ОЖИДАНИЕ ЧУДА
В моем окне опять горит звезда,
И снова темень – счастью не помеха,
Предчувствие серебряного смеха...
Альбомы, накопившие года,
Как дерева в углу забытом сада,
Угрюмые, поросшие корой,
Вновь разрастутся молодой листвой.
В ПРЕДВЕРИИ РОЖДЕСТВА
С каждым годом всё больше хочется Рождества,
Разукрашенной елки, звёзд в полутемных окнах,
С каждым годом всё чаще хочется волшебства,
Ярких свеч в коронах дев белоснежно-тонких.
С каждым годом темнеет всё раньше и мой декабрь
Всё быстрее несётся, перебирая числа,
В телефонной книжке всё пОлно, но чуть пошарь,
Дорогих имён всё меньше... живу со смыслом.
Всё всегда везде, дай Бог,
не успеть уже
И, наверное, этот урок до конца усвоен,
Мы декабрь придержим на вираже,
Будет долог и светел он,
хоть и ликом тёмен.
НОЯБРЬСКИЙ БЛЮЗ
Спешит ноябрь – мой скорый поезд в зиму,
Вагонных окон ослепляет свет,
И машинист над пультом горбит спину,
Мелькают дни, но остановки нет.
Спешит мой поезд и ноябрь в спину
Промозгло дует, ёжится с утра,
И новый день, короткий как вчера,
Из дому гонит, клонит, как рябину,
Раздетую до обнаженных рук,
Замёрзших пальцев, чёрных, как испуг.
Лишь дома свечи согревают вечер,
Наш сокровенный, драгоценный мир,
Твоя рука мои ласкает плечи
Под старым пледом, сношенным до дыр.
СПЛИН
Побагровеет ещё рябина,
И желтизна мне застит глаза,
Как от ноябрьского скрыться сплина,
Разом ударив по тормозам?
И очутиться средь палых листьев,
И погрузиться в листвы поток,
Желтая звёздочка в тонкой кисти,
Осени поздней хмельной глоток.
ЖИЗНЬ, КАК ТАНЕЦ
Жизнь, как танец, ты мне обещал
Или просто почудилось это
В колыбели прошедшего лета
и в лагунах изрезанных скал?
Жизнь, как танец, подумала я –
Та давнишняя, просто мечтатель –
Будет музыка музыки ради,
Сильный ты и покорная я.
Но ворвался, все планы круша,
Властный танец, где нежно объятье,
Где так центростремительно платье,
Где друг друга так ищет душа.
Мы танцуем и, значит, живем!
Наши годы кружАтся, как вальсы,
Наши дни, как сплетенные пальцы,
Мы сильны пока вместе, вдвоём.
Так ли это? Ведь грустен мотив
Того нашего первого танго;
Но пока запечатана тайна,
Но пока не написан тот стих...
РОДИТЕЛЯМ
Уехали... гимнастика с утра,
гантели и на завтрак снова мюсли.
И дом пустой, и ланч уже невкусный
Без супа вечного – того же, что вчера.
Уехали... и опустел диван.
Подушки сиротливо в угол жмутся,
То там, то тут вдруг тапочки найдутся,
Картежный счёт, катушки барабан.
Забытое печенье на столе
Бесхозно, его участь безнадёжна,
И перспектива голода тревожна,
И возвращенье – маяком во мгле.
Я тапочки подальше уберу,
Печенье до поры от глаз укрою,
И на луну тихонечко завою,
И слезы не замечу поутру.
ЭКСПРОМТ НА ТЕМУ: МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ ТРИ
Море волнуется три,
Затихает – два
Расступается – раз!
Полный экстаз –
Соблазн, глас,
Боже, помилуй нас!
Моисей,
проведи нас опять!
Вспять пошли реки,
вспять...
Не на кого пенять,
Не удрать, не унять
Страха –
Вселенского краха.
Море волнуется три.
Восстань,
Возлюби,
Сотвори!
Слезы утри
С земли!
МЫ – ПТИЦЫ
Отгорели костры
И смётает безжалостно ветер
Мои дни, точно пачки
Ещё ненаписанных строф.
До декабрьской жары
Долетим. Снова будем на свете
Мы одни. И солёного,
дикого берега зов.
Мы с тобой улетим.
Две большие усталые птицы.
Будет злиться Гольфстрим
и пучиной пугать океан.
Чтоб не сбиться с пути,
Чтоб в Антарктике не очутиться,
Мы возьмём с собой память
всех нами изведанных стран.
И в далёком краю
Мы расправим побитые крылья
И забудем на миг
черноту этих улиц пустых.
Я тебе пропою
Песню ветра под южною синью,
И родится мой стих
Из прибоя раскатов глухих.
РАЗГОВОР С МАМОЙ
Мама, мои стихи чересчур просты –
смыслы их, точно слезы, насквозь прозрачны,
буквы ложатся алгеброй на листы,
есть у меня ответ для любой задачи.
Я за стихами в сад на горе хожу,
листьями там шуршу – все брожу по кругу,
осень всё эту пряную сторожу,
Чтоб оголенных лип избежать испуга.
Доченька, как мне мИлы твои стихи!
