СВЕЧА ГОРЕЛА
Был звон мечей и шорох стрел
Привычным делом.
И воцарялся беспредел
И злость кипела.
Гремели войны на земле,
Не прерывались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
Людей швыряло как мячи
Во все пределы.
Но были души горячи,
И кровь кипела.
Встречались люди на войне
И расставались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
Людей сжигали на кострах
За непохожесть.
Но мысли их, пройдя сквозь страх,
Давали всходы.
Людские судьбы при Луне
Переплетались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
Во все века сквозь суету,
Сквозь дикость чувства,
Вставали в бой за красоту
Жрецы искусства.
Они парили в вышине,
Не опускались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
* * *
В неволе родился Орёл.
Пришла пора, взлететь собрался,
Но кто-то цепи изобрёл,
Чтоб на земле он оставался.
И как он крыльями ни бил,
Но к долгожданному полёту
Не приводил орлиный пыл:
Надёжно цепи сделал кто-то.
Так человек. Как ни стремись
Ввысь от обманов и коварства,
Тебя магнитом тянут вниз
Упорно цепи государства.
* * *
Сойти с ума в глухую полночь
И по неведомой тропе
Брести до самого рассвета
В немой безрадостной толпе.
Отбросить прочь надежды сети
И Завтра разглядеть в упор,
Чтоб всё принять без содроганья
И не вступать с реальным в спор.
Увидеть Правду в пенной браге,
Спокойно принимать хулу.
Как это просто на бумаге.
Как это трудно наяву.
1996 г.
* * *
Тучи над прошлым, и тучи над будущим,
Солнечный луч лишь на миг пропустившие.
Тучи, внезапно представшие чудищем,
В памяти всё невпопад закружившие.
Горькие сны, прямо в явь проходящие.
Мудрые мысли, никчемность явившие.
Прошлое как ярый враг настоящего.
Люди, бессмысленно жизни прожившие.
В памяти жизни иные, звенящие,
Колкими искрами душу залившие,
Наперебой в неизвестность манящие,
Чувства горячие, чувства застывшие.
Тучи над прошлым, и тучи над будущим,
Слёзы досады дождями пролившие.
Символом, в сердце извечно пребудущим,
Кружат, всё в мире в себя поглотившие.
* * *
Мы жить спешим, не думая о том,
Что всё на свете было не однажды.
И ничему не учимся в былом,
Пьянея от сиюминутной жажды.
Ошибки прошлые свершая вновь и вновь,
О вечных ценностях твердим неутомимо.
А ценности: Честь, Истина, Любовь
Всё это время проплывают мимо.
Мы мечемся по жизни как кроты,
Обильно умываемся слезами.
И Прошлое глядит из темноты
Печальными и мудрыми глазами.
1993 г.
* * *
Чтобы понять всю сущность бытия,
Познать немало нужно в этом мире:
Влюбиться, разувериться в кумире,
Узнать до йоты, что такое «я»,
Что означает Родина моя,
Что есть предательство, жара и холод,
Смерть близкого, болезнь, война и голод,
Измена, творчество, искусство, страх,
Политика, своих иллюзий крах
И ощущенье, что давно не молод.
1994 г.
* * *
Это тяжкое чувство потерь,
Это горькое чувство тревоги
Неотступно со мною теперь,
Перепутались жизни дороги.
На развилке уже не найти
Указатель с конкретною целью,
И не хочется дальше идти,
Спотыкаясь о камни безверья.
Ощущенье сплошной пустоты
Душу давит железным капканом.
Где-то сзади остались мечты,
Впереди всё покрыто туманом.
1994 г.
ГОРОД
Понапрасну повсюду клянут Сатану.
Это сказки для взрослых и слабых детей.
И всё то, что ему люди ставят в вину,
Это, в сущности, плод человечьих затей.
Дьявол – это лишь жупел, лишь страшный мираж.
Есть ловцы человеков в обличье ином.
Город – душ человеческих страж,
В нём капканом манящим стоит каждый дом.
Паутиной антенн, проводов и столбов
Он опутал свободный когда-то простор,
И, загнав людей в клетки панельных гробов,
Им вливает, смеясь, нескончаемый вздор.
Шприцы-трубы с водой несут медленный яд,
Воздух с каждым глотком часть сознанья крадёт.
День за днём пополняется злобы заряд,
И не ведают люди, что завтра грядёт.
Приучив народ к транспорту, лавочкам, лжи,
Ухмыляется город зрачками витрин.
И как цербер попавших в силки сторожит,
Чтоб уйти на свободу не смог ни один.
1994 г.
* * *
Сегодня память о войне
Должна тревожить нас вдвойне.
Ведь растеряв плоды победы,
Мы вызвали такие беды,
Что, может, третья мировая
Уже идёт, а мы не знаем.
Драчливы люди от природы,
Или отдельные уроды
Им могут засорить умы,
Что будет пострашней чумы –
Не так уж важно, в чём причина,
Кто бросил нам войны личину.
Другое важно – каждый дом
Сегодня фронт, и день за днём
Бои идут без передышки.
Горят в огне забвенья книжки,
Льют в души яд с телеэкранов,
И смог от разговоров пьяных
Привычен стал как соль и хлеб.
Все жить торопятся взахлёб,
Забыты прежние мечты.
Зарывшись в будни как кроты,
Всё люди испытать спешат –
Вдруг завтра им не разрешат.
С природой и с самим собой
Ведётся непрерывный бой.
Когда придёт Армагеддон,
Окажется без дела он.
Идёт война в сердцах людей,
Война бездушья и идей.
И многие уже в плену,
И чувствуют свою вину,
И в наркотический дурман
Уходят от душевных ран.
Планету сотрясает дрожь,
И в мире правят Страх и Ложь.
Понятно это не для всех,
Иные верят в свой успех.
Но чтобы выжить на Земле,
Нельзя не думать о войне.
1999 г.
* * *
Рабы молчат, покуда свищет кнут,
И руку бьющую с подобострастьем лижут,
И на богов с готовностью плюют.
О, как я эту свору ненавижу!
Жалеть людишек с рабскою душой
С времён Христа всё больше входит в моду.
И люди покрываются паршой
Привычным представлениям в угоду.
И рабское сознание ползёт,
Распространяясь медленно повсюду,
И чувства благородные грызёт
И превращает их в страстишек груды.
И пеплом покрываются мечты,
И загнивает мозг в безделье бурном,
И тяжесть порождённой пустоты
Швыряет жизни, словно мусор в урны.
Рабы кричат, свободу ощутив.
Но вовсе не от счастья, а от страха.
Им непривычен вольности мотив,
Оковы с душ не снять единым махом.
Рабам от рабства не уйти вовек.
Они всегда отыщут господина.
Раб только внешне в чём-то человек,
А в сущности – двуногая скотина.
1993 г.
* * *
Огонь костра воспоминанья будит,
Хоть много лет прошло уже с тех пор.
Моя душа вовеки не забудет
Тот ветром раздуваемый костёр.
Тогда я жил под именем Джордано,
Теперь сменил и имя, и лицо,
Но, как и прежде, полчища баранов
Кидают хворост на костёр отцов.
КИНЖАЛ
Казалось, никогда не засверкать
Ему в тумане пошлости, и всё же
Звездой в ночи сверкает он опять,
Как прежде, души чуткие тревожа.
Кинжал Поэзии! Тебя в столовый нож
Пытались превратить лукавые чинуши,
Чтоб паутиной оплетала ложь
Неспешно человеческие души;
Чтоб стадо человечества погнать
Назад в забитое ранневековье;
Чтобы могло безбедно жировать
И далее чиновное сословье.
Но не прельстить столовым серебром
Дух вольности и непокорной чести.
Кинжал Поэзии, украденный шутом,
Способен поразить того на месте.
Во все века, когда был близок крах,
И тьма уже победу предвкушала,
И люди привыкали жить впотьмах,
Тьму рассекал внезапно блеск кинжала.
И прозревали жалкие слепцы,
И разгоралась в душах тяга к свету.
И человечество поэзии жрецы
В который раз вели спасать планету.
* * *
В день, когда был Христос распят
С наивной верой в свою долю,
В крови по локоть плыл закат
Над обездоленной землёю.
Казалось, был обычный день,
И ничего не предвещало,
Что снизойдёт на землю тень,
Убив надежду как кинжалом.
Приняв страданья за людей,
Давая им пример терпенья,
Христос не думал о вреде,
Что миру принесёт смиренье.
Он свято выполнял наказ
Отца небесного, не зная,
Что слышит он не божий глас,
А это дьявол с ним играет.
И снова победило Зло,
Являя власть свою пред миром.
Но только люди, Злу назло,
Иисуса сделали кумиром.
* * *
На совесть сделан самолёт.
И лётчик-ас на службу принят.
Но отменяется полёт:
Растут на лётном поле дыни.
Хороший урожай грядёт,
Вот соберём его – и в небо.
И так уже не первый год,
А самолёт в полёте не был.
