1.
Весь день стояла жара, а ночью полил дождь. Сразу полил, словно кто-то повернул до отказа ручку душа. Длинные дождевые капли падали и ударялись о гладь озера, и могло показаться, что с неба шляпками вниз падают гвозди. Деревянный причал сразу стал мокрым.
Валя в полиэтиленовом дождевике с накинутым на голову капюшоном пробиралась сквозь заросли ивняка к озеру. Платье она еще дома спрятала в пакет. Она шла прячась. Ивняк подходил к самой воде, и прятаться было не сложно. Валя повесила пакет с платьем на ветку. Поразмыслив, стянула трусики, выскользнула из бюстгальтера, засунула их в пакет и прикрыла все дождевиком.
В воду она входила медленно, чтобы почувствовать как теплая, не остывшая еще вода, охватывает колени, бедра, живот, грудь. Когда вода стала по горло, Валя оттолкнулась и поплыла к деревянному причалу. Доплыв, она обеими руками взялась за осклизлую сваю, и стала поплавком качаться вверх и вниз.
Купаться в дождь ночью, да еще голышом – она давно хотела этого. Да разве бабушка отпустит?! Поэтому, насилу дождавшись, когда бабушка уснет, Валя вырвалась на озеро. Озером в этом рыболовецком поселке называли длинный, километра в два, но не широкий, не более ста метров язык, уводивший в залив. Совхоза в поселке давно нет, озеро местами зарастает, местами мелеет от нарастающего на дне ила. Но купаться можно. И вот Валя в озере! А с неба льет дождь! Снизу вода и сверху вода – что может быть лучше?!
Она оттолкнулась от неприятно скользкой сваи, поплавала немного, выбралась на причал и села. Мокрые доски причала еще хранили набранное за день тепло. Валя подтянула к груди колени, обхватила их руками, уперлась подбородком и задумалась. Хотелось помечтать. Мысли были несерьезные, но приятные. И такая радость, такая легкость охватили ее, что Валя вскочила, подставила лицо дождю, и, вытянув вверх руки, стала ладонями ловить дождинки. Но дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Тучи рассеялись, и полная луна осветила лицо, плечи, грудь, живот Вали. Она встала на цыпочки, потянулась к луне, словно захотела взять ее в ладони.
Конечно! Как всегда! Как всегда, всему хорошему что-то должно помешать! В доме на той части берега, что полого спускается к озеру, загорелся свет, открылась дверь и на пороге показалась мужская фигура. Валя хорошо видела ее, черным силуэтом стоявшую в светлом прямоугольнике дверного проема. И она, Валя, с озером и причалом, как на ладони. Валя резко присела, съежилась и сползла в воду.
Стараясь плыть как можно тише, она добралась до того места, где оставила одежду. Второпях натянула только платье, оставив белье в пакете. Дождевик набросила на плечи снова, хотя сейчас он был уже не нужен. Лучше бы, конечно, от этого дождевика избавиться. Бабушка и не знала о существовании этого, одноразового, в сущности, умещающегося в пластмассовом шаре плащике и, стало быть, на его исчезновение никак не отреагировала бы. А вот, если обнаружит мокрый дождевик дома… Это могло вызвать у нее кучу вопросов. Поразмыслив немного, Валя стянула с себя дождевик, скомкала его, сунула под мышку и направилась к дому. Сумку с бельем крепко держала в другой руке.
Створки окна были так же слегка прикрыты, как она их оставила. Влезая в окно, Валя прислушалась. Переливчатый храп за тоненькой фанерной перегородкой говорил, что можно не осторожничать. И все же Валя старалась все делать бесшумно. Бесшумно сняла платье, бесшумно повесила его на пластмассовые плечики, стараясь не шуршать пакетом, достала из него трусики и лифчик и аккуратно сложила на стуле. Пощупала платье. Некоторые его части, которые прилипли к плечам, спине, животу все же слегка намокли. Не беда: к утру подсохнут. Хуже было с дождевиком. Как ни старалась Валя разворачивать его осторожно, он предательски шуршал. Поморщившись от досады, она затолкала его скомканным под кровать, решив, что утром что-нибудь придумает. При этом успела подумать: «не забыть бы только». Она юркнула под простыню, но, не пролежав и минуты, вскочила и села на кровати. Бабушка наверняка проснется раньше, увидит ее спящей под одной простынкой, а потом весь день будет донимать расспросами: с чего это она голышом улеглась, откуда такие фантазии, наверняка у себя в городе фильмов дурных насмотрелась. Вздохнув, Валя, не вставая с кровати, натянула ночную рубашку и легла снова. Так замечательно начавшаяся ночь завершалась обыденно и скучно. Валя хотела задержать приятные воспоминания и, засыпая, думала об озере.
2.
Озеро – единственное, что помнила Валя из прежней своей жизни здесь. И лучше всего помнила приятное ощущение от того, как ступала она босыми ногами по мокрым доскам причала. Перед этим прошел дождь, доски намокли, но оставались теплыми, и Валя с удовольствием топала по ним. Они шли по причалу к катеру. Когда-то, Валя уж и не помнила, между двумя берегами ходил паром, а по озеру – теплоход «Ракета». Ходил между поселками, заходил в залив, ходил между городами. Сейчас их поджидал небольшой катерок. Взрослые были чем-то озабочены, тихо переговаривались, несли тяжелые чемоданы и огромный клетчатый баул. Даже у Вали за спиной висел рюкзачок. Они уезжали из поселка. Мать с отцом подбадривали друг друга, а Валя шлепала по мокрым доскам, держа в обеих руках новенькие красные сандалии по одной в каждой руке. И как здорово было, если удавалось выбить брызги из малюсеньких лужиц! А что еще надо, когда тебе три года, впереди что-то неизвестное и, наверное, интересное, а ты идешь по деревянному причалу, и от твоих шагов разлетаются брызги!
Они погрузились на катер и поплыли по озеру, и озеро казалось Вале большим морем. Она оглянулась: все, которые проводили своих родных, ушли, на причале оставалась одна бабушка. Почему-то она часто подносила руку с платком к глазам.
– Да что ждет ее здесь?! Никаких перспектив! – мама произнесла это громче других фраз и с таким чувством, что фраза зацепилась, и детских слух Вали выхватил из общего потока: хоть они и уезжают, здесь остается поджидать ее какой-то Пертив.
Хорошо это или плохо, Валя не знала, но Пертива представила: он стоял на берегу озера, держал руки на боках, а сзади на него бил свет из дома, потому-то лица Пертива Валя разглядеть не могла.
В городе, куда они переехали, Пертив забылся. В гости к бабушке она приехала лишь лет через десять. Ни «ракеты», ни катеров уже не было, добираться пришлось автобусами по окружной дороге. Поселок захирел, пустые цеха рыбоперерабатывающего завода разрушались.
