* * *
Меняются эпохи, времена,
Со временем меняются пристрастья,
И в людях прорастают семена,
Чьим всходам помешать не в нашей власти.
Что ж, с возрастом судьбу свою менять
Не хочется, да выбор не за нами.
И время, наложив свою печать,
Не в первый раз меняет всё местами.
Возможно существует супермен
На свете или кто тебя моложе,
Кого суровый ветер перемен
Пока ещё особо не тревожит.
Кто знай себе шагает напрямик
Уверенный и дерзостный, покуда
Не растерялся, не потух, не сник,
Став в одночасье трусом и занудой.
И всё же жить в эпоху перемен
Непросто, коль закончилось терпенье
Людское, и намечен явный крен
В их непростых взаимоотношеньях.
Когда весь быт летит в тартарары.
А вот авантюристы и пройдохи
И честолюбцы, прячась до поры,
Дождались, наконец, свой эпохи.
Не раскрывая поначалу карт
Своих, и положив за аксиому:
Удачливость, везение и фарт
Им свойственны, как никому другому.
И пусть авантюрист не супермен,
Не станет каждый раз тянуть резину,
Уверенный, что ветры перемен,
Таким как он, уж точно дуют в спину.
* * *
Жизнь есть жизнь. В процессе разбирательств
Бесконечных, (важен ведь почин),
Только лишь стеченье обстоятельств?
Или всё же следствие причин?
Поиск правды не бывает лишним.
Главное, чтоб мозг не подкачал.
Преклоненье, страх перед Всевышним?
Или осмысление начал?
Или ж разновидность эстафеты,
Коей, как и все, поймав кураж,
Ты участник, хоть не знаешь, где ты
И кому в итоге передашь?
Жизнь есть жизнь, и ты в её процессе
В силу обстоятельств и причин
То годами топчешься на месте
И в толпе почти не различим
От других, то дерзостно с азартом,
Зная, что бессмысленно, но всё ж,
Вопреки сложившимся стандартам,
Сам на обстоятельства плюёшь.
Жизнь есть жизнь, и уйма доказательств
Вящих и доподлинных, что в ней
В силу самых разных обстоятельств
Есть и что-то, что их всех сильней.
* * *
Науки все важны, как нам твердят
Учёные. Но есть иное мнение.
Важнейшая наука – сопромат.
Пройди проверку на сопротивление!
Про пластик, про бетон и про металл
Строители обязаны знать в точности,
Насколь надёжен данный материал?
Каков его запас и степень прочности?
Но если поразмыслить, и у нас
У каждого различные возможности.
А значит разный прочности запас,
Параметры износа и надёжности.
И кто бы как их нам не трактовал,
Мы можем утверждать, причём уверенно,
Что люди – это тоже материал,
Такой же, как металл, бетон и дерево.
Особый сорт, иль скажем проще – тип.
Но также подлежащий изучению
Наукой при работе на изгиб,
На сжатие, на сдвиг и на кручение.
Задолженность по химии простят,
Хоть и она наука не последняя.
А вот не сдашь со всеми сопромат,
Останешься не только без стипендии.
* * *
Несём посильную нам ношу.
Идём, сворачиваем вспять.
И кто плохой, а кто хороший
Из нас, порой не разобрать.
Всю жизнь греша и тут же каясь,
Угрюмо смотрит из под век,
Под мир подстроиться пытаясь,
Плохой, хороший человек.
А рядом слабый, без харизмы,
Бредёт понурый и бухой,
Не приспособившийся к жизни
Хороший с виду, но плохой.
Но утверждать пока, кто плоше,
Кто лучше, всё ж повременим.
Я не завидую хорошим
И не сочувствую плохим.
Быть лучше, чем я есть, не стражду,
Как впрочем и наоборот,
Хотя бы потому, что в каждом
Из нас сидит и тот и тот.
* * *
Надежды светлые питая,
С улыбкой счастья на устах,
Живёшь по-прежнему витая
В своих несбыточных мечтах.
А может в чём-то ты и прав,
Наивный, трепетный мечтатель?
Ведь что-то же имел Создатель
В виду, таким тебя создав?
И основной его расчёт,
Что раз в сто лет такая личность
Нам трезвым, скучным, прагматичным
Даст множество очков вперёд.