* * *
Коль сойдёт с ума человек,
Отберут у него игрушки,
И пошлют доживать свой век
Под присмотром врачей в психушке.
Коль погода с ума сойдёт,
Мы снесём, хоть и трудно, это.
Пусть в июле пурга метёт,
А февраль станет жарким летом.
Поворчат и привыкнут люди,
Что с погодою кутерьма,
Но стократ тяжелее будет,
Если время сойдёт с ума.
И заплещут, как волны, горы,
И взлетят вверх кресты могил,
И родится в досужих спорах
Вместо истины лже-дебил.
И во власть пойдут толпы пьяных,
Высший орден введут «За грехи».
И все будут смотреть рекламу
И не станут читать стихи.
* * *
Я не знаю, не знал и ранее,
Есть ли польза от разных дум.
Знаю: главное достояние –
Наш недюжинный задний ум.
Задубевший, в боях проверенный,
Он всегда нам укажет путь.
Только жаль, что он сивым мерином
Нас, чуть что, норовит лягнуть.
* * *
Мы живём в стремительное время.
Мы стремимся есть и спать досыта.
Мы несёмся вскачь, но рвётся стремя,
И летим в разбитое корыто.
Кляч истории загнав немало,
Льём над ними каиновы слёзы
И несёмся вновь куда попало,
Раструбя вокруг о новых грёзах.
Мы живём в стремительное время
И растим стремительное племя.
Но оно растёт чертополохом, –
Что нам остаётся, кроме вздохов,
Кроме слов, что такова эпоха,
И надежд, что всё не так уж плохо.
И плывут озоновые дыры,
И текут асфальтовые реки,
И шагают по дорогам мира,
Сбившись в толпы, недочеловеки.
Хоть об этом пишется в романах
И жуётся в телепередачах,
Новые разряды наркоманов
Создают всё новые задачи.
Что творится в этом мире сером,
До конца понять никто не может.
И ведь, вроде, каждый занят делом,
Только эта занятость тревожит.
Может, было б лучше бить баклуши,
Но все лезут покорять природу,
И друг другу льют лапшу на уши
Об ужасных происках погоды.
Нет, не спиды миру угрожают,
Даже не земной коры разрывы –
Дефицит ума в мозгах рождает
К самоистреблению порывы.
И текут, куда не надо, реки;
Ну а там, где надо, исчезают.
И теряя связь с землёй навеки,
Мчатся люди, а куда – не знают.
О ВРЕМЕНИ И О НИХ
Я начинаю стих
О Времени и о них.
Они душу Времени пьют
И в бубны победно бьют.
Они клещами впились
Давно уже в нашу жизнь.
Добычу себе приглядев,
Людские маски надев,
Как полчища серых мышат
Повсюду они шуршат.
И в небе они и в земле,
Они и в тебе и во мне.
Их воля, как тяжкий гнёт,
Коверкает нас и мнёт.
Доколе же их терпеть?
Как долго ими болеть?
Когда же придёт рассвет
И кончится этот бред?..
И я написал бы стих
О Времени, но без них.
1993 г.
* * *
В последний раз пишу я о сатире.
В конце концов, к чему весь этот вздор.
Что толку от сатиры в этом мире –
Лишь только озлобление, раздор.
Объект сатиры не проймёшь стихами
И, видимо, давно пора понять,
Что если бросишь в пруд смердящий камень,
То будет лишь усиленней вонять.
К примеру, я скажу, что власть бездарна,
Но разве это для людей секрет?
Во все века в масштабе планетарном
Примеров умной власти просто нет.
Ведь если б хоть однажды на планете
У власти стали сильные умом,
То разве после этого на свете
Жить стали бы, как мы теперь живём?
Нет, все идеи с треском провалились,
Все цели оказались миражом,
Всё время люди с призраками бились
И выяснялось, что не так живём.
Вскрывать болезни – в этом суть сатиры.
Но то, что мы больны, понятно всем.
К чему же бесполезно бряцать лирой,
Не предложив решения проблем?
ПОЭТУ
Любая жизнь – священный дар природы.
Ты на судьбу обиды не держи.
И, проходя крутые виражи,
Спаси одно лишь: дух свободы.
И пусть порой беснуются вожди
Иль кротко призывают нас к смиренью,
Своим стихом веди народ к прозренью,
Но от него прозрения не жди.
Народ – толпа. Толпа тогда народ,
Коль у неё рождаются поэты.
А канули поэты в Лету,
Народа нет. Он выродился в сброд.
* * *
Я вижу шахматную Русь
В её мучительном эндшпиле.
И мной овладевает грусть:
Что игроки с ней сотворили.
Играют судьбами людей.
И всё циничней год от года
Парламентских очередей
Стрельба по разуму народа.
Загнав великую страну
В невежество средневековья,
На всех вокруг кладут вину,
Но лишь не на своё сословье.
Ликует клика игроков,
От безнаказанности млея,
Считая всех за дураков,
Калеча судьбы всё смелее.
Устроив пир среди чумы,
Людей как пешек в бой бросая,
Неужто избежит тюрьмы
Политиканствующих стая?
Неужто, чтоб пройти в ферзи,
Должны отбросить пешки совесть,
И по уши сидеть в грязи,
О чистоте не беспокоясь?
Доколе бешеной ладьёй
Метаться Ельцину в России?
С кем поведёт последний бой
Столь ожидаемый мессия?
Я вижу шахматную Русь
В дебютном розовом страданье
И снова за перо берусь,
Чтоб сделать явью ожиданья.
1993 г.
* * *
О России написано много.
У России такая дорога,
Что на ней не сочтёшь поворотов,
И за каждым неясное что-то.
Уследить за российской походкой
Можно только хлебнув русской водки.
То Россия спасает кого-то,
То замрёт, погрузившись в дремоту,
То помчится спросонок кругами,
Всех и вся несусветно ругая.
То налево рванёт, то направо,
Не сыскать на Россию управы.
Никаких понуканий не слышит,
Мчит себе и лишь загнанно дышит.
У России такая дорога,
Но врагам её лучше не трогать.
1994 г.
РЫНОК
Вся страна – огромный рынок.
Торгаши кишат повсюду.
Всё – от танков до сардинок –
Это лишь товаров груды.
Всё, что можно – продаётся.
Что нельзя – уже продали.
Над страной в припадке бьётся
Жизнь, что сами мы создали.
Вон, раскинув плащ-палатку,
Продаёт солдат гранаты.
Разложили шоколадки
Рядом крепкие ребята.
Все профессии смешались.
Торгаши всех стран – к сплоченью.
Очевидно, помешались
Все на рыночном влеченье.
Всевозможные гайдары
Бойко родиной торгуют,
За рубеж почти задаром
Всё идёт – и там ликуют.
Даже лидер тихой сапой
Продаёт посты и льготы…
Рынок всё вокруг закапал
Брызгами духовной рвоты.
1994 г.
* * *
Сначала лишили газет и журналов
Под крики о гласности и переменах.
Потом оказалось и этого мало –
И фильмов лишили, найдя им замену.
Ползёт по экранам сплошная реклама,
Порою сменяясь лишь видеоядом.
Средь моря бульварщины или обмана
На чём задержаться для отдыха взгляду?
Последняя мера – поездок лишили
К родным и друзьям, в поездах, в самолётах.
Мы ранее с вами неправильно жили:
И ездили часто, и рвались в полёты.
Теперь же свобода. Сиди себе дома.
И думай об акциях, фондах, процентах,
Имея пример – дурачка Голубкова –
Спеши, как и он, получать дивиденды.
1994 г.
* * *
Подонки захватили власть
И наслаждаются ей всласть,
Извилиной гремя.
И, потешая белый свет,
Что ни неделя, новый бред
Несётся из Кремля.
И гром мифических побед
Стоит в ушах немало лет,
Как барабанный бой.
Устали мы ему внимать
И всё пытаемся понять,
Что стало со страной.
То, что не мог веками враг,
Проделал наш родной дурак –
Российская напасть.
Дурак – наш сказочный герой.
Мы за него стоим горой,
Чтобы не дать пропасть.
Нам страшно жить без дурака,
Мы с ним сроднились за века.
Его мы бережём.
С ним вместе дружно лезем в грязь
И рушим, весело смеясь,
Наш нерушимый дом.
1994 г.
* * *
Хотели как всегда,
А сделали как лучше.
Бывает и такое иногда.
Внезапно разошлись
Над головою тучи,
Как мы мечтали долгие года.
Луч солнца осветил
Измученные лица
И указал на тех,
Кто был всему виной.
Но не найти
Пока таких милиций,
Чтоб покарать их твёрдою рукой.
Луч солнца лишь на миг
Нам подарил надежду
И снова юркнул в одеяло туч.
А серость торжествует, как и прежде:
А был ли мальчик? Был ли этот луч?
1998 г.
* * *
Пока хождение во власть –
Это хождение к кормушке,
Шпана резвиться будет всласть
И грохотать бездумно пушки.
Пока забота о стране
Заменена обогащеньем,
Народу утопать в вине,
Им заливая возмущенье.
