хххххх
Москва всё больше, скопище людей
В одном, отдельном, небольшом пространстве
Безумию сродни, но всё сильней,
С каким-то непонятным постоянством
Мы рвёмся в мегаполисы. Всё здесь,
Почти на удивленье бестолково,
Богатство, бедность, нищета и спесь,
Одно неотделимо от другого.
Ты как осиный улей, не понять,
Москва, твои ходы и лабиринты,
Людей ты заставляешь проявлять
Все низменные чувства и инстинкты.
На сотни вёрст в длину и ширину
Раскинулась страна, но люди, точно
В затмении, стремятся лишь в одну,
Одну и ту же маленькую точку:
В Москву. И этот пагубный процесс
Затронул очень многих и не диво,
Что каждый, кто стремится, ждёт чудес
И в предвкушенье призрачной наживы.
хххххх
В Москве сплошной туман. Кафтаном
Серебрянным его уже
Накрыт весь город. За туманом
Не видно верхних этажей
Всех небоскрёбов, дружным рядом
Растущих из своих траншей.
И может скоро очень кто-то,
Приобретя квартиру здесь,
Как из кабины самолёта
На облачную глядя смесь,
Произнесёт со страхом: «Вот он,
Пришел к нам, круглым идиотам,
Вознесшимся аж до небес,
Так называемый прогресс».
хххххх
Старушка с маленькой иконкой,
Ладошку выставив вперёд,
Стоит на улице в сторонке
И милость просит круглый год.
Уже совсем-совсем немного
Осталось бабушке до ста,
Стоит и просит ради Бога
Иисуса нашего Христа.
Минуя бабку, шагом скорым
Идёт с десяток человек,
В Москву приехавших на форум
«Россия XXI век».
Где все галдеть неделю будут
И повторять: «В конце концов,
Пора подумать и о людях
И повернуться к ним лицом».
ГОРОДСКОЙ РОМАНС XXI ВЕК
1.
«Плывёт в тоске необъяснимой»
Минувшее, нахлынув разом.
Становится невыносимо
От ностальгического спазма.
Плывут в тоске все те же лица.
А память, как всегда, жестока.
И, вновь, не спрятаться, не скрыться
От ностальгического шока.
Плывёт в тоске, не разобраться,
Мильон немыслимых терзаний,
И невозможно удержаться
От ностальгических рыданий.
Их сила непреодолима,
На истерию непохожа.
«Плывёт в тоске необъяснимой»
По Трубной улице прохожий.
2.
Мы были винтики плохого
Весьма большого механизма.
Мы были клетками живого,
Хоть и больного организма.
История нас пропускала,
Как мясо через мясорубку,
И как табак нас набивала
В свою погаснувшую трубку.
Раскуренная неумело
Она, как горькая отрава,
И жизнь, едва качнувшись влево,
Качнулась вправо.
3.
Смешной и чистый, как хрусталик,
Средь многочисленных прохожих
В людской толпе плывёт кораблик
Весенним утром в день погожий.
Вдоль по Петровке, по Неглинной,
Там где когда-то мы шагали,
Плывёт кораблик наш старинный,
Кораблик скорби и печали.
Плывёт кораблик ненастырный,
Размером с дамскою ладошку,
Вокруг него лежат пустые
Велосипедные дорожки,
Но он на них не заплывает,
Порядки новые все знает.
Плывёт кораблик удивлённый
Тому, как может измениться
Всё в нашей жизни немудреной,
И как меняется столица.
Москва теперь совсем другая,
Уже совсем другие люди
По улицам её шагают
И по другому вряд ли будет.
А возле цирка рыжий парень
Бесплатно раздаёт газеты,
Меняют плитку на бульваре,
Уложенную прошлым летом,
И молодёжь спешит на тренинг
По выколачиванью денег.
Плывёт наш маленький кораблик
По тротуарам мимо скверов,
Как старый и нелепый карлик
Плывёт средь новых Гуливеров.
Но он не опускает флаги,
Не бъёт в отчаянье тревогу,
Хотя из центра плыть бедняге
В любой конец придется много.
Там где над Новою Москвою
Стоят, качаются от ветра
Дома-гиганты, высотою
Чуть ли ни в сотню с лишним метров.