В самом поселке Вальке было скучно. Детей ее возраста почти не осталось. Единственную в поселке однокомплектную школу, директором которой, к слову, была бабушка Вера Иринеевна, закрыли: объявленная оптимизация требовала иных подходов к организации жизни на селе. Добиться сохранения школы Вера Иринеевна не смогла, в роно в райцентре, куда ее, Заслуженного учителя, пригласили на работу, не пошла. «Из принципа не пошла. Из протеста, если хотите, – объясняла она. – Пилюлю подсластить хотели. Фигу им!». И вышла на пенсию.
Добротное типовое здание школы, построенное в семидесятые годы, разрушалось на глазах. Но оно было, пожалуй, единственным интересным местом. Туда вместе с остававшимися еще в поселке несколькими мальчишками и Олькой, соседской девчонкой с выпавшим зубом и вечно разбитыми коленками, можно было забраться через разбитые окна и найти там много интересного. Но бабушка ходить туда категорически запрещала. Что уж говорить о цехах завода, куда осмеливались забираться только мальчишки.
Бабушка и на пенсии оставалась директором школы. Достаточно было Вальке услышать произнесенное бабушкой стальным голосом ее полное имя, чтобы понять: сейчас начнется проработка. А, когда Валька, потупив голову и водя большим пальцем босой ноги по песку, будет отмалчиваться, бабушка скажет: «Я жду ответа, Валентина». Словом, не нравилось Вальке здесь, и думала она, что никогда уж больше в поселке не покажется. Но ведь приехала! А куда денешься, когда повсюду пандемические ограничения, карантины, да локдауны! Только у бабушки и проводить лето. Да и не так уж плохо здесь. Вот сидит она в саду перед домом, завтракает, пьет чай с бабушкиным вареньем, размышляет.
– Валентина! – властный металлический голос Веры Иринеевны прервал размышления.
– Валентина! Что это значит? – бабушка стояла на пороге и держала в руках скомканный, не высохший за ночь дождевик. – Я жду ответа.
Валентине ничего не оставалось, как сказать правду, не всю, конечно, а так, чтобы бабушка поверила.
– Так это дождевик. Не просох еще.
Сама вижу, что дождевик и что не просох. Почему он мокрый?
– На озеро ночью ходила. Дождь лил. Я так славно искупалась. А дождевик под кровать сунула. Не хотела шуршать, тебя будить. Забыла утром достать.
– На озеро? Ночью? Одна? Ну, Валентина…
– Ба, мне двадцать пять. Я девочка совсем-совсем большая. Да и что сделается мне на озере, когда кругом ни души, – она обняла Веру Иринеевну.
– Вот именно! Ни души! И на помощь позвать некого.
– Бабуль! Ты хочешь сказать, что у вас по поселку маньяки ходят? – продолжала с улыбкой Валя.
– Ох, Валька. Сейчас столько вокруг всего страшного. Хоть телевизор не смотри.
– Вот и не смотри, бабуля, а обо мне не беспокойся.
Валя хотела было сказать в шутку, что, в крайнем случае, позовет на помощь мужика, что вышел на свой порог, но решила, что бабушка может воспринять все всерьез, и станет еще больше беспокоиться.
Но бабушка что-то заподозрила и, как показалось Вале, стала за ней следить. Да еще окружила внучку такой заботой и таким вниманием, каких Валя и в детстве не видела. Казалось, бабушка разработала целую программу, чтобы занять внучку.
– Сегодня, Валентина, ложись пораньше и постарайся побыстрее уснуть. Завтра подниму ни свет ни заря, – сказала она однажды.
– Зачем, ба? Утром так сладко спится, – мечтательно потянулась валя.
– Увидишь, увидишь. Не пожалеешь.
И ведь проследила, чтобы Валя улеглась раньше, а утром, когда и не рассвело толком, уже тормошила ее:
– Вставай. За грибами пойдем. Лисички уже пошли.
– Зачем, ба? – протирая глаза, протянула Валя. – Я не хочу.
– Поднимайся-поднимайся. Это интересно. Не пожалеешь.
Валя нехотя поднялась, но тут же улыбнулась. На стуле лежали плотные брюки, легкая, но плотная холщовая куртка, косынка, внизу лежали на боку сапоги. Все это было так заботливо приготовлено, и забота так тронула Валю, что досада на бабушку вмиг прошла. Валя нежно обняла ее и поцеловала в щеку:
– Какая ты у меня замечательная, бабуля! Я мигом.
Как была в ночной рубашке, Валя выскочила на порог, умылась холодной водой из соскового умывальника и вскоре натягивала приготовленную бабушкой одежду.
– Завтракать не будем. Все, что надо, я с собой взяла, – заявила Вера Иринеевна. – Пошли.
Бабушка оказалась права. Вале действительно было интересно. Вдруг выяснилось, что она напрочь забыла детские впечатления от первых походов в лес, и сейчас ей все казалось новым. Искать и находить грибы оказалось делом увлекательным. И хоть она, боясь заблудиться, не отходила далеко от бабушки да и грибов набрала меньше, на душе было радостно.
Но больше всего поразило Валентину поведение самой бабушки. Как только они вошли в лес, бабушка неожиданно сказала в чащу:
– Ну, здравствуй, старичок-лесовичок. Вот в гости пришли в твой лес. Мы грибков наберем и уйдем. А жителей твоих не обидим. И ты уж не обижай нас.
А потом обернулась к Вале и сказала серьезно:
– Поздоровайся, поздоровайся со старичком. Он любит.
От неожиданности Валя выпалила:
– Здравствуй, дедушка.
Потом посмотрела на Веру Иринеевну, хотела что-то сказать, но смогла лишь протянуть
– Ба-а-а-а…
А Вера Иринеевна уже сосредоточенно и тщательно повязывала косынку. Заставила и внучку сделать то же самое. Проверила, чтобы Валя повязала е плотно, концы обернула вокруг горла и связала сзади.
– Клещей много. Плотней обвяжись. Чтобы не залезли, – объяснила она.
Валя собирала грибы и всё думала о бабушке, о старичке-лесовичке…
Подустав, они сели на пенек перекусить. Вера Иринеевна вынула из корзины полиэтиленовый пакет и извлекла из него нарезанное мелкими кусочками сало, черный хлеб и термос с чаем. Все это показалось Вале необыкновенно вкусным. А бабушка удивила вновь: оставила на пне кусочек хлеба и сала, сказав:
– Угощайся, хозяин.
Валя с восторгом смотрела на нее, потом обняла, прижалась щекой и прошептала:
– Какая ты, бабуля…
Когда же они уходили, Валя неожиданно для себя развернулась и сказала громко:
– До свидания, дедушка. Спасибо тебе. Мы еще придем. Ладно?