И обнаженье я предпочту цветенью,
Чёрные кроны – твёрдой руки штрихи,
Их силуэт подобен стихотворенью.
А облетевших листьев густой дурман?
Просто ненужных слов мишура пустая...
Скоро отпляшет осень цветной канкан –
Ветви нагие строчками проступают.
ТЕБЕ, НОВАЯ ДУША
Чем старше я, тем все слышнее звуки –
Негромкие, родные голоса
Из толстых запылившихся альбомов,
Под калькой, что сродни опавшим листьям.
Чем старше я, тем все моложе руки
Меня обнявшей мамы, небеса
Все выше и белее снег, и дОма
Все живы и звезда над елкой –
Высью.
Так высоко, так далеко и странно
Теперь вы поселились – молодыми,
Я к вам теперь все чаще поднимаюсь,
Чтобы рожденье весело отметить.
Ведь мне теперь так сладко и нежданно...
Спешу альбом свой завести – отныне
Я памятью прилежно занимаюсь,
Чтобы тебя, мой долгожданный, встретить.
МАМЕ
У невысокой женщины
Моложавой для своего возраста
Глаза цвета спелого крыжовника,
Рыжеватые волосы.
У невысокой женщины
В квартире музей передвижников:
Сто пятьдесят картин, муж (один)
И шкафы книжные.
У невысокой женщины
Все пирожки с мясом, вся память
меня маленькой,
Все узелки, все огоньки во тьме,
всех сказок цветочек аленький.
К невысокой этой женщине
Мне бы приезжать почаще,
Но я учу брендам студентов
(И прочей ненужной лаже).
Ненужной ни мне, ни женщине,
В отчаянной безвременщине,
В которой успеть пытаемся,
Но больше все ждем да каемся.
РАЗГОВОР НА ПОТОМ
Наш разговор теле-фонный
Сегодня с утра в планах;
Выход в эфир торжественно-тронный,
Отчаянный, как Сусанин.
Мы с тобой давно уже – теле
И полжизни уже – фоном,
Да и то, что держим в руке мы,
Уже трудно назвать телефоном.
Телепатия – в телескопы окон
Смотрим на те же звезды,
От этого всем немножечко легче,
Но если предмет серьезный...
Мы – машины на светофоре,
Где красный свет – облегчение,
Затаимся в своём оффшоре,
Нервно сгрызём печенье.
Время придвинув к ночи,
Станем эпистолярны,
Голосовые связки беречь, впрочем
Эти хрипы давно уже непопулярны...
Перенесем, отложим,
Засунем на дальнюю полку.
Верно, ещё сможем?
Месяц в ночи долькой.
БУРЫЕ МЕДВЕДИ
Дождик. По-осеннему мелкий.
Ветер. Все ж по-летнему тёплый.
Осень скачет резвою белкой,
С дерзким летом сдвинула копья.
Зелень догорит изумрудом,
Желчи желтизны не изведав,
Утренних грачей пересуды
Смолкли, как хмельные беседы.
Лето машет в небе крылами,
Тонким клином в тёплые страны
Осень вновь поселится с нами,
Тёплым пледом вылечит раны.
Будем мы грустить потихоньку,
Ты и я – два бурых медведя –
Ждать покуда ниточкой тонкой
Нас не словят в белые сети.
ВНОВЬ ОБРЕТЁННОЙ ПОДРУГЕ
Мои стихи шли рябью по воде,
Бинарной вязью где-то в интернете.
Стихи то знали, что на белом свете
Есть ты и я! ВернЫ своей звезде –
Той, что безмолвье превратила в голос,
Стихи тянулись, наливался колос,
Чтоб встретились (не важно как и где)
С тобою мы. Где небо раскололось
На здесь и там, на завтра и вчера,
Где жизни немудреная игра
Случилась, где забытый богом полюс
Вдруг просигналил – помню о тебе!
Стихи летели, как судьба к судьбе.
ЛЕТО В ЛУНДЕ
Лунд треугольный, остроконечный;
Улочки эти знают про вечность
Не из историй и хрестоматий –
Прошлых столетий тесны объятия.
Розы карминной куст элегантен,
В небе недвижим облачка бантик,
И по брусчатке жарче камина
Крутит педали кто-то незримый.
Кто-то счастливый, солнцем прожжённый;
Просто бродяга, спящий под клёном;
Все позабывший в летней качели,
Сбившись со счёту – дни, как недели.
Лишь бы крутились дальше педали,
Море и солнце... Как мы мечтали!
Как мы просили тёплого ветра,
Щедрого до беззакония лета!
БЕЗ НАЗВАНИЯ
Когда печалью становилась злость
И медленно в ладонях остывала,
Я тёплым воском на доске писала
О том, что дружбы развернулась ось.
Да дружбы ли? Попытки превосходства...
Когда от красоты и до уродства
Один лишь шаг... Ведь обоюдоостр
обиды меч и ненадёжен мост.
ЗАВЯДШИЕ ЦВЕТЫ
О не гони завядшие цветки!
Сухие мотыльки в хрустальной вазе...
Они нежны, прозрачны и легки;
Дай им дожить, не убирай их сразу.
Пусть красота увядшая для тех,
Кому одни лишь сочность и цветенье,
И аромат пьянящий есть спасенье, –
Всего лишь сор, мне их любить не грех.
