ПРИ ЧАСАХ
1
От абсурда, как от печки,
пляшем, Господи прости,
глиняные человечки,
заводные во плоти.
Дров, по дури, наломаем,
а потом даем зарок
в том, чего не понимаем
вдоль и даже поперек.
Угадай, не зарекаясь:
отчего не климатит,
если Ангел, кувыркаясь,
через голову летит?
Человек вернется в глину
без упрека, но сперва
догорят наполовину
отсыревшие дрова.
2
На земле, который век,
обитает человек:
он питается деньгами
и живет вперед ногами.
А в отравленной воде
ходит рыба по нужде,
птица крючится на ветке,
наподобие креветки.
Надо всеми в небесах
плачет Ангел
при часах.
ГОЛУБОК
М.К.
О чем воркуешь, сизый голубок,
у паперти на площади соборной,
когда земля уходит из-под ног,
а белый свет уже похож на черный?
Как незамысловата птичья речь,
душа чиста и крылья наготове.
А человек не может пренебречь
землей и волей,
черными от крови.
* * *
Живая радость быстротечна:
трава устанет зеленеть,
любимая не будет вечно
хрустальным голосом звенеть.
Импровизация былого
уходит в будущее, но
сопроводительное слово
по жизни произнесено.
Так, облака над головами
летят в соседнюю страну,
сакраментальными словами
сопровождая тишину.
* * *
В этой жизни веселой, печальной,
в этом воздухе грешном, святом
сколько боли живет изначально,
чтобы выйти наружу потом!
В гуттаперчевых лапах природы
человечьи хрустят позвонки,
а богини любви и свободы
возлагают сердца и венки.
НА ЗАКАТЕ
Зачем-то вспомнилось некстати
однажды виденное мной:
как пели Музы на закате
по-над излучиной речной.
Как были все они печальны
при свете гаснущего дня
и как одна из них случайно
тогда заметила меня.
Как заглянула виновато
за череду недолгих дней
и что-то спела у заката
судьбы несбыточной моей.
* * *
Метафорическая мгла
прописана в дому,
где бабушка моя жила
немного лет тому.
Гляжу из черного окна,
чердачного окна,
как удаляется она
и горбится она.
А где-то в глубине двора
мелькнула тень отца
и утонувшая сестра
спускается с крыльца.
И я, незримый до поры,
к порогу-рубежу,
немного позади сестры
из дома выхожу…
ТИШИНА
Тишина пришла издалека,
снизошла печаль на идиота:
жизнь длинна, да песня коротка –
даже петь об этом неохота.
Время у гармонии в долгу
не доковыляло до астрала –
на крутом от счастья берегу
так недолго музыка играла.
Бедного архангела труба
растеряла голос, и такая
тишина повсюду, что судьба
в тишине поет,
не умолкая.
* * *
Под надзором тополей,
на последнем рубеже –
в однокомнатной своей
на девятом этаже,
доживает сирый век
на казенные гроши
непутевый человек,
не имеющий души.
То ли продал задарма,
то ли выронил во сне,
выживая из ума,
с пустотой наедине.
Скоро, судя по всему,
«зафиксируют» уже
инвалида по уму,
инвалида по душе.
* * *
Человек – разумное существо,
только вот не знает земного срока.
На погостах вороны для того,
чтобы людям не было одиноко.
МАША И МАШМЕТ
У самого края рассвета
роятся безумные сны
и кажется, что от Машмета
не так далеко до Луны.
Космический холод пейзажа
до самой души достает
и вот
появляется Маша,
похожая на Луноход.
Она собирает бутылки
на этом параде планет,
она распевает страшилки
на весь луноходный Машмет.
И сны разлетаются наши
согласно земным адресам,
а полубезумная Маша
подмигивает небесам.
* * *
Осталось про запас немного сил,
но время жизни движется к итогу
и женщины,
которых я любил,
на пенсию выходят понемногу.
Архангелы покуда не поют,
но радости кончаются до срока:
мечты не греют,
а друзья не пьют
и до Христа – как до Владивостока.
Я выступаю в роли чудака,
привыкшего по жизни, без оглядки,
надеяться на лучшее,
пока
слова любви находятся в остатке.
К оглавлению...