Они и впрямь пришли. За ягодами. Но это Вале не понравилось. Собирать ягоды оказалось не так увлекательно, как грибы. Нужно было в куртке и платке ползать под кустами, выискивая и аккуратно снимая с куста ягоды, отбиваться от комаров и мошкары, которая упрямо лезла в рот и в нос.
Но смешнее и в то же время скучнее всего было на рыбалке. Где только разыскала ее бабушка – эту Лёльку Королёву, с которой Валя когда-то играла в куклы?! Наверное, как и Валя, приехала погостить в родной поселок. Но Лёля на беду оказалась заядлой рыбачкой, что, по всей видимости, и двигало бабушкой, и потащила с собой Валю. Пришлось опять подниматься чуть свет, тащиться незнамо куда далеко от дома. Рыбачить на озере Лёля почему-то не хотела. Вале противно было наживать червей на крючок, она не могла снять с крючка пойманную рыбу и всякий раз звала на помощь Лёлю. А та в азарте ловли не замечала, что напарница ее мучается и желает лишь одного: оказаться дома. После таких занятий сил на ночное купание не оставалось, и Валя, к удовольствию бабушки, проводила вечера с нею. Так прошло три дня.
Но озеро манило. Каждый вечер мысли возвращались к нему и всё чаще вспоминалась темная фигура в дверном проеме. И, дождавшись удобного момента, Валя пошла на озеро.
Луна вновь светила бессовестно ярко, окрашивая всё зеленоватым светом, делая плоскими предметы и острыми тени. Луна лишала предметы материальности и сокращала расстояния. Она изменяла реальность.
Валя стояла на причале. Окна в доме на другом берегу не светились, дом казался пустым. И опять, как в прошлый раз, Валя подняла руки и открыла себя лунному свету. Правда, сейчас она была в купальнике, больше рисковать не хотелось. Луна мигнула бликом на воде и наметила границу, куда Валя решила доплыть. И она вошла в воду. И поплыла. Она плыла, а блик удалялся. Почувствовав утомление, Валя перевернулась и легла на спину. Это у нее хорошо получалось: лежать на спине и держаться на плаву, помогая себе лишь легкими гребками ладоней. Валя лежала и смотрела на луну.
Внезапный плеск рядом заставил вздрогнуть. Валя согнулась, ушла под воду, вынырнула и поспешно поплыла к причалу. Рядом вынырнул человек и поплавком качался на воде. Это место на озере Валя знала хорошо. До дна ногами не достать, как бы высок человек ни был, Валя всегда старалась быстрее преодолеть это место. Но незнакомец торчал из воды почти вертикально, лишь изредка помогая себе руками. Он действительно напоминал поплавок.
– Фу, как напугал! Поплавок! – в сердцах и, начиная задыхаться, бросила Валя и поплыла быстрее. Но незнакомец оказался у причала раньше. Он первым влез на него, протянул Вале руку и помог взобраться.
– Спасибо, – буркнула Валя и полезла в пакет за полотенцем. Вытирая голову, она сказала неприветливо:
– По вашей милости я намочила волосы. Нырять я не рассчитывала.
– Извините. Вовсе не хотел вас напугать.
– Когда не хотят пугать, не выныривают внезапно. Поплавок этакий! – Валя всё еще сердилась. – Кстати, как это у вас получается – держаться почти вертикально?
– Мне не трудно. В студенческие годы был ватерполистом.
Валя уже обтерлась и понемногу обсыхала. Хорошо было бы сейчас скинуть мокрый купальник, переодеться, но этот Поплавок, как его она уже называла мысленно, только что не пялился на нее. Он ломал все планы, но в то же время вызывал интерес.
Продолжая просушивать полотенцем волосы, Валя из-под локтя рассматривала незнакомца. Но этот лунный свет! Он все менял, искажал, не давал возможности ни за что ухватиться. Внезапно Валя распрямилась, развернулась лицом к незнакомцу. Ее осенило:
– Послушайте, Поплавок! Так это вы таращились на меня с того берега?!
Незнакомец лишь развел покорно руками.
– Я сразу догадалась! Это же надо: так противно подглядывать. У, соглядатай!
– Так я не подглядывал. Я смотрел открыто, – примирительно сказал мужчина. – И давайте определимся: Соглядатай или все же Поплавок.
Лунный свет выхватил его улыбку.
– Не вижу противоречия. Будто поплавок не может быть соглядатаем, – хмыкнула Валя.
– Вообще-то мое имя…
– А вот этого не надо! – резко оборвала она. – Не надо. Мне вовсе неинтересно ваше имя. И знакомиться нам незачем. Для меня вы так и останетесь Поплавком. Сейчас я пойду домой, а вы поплывете к себе. И больше, надеюсь, мы не увидимся.
– Как скажете, – ответил мужчина, тихо опустился в воду и поплыл.
Валя стояла на причале. Она смотрела вслед удалявшейся фигуре незнакомца и чувствовала что-то похожее на недоумение и даже обиду. Объяснить это было трудно, но Валя, похоже, расстроилась из-за того, что незнакомец так послушно и поспешно уплыл. Ей стало скучно. Замечательное настроение, которое бывало после ночных купаний, исчезло.
Почти не прячась в кустах, она переоделась и, не крадучись, как обычно, а прямиком потопала домой. И дома таиться не стала, а развесила на веранде мокрый купальник, юркнула под одеяло и приготовилась спать.
Но сон не шел. И не шла из головы ночная встреча. И что ей до наглеца, напугавшего ее! Но Валя думала о нем и даже стала сердиться. «Это надо же, – думала она, – даже проводить не предложил. Убежал, как и появился, исподтишка». Тут же другой голос спрашивал: «И ты согласилась бы?». «Нет, – отвечала Валя, – но он даже не попытался предложить». И, засыпая, она твердо решила, что на озеро пока ходить не будет а, если и пойдет и если встретит там Поплавка, то сразу же отошьет.
Ночью ей снилось, что ее качают волны.
3.
С утра небо нахмурилось. Стало заметно свежее. К обеду с неба закапало, налетел ветер, и разом полил дождь. Он стеной прошел по поселку и пропал за горизонтом. Но свежесть еще ощущалась.
Такие пасмурные дни среди ясного жаркого лета даже радуют. Они дают короткую передышку от изнуряющего зноя. А у Вали к тому же появилась возможность объяснить себе, почему не стоит идти к озеру. Но тучи исчезли так же внезапно и быстро, как набежали. Ночью Валя снова тихонько выбралась из дома.