Оставлю в вазе, поднесу к губам,
Почувствую их трепетную душу,
И кистью обведу – черты к чертам,
Чтоб угасанье, как цветенье, слушать.
О ЛЮБВИ
Мы о любви на языке чужом
С тобою говорили поначалу;
Любовь была, но мы о ней молчали.
Она царила в воздухе кругом.
Теперь ты говоришь мне о любви,
Теперь тебя я спрашиваю часто;
Как корабли в предчувствии ненастья,
Мы позывные шлем – лови, лови!
А может, наша азбука любви
Сродни весенним соловьиным трелям?
Когда, напоены любовным зельем,
В густой листве страдают соловьи.
КОРОТКОЕ ЗАМЫКАНИЕ
Как странно я замкнулась на тебя..
Ведь были же вокруг другие люди.
А что, если – вдруг – нас с тобой не будет?
А что, если мы будем – не любя?
Ведь те, другие люди хороши
Лишь при одном условии непреложном,
Что тридцать раз коснутся губы кожи –
Мои твоей – и триста раз – души
ЧУДО
И каждый год то чудо повторялось,
Когда земля вдруг становилась солнцем,
И мир переворачивался мой.
Я шла по солнцу, сверху было море,
То тишь и гладь, то яростные штормы,
Но здесь, внизу, всегда сияло солнце,
Оно не заходило ни на день,
В начале мае,
Несколько недель,
Когда в полях
Цвёл рапс.
ВИШНЯ В ЦВЕТУ
Всё в розовой пене, все в розовой пене!
Нам солнце и ветер припудрили лица;
И тонет земля в ароматах сирени,
И снова нам дома с тобой не сидится .
Нам в поле бы дальнее, в сад бы зелёный!
Той зелени свежей, сквозной, акварельной
Вдохнуть каждой клеточкой – птицей из плена,
Из темных квартир в предрассветные трели.
Пусть ноги утонут в траве словно в море!
Не знаю какая стихия роднее,
Восход ли, закат ли – с природой не споря,
Рождаемся снова – сильнее, мудрее.
* * *
Все окна нараспашку! Дай весне
Войти, зеленой нежностью окутав;
Мы долго тосковали. Нам вдвойне
Теперь давай сиреневую смуту!
Глаз жаждет голубых и синих мет
На небе, на земле и под ногами,
И этот долгий предвечерний свет
Одарит лица тонкими чертами.
Весна-художник и весна-поэт...
Все в русле её прихоти зеленой;
И вскоре зашумит могучей кроной
Мой старый дуб – приятель долгих лет;
И сад взорвется разноцветьем вслед.
ТЫ ГОВОРИШЬ – АПРЕЛЬ?
Ты говоришь – апрель? Не шутишь ли, родная?
Измучился прогноз надеждой сердце греть.
Вчера мела метель – от края и до края;
От холода невроз. Ну как тут не болеть?
Я говорю – апрель! С весной тебя, родная!
Мне ветер нашептал – в просвете сизых туч
Давно царит весна. Ты от зимы больная,
Но начался апрель. Он звонок и певуч.
Я знаю, что апрель! И ты узнаешь тоже
От утренних дроздов, от ручейков в лесу.
И музыкой капель нам зиму подытожит.
Уже полсотни дней я эту весть несу.
ВЛАЖНОЕ НА ВЛАЖНОМ
Весенний день. Изменчивое море.
Я нарисую – влажное на влажном;
Ты будешь терпеливо, без укора
Смотреть мне вслед, молчать о самом важном;
О том, как влажны трепетные руки,
Как влажен поцелуй – когда нежданный,
Как влажен ветер, что приносит море
Невидимое, но давно, как данность.
Как нежно влага напоит бумагу
Под кистью, как она проникнет в кожу,
Вселит покой в меня, в тебя – отвагу,
Как лист бумаги счастье подытожит.
СНЕГОПАД
В тот день я не гасила в доме свеч;
Шёл снег – он засыпал дома, пространства,
Он намекал на неизбежность странствий,
Он легок был, как быстротечность встреч.
Снег шёл и шёл. Уже не видно стало
Ни улицы, ни дома, ни двора;
Все поглотила легкая игра
Весёлых хлопьев, павших одеялом.
Был резок глазу этот белый цвет
Он броуновским вихрем в окна рвался;
И тем, кто от него уйти пытался,
Он отвечал так откровенно – нет.
Он сбил все мысли, перепутал планы,
Он был велик, он все околдовал.
Был долог день. Когда же вечер пал,
Светился снег подлунною нирваной.
ВАСИЛЬЕВСКИЙ НАВСЕГДА
Заснеженный, родной, холодный город!
Наверно, я не плакала давно,
Не мерила шагами стылых улиц.
К тебе, как в черно-белое кино,
Лечу опять, от памяти сутулясь.
Спешу к тебе, чтобы поставить знак –
Не запятую. Точку. Многоточие?
О сколько ты мне весен напророчил!
Васильевский – ты вечный мой маяк.
13-46-9
Тогда глазам от снега было больно,
О близкой встрече плакала душа,
И тело лихорадило. Невольно,
Как на закланье, шла. К тебе спеша.