Откроет и предвосхитит,
Корпя бессонными ночами
Над книгами, пока мы с вами
Свой обустраиваем быт.
Шагнёт в бессмертье напрямик,
Даст нам особый вид искусства,
Переполняя наши чувства
И возвращая Божий лик.
Создаст божественный мотив,
Прочтёт псалом, отслужит мессу,
Снимая с наших глаз завесу
И путь к спасенью озарив.
* * *
«Человек – печальная, прекрасная,
мучительная попытка природы осознать
самоё себя».
В. Шукшин
Везде, не только в глухомани
Российской, что ни говори,
Наш человек бывает странен,
Причём, как внешне, так внутри.
И в странностях души не чая,
То разглагольствует сполна
С друзьями, где за чашкой чая,
А где за рюмкою вина.
То обсуждает с первым встречным,
Презрев порядок и уют,
Вопросы из разряда вечных,
Что вновь покоя не дают.
И пусть в них преуспел не шибко,
Знай, лезут, душу теребя
Ему, как тщетная попытка
Природы осознать себя.
* * *
Распались род, семья и племя.
Как в поговорке, ни кола
И ни двора. А было время,
И здесь когда-то жизнь текла.
И пусть теперешний невежда,
А проще говоря – трепло,
Вам скажет: это неизбежно,
Раз город поглотил село.
Но хоть село, деревня, хутор
Для жизни далеко не рай,
Все предки наши почему-то
Любили свой родимый край.
И только в нынешнее время,
Каких им благ не посули,
Бегут все: род, семья и племя
С родной, насиженной земли.
* * *
Простые люди, знаю, они есть,
Живут простыми в общем-то заботами.
Страдают, любят, ждут благую весть,
А главное, без устали работают.
О чём-то громко спорят. Не остыв,
Ругают по чём свет законодательство.
Ведь им так сложно выжить не в простых,
Порою драматичных обстоятельствах.
И людям непростым пора принять,
Пока ещё не поздно, во внимание,
Что хватит бесконечно усложнять
Условия их сосуществования.
Богатые у Бога не одни.
Но без людей простых, не шибко грамотных,
Довольно быстро вымрут и они,
Как динозавры, ящеры и мамонты.
* * *
«Свобода» сложное понятие.
Пора внушить себе, пора:
Игра в свободу, демократию
Весьма опасная игра.
Мне, например, давно уж ясно,
Как таковой, свободы нет.
Свободомыслие опасно.
Свобода слова просто бред.
И я, друзья мои, доволен
Тем, что свободен от идей
Её достичь, и несвободен
От близких и родных людей.
Как все, я вырос в несвободе.
Ей присягал и ей служу.
Она уже в моей природе.
Я ей, как жизнью, дорожу.
Её не бог какие всходы
Готов покорно пожинать.
И вам, рабам своей свободы,
Меня до гроба не понять.
* * *
Всё интенсивней жизни круговерть.
Будь начеку, не расслабляйся, цензор.
Идущие на медленную смерть,
Приветствуют тебя, великий цезарь.
А может быть не цезарь? Падишах?
Какая, право, разница в названьях,
Когда он сам в каких-то двух шагах
Уже до рокового заседанья?
Судьба его – наглядный образец.
Жизнь полководца отдана по крохам
Борьбе за власть. Республике конец,
И на пороге новая эпоха.
Иные нравы входят в обиход,
И всё, как и тогда, во время оно,
Лет через сто иль ранее придёт
К правлению калигул и неронов.
* * *
Приходят к власти демократы,
Устав всю жизнь недоедать.
Но вскоре споры и дебаты
Начнут нам всем надоедать.
Не утвердившись в ипостаси,
Устроив цирк и балаган,
Уйдут с позором восвояси,
Успев набить себе карман.
Преподнося, как панацею
И убедив простой народ,
Дискредитировав идею
На долгие года вперёд.
Но ведь одной идеи мало,
И демократия нужно
Кому-то, чтоб не пустовала
И не скудела их мошна.
Отдав идею на закланье,
Коль самому себе не лгать,
Раз нет ни воли, ни желанья
И не из чего выбирать.
* * *
Дед, виноватый без вины.
Бессменный часовой на вышке.
Историю своей страны
Обязан знать не понаслышке.