Приближалась к озеру она, невольно замедляя шаг, прислушивалась, всматривалась во тьму. Лунный свет плескался на озерной глади. Валя была одна. Она стала осторожно входить в воду, и вода показалась ей прохладнее, чем обычно. Охнув, Валя оттолкнулась и поплыла.
Она плавала, время от времени взглядывая на противоположный берег. Уже знакомый ей дом чернел на нем, и лунный свет резко очерчивал его контуры. Пусто вокруг. Только ночь, озеро и луна. Валя поплыла к причалу, взобралась на него и села, обхватив колени руками. Она думала о том, как лунный свет меняет все вокруг, как делает многое недосказанным и похожим на сказку. Если бы все происходило днем… Валя не успела додумать: в доме на другом берегу загорелся свет, и в дверном проеме показалась мужская фигура. Человек подошел к воде, помахал рукой и поплыл.
Валя поднялась. Первым порывом было тут же уйти, но она снова села на край причала и свесила ноги. Пловец приближался. Не доплыв немного, он, как и в прошлый раз, стал поплавком покачиваться на воде и оттуда снова помахал Вале. Та помахала в ответ. Доплыв, он взобрался на причал, сел рядом с Валей и поздоровался:
– Привет.
– Привет. А все-таки здорово у вас получается держаться этаким поплавком.
– А хотите, научу, – неожиданно предложил он.
– Хочу. Научите, – ответила Валя и спрыгнула в воду.
Спрыгнул и мужчина.
– Поплыли. Для начала просто поплаваем.
Он плыл рядом с Валей, но не так, как привыкла плавать она, а на боку, подгребая одной и наблюдая за движениями Вали.
– Э, нет, так не пойдет, – вдруг сказал он, подплывая к ней. – Вы часто останавливаетесь. Устаете? Или страшитесь не почувствовать под ногами дна?
– Страшновато, если дна не чувствую, – созналась Валя.
– С этого и начнем. О дне нужно забыть. Не думайте о нем, не зацикливайтесь на этом. Начнем учиться изживать страх. Поплыли.
Тренировка затянулась, и Валя заметно устала, но решила не подавать вида. Однако ее нечаянный тренер все заметил и сказал серьезно:
– Не переусердствуйте. Если устали, плывем назад.
Валя с готовностью развернулась. И снова он доплыл раньше, и снова помог ей взобраться на причал. Валя села, свесив ноги. она тяжело дышала. Потом вынула из пакета полотенце, но так и держала его в руках не в силах обтереться. Мужчина взял из ее рук полотенце, бережно укрыл плечи и спину и даже легонько промокнул. Валя благодарно кивнула.
– Упорство и настойчивость, конечно, замечательные качества, но надо рассчитывать свои силы. Вода легкомыслия не прощает, – сказал он серьезно и даже строго, а потом добавил с улыбкой:
– Вы, наверное, и девочкой были этаким сорванцом?
Валя согласно вздохнула, но промолчала. Не рассказывать же этому незнакомцу о всех ее детских проделках. Не рассказывать же, как на межшкольных соревнованиях она не сошла с дистанции, как многие другие, а на финише у нее пошла горлом кровь. Она до сих пор помнила испуганные лица учителя физкультуры и врача. Но незнакомец все больше внушал доверие, от него шло внутреннее спокойствие. Не оборачиваясь, она произнесла:
– Валя.
– У вас замечательное имя. Мое не столь красиво, оно, скорее, необычно и старомодно: Поликарп. Мои родители были большими оригиналами. Представляете – Поликарп Пертильев?
– Как-как? – переспросила Валя. – Пертильев?
Она еле сдержала смех. Живший в далеком детстве Пертив услужливо выпрыгнул из памяти.
Но Пертильев расценил ее любопытство иначе.
– Да, необычная фамилия, – согласился он, – многие удивляются. Вообще-то это видоизмененный Перфильев. Когда-то кто-то заменил буквы. Обычно случается наоборот: «т» меняют на «ф», и Теодор становится Фёдором. Фонетическая закономерность. У меня же все так необычно.
– А вы, что – филолог?
– Нет, не филолог, но представление имею. Вам нужно переодеться в сухое, – он легко до прикрытого полотенцем плеча. – При такой усталости лучше не переохлаждаться. Я отвернусь или, если хотите, спрячусь под причалом.
– Отвернитесь. Достаточно.
Он помог Вале подняться, отошел к краю причала и отвернулся. Валя стала переодеваться тут же за его спиной и была уверена, что ей ничто не грозит. Пертильев смотрел во тьму.
– Я готова, – услышал он за спиной и обернулся. Валя стояла, заложив руки за спину и опираясь на сохранившиеся перила причала. В светлом, облитом лунным светом платье, она показалась Поликарпу более, более хрупкой, более женственной и беззащитной, чем в купальнике. Он уже корил себя за то, что так нагрузил девушку этой тренировкой.
– Не жалеете, что стали тренироваться? – участливо спросил он. – Тренер-то у вас требовательный и занудный.
– Не жалею. Все просто здорово! Вот еще бы на тот бережок переплыть…
– А вот с этим не спешите. И далековато для вас, и небезопасно. В одном месте там подводное течение. Не очень сильное, но очень холодное. Ключ бьет. Иногда ноги до судороги может свести. Я-то место знаю и обхожу, а для новичков очень опасно.
Он встал рядом с Валей, и теперь они смотрели на противоположный берег вместе. Внезапно Валя спросила:
– Вы не погасили свет у себя в доме. Почему?
– Отчасти для того, чтобы был маячок, чтобы видеть, куда плыть.
Отчасти? А какова другая часть?
– Положим, чтобы была хоть какая-то альтернатива лунному свету. Он, безобразник, на многое способен.
Лунный свет действительно, как и в прошлый раз, менял все очертания.
– Что-то сказочное на том берегу. Особенно, когда луна его освещает. Или зажигается огонь в вашем окне. Светится каждый только одно окно. Будто других домов нет вовсе. Одно. Действительно, как маяк. Или одинокий костер на острове, – мечтательно сказала Валя. Пертильев с интересом посмотрел на нее.
– Сказочное, говорите? Возможно. Знаете, даже легенда есть такая. Об огне на острове.
– Не расскажете?
– На острове жила девушка, если угодно, молодая женщина. А ее возлюбленный должен был находиться на другом берегу. Их просто разлучили. Днем видеться они не могли. Но ночи были их. Каждую ночь девушка разжигала костер, и на его свет юноша плыл. Ночи были их. А с рассветом юноша возвращался назад.
– И им помешали?
– Конечно. Как-то узнали о тайных свиданиях, девушку схватили и заперли, а костер затоптали и засыпали песком. А юноша уже плыл. Но маяк пропал. Юноша метался по озеру, силы его иссякли, и он утонул.