К тебе? К себе? Меня забывший остров,
Мой навсегда усталый, старый дом,
Где каждый угол, каждый твой излом
Все знает обо мне, где было просто
Дружить, гулять, взрослеть, любить, мечтать;
Ну вот теперь мы встретимся опять
В последний раз – потом я стану гостем;
И станет черно-белый образ твой
Взирать укором в строгом кабинете;
Тринадцать, сорок шесть – на белом свете
Ты мой пароль, мой якорь, мой герой.
О МАРСЕ И О ЛЮБВИ
Как можно спать, когда так красен Марс?
Как можно НЕ обожествлять природу?
Заката ль ждать, восхода иль исхода –
Не спать, не спать пока он не погас!
Сто миллионов лет – мне говорят,
А нынче пятьдесят. Так не был близок
Он к нашей голубой. Пока не высох
Последний океан, мой тщится взгляд
За тучами, в созвездии Близнецовом
Увидеть свет его, услышать слово
И повторить который раз подряд –
Мир есть любовь, и мы неразделимы;
И каждый день ты ждёшь меня, любимый,
Как ждёт века планета Марс закат
Над голубой, её не зная имя.
ЛЕТНИЙ СОНЕТ
Уходит лето из-под ног
Своей чудесной знойной ленью,
Грозой по щучьему велению –
Прохлады утренней глоток.
Уходит лето из-под ног,
Как дальних дюн песок сыпучий;
Уже бегут с востока тучи –
Часов песочных вышел срок.
Уходит лето из-под ног...
Что летней дружбы будет краше?
Вчерашний пир и смех вчерашний,
Когда хотел и был, и смог?
Уходит лето... я за ним,
Не чуя ног бегу в сандалях;
Пусть вкусной корочкой миндальной
Хрустит пирог – то лету гимн
Под яблок аромат прощальный.
ЗАКЛИНАНИЕ
Я надену твой токен любви
На атласное чёрное платье,
Ты меня за собой позови,
Ты цветов мне пахучих нарви!
Будут ноги босые в крови,
Чтоб любви совершилось заклятье.
Это верно ведь, что на года,
На века, до скончания столетья
Будет страстью любовь молода,
Будет мягкой трава-лебеда,
Будет солнце и дождь, как тогда?
Обещай же, прошу же – ответь мне!
Ты, наверное, вновь промолчишь,
Улыбаясь и мне, и вселенной,
Claro, si, mi amor, непременно..
Все, что в сердце зажглось, то нетленно,
Сердце к сердцу со мной стоишь
И не важно – земля или бездна...
КРОВАВАЯ ЛУНА
Мы торопились, проклинали пробки,
Немецкий Ordnung, stau и извечный,
Брутальный, нескончаемый ремонт.
Марс стал в позицию. Зажегся горизонт.
Луна. Подбой кровавый. Месяц скобкой.
Смотрели из открытого окна
Тысячелетия, проплывая мимо;
Вселенная – безмерна и незрима –
Была, как мы, одной луной больна
И ночь была, как жизнь, неповторима.
НОЧЬ. ИТАЛИЯ. ФОРЧЕЛЛА.
Выходите ночью на балкон,
Если вы в Италии, то строго.
Ночью с гор в долину сходят боги,
И судьба глядит со всех сторон.
Ночью горы станут миражами
Светлячками фары дальних шин,
Тихим счастьем сердце – без причин –
Отзовётся ровными толчками.
Пусть на вас из миллиарда звёзд
Вдруг посмотрит жёлтая планета;
Вы вздохнёте – как проходит лето...
Голову задрав во весь свой рост.
И долину осмотрев, как царь
На свои любуется владения,
Поблагодарите провидение,
День и час, приведший в эту даль.
Ну а дальше будет снова ночь,
Огоньки, дрожащие, как пламя,
И восхода розовое знамя,
Время бег, который нам не смочь
Осознать, но нынче – вечность с нами!
На балконе этом. В эту ночь.
ИТАЛЬЯНСКИЙ МЕСЯЦ
Мои волосы цвета пшеницы
И индейской масти лицо...
Поживем-ка с тобой с месяцок
Мы в деревне.
Да, как не влюбиться
В тишину этих узких, нагретых
переулочков и площадей –
Сиротливых, пустых – без людей,
Лишь с оливой до звёзд разодетой
В серебро и с оркестром цикад?
Будут даты мелькать невпопад,
Не советуясь с календарём.
Будем снова с тобою вдвоём,
Будет снова восход и закат
Ярко розовый и огневой.
И промчится опять над землёй,
Много раз уже благословенной
Итальянский наш месяц.
Бессменно
Станет дом нашу память хранить,
И без нас потихонечку жить,
Как забывшая годы свои
Nonna, что не покинет скамьи
Пока месяц не выглянет юный,
Пока ветер не высушит струны
Всех на свете забытых гитар,
Пока неба не стихнет пожар...
АБРУЦЦО ХОККУ
Стёрла вершины,
Свечи зажгла на столе
Нашем гроза.
* * *
Холод долины,
Звезды чисты надо мной
После грозы.
* * *
Моря живой изумруд,
Тонкой слюдою песок.