Лень, Страх и Голод правят бал
Там, где Любовь должна бы править.
Людей пугает хамства вал,
Чтоб стать животными заставить.
Пока невежество царит
Средь полурабского народа,
Душа народа просто спит.
Но всё тревожней год от года.
1997 г.
* * *
Корабли уходили из Крыма,
Унося на чужбину людей,
Что шагнули на борт как с обрыва
Прошлой жизни и старых идей.
И казак, молодой и красивый,
Пел тихонько и слёз не тая:
«За спиной остаётся Россия.
Эх, Россия, Россия моя…»
Эшелоны ползли по Сибири,
И в вагонах – сплошные враги.
А до них уже стольких сгубили,
Что за кровью не видно ни зги.
И священник, без веры в мессию,
Думал, корку сухую жуя:
«За спиной остаётся Россия.
Эх, Россия, Россия моя…»
Среди бойни в огне Сталинграда,
Смерть за каждым послала гонца.
Жизнь сравнима была только с адом,
И казалось, что нет ей конца.
И солдат, от войны обессилев,
Всё шептал, злость к врагу затая:
«За спиной остаётся Россия.
Эх, Россия, Россия моя…»
Развалилась на части Россия,
Нет ни славы, ни гордости в ней.
Где же черпать сегодня ей силы,
Как же стать наконец-то умней?
Не ответят, кого ни спроси я,
Только слышу – поют под баян:
«За спиной остаётся Россия.
Эх, Россия, Россия моя…»
1992 г.
* * *
Над Россией туман. Солнце скрылось за тучи.
Неустанно идут, словно слёзы, дожди.
Сколько можно страну, будто пленницу, мучить?
Что ещё впереди ей готовят вожди?
Что же делать, судьба у России такая:
Только кровь и война, только беды и боль.
И трясётся она перед миром нагая,
И безудержно правит в ней голый король.
А народ? Что народ – покорённое стадо.
Он бредёт без кнута. Кнут не раз уже был.
Для народа теперь только водка отрада,
Он что помнил и то равнодушно забыл.
Ну а те, что ещё не растратил рассудка,
Неужели не в силах Россию спасти?
Впрочем, им и самим жребий выдался жуткий:
Их бросают под ноги, чтоб дальше пройти.
Над Россией туман всё плотней и всё ниже.
Где народ, где вожди, где друзья и враги?
И сквозь этот туман я пожарища вижу
И отчётливо слышу в Кремле сапоги.
1992 г.
* * *
Нет больше родины, нет чести, нет героев.
В пенящемся потоке сточных вод
Бессмысленно несёмся мы с тобою
Вперёд.
И плыть день ото дня всё тяжелее:
Вниз тянет налипающая грязь.
А рядом веселится и наглеет
Мразь.
Всё, что веками собиралось по крупицам,
Заплёвано, растоптано толпой,
И морды снова вытесняют лица
Под дикий вой.
1994 г.
* * *
Жизнь вчерашняя, полная лжи,
И жизнь новая, злобой кипящая,
Не лежит к ним душа, не лежит,
И всё жду, где ты, жизнь настоящая?
Иногда впереди задрожит
Что-то светлое, доброе, чистое.
Только всё миражи, миражи,
И вблизи всё иначе, чем издали.
Перепутаны нити судьбы,
И повсюду узлы бестолковости.
Не распутать их – нити слабы,
И чуть что – разорвутся с готовностью.
1994 г.
СОЛДАТУ РОССИИ
Все в мемуарах пишут о комбатах,
Чьи грудь и плечи звёздами полны.
Но на плечах у русского солдата
Все подвиги и горести войны.
К большим чинам привычки не имея,
Идущие, чтоб жизнь спасти, на смерть,
Солдаты всё умеют и всё смеют.
Умеют победить и всё стерпеть.
Как много их, безвестных и забытых,
Лежит до сей поры по всей земле,
Что кровью расточительно полита.
И эта кровь видна порою мне.
Стратегами считают генералов,
Заслуги восхвалять их всякий рад.
А я бы посмотрел, что с ними стало,
Когда б на фронте не было солдат.
Пусть тост звучит за русского солдата,
Который, в сущности, любых побед творец,
За мужа, за отца, за сына, брата,
За просто Человека, наконец!
* * *
Реклама дальних стран.
Загадочные дали.
Доступная цена,
Стозвёздочный отель.
На Кипр, друзья, на Кипр,
Где прежде не бывали,
Где до сих пор в лесах
Поёт весёлый Лель.
Разбитая страна.
Конвульсии Минфина.
Шпана в законе и
Озлобленный народ.
На Кипр, друзья, на Кипр,
Где плещутся дельфины,
Где нас никто не ждёт,
Где лето круглый год.
Предвыборный экстаз
И лживые посулы.
Газетный пустозвон
И кривизна зеркал.
На Кипр, друзья, на Кипр,
Где ветром сводит скулы,
Где волны гневно бьют
О кожу чёрных скал.
История любви
С отсутствием финала.
Анализ первых встреч
И протоколы ссор.
На Кипр, друзья, на Кипр.
Где всё начнём сначала.
Где вниз бегут ручьи
С голубоглазых гор.
1994 г.
* * *
Звук гитары в трёх шагах.
Женщины и свечи.
Не держусь я на ногах
В этот поздний вечер.
А гитара говорит
Ласково, протяжно.
Но душа тоской горит
И чего-то жаждет.
Вот и струны веселят
Да уж очень рьяно.
А вокруг таится яд
В облаках обмана.
Раздаются голоса –
Чем-то угощают.
Даже женские глаза
Больше не прельщают.
Струны, слышу, разошлись,
К танцу призывая.
Ну, казалось, веселись,
Но сидишь, зевая.
Снова чудный перебор
Постепенно тает.
Вина словно на подбор,
Но душа страдает.
Тонешь в дыме сигарет.
Струны, знай, играют.
Той России больше нет,
Эта – умирает.
1994 г.
ТОЛПА
Толпа за вожаком бежит,
И цель у всех едина:
Пусть враг при виде их дрожит,
Как раб при господине.
Враги все те, кто не с толпой,
Кто молится другому,
Инакомыслящий любой
Или его знакомый.
Круши и бей. Врагов дави.
Не рассуждай, а делай.
Шагай бесстрашно по крови,
Шепча: какой я смелый.
Закон толпы: один во всех,
Ты – часть большого тела.
И ждет во всем толпу успех,
Пока не поредела.
Но стоит таять ей начать,
Как страх сердца сжимает,
И на лицо кладет печать,
И шепчет: ох, поймают.
Спасай себя! Скорее прочь!
В кусты. В подвал. В берлогу.
Ты должен сам себе помочь –
Другие не помогут.
Толпа во все концы бежит,
И нет большого тела.
И каждый негодяй дрожит
При мысли, что он делал.
* * *
Всё перевёрнуто, и дно
В стране вдруг стало высшей властью,
И в голове у дна одно:
Что, где и как ещё украсть бы.
Украли Родину, народ,
Страну, Историю, зарплату…
А мы всё ждём, когда придёт
К проворовавшимся расплата.
Она ещё чего-то ждёт,
Но никого не позабудет.
Расплата к каждому придёт.
Но жаль, что нас уже не будет.
1999 г.
* * *
Вновь политические вихри
Кружат над бедною страной.
Политики на время стихли
И не грызутся меж собой.
Сраженья нового масштаба
Уже предчувствуя, иной
Сок тайно заменяет ядом,
Чтобы плескать перед собой.
Короче, каждый занят делом
Приготовления к борьбе.
И это всё осточертело
Мне, да, наверно, и тебе.
* * *
Эх, Россия, дороги разбитые,
Тишина умирающих рек.
Разговоры и лица испитые,
И на душу ложащийся снег.
Ветер времени носит по улицам
Лепестки пожелтевших газет.
В деревнях измождённые курицы,
Семь старушек да высохший дед.
Суета городская неумная,
Бег в метро и автобусный гам.
Соловьиная трель ночью лунною,
Доброта к побеждённым врагам.
Лес, на щепки бессмысленно пущенный.
Заграничного хлама завал.
Люди, доброго барина ждущие.
Обещанья. Обманы. Развал.
Эх, Россия, просторы бескрайние,
И привычная русская лень.
Споры долгие в поисках крайнего,
И надежды на будущий день.
Что несёт тебе день наступающий,
Распознать никому не дано,
И хватаешь ты, как утопающий,
Ту тростинку, что сгнила давно.
Эх, Россия, дороги разбитые,
Тишина умирающих рек.
Разговоры и лица испитые,
И на душу ложащийся снег…
* * *
Я родился в России
И в России умру.
Здесь я черпаю силы
И в мороз, и в жару:
Слышать русские песни,
Видеть реки, леса…
Но проедешь по весям –
Не везде чудеса.
И живу не без грусти,
Но не хочется ныть.
Если б не был я русским,
То хотел бы им быть.
1994 г.