– Откуда? Откуда в людях столько злобы и подлости? – прошептала Валя.
– Зависть, Валя. Зависть несчастливых к счастью других. Счастливые люди не бывают завистливыми, ни мстительными. Впрочем, мстительность – следствие завистливости. Ведь тем влюбленным достаточно было их коротких ночей – и они были счастливы. А кто-то наверняка думал: «У меня огромные отары овец, много домов. Я могу купить все на этом острове. И не только на острове. А эта гордячка предпочла меня какому-то голодранцу». И понять он не может, что когда целует девушка своего возлюбленного, знать ничего не хочет об отарах и домах. Не может понять, злится, завидует и мстит. Впрочем, я расфилософствовался. Да и вам пора. Я провожу.
Но Валя хохотнула:
– И как это будет выглядеть? Человек в одних плавках провожает девушку. Вас же все поселковые собаки обсмеют. Нет, правда, не беспокойтесь. Я дойду. И спасибо вам за наши уроки. И не только плавания. Но завтра мы продолжим.
Валя впервые за время знакомства протянула ему руку и улыбнулась.
4.
Сигнал автомобиля прервал ночные воспоминания Вали. Она вышла во двор. За калиткой у новенького автомобиля стоял, улыбаясь, Олег. Надо же! За эти дни она не только ни разу не вспомнила об Олеге, который считался почти ее женихом, но даже, кажется, и вовсе забыла о нем. Но сейчас была рада приезду.
– Олежка! – выбежала она за калитку ему навстречу. – Как это понимать? Эта тачка…
Олег довольно улыбался:
– Оцени. Вот. Купил, наконец, такую, какую хотел.
– Да как ты меня нашел? Я же адреса не оставила.
– Для чего-то существуют навигаторы? А в помощь им – язык, который доведет, куда угодно. Я и с бабушкой твоей успел познакомиться.
Вера Иринеевна стояла в стороне, всматриваясь в Олега и время от времени переводя взгляд на внучку. Потом сказала:
– Ладно. Что за калиткой стоять. Заходите, Олег. Чай пить будем.
После чая Олег с Валей бродили по поселку, спустились к озеру.
– Ух, ты! Красота какая! – восхищенно выдохнул Олег. – И причал сохранился. Бабушка твоя сожалеет, что совхоз развалили. А, может, и к лучшему. Озеро наверняка чище. Без пятен масла и бензина. И вообще: зачем плакать о том, чего уже нет?
– И это говорит менеджер, ответственный за производство?
– Менеджер? Бери выше. По секрету скажу, чтобы не сглазить: свою фирму открываю.
– Ну-ка, ну-ка, подробнее…
– А! позже. Искупнемся?
Валя кивнула и уже привычным движением стала стягивать с себя платье, как вдруг остановилась, опустила подол и одернула его:
– Нет, знаешь, что-то не хочется. Передумала.
– А я окунусь.
Олег с разбега прыгнул в воду, поплыл, потом лег на спину, некоторое время полежал так и поплыл обратно. Валя смотрела на него и не могла понять, почему не захотела она плавать со своим почти, что женихом там, где до этого была с другим мужчиной. Олег тем временем вышел, попрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха.
– У, классно! Прекрасная вода. Напрасно ты отказалась, сказал он, укладываясь на теплых досках.
– Как-нибудь в следующий раз.
– Ну, тогда нескоро. Мне обсохнуть надо – и в дорогу.
– Ой, а я не успею собраться.
Олег замялся. Валя заметила это.
– Так ты не за мной приехал? Просто так? – спросила она. – Ну, извини…
– Я бы, Валюша, с удовольствием. Только не сейчас. Сама понимаешь: фирма только создается, куча дел…
И Валя поняла. Поняла, что, если она не уедет сегодня, ночное озеро будет тянуть ее к себе все сильнее.
– Олежка! Забери меня! Я, правда, тебе не помешаю, – попросила она с какой-то даже детской интонацией.
– Не могу, Валюша, не могу. Мне себя в порядок привести, переодеться. Будет ужин с инвестором.
– А-а-а. Вот, в чем дело. Я не формат. Или даже лишняя? Может, совсем лишняя. На ужине наверняка дочь инвестора будет. В глупых сериалах всегда так. неужели и ты жизнь выстраиваешь таким образом?
– О чем ты говоришь? – Олег отвел взгляд, а потом поцеловал Валю в щеку. Губы его были холодными. Домой ни шли молча. Не заходя в дом, Олег уехал.
– Что же он даже на обед не остался? – Вера Иринеевна взяла внучку за руку. Та только пожала плечами.
– Холодноватый тип, – сказала Вера Иринеевна, и было непонятно, делится ли она с внучкой своим наблюдением или просто констатирует факт.
Послеобеденное время Валя провела в своем закутке. Она думала о ночных купаниях с Пертильевым, о приезде и поспешном отъезде Олега, о предстоящее походе на озеро. И, чем больше думала, тем непонятнее все становилось. Она действительно внезапно захотела уехать, прервать ночные тренировки, не предупреждая Пертильева: обрывать так обрывать! Потом подумала, что так поступать некрасиво, что следует все же предупредить его. Вот сегодня она пойдет к озеру в последний раз и объявит Поликарпу (надо же: уже по имени его называю!), что уезжает.
Она едва дождалась темноты и момента, когда бабушка уснет. Схватив пакет, побежала на озеро. Она была уверена, что Поликарп ее ждет. Но причал был пуст. Не светилось и окно на другом берегу.
– Размечталась, романтическая девушка? – вполголоса сказала она себе и услышала плеск. Это плыл Поликарп. Он пыл почти на боку, подгребая одной рукой. В другой он держал букет кувшинок. Подплыв, он легко взобрался на причал и протянул букет Вале:
– Привет!
– Привет. Какая прелесть! Откуда? Здесь же поблизости нет кувшинок.
– Чуть дальше. Мы туда не доплывали. Там небольшая заводь. Кувшинки оттуда. Тебе нравятся?
– Нравятся. Но разве мы перешли на «ты»?
– За чем же дело ? Можем прямо сейчас. Брудершафта пить не будем – нечего и не из чего. Можем так, как знакомились мы мальчишками.
– Как это?
– А вот гляди. Пожмем руки. Так. Теперь состукнемся кулаками. Ага, хорошо. Теперь развернись и давай ступней о ступню. Всё! Ритуал совершен!
Валя рассмеялась, на душе стало легко. Букет кувшинок и детская причуда никак не вязались с крепкой спортивной фигурой Поликарпа, с его твердым, как уже успела понять Валя, характером. И надежность. Казалось, он излучал ее. Но Вале вдруг захотелось быть рядом с ним, слушать его, а не прыгать в воду и становиться ученицей.