Снова с тобою одни.
* * *
Salvataggio,
Красный флажок поднимай!
Буря в душе.
ЛЕТО И ТЫ
В нагретых комнатах моих
Так прочно лето поселилось
И на балконе потрудилось,
Где с каждым днём все ярче вихрь
Его творений дерзко-алых,
Сиреневых и голубых.
Их отблески в глазах твоих!
И чтобы страсть не иссякала,
Я рассажу по дому их –
По окнам, стенам, ими стих
Зажгу, как лампу – для накала.
2017
Что ж, допиты бокалы,
Семерка сменилась восьмеркой,
Далеко в двадцать первом..
Ну кто мог подумать тогда?
В те далёкие зимы
Мы бодро встречали года
И легко провожали,
Мы были так неутомимы.
Нас так много тогда оставалось,
Что в шумной толпе
Беззаботных друзей
Веселиться нам было несложно,
Все иначе теперь –
Мало нас и гудят неотложки
По кому-то опять,
И раскатисто хлопает дверь.
Что ж не будем хандрить,
Будем счастливы тем, что сумели
Отыскать, удержать
И дыханьем в ладонях согреть,
Будем жить-не тужить,
И высокие эти качели
Нашей жизни качать,
Чтоб не так откровенно стареть.
И, наверное, случится для каждого
Зимняя сказка
где-то в дальних горах,
Где-то в мягких, глубоких снегах;
И тогда мы поймём, все поймём
До конца, без подсказки
Что вся жизнь – это миг,
Лишь один восхитительный взмах!
НЕ ЖЕЛАЙТЕ ПОЭТУ
Никогда не желайте поэту
Новых книг и, особенно, вдохновения,
Он скривится. Он не оценит рвения.
Это – как многую лету
Пожелать царю
В день его отречения.
Пожелайте поэту
Поселиться у леса,
А лучше у моря,
Утром видеть зарю;
Золотой пропорции
Счастья и горя.
Рваных строчек,
Выучить итальянский,
Говорить от сердца,
Писать без глянца.
Пожелайте ему
дорогих людей,
драгоценных зданий,
Но только не желайте ему признания!
ЗОЛОТАЯ МОНЕТА
Как тяжело на сердце...
Так ведь это зовётся?
Когда оно птицей усталой бьется,
Что-то там качает свои насосом,
Те же слова, те же вопросы.
В зеркале только усталость и жалость,
И солнца лучик ... ну самую малость.
Старость? Срастаюсь с обликом,
Как гора со своим облаком.
Заесть круассаном, запить чем покрепче?
А может, расправить плечи?
Встряхнуть головой,
Гордо взглянуть, как прежде?
Бывали похуже вещи!
Да и о чем говорить?
Вот, когда с родными...
А я – гордость да мысли дурные.
Пустое это... все..помаду поярче,
Глаза пострашнее, меха по-боярче
И из дому в свет свой шведский,
Другого нету – примите меня за
Золотую монету! Уж как хотите –
Я буду звенеть и вертеться,
Я звоном своим подлечу сердце.
* * *
Лёд сковывает воду так легко,
Так незаметно, как морщинки кожу;
Мороз пока бессилен пред рекой,
С одной лишь стороны стянув – похожа
Зеркальная, эмалевая гладь
На наважденье. Там за островами
Темна вода, спокойна и смела,
И за порогом острая игла
В беду попавшей ели не шарами
Украшена, а тиной ледяной...
Как правильно придти сюда одной,
Молчать и слушать шум воды
И мерный её поток в себе восстановить,
Как хорошо себя на том ловить
Что кажется дневная суета
Уже давно привычкой суеверной,
Но стоит лишь её остановить,
Лишь на одно мгновенье в эту воду,
В её глубины чёрные взглянуть,
Не Рубикон, на Стикс, а просто суть
Свою, себя увидеть, развернуть
К себе лицом все зеркала, природу
В её тысячегласной немоте
услышать, покориться красоте
И полной грудью, наконец, вздохнуть.
ЛЕГКОСТЬ БЫТИЯ
Я слушаю тибетского монаха,
Проведшего в молчаньи сорок дней,
А может, даже сто... уют свечей
Сотрёт на миг виденье – нож и плаха!
В который раз катится голова
Моя к ногам ликующей толпы,
И лёгкость обезглавленной стопы
Чудесна, и бессмысленна молва;
Я поднимаюсь над собой, над нею.
Немыслимая легкость бытия –
Тот краткий миг непознанного Я.
Он говорит – то краткое мгновенье
Волшебно, безразмерно и прекрасно!
И радугой в ночи сияют краски,
И больше нет ни плахи, ни ножа,
И голова цела и мысль свежа –
Что не было ни плахи, ни толпы,
И стоит только развернуть стопы
Спиной с своим мучителям и судьям
Они исчезнут – все мы просто люди.
СЕГОДНЯШНЯЯ ЛУНА
Сегодняшняя луна...
Огромная, кособокая,
Возможно, чуть-чуть убогая,
Возможно, как я, больна.
В сомненьях – несовершенна я,
Не так уж лицом бела.
Я – копия солнца бледная,
Нерадостна, несмела.
