осуществившейся в воображении мечты– ведь должно же чем-то подпитываться воображение, чтобы не иссякнуть.
И когда в тот день, утомленная праздником, девочка засыпает, грезится ей, как опускается в их двор елка, украшенная не игрушками, а крыльями – серебристыми, трепещущими, пушистыми. Эта многокрылая елка слетает медленно с неба прямо в центр двора. И поворачивают на это замечательное зрелище свои круглые головы снеговик и снежная баба, и, неуклюже двигаясь, становятся под елку, четко вырисовываясь на фоне зеленых ветвей. Девочка понимает – это продолжаются новогодние чудеса. Теперь брат никогда не улетит от нее на небо за крыльями, как предрекала соседка. И тихо смеется девочка, засыпая в предчувствии завтрашней радости.
А мать, склонившись над ней, поправляет одеяльце, и, обернувшись, шепчет мужу:
– Опять она смеется во сне.
И осторожно целует дочь, и уходит на цыпочках, чтобы не спугнуть детский сон…
К оглавлению...