– Послушай, давай отменим сегодня тренировку. Давай просто поболтаем.
Поликарп охотно согласился:
– Давай.
– Только ты можешь замерзнуть. Погоди, – Она достала из пакета полотенце (оно оказалось заметно больше давешнего) и накрыла плечи Поликарпа. – Алаверды. Ты погасил свет в доме. Почему? Как теперь без маяка?
– Доберусь. Не переживай.
– А мне как-то боязно. Словно затоптал костер. Как в легенде.
– Не принимай близко к сердцу. Все будет хорошо… Скажи, а кто это был с тобой? Муж? Брат? Жених?
– У меня ни мужа, ни брата. Это приятель. Бывший однокурсник.
– Чем он занимается?
– Он менеджер. Правда, сейчас налаживает свое дело. Из-за этого и уехал.
– Понятно. Капиталист. Торгаш.
– Послушай! Кто дал тебе право оскорблять человека, с которым ты не знаком, к тому же оскорблять заглаза?
– Разве я оскорбил? Чем?
– Конечно, оскорбил. Словом, тоном. Слышал бы ты, как произнес это «торгаш»!
– Как?
– С презрением.
– Извини. Не хотел. Но мне почему-то было неприятно видеть, как вы гуляете, разговариваете, как он плещется в нашей акватории.
– Нашей? У нас уже появилось что-то общее?
– Не цепляйся к словам. Просто так славно было плескаться вдвоем. Хорошо, что ты не стала купаться. Я даже загадал: если ты прыгнешь в воду, я больше здесь не появлюсь.
Валя отступила на шаг и внимательно посмотрела на Поликарпа.
– А тебе не кажется, тренер, что ты слишком стремительно преодолеваешь дистанцию? – тихо-тихо спросила она.
– Ну, вот. Опять что-то не то ляпнул. Наверное, я не прав.
– Конечно, неправ… Послушай.. Так из-за этого ты свет дома погасил. Так сказать, затоптал костер? Эх, ты, любитель символов. Как ребенок, честное слово. Лучше расскажи, чем сам-то занимаешься.
– Я археолог.
– Ого. Знакомых историков у меня еще не было.
– Я не историк. Археолог.
– А есть разница?
– Существенная. Меня интересует предметный мир, а не мир идей. Я не пытаюсь понять и тем более объяснить поведение царей и полководцев. Куда больше меня интересует, как люди жили, во что одевались, что и из чего ели, чем воевали, наконец. А вот, почему они воевали, пусть определяют историки. Мне не приходится давать оценки поступкам и брать на себя моральную ответственность.
– О! Ты боишься ответственности?
– Не то. В нашем деле ответственности не меньше. но… Как бы это незанудно объяснить? Помнишь бабочку Брэдбери? К каким чудовищным последствиям привела несвоевременная гибель лишь одной бабочки. Но ведь это метафора. Дело не только в том, что кто-то, как слон, потоптался в прошлом. Дело в грубом вмешательстве в прошлое. Оцени его неверно – и будущее ответит тебе страшной гримасой… Чтой-то о грустном заговорили мы. А какая красивая ночь.
– Ночь прекрасна. И этот лунный свет. Он сказочный. Всегда мне сказочным казался. Неспроста, наверное, луна так завораживала древних?
– Конечно. Но и там много грустного. Вот Луна, Диана. Римляне постепенно отождествили ее с греческой Артемидой. А та ведь была девушкой недоброй, завистливой, мелочной. Да и братец ее, Аполлон, не лучше. Все олимпийцы таковы.
– Да, луна изменчива. Вот уже три четверти осталось от той, что была в первую ночь. Скоро совсем исчезнет. И не будет сказки.
– Валя, скажи, почему ты приходишь сюда? Терпишь мое занудство. И неужели не боишься?
– А тебя следует бояться? Не разочаровывай меня. Неужели мы и впрямь лишь в сказке, а на деле все и ты, в том числе, банальны? Не знаю, почему прихожу. Но здесь, на озере ночью, наедине с тобой, которого и знаю-то всего ничего, мне гораздо спокойнее, чем днем среди других людей. И не рушь это, пожалуйста. И потом… Ты, похоже, первый человек, с которым я могу просто помолчать.
– Но ты ведь не убежишь сейчас?
– Если до сих пор не убежала, что же сейчас скакать, – с улыбкой ответила Валя. – Помолчим?
Поликарп встал рядом.
– Хорошо… Тихо…Спокойно… Не говори сегодня больше ничего, ладно? – шепотом попросила Валя.
Несколько раз луна пряталась за тучи, выглядывала снова, и тогда ее свет выхватывал букет кувшинок на мокрых досках причала.
– И все же мне пора, – Валя присела у букета. – Что мне с тобой делать? Домой не возьму: нельзя кувшинкам на сушу.
Она наскоро сплела веночек.
– Помоги, пожалуйста, – попросила она, держа венок обеими руками и подходя к краю.
Пертильев понимающе кивнул, спрыгнул в воду и принял букет из рук Вали.
– Отнеси его подальше, а я пойду. Поликарп отплыл, подтолкнул венок. Тот покачивался на воде, и ущербная луна выхватывала светом желтоватое пятно, словно любовалась своим целостным отражением.
– И не гаси больше свет в окне! – крикнула Валя вдогонку.
Она шла домой, улыбаясь. Давно на душе у нее не было так хорошо.
Однако на озеро следующей ночью она не пошла. С ней случилось то, что бабушка называла мало кому понятным сейчас словом из девятнадцатого века – регулы. Обычно это проходило у нее не очень спокойно. Она быстро утомлялась, становилась раздражительной и в то же время сонливой. На этот раз ее словно подменили. Она подолгу разговаривала с бабушкой, помогала ей по хозяйству и почти не испытывала боли и дискомфорта. И прошло все быстрее, чем обычно. И, когда стало можно, еле дождалась ночи.
К озеру она шла, осторожно ступая, потому что вместо луны висел над озером узенький серебристый серпик, но и его слабый свет позволил разглядеть мужскую фигуру на причале. Поликарп сидел на краю, обхватив колени. Валя тихо подошла и легко похлопала его по плечу. Он обернулся.
– Привет, – сказал он так, будто расстались они несколько часов назад.
– Привет. Ты что, все это время так и просидел здесь?
– Ага. Света на берегу ведь не было. Вот я и вернулся. Сел и превратился в каменную глыбу. А ты своим прикосновением меня расколдовала.
– Расколдовывают поцелуем. Но это к слову. Все мои мышцы истосковались. За работу, тренер!