Мои ураганы лунные
Одной только мне видны,
Не слышны мотивы струнные
С подветренной стороны.
Ночами, когда не спится мне,
С подругой наедине,
Улыбка чуднАя видится
На бодрствующей луне.
Она, как и я, усталая,
Уймётся, как рассветет.
Как солнца полоска алая,
Ещё один день начнёт.
СПЛИН
Жёлтый лист на моем рукаве
И каштаны в глубоких карманах
Этой осенью хмурой так странно,
Так приятно по мокрой траве,
Занесённой опавшей листвою
Побрести... над моей головою
Гонит тучи упрямый Гольфстрим,
И в душе разливается сплин –
Долгожданный, осенний, промозглый.
Хлещет дождь, как холодные розги,
По зонту, по лицу, по душе.
Снова жизнь на крутом вираже.
Дай же, осень, мне маленький роздых!
Дай хоть ноги в листву окунуть –
Я бы в долгий отправилась путь,
Но в чулане пылится мой посох
И вериги теснят мою грудь.
ОСЕНИ ЧУТЬ СЛЫШНЫЕ СТИХИ
Осени несмелые штрихи –
Мастер не успел смешать палитру:
Охра и кармин дождём залиты;
Осени несмелые штрихи.
Осени чуть слышные стихи –
Как в ладони перекат каштанов.
Сад от прелых листьев будто пьяный;
Осени чуть слышные стихи.
Осени негромкие шаги
Разлетятся в небе листопадом.
Помнишь, как мы шли с тобою рядом?
Осени забытые шаги.
* * *
Осенние костры зажглись – сентябрь уходит;
И с ним который год я тоже ухожу
Шуршать листвой в саду, где чёрный ворон бродит,
Где добрый старый клён, с которым век дружу.
Приветствую опять природы постоянство
В сплошном потоке слов, в сплошном потоке дней
И мудрою рукой зажженное пространство
Непознанных высот, немыслимых идей.
8 СЕНТЯБРЯ
Все те же мы – нам целый мир чужбина...
Отечество? Оно приходит в снах
И стражником на памяти часах
Стоит. Там нашей жизни половина.
Немного нас. И все, что есть, далече;
Мы одиноко проживаем дни.
И быстротечны дружеские встречи,
И снова канут в прошлое они.
Мы пьём одни. Все чаще, все привычней.
И, дорогим бургундским запасясь,
Мы с милым другом кроем мастью масть
И коротаем вечерок обычный.
Но раз в году, когда катится лето,
Как римский цезарь, в колеснице прочь,
Мы из дому уходим прямо в ночь –
Туда, где небеса искрятся светом.
В собраньи звезд, в мерцании светил
Мы видим все возлюбленные лица
И к берегам единственной столицы
Стремимся сердцем из последних сил.
Туда, туда – на берега Невы!
Там дремлет нашей жизни половина,
Все те же мы – нам целый мир чужбина
Быть может, нас не досчитались вы?
СТРОФА О ПЕТЕРБУРГЕ
Мой концентрат тоски, концентрат счастья.
Жизни другой blueprint – той, что не прожил.
Вечно седой рассвет – дождь да ненастье.
Вновь разоренный дом окнами ожил.
Мне тут не жить и не умирать, видно.
Мне тут, наверно, ста дней не сочтется.
Значит, по пустякам плакать не стыдно.
Может, в конце концов это зачтется?
МОСКВЕ НА ГОРИЗОНТЕ
Моя столица! Нет, не Стокгольм, а эта,
Надменная – вся в куполах и звёздах!
В рубины и золото до облаков одета,
И близкой грозою заряжен воздух.
Я снова блудной дочерью, обменявшей
Гордыню её на уют скандинавских кущей,
Стою, хмельная родиной настоящей,
Как капитан, узревший полоску суши.
ГЛАС ИЗ ПУСТЫНИ ГОБИ
Я, не пишущая стихи,
Так сама себе незнакома,
Как зиме незнакомы громы,
Как простым беднякам – хоромы.
Как пустому листу – штрихи.
Я, не пишущая стихи,
Так подобна пустыне Гоби –
Жар струится в её утробе;
Я – кочевник в холщовой робе.
Мыслей нет и шаги тихи.
Я, не пишущая стихи,
Так похожа на ту, другую –
Молчаливую, нет – немую,
Когда летним днём – аллилуйя!
На неё снизошли стихи.
НОЧНОЕ КИНО
Два человека в ночном кино.
Два силуэта в пустынном зале.
Он и она. Им уже давно
Вместе легко и привычно стало.
Ни поцелуев, ни сжатых рук...
Только случайно – касание пальцев.
Точка – тире. Это сердца стук.
Uno, dos, tres – приглашение к танцу.
Улица. Двое. Рука в руке.
Ноги скользят по брусчатке мокрой.
Словно без памяти – налегке,
Аквамарином смешавшись с охрой.
Ветра вечерний речитатив
Меряет шаг и ей кудри трепет,
Снова и снова они мотив
Свой и друг друга, танцуя, лепят.
ГОРА
У каждого из нас своя гора,
Своя непокоренная вершина,
Та, что нас манит с раннего утра
Но на даёт без боя ни аршина.