Где под стрелой подъёмных кранов
Безумный город прёт из чрева,
Где может всё, качнувшись вправо,
Качнуться влево.
В ВАЛЮХИНОЙ КВАРТИРЕ
(По мотивам песни Ю. Визбора)
В Валюхиной квартире огромной, коммунальной,
Где корридор длиной был с троллейбусный маршрут,
Мы в прошлой нашей жизни, отнюдь не виртуальной,
Частенько находили, как странники, приют.
В Валюхиной квартире в клетушке-комнатушке
Порой нас набивалось по восемь человек,
Звучал там то Есенин, то Лермонтов, то Пушкин,
И громко раздавался весёлый общий смех.
В Валюхиной квартире с глухонемым соседом,
Что на восьми квадратах с супругой проживал,
Раз Ваш слуга покорный вёл долгую беседу,
И тот, себе представьте, смеялся и кивал.
В Валюхиной квартире в одном из переулков,
Что как ручьи до Трубной от Сретенки бегут,
Сердца наши сливались, сдвигались наши рюмки,
А души наши пели и до сих пор поют.
В Валюхиной квартире в клетушке и столовой
Жил друг наш общий Федя, был Федя-таракан,
Он ползал очень гордый собою, а особо
Тому, что был в клетушке один из всех не пьян.
В Валюхиной квартире в клубах густого дыма
Висел топор, но мирно, отнюдь не для войны.
«Не раздавите Федю!»-кричал Валюха, «Приму»
Закуривая сидя у кафельной стены.
В Валюхиной квартире теперь другие лица
Бредут по корридору, рассматривая стенд
Расценок за услуги-здесь платная больница
И сеть стомотологий известных «УльтраДент».
В Валюхиной квартире не ходят «руки в брюки»,
Не курят, не поют и не пьют уже вина,
Нет прежней коммуналки, нет с нами и Валюхи,
«И так несправедливо, что жизнь у нас одна».
хххххх
Когда наскучит арифметика,
Вся проза жизни и конкретика,
Когда фальшивая патетика
Звучит за каждою строкой.
Я прихожу опять на Сретенку,
Чтоб пропитаться энергетикой
И, как в той старой доброй песенке,
Пройтись вдоль шумной мостовой.
Да, всё меняется. Эстетика.
Фасадов свежая косметика.
Не те слова, не та фонетика.
И люди, в общем-то, не те,
Что были раньше. Но поэтика,
И поэтическая этика
Живут на старой, доброй Сретенке
В той первозданной чистоте.
Пусть многочисленные скептики
Бросают с раздраженьем реплики,
Что по законам диалектики
Все изменяется, течёт.
Пока жива родная Сретенка,
Мой друг, не спета наша песенка,
И пресловутая патетика
Здесь, в данном случае, не в счёт.
хххххх
Наверное нетрудно
Увидеться и снова
Пройти по «тонкой» Трубной
Нам с Юркою Плясковым.
Не изменить, похоже,
Нам это место встречи,
Путь в будущее сложен,
Путь в прошлое не легче.
Зато он так короток,
Не в пол, а в четверть мысли.
Вот Яшка на воротах
Без брюха и не лысый.
Он ловит «мёргтвой» хваткой
Удар неотразимый.
Вот Валька бьёт в «девятку»,
Вот в «Ласточке» сидим мы.
Мы торопили время,
Срезали часто угол.
Ты был в себе уверен,
О будущем не думал.
Не знали мы с тобою
Ни точно, ни навскидку,
Что нам дана судьбою
Всего одна попытка.
Что кончится прогулка,
Что лет так через тридцать
Последний переулок
В Германии приснится.
Что, если разобраться,
Нам будет очень трудно
До Сретенки подняться
И вновь вернуться к Трубной.
ФУТБОЛ НА ТРУБНОЙ
Ты помнишь Трубной улицы дворы.
Хоккейные-футбольные коробки.
Фрагменты удивительной игры
И самой важной в жизни тренировки.
В футбол играл и умный, и дурак.
В футбол играл почти что каждый парень.
Футбол на Трубной улице был как,
В Бразилии скорее, популярен.