ПТИЦА-ТРОЙКА
Что в России сейчас: перестройка
Или что-то иное – не знаю,
Но безумная русская тройка
Как и прежде несётся по краю.
Слева – пропасть, а справа – болото,
Лишь по краю и можно промчаться.
То ли Русь догоняет кого-то,
То ли с кем-то не хочет встречаться.
Мчать по краю – привычное дело.
На «авось», как всегда, уповая,
Русь проносится там, где слетела
В пропасть сразу бы тройка другая.
И хранит Провиденье покуда
Для своей непонятной затеи
Это страшное русское чудо –
Птицу-тройку, что мчит всё быстрее.
1993 г.
* * *
Люблю Россию, но не всю:
На ней налипло столько грязи.
Но до небес превознесу
Россию, чистую от мрази.
От беззаветных трепачей,
От слабоумного пророка,
От кровожадных палачей,
Сумевших вознестись высоко.
Люблю загодочную Русь,
Которой, в сущности, и нету.
И всё никак не соберусь
Пойти искать её по свету.
1993 г.
* * *
Господа иль товарищи –
Это всё ерунда.
Ведь Россия жива ещё,
И так будет всегда.
Что нам слушать пророчества,
Что конец настаёт,
Нам по-прежнему хочется
Русь спасти от невзгод.
Офицерство не сгинуло
Из российских полей,
Хоть Россию покинули,
Кто так пёкся о ней.
Болтуны и ничтожества,
Как клопы, мельтешат,
Перебежчиков множество,
Как в пруду лягушат.
Но их жалкое кваканье
Нас с пути не собьёт,
Повидал в жизни всякое,
Но живёт наш народ.
Пусть трусливые мечутся,
Это всё не для нас.
Защищали Отечество
Офицеры не раз.
Господа иль товарищи!
Это всё ерунда.
Ведь Россия жива ещё.
И так будет всегда!
1992 г.
* * *
Загадочная русская душа,
По-моему, не стоит ни гроша.
В ней ничего загадочного нет,
А только пьяный и невнятный бред.
Нагородили тайн из ничего
И тешатся иллюзией напрасной,
И не желают осознать того,
Что, в общем-то, всё здесь предельно ясно.
Загадочная русская душа
Всего синоним заурядной лени.
Среди сложнейших жизненных сплетений
И лень бывает в чём-то хороша.
К примеру, не меняет убеждений
Загадочная русская душа
И, опасаясь жизненных падений,
Сидит, неторопливо вороша
Возможные последствия событий,
Пугаясь неизведанных путей
И всяких неожиданных открытий,
И новых непредвиденных затей.
Но иногда, взрываясь искромётно,
Расправится вдруг русская душа
И понесётся над землёй вольготно,
Напропалую всех и вся круша.
1992 г.
* * *
У бедного народа
Так много языков.
От имени народа
Любой вещать готов.
«Народ вас не поддержит,
Народ вас не поймёт», –
Подобные угрозы
Летят который год.
Любой, кто лезет к власти,
Толкует про народ.
Заботами народа
У многих полон рот.
Запутан словесами,
От восхвалений пьян,
Народ вождям внимает
Покорно, как баран.
И, как баран на стрижку,
Безропотно идёт,
Беспомощный и грозный,
Запутанный народ.
* * *
Я вновь скажу: «Несчастная страна»,
Смотря на глупость, расцветающую всюду.
Ты словно бы нарочно создана
Сдержать вал глупости, как некая запруда.
И держишь этот тягостный напор,
Спасая вновь и вновь другие страны.
Скажи, Россия, до каких же пор
Вскрывать ты будешь собственные раны?
И до каких же пор чужую боль
Ты будешь ощущать стократ сильнее,
И над твоей загадочной судьбой
Смеяться будут сытые плебеи?
1992 г.
ВСЁ НА ПРОДАЖУ!
Все на базар! Всё на продажу:
Нефть, землю, золото и лес…
Ведь это может делать каждый,
Тогда лишь купишь «Мерседес».
А недоступно это дело,
Продай другому своё тело.
Торгуй и в розницу, и оптом –
Иначе жить тебе холопом.
Всё, как нас учат, на продажу:
Присягу, совесть, ум и честь,
Отца и мать, друзей и даже
Россию, если она есть.
Цель в жизни – доллар! За него
Всех продавай до одного.
1995 г.
О РУССКОМ НАРОДЕ
О русском народе твердят неустанно.
А есть ли он, в сущности, русский народ?
Быть может, вопрос этот кажется странным,
Но только ответа никто не найдёт.
Вот был, например, русский царь Иван Грозный,
Но, всё же, от Рюрика вёл он свой род.
Поэтому нужно судить осторожно:
Такой ли уж русский он, русский народ?
Литовцы, поляки, татары, евреи.
Французы и немцы – кто всех перечтёт?
С веками потомки их начали верить,
Что все они вместе есть русский народ.
Давно уже нет в этих терминах смысла.
Нет в мире народов – есть жители стран.
Но к этой простой и естественной мысли
Мешает придти стародавний обман.
Обманом людские опутаны души,
Что плохо живём – инородцев вина.
И льются расистские бредни на уши,
И мозг опьяняют похлеще вина.
И образ врага сеет в людях раздоры.
И власть получает отъявленный сброд.
И истина тонет в больных разговорах
О мифе с названием «русский народ».
1995 г.
* * *
Ах, хватит, бросьте эти споры,
Кто, как Россию погубил.
Увы! Россией правят воры,
А кто не вор – им раньше был.
Воруют всё: идеи, время,
Продукты нашего труда.
Какое тягостное бремя
Смотреть на это, господа!
Но смотрим, свыклись постепенно.
И перемен уже не ждём.
Какие, к чёрту, перемены
Тем, кто в безвременье рождён.
Мы не сумели сделать былью
Из кучи сказок ни одну.
Всё, что имели, мы пропили
И, как балласт, идём ко дну.
Видать, ошибка у природы:
Хоть и обидно сознавать,
Потрачены напрасно годы,
Чтоб человечество создать.
Что ж, динозавры тоже были
Красой и гордостью Земли,
Но так как были, так и сплыли
На свалку времени они.
И нас, добившихся расцвета
В борьбе с природой и собой,
Словно разменную монету
Времён планеты голубой
Разложат коллекционеры
По классам, видам и родам.
«Псевдоразумные химеры» –
Дадут определенье нам.
1992 г.
* * *
Прощай, немытая Россия…
(М.Ю. Лермонтов)
Прощай, умытая Россия!
Слезами вволю ты умылась.
Не раз ты к свету уносилась.
Но света так и не добилась.
Ты, как и прежде, остаёшься
Страной рабов, страной господ,
И, хоть по-новому зовёшься,
Всё так же жалок твой народ.
Устал он без конца метаться,
Кумиров вновь и вновь творя,
Но так и не сумел расстаться
Он с верой в доброго царя.
Прощай, умытая Россия,
Просвета нет в твоей судьбе,
Ты тратишь множество усилий,
Но проку в этом нет тебе.
* * *
Вот и всё: все этапы пройдены,
Впереди – лишь могильный крест.
До свиданья, Россия, Родина,
Ухожу я из этих мест.
Не увижу твоих просторов я,
Не услышу я песен твоих.
Без меня ты умчишься в Историю,
Словно тройка коней лихих.
Что же дальше? Какой же кучер
Эту тройку погонит вперёд?
Посмотри, может, всё же лучше,
Если вожжи возьмёт народ?
Как сироты мы в жизни были.
Ты, Россия, – неважная мать.
Мы тебя беззаветно любили,
Шли не раз за тебя умирать.
Ты была холодна и спокойна:
Что ж, умрут – есть ещё сыновья.
И лились нескончаемо войны
Под пронзительный крик воронья.
И сыны твои падали с верой,
Что не зря отдают свою жизнь.
Оказалось, всё это химеры,
Наша вера была в миражи.
Вот и всё: все этапы пройдены,
Впереди – лишь могильный крест.
До свиданья, Россия, Родина,
Ухожу я из этих мест.
1992 г.
ДЕРЕВНЯ
Что писать о деревне? И надо ли?
Деревенскую Русь не вернёшь.
Нет её, и одно только радует:
С нею вместе исчезла и вошь.
Русских печек дымы неприметные
Не укажут на близость жилья,
Разметало суровыми ветрами
Подчистую остатки жнивья.
Деревенской есенинской нежности
Не оставили больше года.
И ушли, подчинясь неизбежности,
Мужики навсегда в города.
От деревни осталась лишь видимость,
Хлеб и тот не пекут в деревнях.
Почему же в селе снова видим мы
Путь в грядущее, веру храня?
Землю всем мы раздать собираемся.
Видя в том возрожденья секрет.
Может быть, просто дурью мы маемся,
И на большее разума нет?
1993 г.
* * *
«Что делать?» и «Кто виноват?»
Опять маячат перед нами.
Мы так упорно лезем в ад,
Как будто обожаем пламя.
Что гонит нас? Рука судьбы
Или «преступники в законе»?