Валя была прилежной ученицей. Выполняла все указания своего тренера, у нее получалось, и она была рада. Наконец, утомленная, она взобралась на причал, улеглась на его досках и вытянула руки за головой. Пертильев сел рядом. Слабый лунный свет скользил по его сильным плечам и рукам. Валя невольно залюбовалась. Почувствовав взгляд, Пертильев обернулся. Теперь лунный свет вычерчивал подбородок, шею, грудь Вали и ее живот с капельками воды. Пертильев склонился к животу и губами нежно снял капельку. Валя охнула, но не отстранилась, а провела ладонью по его мокрым волосам. Он поцеловал ее в шею, рука перебралась с бедра на живот. Мокрые доски причала чувствовала Валя спиной.
– Спешишь преодолеть дистанцию, тренер? – прошептала она и обняла его.
– Валентина! Ты здесь? – голос бабушки раздался очень близко. – Ты одна?
Они вскочили. Пытаясь не выдать свое сбившееся дыхание, Валя крикнула в ответ:
– Здесь, здесь, бабуля! Уже иду!
Она знаком приказала Пертильеву спрятаться под причалом. Тот послушно полез под настил. Схватив платье и пакет, Валя пошла на голос Веры Иринеевны. До сидевшего в воде Пертильева долетели слова:
– Ох, с огнем играешь, Валентина…
5.
Олег приехал к обеду.
Утром Валя позвонила ему и, ничего не объясняя, попросила приехать. Из головы не шел ночной разговор с бабушкой. Пришлось рассказать ей все про ночные тренировки. К удивлению Вали бабушка не возмущалась, не отчитывала и не поучала ее. Она только прижала голову внучки к своей груди, гладила по волосам и приговаривала:
– Бедняжка ты моя, бедняжка.
– Что делать мне, бабуля? – совсем по-детски спросила Валя.
– Что я могу тебе посоветовать? Все равно всякий совет будет не впрок. Решай сама.
И Валя решила. С нетерпением ждала она приезда Олега. И теперь их качало в новом автомобиле на сельских ухабах. Оба напряженно молчали. Валя чувствовала, что Олег недоволен и пыталась оправдать его, объяснить недовольство. «Конечно, будешь недовольным, – думала она, – кода надо ехать три часа сюда, три часа обратно. Дела наверняка пришлось отложить». Чтобы не висела в салоне эта гнетущая тишина, она спросила:
– Как прошли переговоры? Там все в порядке? Инвестор не кочевряжился?
– Там все хорошо. Только надо успеть, чтобы другая встреча не сорвалась.
И снова Валя почувствовала себя виноватой. И торопливо сказала:
– Ты уж извини меня, Олежка. Только до города довези и поезжай по своим делам. Я троллейбусом доберусь.
– Угу, – буркнул Олег.
Он вцепился в руль и пристально всматривался в дорогу. Надо бы увеличить скорость, но эти колдобины и ухабы… Валя решила больше не приставать к нему и достала телефон. Она пролистывала все последние сообщения. Никто ее особенно не беспокоил. Из редакции, где она работала, известий не было.
Занятые своими делами, оба едва заметили, как навстречу по обочине шел человек с покупками. Они проехали, а человек остановился, долго смотрел вслед автомобилю, тяжело вздохнул и пошел дальше.
Едва они выехали на шоссе, Олег разогнался, и теперь они неслись с предельной в этом месте скоростью. Но тут Валя неожиданно попросила:
– Олег, останови, пожалуйста.
– Зачем? Что случилось?
– Останови. Я выйду.
Не сбавляя хода и не отрывая взгляда от дороги, Олег сказал:
– Тебя не понять. Звонишь, ничего не объясняешь, требуешь приехать. Я бросил дела, перенес важную встречу, примчался. А теперь ты хочешь выйти. Может, объяснишь?
– Останови, пожалуйста. Ни о чем не спрашивай. Просто останови.
– И не подумаю.
– Олег! Останови! Останови, или я выпрыгну! – Валя закричала так, Олег зажмурился и резко затормозил. Валя взялась за ручку дверцы.
– Сиди, – сказал Олег. – Сейчас развернусь и отвезу тебя назад.
– Не надо. Я сама дойду. Спасибо, что откликнулся. Поезжай. У тебя дела.
Олег пожал плечами и, когда Валя вышла из машины, резко сорвался с места и покатил. Валя пошла по обочине назад.
Домой она пришла к вечеру. Вера Иринеевна только руками всплеснула:
– Что случилось?
– Ба, не спрашивай ни о чем, ладно? Мне нужно побыть одной, – сказала Валя и ушла в сад. Там она перелезла через низкую ограду и пошла к озеру.
Еще не стемнело, и противоположный берег был виден хорошо. Дома глядели на озеро темными окнами. Уложив платье в пакет, а пакет спрятав в кустах, Валя вошла в воду и поплыла. Плыть было легко. Ночные занятия не прошли даром. Она плыла и, как на маяк, смотрела на дом Пертильева. Вода ее держала, и Валя не думала ни о дне, ни о том, что может не хватить сил. Она плыла.
Выйдя на другом берегу, она подумала, что не так уж трудно было переплыть и что Пертильев, по-видимому, больше важности на себя напускал. Зачем он приплыла? Что ей здесь делать? Валя принялась убеждать себя, что ей необходимо поставить все точки, что поговорит с Петрильевым в последний раз, поблагодарит за занятия, что…
Смеркалось, и Валя поежилась от внезапной прохлады. Она подошла к дому, обошла его кругом. На двери висел большой замок. Она вспомнила все сразу: свою поездку с Олегом, их разговор, одинокую мужскую фигуру на обочине, которую он ухватила лишь краем глаза и тогда не зафиксировала. Сейчас она поняла, что то был Поликарп.
Она почувствовала, как пусто стало внутри и как она устала. Но надо было плыть назад. Она вошла в воду по грудь, оттолкнулась ногами от дна и поплыла. Прежней легкости она уже не чувствовала, плыла тяжело, а ее берег все не приближался.
Внезапный холод прошел по ногам. «Течение! Ключ! – вспомнила она. – Только не паниковать. Не паниковать». Она заработала ногами и руками интенсивнее, стала даже барахтаться и, казалось, не сдвигалась с места. В висках застучало. Наконец, опасный участок остался позади, но до берега было еще далеко. В другое время она легла бы на спину, передохнула и поплыла дальше. Сейчас ей страшно было сделать любое лишнее движение. Она плыла, а ноги вдруг стали сами опускаться. Дна ногами она еще не чувствовала. Ее потянуло ко дну, и она успела глотнуть воды. Это привело в чувство. Валя изо всех сил работала руками и ногами, разбрасывая брызги. Решила попытаться нащупать дно еще раз и смогла дотронуться до него лишь кончиками пальцев. Это успокоило, и она на цыпочках пошла к берегу.