Чрезвычайный комитет
Или иная консистория.
Кто знает, через сколько лет
Ещё напишут всю историю?
Ну а пока в глухой норе
Сидишь, задвинув занавески,
И смотришь: «Ленин в Октябре»,
«Чапаев», «Александр Невский».
Стесняешься в калашный ряд
Своё свиное сунуть рыло
И веришь много лет подряд:
Кино не врёт, всё так и было.
Дел заведённых стеллажи,
Надежды, что пошли все прахом.
Интеллигенция дрожит,
Как и положено, от страха
И вновь открыть боится рот.
И пусть кругом всё дорожает,
Кино по-прежнему не врёт,
И невиновных не сажают.
* * *
Казалось, всё было лишь давеча.
Сосед, не подавший руки
От страха опальному Галичу.
А если б подал, вопреки
Тогдашним негласным устоям,
Не прятал ладонь бы в пальто,
Позднее считался б героем.
Да время, как видно, не то.
И всё же себя не корите
Ни в чём. Как учили всех нас?
Не времени сколько? Скажите,
Который, пожалуйста, час?
А значит не будем предвзяты,
Мир не изменить всё равно,
Меняются числа и даты,
А время всегда лишь одно.
И мы все – его отраженье,
Раз каждый из нас заклеймён
Кто больше, кто меньше, наследием
Печальных и мрачных времён.
* * *
Нелегко тебе, бедняге,
Лишь проснулся поутру,
Руки тянутся к бумаге,
Сердце тянется к перу.
Загляни-ка, друг, в свой паспорт.
Видишь, сыпется труха
Из тебя уже, и насморк
От любого сквозняка.
В кошельке годами пусто.
В вечных страхах и долгах.
Но опять твердишь о чувствах
И о прочих пустяках.
Изнывая от бессилья,
На седьмом десятке лет
Вновь летишь, сжигая крылья,
Словно бабочка на свет.
* * *
Потускнела, поблекла натура.
Стал тяжёлым со временем слог.
Не беда, коль жива конъюнктура,
Напечатаешь что-то, даст бог.
Кто б ты ни был: писатель-халтурщик,
Или так лишь – поэт-графоман,
Если наш человек – конъюнктурщик,
Не на первый пусть, выбьешься план.
Не блеснёшь остроумным экспромтом,
Но всем прочим писакам под стать,
Будешь общую линию фронта
Литтусовки достойно держать.
Да, не будешь искать вдохновенья,
Но под общий призывистый гам
Во весь голос без тени сомненья
Дашь отпор всем идейным врагам.
Удостоишься в жизни едва ли
Ты почётных критических стрел.
Это ж Зощенки вечно в опале,
И Ахматовы лишь не у дел.
* * *
У закоснелых маразматиков
Подход заведомо простой:
А что б сказали наши классики?
Державин, Пушкин и Толстой.
Дай волю этим господам,
Они б и ныне, как когда-то,
Развесили по всем углам
Их афоризмы и цитаты.
И жизнь текла бы каждый час
Всё по тому же трафарету,
И классики давили б нас
Своим былым авторитетом.
Над миром, также, как вчера,
Витали прежние устои.
А может быть пришла пора
Оставить классиков в покое?
Взгляд сыновей и взгляд отцов
Имеют право отличаться.
И классики в конце концов
Могли когда-то ошибаться.
Но продолжает много лет,
Как бы порою не хотелось
Чего-то нового, довлеть
Извечная закостенелость.
И на вопрос весьма простой
Державин лишь разводит плечи,
А Пушкин, как и Лев Толстой
Самим себе противоречат.
Но рано рвать нам с ними нить,
И как никто другой здесь кстати,
Готовый перезагрузить
Их закоснелый маразматик.
* * *
Поэту злиться не пристало,
И ты на время злиться брось.
Как жизнь бы нас не доставала,
Плохой советчик наша злость.
Она заставит лезть на стенку,
Но не поможет вместе с тем
Дать объективную оценку
И не подбросит вечных тем.
Жизнь нас не делает добрее,
Но и от злости только шум
И ни одной живой идеи,
Хоть раз пришедшей бы на ум.
Не оскверняй заветной лиры,
Растратив свой потенциал
На злобу дня, как этот мир бы
Тебя порой не доставал.