Она, не приближаясь ни на пядь,
Слепит своими дивными снегами,
О как бы нам хотелось стать богами
И вознестись над нею – птицей стать.
Но нет же! Эта дальняя гора –
То ли мираж, то ли Голгофа наша...
Триумфа миг сродни звезде упавшей.
Непостижима разума игра.
* * *
Стихи? Нужны им время и душа –
По-детски обнаженная, живая,
Когда идёшь вдоль моря, не спеша
И ракушки в руках перебирая.
Нужны им отвоёванные те
Минуты между «надо» и «обязан».
Тогда они возникнут на листе
Внезапной вязью – ты ей будешь связан!
Тогда уже не думай не о чём,
Не строй привычных планов на сегодня.
Стихи войдут в тебя, как в добрый дом
Вступает путник, долгий путь исполнив.
Остаться им или уйти опять
Уж не тебе решать, но благодарно
Ты встретишь их и снова будешь ждать,
Как ждёт извечно сумрак лучезарность.
О СТИХАХ
Я сегодня лягу поздно,
Буду жечь нещадно свечи,
Может быть, ко мне на плечи
Спустятся стихи, как звезды?
Под загадочной Венеры
Величавое молчанье
Спустятся стихи, как тайны
Планетарного размера?
Или как скороговоркой
Вдруг обмолвленное слово,
В день воскресный в пол второго,
Средь пейзажа городского –
Звездной пылью. Да и только.
РУССКОЙ ДО ПОСЛЕДНИХ СУЕВЕРИЙ
Я уеду в Кальмар в первом классе.
В розоватой дымке снов и вишен
Город проплывёт. Наверно, лишней
Покажусь ему в рассветном часе.
Вечно молчаливой, чужестранкой,
Дерзко попирающей граниты
Вековых соборов. Позабытой
Среди древней Свеи. Просто странной.
Языка хранительницей верной.
Суффиксов его и междометий
Музыки совсем других столетий
Русской до последних суеверий.
ШОКОЛАД И ПОЭЗИЯ
Надломленная плитка шоколада,
Надкушенный в усердьи карандаш.
Что надо нам – поэтам? Мало надо!
Нас манит сладость полосы тетрадной,
А после – горечь! Вечный жребий наш.
ЧТО ЗНАЛИ МЫ?
Что знали мы о жизни, расставаясь?
Что будут страны, будут расстояния.
Мы даже торопили провожание,
Нам жизни очень много оставалось.
Что знаем мы теперь? Как эти страны
Нас лихо развели и разлучили,
Как они нас от дружбы отучили,
Как бывшей дружбы тихо ноют раны.
И что же будет? Будет продолжение
Привычных дел, привычного забвения,
И где-то в глубине – святое тление
Того огня, и в этом все спасение.
КОГДА МОЛЧИТ СОВЕСТЬ
Сменилось имя на квартирной кнопке,
Стою, как оглушенная... как так?
Ты переехал? Не пойму никак..
За занавеской темнота. Неловко
Заглядываю в низкое окно.
Я долго шла сюда – почти полгода,
То дел круговорот, то непогода
Все отговорки, глупость, все одно:
Желание свои воспоминанья
Как сильно забродившее вино
Немного процедить и заодно
Задвинуть в дальний ящик непризнанья.
И вот стою, но ты не переехал,
Или вернее переехал, но,
Боюсь, я знаю адрес. Как в кино,
Последний кадр и затихает эхо
Невидимого голоса его,
Могильный холм, и больше ни-че-го.
В ПОИСКАХ ВДОХНОВЕНИЯ
На стуле томик Бродского открыт,
Но вдохновения поиски сегодня
Так тщетны! Млечный Путь горит
Сокровищем ничейным и несметным.
Как ярко светит белая звезда!
Вернее, дружелюбная планета –
Венера, и сегодня, как всегда,
Не требует ни от кого ответа.
Взирая на земную суету,
Со снисхождением высшего порядка
Она не покидает сферу ту,
Где место ей и не играет в прятки.
Где моё место я хочу понять,
Моя необретенная планета?
Я жить учусь и терпеливо ждать,
И просто быть – на это хватит света.
ТЕБЕ
Благодари меня, благодари!
И, уходя, дари мне руки эти
И эти губы, и глаза дари
За то, что обрела тебя на свете,
За то, что обрела тебя в себе,
Как обретает землю под ногами
Усталый ангел, что в лицо судьбе
Смотрю неискушёнными глазами.
За то, что верю в сказки и мечты,
За то, что жизнь за чистую монету
Я принимаю. Это сделал ты!
С тобою голубей моя планета.
Благодарю тебя, благодарю!
И, приходя, вручаю в руки эти
Мои стихи – себя тебе дарю
Как поцелуй друг другу дарят дети.
ЧЕМОДАННОЕ НАСТРОЕНИЕ
Чемоданное настроение
На меня напало сегодня
Вдруг открылось второе зрение –
Я – корабль! Отводите сходни.
Застоялась я в этой гавани,
Заскучала в болоте файлов,
И глаза запросили пламени,
Амазонок и диких фавнов.
И душа запросила радости,
Как Бетховен у бога – оды;
Надоели скупые благости,
Разлинованной жизни годы.