Зачем мы расшибаем лбы,
Чтоб кто-то жировал на троне?
То, что толпа всегда глупа,
Понятно, кто же с этим спорит.
Глупа, труслива и слепа.
Но кто же сделал нас толпою?
Одни и те же вкруг Кремля,
Всё руша, лезут к жизни сладкой.
И как выносит их земля? –
Вот вам ещё одна загадка.
2000 г.
* * *
Как надоели дураки
С их бутафорскими мозгами.
Они повсюду рядом с нами,
В бирюльки суперигроки.
Как надоели дураки!
Как скучно видеть эти лица
Без всяких признаков души.
Как много их вокруг кишит,
И ведь у всех полно амбиций.
Как надоели дураки.
Чем дальше в глубь веков уходим,
Тем явственнее предстаёт:
От дураков страдал народ,
Но дураки в народе в моде.
Народ им сказки посвятил,
Убогих как детей жалея.
И в результате всё наглее
Людьми обласканный дебил.
Всё больше, больше с каждым годом
Неистребимых дураков.
И в том нельзя винить богов –
Мы сами развели уродов.
1992 г.
* * *
Птица Феникс из пепла восстала,
Огляделась и горько вздохнула:
– Ох, Россия, какой же ты стала,
Смесью Хельсинки, Брно и Стамбула.
Как и прежде, ты славишься водкой.
И она на тебя повлияла.
Ты уносишься пьяной походкой
То к одним, то к другим идеалам.
Что ты мечешься, руша преграды,
Что совсем для тебя не помеха?
Ты подумай, кому это надо?
Кто следит за тобою со смехом?
Столько лет ты была полигоном
И защитой для стольких служила,
Что по самым жестоким законам
Ты давно уж покой заслужила.
– Разве ты мало вёсен встречала? –
Птице Феникс в ответ прозвучало. –
Что ж себе ты не жаждешь покоя.
Ведь покой – это рифма к застою.
Нет, уж лучше в конвульсиях биться.
– Это правда, – ответила птица. –
Только я, каждый раз умирая,
Про своё возрождение знаю.
А к какому идёшь ты причалу?
– Я живу, – тихо Русь отвечала.
1992 г.
* * *
Назвали стрелолетами стрекоз
И тем решили многие проблемы:
Во-первых, жалоб сняли целый воз
На всякие стрекозовые темы.
А во-вторых, немало тёплых мест
Добавилось к уже давно открытым.
Недаром посвящён был новый съезд
Местам у социального корыта.
И планов громадьё в который раз
Собою заслонило хлеб насущный.
Тем временем возникший новый класс
Из самой что ни есть народной гущи
Рванул к богатству, всё вокруг круша,
Законы, словно ценники, меняя.
Избрал девиз: ни дня без барыша,
И эту установку выполняет.
Страна в агонии, и стаи воронья
Уже слетаются, предчувствуя поживу.
И нас несёт девятый вал вранья
По океану обещаний лживых.
1992 г.
* * *
Предательство в России в моде.
А впрочем, это во всём мире.
Все беды от него исходят.
Как многократно исходили.
Повсюду кроется измена
Народу, идеалам, вере.
И никакие перемены
Измене не закроют двери.
Она пройдёт сквозь все запоры,
Украдкой просочится в душу
И в безобидных разговорах
Начнёт тихонько что-то рушить.
Предательство идёт от Бога –
Он предал собственное дело
И дьяволу раскрыл дорогу
В судьбу людскую, душу, тело.
И расплодилось пышноцветьем
Предательство с тех пор повсюду.
И даже в детях, даже в детях
С рождения растёт Иуда.
1993 г.
* * *
Над разорённою страной
Восходит солнце, как и прежде.
Но не несёт рассвет надежды.
Так умирающий больной
Встречает новый день бесстрастно
И утешать себя напрасно
Рассудку больше не велит.
Он пред собой не лицемерит
И в завтра как дитя не верит,
Но всё ж судьбу благодарит
За то, что жизнь была прекрасна,
Хоть и прошла она напрасно,
За то, что жил в стране героев,
Хоть всё окончилось застоем,
И видел в жизни цель,
Что плыл на корабле могучем,
И в страхе разбегались тучи,
Но сел корабль на мель.
Откуда эти перемены?
Что это – глупость иль измена?
Непросто объяснить.
Страна, словно корабль разбитый,
Но некогда на славу сбитый,
Плывёт. Куда ж нам плыть?
* * *
Сеем заумное, злое, беспечное,
А урожай получив, сокрушаемся:
Где же разумное, доброе, вечное?
Каемся.
Снова выходим на почву бесплодную,
Может, на этот раз что-то получится.
Сколько ещё просвещенью народному
Мучиться?
Зёрна с дефектами. Земли испорчены.
И вороньё как на шабаше кружится.
Это Россия в безумии корчится.
Сдюжит ли?
* * *
Ночной порой под звёздным небосводом,
Когда, казалось, только и мечтать,
Вошли на дачу, крадучись, уроды
И грядки с перцем начали топтать.
Мешки набили краденой картошкой,
Дикарь какой-то куст турши сломал,
Росло у дома огурцов немножко,
И тех злодейский глаз не миновал.
Меня бы это всё не так бесило,
Когда б не всплыло ясно предо мной:
Разграблена, растащена Россия
Такой же вот убогою шпаной.
* * *
Вы знаете, вы всё, конечно, знаете,
Как вновь страна упала в грязь лицом.
Теперь-то вы, наверное, признаете,
Что власть в руках у шайки подлецов.
Вы помните, вы всё, конечно, помните,
За Ельцина стояли вы горой.
Его портрет повесив в своей комнате,
Вы с жаром выступали предо мной.
Вы говорили шапками газетными
И фразами сванидзевских зеркал.
Я слушал ваши речи неприветные
И вашу мысль с надеждой в них искал.
Но мысли не было в словосплетениях,
Когда заученно, казённым языком
Холопски рассуждали вы о гениях…
Я слушал вас и думал о другом.
Как может глупость так опутать нацию,
Как может дурь ввести народ в гипноз
Так, что теперь любую провокацию
Спешит украсить он венками роз.
Вы помните, вы бегали по комнате
И коммунистов втаптывали в грязь.
Но срок придёт и вы, пожалуй, вспомните:
«Которые тут временные? Слазь!»
* * *
Процесс пошёл. Но не туда зашёл.
И о причинах можно спорить долго.
Но вот одно мне ясно хорошо:
Причина главная – утрата чувства долга.
У каждого есть от рожденья долг.
Порой он виден, чаще же неясен.
Но если ты свой долг исполнить смог,
То путь твой в этой жизни не напрасен.
А коли долг потерян – ты балласт;
Брак, второпях допущенный природой.
Ты можешь быть нахрапист и зубаст,
Как, в общем-то, и следует уродам.
И намертво вгрызаясь в эту жизнь,
К вершине ты всю жизнь ползёшь упрямо.
Но ты – балласт. И как ни егози, –
Итогом будет мусорная яма.
На куче мусора жизнь новая взойдёт.
И в кущах человеческого сада
Всё повторится. И процесс пойдёт.
Но, может быть, на этот раз как надо.
* * *
Нас держат за быдло и, в общем-то, правы,
Мы звание это давно заслужили.
Бездумно живём, погибаем без славы,
Не зная, зачем эти жизни прожили.
Нас держат за быдло. А мы позволяем,
В текучке на гордость махнувши рукою;
И мыслями, словно хвостами, виляем,
Себя убеждая: мол, время такое.
* * *
Как хороши, как свежи были розы,
Что бросил я на гроб моей страны.
Прошли года. Благодаря склерозу,
Страну уже полузабыли мы.
Но я, к несчастью, обделён склерозом.
И, как святыню, в сердце берегу
На крышку гроба брошенные розы,
Что позабыть никак я не могу.
* * *
Поэт в России больше не поэт.
Поэзии как сущности не стало.
Рекламный слоган и эстрадный бред
Её стащили дружно с пьедестала.
Она пошла, куда глаза глядят.
Глаза глядели в сторону Кавказа.
И угодил в неё шальной снаряд.
Стреляли просто так, не по приказу.
41 ГОД
Этот год был жесток и неистов,
Тьма пыталась закрыть белый свет.
Был на фронте любой коммунистом,
Хоть и был не у всех партбилет.
Полыхая огнями пожарищ,
Наступал на страну беспредел,
И всего лишь за слово «товарищ»
Уводили людей на расстрел.
Но надеждой единой согреты,
Знали мы, что фашизм не пройдёт,
И когда-то закончится этот
Сорок первый неистовый год.
Те, кто не был на фронте, не знают,
Что такое кошмар наяву,
Когда в дрожь тебя жарко бросает
Пенье пуль в беспросветном дыму.
Заставляя дрожащее тело
Силой воли рвануться вперёд,
Этот шаг не считаешь за смелость
И бежишь, куда сердце зовёт.
А потом, в краткий миг передышки,
Осознав, что остался живым,
Вспомнишь лица жены и сынишки,
И все мысли вдруг ринутся к ним.