В игре никто не экогомил сил.
И каждый мог без преувеличенья
Сказать, что в ней искал и находил
Своё лицо, своё предназначенье.
Непросто отыскать своё лицо.
Единственное, не для протокола.
Шлёт пас на выход Виктор Кузнецов,
А пас язык и жизни и футбола.
хххххх
За тренировкой наблюдая,
Наш тренер часто повторял:
«Футбол, друзья, игра простая:
Открылся, получил, отдал».
И каждый слышал эту фразу,
Но продолжал в душе твердить:
«А может, попытаться сразу,
Открывшись, самому забить?»
Жизнь, как игра, стремглав промчалась,
И мало было среди нас
Таких, которым удавалось,
Открывшись, дать ответный пас.
хххххх
Кто не сливался с общим хором?
Кто по течению не плыл?
Не лгал тем женщинам, которым,
Возможно, дорог был и мил.
Кто, поступая некрасиво,
Вновь оправданий не искал?
Не распинался, всем на диво,
Не подличал, не предавал
По многу раз. Кто в миг короткий
Прозрения не спал всю ночь,
Вертясь, как уж на сковородке,
И гнал все мысли эти прочь?
И, вспоминая с неохотой
Их, ранним утром шёл опять
Со всеми вместе на работу,
Чтоб снова предавать и лгать.
хххххх
Себя обманывать не стоит,
Но все мы, до поры, до срока-
Смесь малочисленных достоинств
И многочисленных пороков.
Себя обманывать не станем,
Лишь скажем в виде утешенья,
Что можно изменить с годами
Такое их соотношенье.
хххххх
От человека многое зависит.
Точнее, от него зависит всё.
От образа и хода его мысли.
От сути, что она в себе несёт.
От жажды и желанья разобраться,
В работу погрузиться с головой.
От сложного уменья оставаться
В любые времена самим собой.
От воли, пусть не быстро и не сразу,
Но все-таки задуматься о том,
Что стоит отказаться от соблазна
Идти не только праведным путём.
хххххх
Когда износится одежда.
Когда закончится еда.
Когда последняя надежда
Тебя оставит, и тогда
Не стоит, в злобе и обиде,
Считать и на душу брать грех,
Что Бог не всё на свете видит
И думает не обо всех.
хххххх
Умейте радоваться жизни,
Воздав Всевышнему хвалу.
Премудрости её коллизий,
Её домашнему теплу.
Её мелодиям и краскам,
Её причудливым мазкам.
Её урокам, бурям, встряскам,
Что пережить придётся вам.
И таинству её обрядов.
И логике её вещей.
Не потому, что так и надо,
А просто так и вообще.
хххххх
Мы на природу выезжали.
В лес заходили. Неспроста,
Целенаправленно искали
В нём земляничные места.
Там ползали на четвереньках,
Обшарив все от сих, до сих,
И набирали помаленьку
Одно лукошко на троих.
Играла земляника с нами
В довольно странную игру.
Ведь, как любые горожане,
Мы были ей не по нутру.
То появлялась земляника,
То исчазала вдруг опять.
Сначала отыщи, поди-ка,
Потом попробуй-ка сорвать.
Так, собирая понемножку,
Мы выходили все втроём
Из леса с маленьким лукошком,
Искусанные комарьём.
И те забавные походы
За земляникой в ранний час
Нас убеждали, что природа
Так просто ничего не даст.
хххххх
Шагал я в группе с детским садом
И был на ангела похож.
Лишь воспитательница рядом
Твердила: «Что ж ты отстаёшь?»
И в юности я часто слышал:
«А ну ка, парень, не зевай!
Держи-ка голову повыше
И от других не отставай!»
Боялся в жизни этой пуще
Всех страхов, что-то упустить
И в «чёрный» список отстающих
И неуспевших угодить.
Да и теперь, уже на склоне,
Как это не печально, лет,
Возьмёт вдруг кто-то, да напомнит:
«Опять не «догоняешь», дед».
По доброй воле, «из под палки»,
Передохнув слегка, опять
Играю с жизнью в «догонялки»,
Лишь в «жмурки» не хочу играть.
К оглавлению...