Чемодан в коридоре дыбится,
Добрым зверем мне в ухо дышит,
И закат расцветает Ибицей,
И рука так привольно пишет.
МОЛИТВА
О Господи, так дай же новых встреч!
В пространстве растяни минуты – эти –
Морщинок глаз и круглых тёплых плеч
Родителей, оставшихся на свете.
Остались славной ротою солдат.
Редеют их ряды, но запевалой
Стоит отец, а мама грустный взгляд
Все не отводит и молчит устало.
И поседевшей дочери в окно
Все машет, поминая високосный,
Тяжелый год. И снова, как в кино,
Плывёт автобус, воздух режут вёсла.
И тихо плачет за гардиной дочь,
И вдаль летит извечная дорога –
Все дальше, дальше... Господи, как смочь
Их сохранить и не пенять на Бога?
ДУША ЛУНДА
Мне кажется, старинная душа
У городов бывает, как у мудрых
Людей. Они, историей дыша,
Немногословны и немноголюдны.
Органным трубам вторит бой часов,
Столетьям внемлет колокол. ВысОко
Взлетает звук. И до глубинных снов
Меня пронзает и томит без срока.
Я – старины паломник и певец,
Зажгу свечу и растревожу память
Моих потерь. Я – одинокий чтец.
Стихи молитвой падают на паперть.
СТИХИ, КАК ЖИЗНЬ
Я по стихам, как по дорожной карте,
Когда-нибудь прочту всю жизнь мою –
Я по стихам, как по дорожной карте,
Узнаю, что я стОю, где стою.
Средь радостно слетевших мне на плечи
Пронзительных, как взгляд, глухих, как вздох,
Средь радостно слетевших мне на плечи
Крылатых строк одна – мой зов и рок.
Одна – моё прощанье и прощенье,
Одна – преображение моё,
Но есть одна, в которой песнопение –
Горение, замирание, просветление.
В ней ангелов чуть слышны голоса,
В ней небо опрокинутое наземь,
В ней путь земной, как на ладони, ясен,
В ней ангелов чуть слышны голоса...
МИКЕЛАНДЖЕЛО
Средь доброй сотни разномастных лиц,
Под детский плач и окрик римской стражи,
Перед тобой я припадаю ниц,
Здесь ты творил так дерзко и отважно.
Один семь лет ты с кистью и стеной,
Тобою облаченной в плоть и веру;
Ты Человека воспевал собой,
Ты открывал невиданную эру.
И вот стою, глазами в потолок,
Посередине скопища людского.
Пригвождена. И надо мной Бог,
Тобой рожденный. И воскресший снова.
Сикстинская капелла. Рим. Июль 2016.
ТЫ И Я
Ты что-то пропала, ко мне приходишь во сне!
Ты вся в слезах, поцелуях, дождях, походах..
Ты там в порядке? А я в ночной тишине,
Экран горит и город весь в неоновых кодах.
Да, все ок, прости... ах да, укусила оса,
Представь себе, в ухо! Знаю, excuse неважный!
Буксую, старею что-ли... Хочу с моста
С тобой на Невский снова парой вальяжной.
А лучше опять на катер и по Неве,
Фонтанке, Канавке зимней, обнявшись крепко..
Не веришь? Молчишь, как в танке? Я та же, та!
Лишь только чуть-чуть грустнее и плачу редко.
Ну ладно, а я уж думал – пора спасать
тебя и ухо твоё из седьмого царства.
Пойду – уже светает, недолго спать –
Да подыщу себе от тебя лекарство.
БАБУШКИНЫ ПИОНЫ
Снова пионы – видимо, это
Ты опять говоришь со мной...
Помню – бутоны, начало лета
Бабушкин куст – для неё одной.
Темно-багровый, сладко-пахучий
Он распускался, как по часам,
В небе сражались майские тучи,
Было на даче весело нам.
Снова пионы, май на исходе,
Я далеко. Ты, наверно, в раю.
Все-таки есть неизменность в природе
В каждом цветке я Тебя узнаю.
EMANCIPACIÓN
Играет танго – Emancipación,
И от объятий тесно в тёмном зале,
А там, в углу, стоит недвижен он –
Глаза полны непролитой печали.
Его Эдит сегодня не придёт –
Другой мотив играют в поднебесье,
Но он стоит и терпеливо ждёт
Когда оркестр сыграет Эту песню.
Вот Это танго – Emancipación,
Уж сорок лет... .не сбиться бы со счёту,
Щека к щеке... ..и не уходит он
Пока скрипач не взял последней ноты.
Emancipar – её освободи!
Навеки лёгкий шаг и чёрный волос,
Но только от него не уводи,
Оставь ему последней скрипки голос.
ТЯЖЕСТЬ И СЛАДОСТЬ
Подушусь-ка сладкими духами
Царскосельских величавых дам;
Допьяна тяжелыми стихами,
Вновь напьюсь с тобою пополам.
В тёмные одежды, в мягкий бархат
Обернусь от мартовских ветров,
И рубином заалеет ярким
Губ изгиб, но будет взгляд суров.
Тяжестью излечивая тяжесть,
Буду я спокойна и тверда.
Горечь, как изысканную сладость,
Выпью за весёлые года.
К оглавлению...