Но лишь мыслью окажешься дома,
Как звучит краткий возглас: «Вперёд!»
И опять перед нами суровый
Сорок первый неистовый год.
* * *
Сограждане! Настал тот час,
Когда бездейство – преступленье.
Отчизна призывает вас
К борьбе со злом без промедленья.
Сейчас, уже в который раз,
От вседозволеннности млея,
С насмешкою плюют на нас
Власть захватившие пигмеи.
Высокий пост и низкий ум
На время может скрыть за маской.
И заурядный тугодум
Блеснёт вдруг речью по подсказке.
Но время – честный человек,
И обнажаются личины.
И даже в наш безумный век
У всех событий есть причины.
И вера в доброго царя
В который раз нас в грязь швыряет.
Себе кумира сотворя,
Народ лицо своё теряет.
Сограждане! Свою судьбу
Мы доверяем судьбокрадам.
Когда ж её у нас крадут,
Твердим себе, что так и надо.
Но есть терпению предел,
Но гнев толпы и слеп, и страшен.
И отраженье наших дел
Ударит вдруг по детям нашим.
Не отсидеться в стороне
В своей уютной крайней хате –
Мы все сегодня на войне.
Но пассаран! Вставайте, братья!
1993 г.
* * *
Демократы стреляли в упор
В демократию и конституцию.
И несли телерадиовздор,
Всенародно творя экзекуцию.
Превратив народ в стадо рабов,
Запугав толпу красной опасностью.
Клика непробиваемых лбов
Лезет к власти под знаменем гласности.
Но цветёт ложноцветием вздор,
Но в тиши зреют гнева соцветия,
И не сдержит кремлёвский забор
Поступь нового тысячелетия.
1993 г.
* * *
Генсек. Надежды. Обновленье.
Свобода. Гласность. Плюрализм.
Чернобыль. МАГАТЭ. Волненье.
Уверенность. Социализм.
Андреева. Статья. Смятенье.
Отставки. Пленум. Карабах.
Газеты. Гдлян. Землетрясенье.
«Нахимов». Заявленья. Страх.
Тбилиси. Съезд. Собчак. Литва.
Баку. Талоны. Забастовки.
АНТ. Полозков. Рыжков. Слова.
Инфляция. Печать. Листовки.
Калугин. Грузия. ОМОН.
Россия. Жириновский. Слухи.
Купоны. Референдум. Стон.
Анархия. Хаос. Порнуха.
Кровь. Беженцы. Тревога. Цены.
Приватизация. Разброд.
ГКЧП. Войска. Измена.
Шок. Ельцин. Митинги. Народ.
Победа. Ликованье. Споры.
Аресты. Горбачёв. Безвластье.
Кравчук. Шушкевич. Ельцин. Сговор.
Шок. СНГ. Метанья. Страсти.
Делёж. Неразбериха. Ссоры.
Торговцы. Бизнесмены. Воры.
Агония. Распад.
Угрозы. Войны. Обвиненья.
Ложь. Наглость. Хамство. Преступленья.
Пожары. Стоны. Ад.
1994 г.
* * *
Мы слышали оба в Кремле сапоги,
А значит, ошиблись едва ли.
Но кто в сапогах тех: друзья иль враги.
В то время с тобой мы не знали.
А также не знали, что завтра придёт:
Свобода иль царство раздора,
Ведь даже свободу взбесившийся сброд
Легко низведёт до террора.
И вот уж тяжёлая поступь сапог
Для многих звучит панацеей.
И вновь повторяется страшный урок
О том же – о средствах и цели.
1993 г.
* * *
То, что страна напоминает
Предаварийный самолёт,
Уже и дурни понимают,
Настолько тягостен полёт.
Однако многие не знают,
Что катастрофа входит в план,
И что в одной из дальних стран
Довольно руки потирают.
Война умов, война идей
Проиграна, коль ум в загоне,
Коль гордо ходит вор в законе
Среди порядочных людей.
Всё с ног на голову поставив
Руками тясяч дураков,
Как потешаются над нами
В одном из тихих уголков.
Да, всё игралось как по нотам,
Написанным в чужой стране.
Там, где мозги в большой цене
И нет бессмысленной работы.
Всё в план входило: танки в Праге
И брежневская «Целина»,
Подорожание бумаги
И ярый бой против вина,
Жильё к 2000 году,
В 80-м – коммунизм,
И долгожданные свободы,
И зарубежный альтруизм.
Просчитана неоднократно
Реакция на каждый шаг, –
И наблюдать теперь приятно,
Как в пропасть сам несётся враг.
1992 г.
* * *
Погубили страну лже-министры,
Лже-политики, лже-патриоты,
Лже-писатели, лже-коммунисты,
Лже-генсеки своею заботой.
Захлебнувшись во лжи, как в болоте,
В одночасье страна развалилась.
И хрипит на униженной ноте:
Помогите мне, сделайте милость.
Но за так помогающих мало,
Помогают всё больше за плату.
Плату в виде чужих идеалов,
Что преступными слыли когда-то;
Плату в виде закрытых музеев;
Забастовок, лишь больше вредящих;
Плату в виде толпы фарисеев,
Сладострастно о павших скорбящих;
Плату в виде числа президентов,
Как грибы вдруг проросших повсюду
И страну искромсавших как ленту
На удельных республичек груду.
А нацвойны, точнее, нацбойни
Под прикрытием слов о свободе?
Если мы такой платой довольны,
То, что думать о нашем народе?
1992 г.
* * *
Желтеют листья прямо с каждым днём.
В стране вовсю хозяйничает осень.
В погоне за худеющим рублём
Желтеет пресса, принципы отбросив.
Пришла свобода новым болтунам,
А те, что довели страну до ручки,
Теперь надменно объясняют нам,
Что за границей всё намного лучше.
Мы шли, как оказалось, не туда,
И виноват во всём товарищ Сталин:
В бессилье коллективного труда,
В потере буквы «н» у слова «Таллин»,
В разоре деревень и порче рек,
В Чернобыле и гибели Арала…
Так навредил нам этот человек,
Как будто без него забот нам мало.
Поймав приказ: «Ату его, ату!»
Газеты разразились хриплым лаем.
Что только журналисты ни плетут,
Что только мы сегодня ни читаем!
Настолько шире стал наш кругозор,
Что ни на чём вполне определённом
Уже не может задержаться взор,
Обилием сенсаций распалённый.
* * *
«… я на чужом пароходе, я зачем-то
плыву в Константинопль, России – конец…»
(И.А. Бунин «Конец»)
Плеск волны и причитанья чаек
Как стена стояли за кормой.
В тот момент всё это означало:
Не вернуться больше нам домой.
И трясясь в смертельном урагане,
Отказавшись от своих детей,
Оставалась Родина в тумане
Позади ушедших кораблей.
Под виденья похоронной тризны
Страх и злоба гнали нас вперёд
От вконец растерзанной Отчизны
На чужбину, где никто не ждёт.
Плеск волны и причитанья чаек
В памяти углями будут тлеть.
Знать бы, что судьба предназначает,
Лучше бы в России умереть.
* * *
История не учит ничему
Людей, одним мгновением живущих,
На всё вокруг презрительно плюющих,
Мозг заключивших в сонную тюрьму.
История не учит ничему
Обиженных судьбою от рожденья,
Ушедших с головою в заблужденья
И дел сиюминутных кутерьму.
История не учит ничему,
Пока однажды оплеухой звонкой
Не наградит вдруг вашего ребёнка,
Швырнув его в преступную войну.
И ты поймёшь вдруг сразу, что к чему,
И ощутишь с тоскою, почему
История не учит ничему.
1993 г.
* * *
Волны бьют о причал,
Крики чаек бьют в уши.
Что нам ждать от судьбы,
Бесполезно гадать.
Сорок лет без войны,
Но Отчизну разрушив,
Веселится врагов
Хамельонова рать.
Может, легче прожить,
Всё в прошедшем ругая,
И проворно вложить
Веру новую в грудь?
Но один только раз
В жизни мы присягаем,
И один только раз
Выбираем свой путь.
Офицерская честь.
Кровь принявшее знамя.
Разве можно от вас
Просто взять и уйти.
Разве можно предать
Тех, кто прежде был с нами,
Тех, кто жизни отдал,
Чтоб Отчизну спасти.
Дождь по палубе бьёт.
С криком носятся птицы.
Волны лезут на борт
И скользят по броне,
Разве думали мы,
Защищая границы,
Что враги изнутри
Угрожают стране.
Может, легче зажить,
Всё в прошедшем ругая,
И проворно вложить
Веру новую в грудь?
Но один только раз
В жизни мы присягаем,
И один только раз
Выбираем свой путь.
* * *
Корнет Оболенский,
Поручик Голицын,
Поверьте, ребята,
Не наша вина,
Что каждый бездельник
Сегодня стремится
Трепать на подмостках
Дворян имена.
Царю убиенному
Гимны запели
Потомки того,
Кто царя расстрелял.