От набежавшей тьмы берег просматривался плохо. Валя шла из последних сил. У самого берега рухнула в воду. Чьи-то руки подхватили ее. Подняв взгляд, Валя скорее догадалась, что перед ней Вера Иринеевна.
– Бабуля! Он уехал! – только и смогла сказать Валя.
6.
Осенью на Валентину неожиданно свалилось много дел. В редакции, где Валя работала, ее сделали заведующей отделом, но она по-прежнему выезжала на интервью и репортажи: острых, умелых перьев не хватало. А она и рада была уйти в работу. Много, много вобрали в себя два месяца после ее летних приключений. Вобрали, скрутились в плотную пружину, распускать, которую ей не хотелось.
После того, как на берегу упала Валя на руки бабушки, она слегла. Переохлаждение дало о себе знать, и Валя неделю провела в постели. Вера Иринеевна отвезти внучку в город не позволила.
– Не хватало еще, чтобы ее сдуру вместе с ковидными где-нибудь поместили, – говорила она по телефону родителям Вали. – И приезжать вам сюда не надо. На себе еще заразу эту городскую привезете. Сама выхожу.
И выхаживала: парила в бане, отпаивала травами. За неделю болезни Валя с Верой Иринеевной стали настоящими подругами. Вера открывала для себя бабушку. С каждым днем все меньше оставалось в Вере Иринеевне директора школы и все больше появлялось бабушки – доброй, заботливой, любящей. За всю жизнь Валя не была столь откровенна с мамой, как за одну неделю с бабушкой. А Вера Иринеевна не поучала внучку, не давала советов, а только выслушивала. Она хорошо умела слушать, ее добрая бабушка. Впрочем, Вера Иринеевна и сама рассказывала о разных случаях из жизни не знакомых Вале людей. Правда, порой Валя подозревала, что и о себе бабушка говорит. Эти рассказы действовали лучше прямых советов. Болезнь физическая несколько смягчала душевные переживания.
Но одно Валя от бабушки все же утаила. Не рассказала, как однажды. Уже выздоровев и воспользовавшись отсутствием Веры Иринеевны, побывала она на противоположном берегу озера. Валя сама пошла к Лёле Королевой, сама предложила той порыбачить с тем, однако, чтобы в лодке переплыть на другую сторону.
Переплыли. Валя несколько раз обошла вокруг дома, заглянула везде, куда смогла – ничто не говорило о человеческом присутствии. Пертильев, ее Пертив, Поплавок исчез. Да и был ли он вообще?
Хватало событий и дома в городе. С Олегом они по ее возвращении они виделись один лишь раз. Валя, чувствуя некоторую вину за свое поспешное бегство с полдороги из автомобиля, за что, что выдернула Олега без надобности, сама позвонила ему. Договорились о встрече. Встретились. Такого напряженного и молчаливого сидения друг напротив друга в кафе Валя припомнить не могла. Расстались, и вскоре Олег женился на дочери инвестора своего проекта. Всё случилось, как в бесконечных и надоевших сериалах – банально и скучно. Вот Валя и перевернула эти страницы жизни и старалась обратно их не перелистывать.
Работа в этом помогала. Валентина от работы не отказывалась и даже рада бывала каждому новому заданию. Но это поручение редактора обескуражило.
– Это же не моя тема, Владимир Павлович! – взмолилась она. – Что я там напишу?
– Сходи, сходи, Валюша, – убеждал ее редактор. – Все у тебя получится. Там соберутся люди ученые, конкретные. Значит, и написать следует конкретно, коротко и вразумительно.
И, не дав Валентине возразить, добавил шепотом:
– Не Наташку же Бутыкину посылать! Принесет нам манную кашу в жанре фэнтези. А тут все-таки научный симпозиум.
Редактор говорил о симпозиуме археологов, который открывался в городе. Стало быть, не только незнание предмета, как уверяла редактора Валя, заставляло ее отказываться. Археология означала, что перевернутую уже страницу, возможно, придется вернуть назад.
Бродя по фойе бывшего Дворца культуры, теперь громко названного Конгресс-холлом, Валя рассматривала выставленные в витринах экспонаты – некоторые находки, привезенные из экспедиций, с интересом прошла по выставке фотографий из экспедиций же. Валя готова была согласиться, что археология – занятие увлекательное.
Приветливая девушка, заметившая на груди Вали бэйдж «Пресса», предложила ей зарегистрироваться и вручила несколько буклетов. Сидя в зале, Валя раскрыла программу симпозиума и пробежала глазами по списку выступавших. Фамилии Пертильева не нашла. «Был ли мальчик?» – снова подумала она с горькой усмешкой. Однако в выступлениях фамилия эта то и дело звучала, и всякий раз легкий гул одобрения пробегал по залу.
В перерыве Валя подошла к руководителю симпозиума, задала несколько дежурных вопросов, а потом поинтересовалась:
– Я заметила, как реагировали на фамилию Пертильев. Что за персонаж?
Профессор расплылся в улыбке:
– Поликарп? Везунчик невероятный! Ему завидуешь до чертиков. Всякий раз его группа привозит такое, что ахаешь. Вроде бы камешек какой-то или застежка невзрачная, а на деле за это звенышко такую цепь вытянуть удается… Везунчик.
– И где сейчас этот ваш везунчик? – спросила Валя, подумав про себя: «А кто-то камешек привезти грозился».
– В экспедиции. Впрочем, она завершилась. Поликарп грозился быть здесь, но рейс задержали. Там нелетная погода. Торчит, видно, в аэропорту.
Валя разом вспомнила всё: ночные тренировки, мокрые доски причала. Бабушкин крик, грустную легенду и обещание Пертильева привезти камешек и рассказать миф. Ей стало грустно.
Вторую половину дневного заседания Валя слушала невнимательно. Она устроилась на заднем ряду и набрасывала на планшете костяк будущей статьи. Оставаться в зале дольше не было необходимости. Сейчас в редакцию, доделать статью – и в номер. Еще успеют. А лучше домой, чтобы в тиши статью доработать и переслать редактору. Пусть считает, что передает она с места событий. Переслать, лечь на диван, накрыться с головой пледом и постараться обо все забыть…
Как противно поднимается лифт – медленно и легким дрожанием. Этого дрожания Валя всегда опасалась, ей казалось, что лифт вот-вот застрянет между этажами. Нет, пронесло. Остановился лифт на ее этаже. Но и дверь открывалась с противным дрожанием.
Валя вышла, свернула направо и направилась к своей квартире. Навстречу ей шагнул человек и что-то протягивал ей на ладони.
– Вот. Камешек привез. Как и обещал, – сообщил он. – К тому же я так и не успел рассказать тебе миф.
К оглавлению...