* * *
Не уступай дорогу молодым.
Пусть в голове у каждого семь пядей,
Их путь наверх не должен быть простым,
Для их же, между прочим, пользы ради.
Пусть набивают шишки тут и там,
Пусть обжигают, поднимаясь, крылья.
Встают с утра по солнечным часам
И падают под вечер от бессилья.
Пусть носом роют землю, мы ж пока
Повременим с авансами, однако.
Дадим им шанс, но ближе к сорока,
Лет эдак в тридцать или тридцать с гаком.
А ежели кому-то невтерпёж,
Лишь объясним, что поздно или рано
И эту золотую молодёжь
Запишут в одночасье в ветераны.
И вся их многочисленная рать,
Освоившись в подобной ипостаси,
Навряд ли пожелает отступать
И уходить без боя восвояси.
* * *
Пусть помирать всем неохота,
А жизнь, как высший Божий дар,
Война становится работой,
И в этом-то и весь кошмар.
Она давно уже не драма.
На теле-, радиоволне
Ведущий вновь прервёт рекламой
Скупые сводки о войне.
Военный дух и ритм военный,
Военный сленг из года в год
Всё больше входят в повседневный
Для всех привычный обиход.
Война уже не удивляет
Ни человека, ни страну,
Но дети, к счастью, не играют,
Как их родители, в войну.
* * *
Сопоставив все плюсы и минусы,
Обозначив при жизни критерии,
Каждый занят каким-нибудь бизнесом,
А иные созданьем империи.
Для чего-то корячатся, пыжатся,
Лезут в самые разные щели,
И с грехом пополам всё же движутся
Потихоньку к намеченной цели.
А иные за этот же срок
Совершают приличный рывок.
Но каким чудодейственным махом
Не являлась на свет бы материя,
Каждый бизнес кончается крахом,
И распадом любая империя.
* * *
«Вчера были с экскурсией на родине Понтия Пилата».
Из сообщения близких друзей по ватсапу.
Несчастный, жалкий отщепенец,
Уж позабыл, каков на вид
Тот, настоящий европеец,
Что по планете колесит.
Но таковы уж наши люди,
Что им не страшен Вельзевул.
А любопытство их принудит
И в Рим лететь через Стамбул
Чтоб с неизменным пиететом,
Как в наше время, так и впредь,
Вновь на восьмое чудо света
Хоть краем глаза посмотреть.
И будь ты даже небогатым,
А просто средний класс, – ступай
И долг свой родине Пилата,
(Того, что Понтия), отдай.
Кто может и не всем по вкусу,
Имел, однако, напослед,
Как мы читали, с Иисусом
Ряд знаменательных бесед.
Хоть и умыл в итоге руки,
Народу предоставив право
Решать судьбу Христа, а суки
И твари выбрали Варавву.
* * *
Живи, мой друг, смотри по сторонам
и находи вокруг себя хоть что-то,
что радует, ведь, если честно, нам
немного нужно по большому счёту.
Нам нужен дом родимый и очаг,
семья, друзья, любимая работа,
которая приносит пользу. Так
казалось мне всё время отчего-то.
Но наша склонность вечно усложнять
и не ценить, что в данный миг имеем,
как некий рок, и вот уж мы опять
в конце пути, очнувшись, сожалеем,
что счастье промелькнуло мимо нас,
пока мы суетились, где попало
ища его, но только всякий раз
не там, где нужно. С самого начала.
* * *
Сверяем факты, ищем прецеденты,
Но время, наложив свою печать,
Меняет потихоньку все акценты
И тех, кто их берётся расставлять.
Одним на радость, остальным на горе,
И где вчера учили на с тобой,
«Казнить нельзя, помиловать», там вскоре
Чуть переставят место запятой.
* * *
Объехав все края и веси,
Я понял только лишь одно,
Как шатко в мире равновесие,
Как неустойчиво оно.
То ураган, то наводнение.
Сперва Батый, потом Мамай.
И вот уж в полном запустении
Доселе процветавший край.
Однако, всё что уготовано,
Не уложилось бы скорей
В сознанье нецивилизованных
И малограмотных людей.
Без вековой их адаптации.
Зато воспримется с лихвой,
Когда плоды цивилизации
У них всех будут под рукой.
К оглавлению...