И сколько недель уже
Мелят Емели,
С трибун оглушая
Прожектами зал.
Вчерашних кумиров
Отбросив со злостью,
Ползут на коленях
К вчерашним врагам
И жадно хватают
Изгнанников кости,
Чтоб их принести,
Словно жертву, богам.
Ужели Россия
Должна вечно биться,
Метаться, искать,
Где лежит её путь,
И прочь уходить,
Чтоб потом возвратиться,
И время пытаться
Назад повернуть.
Корнет Оболенский,
Поручик Голицын,
Смотрите, как всё
Повторяется вновь:
Вновь дети России
Бегут за границу,
Чтоб там ощутить вдруг
К России любовь.
Корнет Оболенский,
Поручик Голицын,
Налейте изгнанникам
Новым вина.
И пусть им сегодня
Россия приснится,
Теперь уже словно
Чужая страна.
* * *
В стране лжецов как истину сыскать?
Она в темнице или в психбольнице.
А надоедных псевдоистин рать
С листов газетных нам плюётся в лица.
В стране воров как не попасть впросак,
Разоблачив заслуженного вора?
Сейчас же раздадутся голоса,
Что нечего винить всех без разбора.
В стране рабов как в рабство не попасть
Привычных представлений и амбиций?
И в разочарование не впасть,
Повсюду видя тягостные лица.
* * *
Несчастная страна. Страна воров и пьяниц.
Здесь каждый мыслящий с рожденья иностранец.
Здесь хамство пышно распустило перья,
И серым цветом выросло безверье.
Здесь носятся дебилы, сбившись в стаи,
И с каждым днём число их возрастает.
Здесь слов потоки заменили дело,
Здесь шарлатаны действуют умело.
В такой стране нам выпало родиться,
Что только в страшном сне могло присниться.
И всё ж её не выкинешь из сердца.
И никуда от этого не деться.
* * *
Сижу исчерпанный и мыслю,
Что мне о «родине» сказать.
Что умудрилась шайка лисья
И это у меня отнять?
Что лживых слов тяжеловесье
Всё то, что можно, раздавив,
Пытается блатные песни
Петь на торжественный мотив?
Что слово «родина» отныне
Трамплин для всяческой шпаны,
А Родины и нет в помине –
Есть лишь огрызки от страны.
Что говорить о том, что было,
Не осознав того, что есть.
Предав страну, что их вскормила,
Чтобы вольготно пить и есть,
Ликует шайка демагогов,
Деля между собою власть.
О как же их сегодня много.
Что б им пропасть!
1994 г.
* * *
Чечня! Как много в этих звуках
Страданий, горечи и бед.
Кто породил такие муки?
Попробуй, отыщи ответ.
Твоей хоть славной, хоть бесславной
Не позавидуешь судьбе.
И где же, где виновник главный?
Чечня! Я в мыслях о тебе.
Тебя цари в узде держали,
Свободу норовя отнять,
Тебя в войну отправил Сталин
В степи казахской умирать.
И ты жила с обидой в сердце,
Но всю Россию не виня.
Теперь же от вины не деться.
Чечня! Ты в сердце у меня!
Места знакомые до боли:
Валерик, Катыр-юрт, Гехи…
Места, где я работал в школе,
Где Лермонтов писал стихи.
Где горный воздух чист и сладок,
Где всё хранит следы веков,
Где можно скрыться от нападок
Начальствующих дураков.
Не всё я мог принять душою –
Маячил тенью прошлый век.
Но всё же понял хорошо я:
Чеченец – гордый человек.
А за спиной гордыни этой
Гостеприимство как нигде
И тяжкий труд, и тяга к свету,
И жизнь в достатке, и в нужде.
И слово чести – не пустое,
Когда ты истинный вайнах.
И слава богу, есть святое
Пока ещё в седых горах.
Не вдруг на нас нашло затменье,
Не вдруг рассыпалась страна.
Виной бесчестье, неуменье
Тех, кому власть была дана.
И старую как мир уловку –
Найти врага – источник бед –
Пустили в дело так неловко,
Что почернел от горя свет.
Когда мы видим на экранах
Кипенье материнских слёз,
Убийства, кровь, солдата раны,
То по спине бежит мороз.
Своих сынов уничтожая
В братоубийственной войне,
Россия, ты себя роняешь.
Чечня! Твой стон звучит во мне.
Как поздно говорит нам разум
То, что давно пора понять:
Всегда преступные приказы
Преступно слепо исполнять.
1995 г.
* * *
Златые горы обещая,
Народа слуги вверх ползут.
Друг друга с должностей смещая,
За власть смертельный бой ведут.
В заботах о своей карьере
Готовы всех и вся продать.
Для них привычно лицемерить
И тем, кто выше, угождать.
Привык безропотно терпеть
Народ, речами их пленённый,
Но так и хочется запеть:
«Вставай, проклятьем заклеймённый!..»
* * *
Гром победы грохочет в ушах,
Оптимизмом наполнены речи.
Почему же тяжёл каждый шаг,
Почему опускаются плечи?
Почему так противно внимать
Обещаньям и посулам лживым
И никак не могу я принять
Время хамства, насилья, наживы?
Может, что-то не так в голове,
Оттого и понять я не в силе,
Или что-то неладно во мне,
Или что-то не так в этом мире.
* * *
Когда в товарищах согласья нет,
То господам легко прорваться к власти
И разорвать Отечество на части,
Заставив потешаться белый свет.
Когда в товарищах согласья нет,
Вокруг кружит водоворотом пена,
И поднимает голову измена,
И гонит правду оголтелый бред.
Все ищут, в чём источник наших бед,
А что искать, коль всё предельно ясно:
Все наши устремления напрасны,
Когда в товарищах согласья нет.
1993 г.
* * *
За перевалами судьбы
В долине не свершённых дел
Снуют безликие рабы.
Считая жизнью свой удел.
Для них нет Завтра и Вчера,
Есть лишь Сейчас – и то на миг.
Итоги дня по вечерам
Вращаются как маховик.
За оборотом оборот
Струится заданный маршрут.
Давно очерчен круг забот,
Бессмыслен ежедневный труд.
Порой мелькнёт шальная мысль
Как странный звук в ночной тиши:
А может, есть иная жизнь?
Но мозг тотчас уснуть спешит.
И продолжается опять
Похожих дней круговорот,
Где так привычно утопать
В трясине мелочных хлопот.
Где отработан шаг любой,
Где ум за разум не зайдёт.
Где срок, отпущенный судьбой,
На хлеб и зрелища уйдёт.
* * *
Порою чувства нелогичны,
Но, всё же, верх они берут,
Крича рассудку истерично:
На место, плут!
Что ж, знать у чувств судьба такая –
Всё испытать, всё пережить.
Не медлить, с места вверх взлетая;
С восторгом делать виражи;
Упав, вставать и вновь с азартом
Зачем-то биться в стенку лбом;
С надеждою гадать на картах,
Представив ум своим рабом.
Неужто сердце бестолково
И всё не может уяснить,
Что разум загонять в оковы –
Что ветку под собой рубить?
Но сердце с логикой не дружит,
И разум чувствам верно служит.
Покуда не сойдёт на нет.
Вот и ответ.
* * *
Занавеска трепетала
На окне полуоткрытом
И в беспамятстве шептала:
Риорита, риорита…
И пластинка ей вторила,
Запинаясь круг за кругом,
Словно людям говорила:
Не прожить вам друг без друга.
Риорита, риорита…
Оборот за оборотом.
Сердце, что войной разбито,
Разве может склеить кто-то?
Не поймёте вы друг друга –
Тот, кто жил и тот, кто выжил.
Чья вина и чья заслуга…
Кто возвышен, кто унижен…
На войне сплетались судьбы –
Как теперь клубки распутать?
Как пойти решиться в судьи,
Чтобы дать совет кому-то?
Риорита, риорита…
Что у нас творится в душах?
Словно кто-то динамитом
Всё смешал и всё разрушил…
* * *
Между нами года.
Только призрачный мост
Свяжет нас иногда
Под сиянием звёзд.
Но растает туман –
И лишь память в руке.
Долгих лет караван
Проплывёт вдалеке,
И предстанет на миг
Яркость солнечных дней
И звенящий родник
Средь округлых камней.
Влажный запах весны,
Вера в завтрашний день.
Свист летящей блесны
И мелькнувший таймень.
Сколько светлых минут
В полумраке пути
С нами рядом идут.
Хоть давно позади.
В голове чехарда.
Чувств горящих балет.
Между нами года
И слабеющий свет.
* * *
Водой из ванны утекает жизнь,
Кружась водоворотом грязной пены.
Ты в полудрёме на софе лежишь,
Не зная, что грядут большие перемены.
Но с каждым днём стремительней исход,
И сон спокойный то и дело рушит
Растущий на глазах водоворот,
Всё ближе подходящий к нашим душам.
Вселенная даёт понять: пора.
Земной эксперимент прошёл с успехом.
И то, что было тайною вчера,
Теперь для нас – лишь тающее эхо.
* * *
Скажем услужливо «Есть!»
Глупости, спущенной сверху,
Снова нам выпала честь
К власти увидеть дверку.
Чтобы туда пролезть,
Нужно быть очень гибким.
Вовремя молвить «Есть!»,
Даже узрев ошибку –
Это лишь первый шаг,
Чтоб обрести сноровку.
Далее – не спеша,
Долгие тренировки.
Нужно черстветь душой,
Чувства склонять к диете,
Чувствовать хорошо,
Как нынче дует ветер,
Нужно терять лицо,
Нужно прослыть бескрылым,
Чтобы, в конце концов,
Дверка для нас открылась.
* * *
Стайки листьев по асфальту
Пронеслись и скрылись в ямах.
Как узорами из смальты,
Ветер чертит монограммы.
То ли дурака валяет,
Средь листвы осенней роясь,
То ли руку набивает.
К зимней росписи готовясь.
Неприкаянно и дерзко
Ветер мчит по переулкам.
Где закрутит занавеску,
Где завоет в трубах гулко.
Где сорвёт с кого-то шляпу,
Где балконной хлопнет дверью,
Где, напротив, тихой сапой
Заползёт куда-то в щели.
Всё осмотрит, всё изучит
И, покинув тесный город,
Вновь по небу гонит тучи, –
Стар как мир, но вечно молод.
* * *
Дела давно минувших дней
Внезапно в гости к нам нагрянут –
И мир становится тесней
И старые вскрывает раны.
Мы топим прошлое в вине,
Но нет спасения в стакане:
Дела давно минувших дней
Идут сквозь время вместе с нами.
С годами шаг наш всё быстрей,
Но чувства сжаты как тисками:
Дела давно минувших дней
Украдкой следуют за нами.
* * *
Уходили года в Никуда.
Разве можно об этом жалеть?
Ведь года уходили туда,
Где до них обитала лишь смерть.
А они принесли с собой жизнь.
Осветили чертог пустоты.
Научили слагать витражи
Из осколков разбитой мечты.
И шепнули тихонько: «Теперь
Подержи этот мир как Атлант.
И назад не захлопывай дверь –
Ты у нас запасной вариант».
* * *
Нас глупость по жизни с рожденья ведёт,
И мы в её игры играем.
Плывём мы по жизни, как тающий лёд,
Ни цели, ни смысла не зная.
Порою решаем, что нужно умнеть –
Не так уж нам много осталось.
Но глупость привычно взметнёт свою плеть,
Чтоб в небе душа не витала.
И вновь, как бараны, бредём мы туда,
Куда эта плеть направляет.
Размеренно тают за нами года,
И только надежда не тает.
ВОПРОС О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ
Как ни крути, но он придёт
И станет лезть настырно в душу.
И создавать то жар, то лёд,
Чтобы себя заставить слушать.
И ты в который раз поймёшь,
Что вовсе не готов к ответу.
И вновь охватит душу дрожь
Столь долгожданного рассвета.
Луч солнца истины сверкнёт,
Чтоб в куче туч тотчас же скрыться.
Но в жизни новый поворот
Успеет пред тобой явиться.
* * *
Песком сквозь пальцы просочилось время…
Да бог с ним – мало ли песка вокруг.
Потери собирать – бессмысленное бремя.
Но сколько сборщиков бредёт за кругом круг.
Мы тешим своё Я, слагая мифы,
Интуитивно мысли сторонясь,
Что наш победный путь – тропа Сизифа,
А мифы лишь на время скроют грязь.
Мы строим планы, сердце убеждая,
Что мир не будет вечно к нам суров.
Что ждут в конце пути нас кущи рая,
Что к лучшему всё в лучшем из миров.
А время исчезает безразлично,
Проплыв сквозь нас, и не заметив нас –
Самовлюблённых и косноязычных,
Барахтающихся среди трескучих фраз…
ШТРИХ
Молнии сверкали над рекой.
В буйстве чувств природа заходилась.
И в итоге всё же разродилась
Краткою звенящею строкой.
Над толпой отдельных впечатлений
Промелькнул инсайт как луч зари,
И погасли прозы фонари
В свете поэтических прозрений.
На картине мира новый штрих
Был добавлен к миллионам старых.
Кажется, один лишь штрих – как мало.
Только мир от радости притих.
В солнечной улыбке скрылись тучи.
Засверкала каплями трава.
И в душе сплетаются слова
В ожерелье трепетных созвучий.
* * *
Годы прячутся в тумане,
Дней солому вороша.
У костра воспоминаний
Согревается душа.
Не спеша плывут картины
Вдохновенных мастеров
Узелками паутины
Из реальности и снов.
Надоевшее ненастье
Гонят волны теплоты…
И берут тайм-аут страсти,
Скрывшись в уголках мечты.
* * *
Строка, рождённая в ночи,
Под свежим ветерком дрожала,
Вбирая звёздные лучи
Как серебристые кинжалы.
Её напутствовал Поэт:
«Быть ко всему готовой нужно,
Чтобы в свой первый выход в свет
Не оказаться безоружной.
Зло в этом мире как репей –
Его повсюду можно встретить,
Его не выставишь за дверь,
Но может Злу кинжал ответить».
Строка, кинжалы в звуки сжав,
Сквозь полумрак шла к старшим строкам.
И вот оранжевый удав
Смял ленту неба на востоке.
Пронёсся ветер, словно вздох
Очнувшейся от сна богини.
Растаял в небе звёзд горох
И заискрился в травах иней.
Порозовели облака,
Остатки мглы, как пыль, сметая.
И удивлённая Строка
«А где же Зло?» – пролепетала.
Тут Солнца луч Строку пронзил,
Пройдя, как шпага, сквозь кинжалы.
И замерла Строка без сил
Во власти внутреннего жара.
«Я есть Добро. И я есть Зло, –
Шепнуло Солнце ей надменно, –
Тебе сегодня повезло,
Но знай: всё в мире переменно.
Иди, резвись, пока мой свет
Тебя коснулся только краем.
Мне интересен твой Поэт.
Сейчас. А что потом – кто знает».
* * *
Посидеть у костра,
Сбросив дел хоровод,
И понять, что устал
Вечно рваться вперёд…
Рядом ночь – царство сна.
Но не всё спит вокруг.
Сверху смотрит луна.
На костёр смотрит друг.
Друг молчит. Говорить
Надоело уже.
Помолчать – тоже жить,
Но негромко, в душе.
* * *
Ветер хлопает дверью сарая.
О стекло бьются гроздья дождя.
Пар от чашки горячего чая
Греет мир, к потолку восходя.
Под раскаты далёкого грома
И шуршание книжных страниц
Проплывают шеренги знакомых
Поселившихся в памяти лиц.
Но порою размоются краски,
Всё стирая волной пустоты,
И внезапно возникшие маски
Скроют ясные прежде черты.
Из-за масок звучат диалоги,
Свет мелькает в бойницах прорех.
Шорох чьих-то шагов на пороге
Оборвёт вдруг загадочный смех.
В полумраке уснувшего дома
Средь наполненных тайной теней
Всё знакомое – вдруг незнакомо,
Всё неясное прежде – ясней.
* * *
Где-то там, за буреломом,
Есть прозрачная река.
По рассказам мне знакома
И по странному близка.
В той реке скользят таймени
Меж заросших берегов.
Аромат кустов сирени
Смешан с запахом лугов.
Там на каменных террасах
Среди груды плавника
Захоронены припасы
Неизвестного зверька.
Там медведь в кустах малины
Лижет с грязной лапы сок.
Там из толщи белой глины
Пробивается поток.
Там стволы душистых сосен
Гонят прочь из сердца боль.
Там ответ на все вопросы
Всплыть готов перед тобой.
Только в этот край знакомый
Не найти удобных троп.
И опять сидим мы дома
И ведём привычный трёп.
* * *
Каждому воздастся по заслугам –
Что же это, как не кровь за кровь?
Постоянно воздают друг другу
Люди за обиды и любовь.
Сея рожь, овёс не собирают:
Знают, что посеешь – то пожнёшь.
Птиц похожих жизнь сбивает в стаю.
Ложь способна породить лишь ложь.
Тот, кто судит, будет сам судимым.
Но, от мудрых мыслей далеки,
Давятся шакалы долей львиной,
Всем своим заслугам вопреки.
Может, и воздастся по заслугам.
Только вот не здесь и не теперь.
А пока наглеющие слуги
Выставят хозяина за дверь.
Каждому воздастся по заслугам…
Будем верить и смиренно ждать.
Жизнь в спираль сжимается упруго,
Чтоб однажды всё вокруг взорвать.
* * *
Заперта памяти дверь
Ржавым замком безверия.
Окна и те теперь
Листьями лжи заклеены.
Прошлое, словно зверь,
Тянет к себе уверенно.
Много было потерь –
Только не всё потеряно.
Как эту жизнь ни мерь,
Ветры примчат весенние.
Мир не без добрых людей –
И это его спасение.
К оглавлению...
