«Кто придумал Новый Год?» (сборник рассказов) Александр Ралот

ПОЗДРАВЛЕНИЕ ЧИТАТЕЛЯМ ЖУРНАЛА ОТ ПИСАТЕЛЯ АЛЕКСАНДРА РАЛОТА.

 

Наконец-таки подошёл к концу этот труднейший (без всякого преувеличения!) год. Каких только напастей он нам не преподнёс. Однако как сказано в одной священной книге – «Всевышний посылает каждому испытание по силе его!» Мы выстояли! И очень надеюсь, что в следующем году, победим все напасти окончательно и бесповоротно! 

Дорогие читатели. Мирного неба вам в наступающем году. И, конечно же, здоровья всем людям живущим на маленькой, но такой красивой планете, именуемой Земля! Будьте счастливы! Непременно будьте!

 

 

КТО ПРИДУМАЛ НОВЫЙ ГОД? (Загадка)

 

Четвёртый месяц 7208 года (от Сотворения Мира). Царский дворец на реке Яузе.

 

Правитель огромной страны был хмур и зол. Концом отороченного золотой нитью, парчового халата и своим дыханием пытался отогреть маленькое заиндевевшее окошко. Получалось плохо.

– Прошка! Хоть сюды! – Кликнул дежурного дьяка из Посольского приказа.

Через минуту стражники втолкнул в палату заспанного человека, с всклокоченной шевелюрой. 

– Опять дрых на службе! Негодник! Вот отправлю тебя с посольством к басурманам, там прочувствуешь всю прелесть городской службы. -Государь поднёс к лицу дьяка кулак.

– Отвечай, своему повелителю, немедля! Почему мы Новый год справляем отлично от стран Европейских?

– Так, это, они же от Рождества христова, а мы по старинке, от сотворения мира.

– То ведомо мне! Почему не в один день? У нас осенью, в сентябре, а они зимой?

– Осенью, оно же приятнее. Урожай собрали. Амбары полные. Да и девки на выданье, готовые. Вот и Новый год и свадебки разом народ православный, по всей стране, великой, празднует.

– Верно глаголишь. Но далее так поступать не можно! Потому, как путаница с иноземными документами получается. У них один год, а у нас совсем иной. Ступай за тумбу, пиши указы царские. Отныне Новый год будем праздновать, как весь цивилизованный мир! Первого января. И через три дня в России матушке наступит одна тысяча семисотый год. От рождества христова. Уразумел! Дважды повторять не стану!

– Царь батюшка. А где же нынче снопы из спелых пшеничных колосьев люду простому раздобыть? – Дьяк поклонился царю в пояс. –  Извини отец родной за дерзость, но ведь людишки-то не поймут. Ой беда будет! Ей, богу! Ведь четыре месяца назад праздновали уже! Как же это, второй раз за год?

– Не гневи царя! Гулять – не работать! Какая же в том беда, когда самодержавец своим указом всем своим подданным радоваться повелевает? Ты мне ещё стародавние времена припомни, олух царя небесного. Тогда Новый год и вовсе по весне справляли. Дерево вишни наряжали. Ничего, после крещения, про деревце позабыли. Так мы, указом царским, напомним! Пиши следующий! Новый год праздновать повелеваю шумно, с огнём русским и фейерверками заморскими. Ибо праздник сей – громкий! Во всеуслышание! А украшать дома велю ветками ёлочными, сосновыми, да еловыми лапами. И не дорого и любо-красиво. Пусть хоть один день-денёшенек у нас на просвещённую Европу похож станет! Сколько у нас на складах воинских салютов имеется, знаш?

Дьяк почесал гусиным пером затылок.

– Однако много. Я давеча перепись вёл, так насчитал пятнадцать стеллажей с коробами и в каждом по тыще будет!

– Тогда пиши следующий указ. Повелеваю всё это выпустить в небо, дабы народ русский навсегда запомнил праздник Нового года, от даты рождения нашего Иисуса Христа! – При этих словах монарх истово перекрестился. – Такое дело затеваем, дьяк! Невиданное на Руси! Потомки мои из года в год только и смогут, что повторять мною содеянное! Опять же фейерверки завсегда приучают подданных к военному пламени. А это богоугодное дело! К которому привыкнут вскорости и вражеского огня более бояться не будут!

 

Столетия спустя, в России, впервые в мире изобрели цветной фейерверк – зелёный. Праздничным огнём рисовали в небе фигуры, писали слова. В наше время такое не удаётся даже самым именитым мастерам огненных шоу. Лазером у них, конечно, получается, а вот салютом – никак! Вот собственно и всё, что я хотел поведать в этом коротеньком рассказе.

 

Позвольте! Спросит дотошный читатель! 

А где же загадка? У тебя в названии это слово присутствует! Изволь – загадывай! 

Твоё слово – для меня закон! В таком случае ответь мне и всем. А как же звали-величали того правителя, который взял да и отменил многовековую традицию! Сделал царский подарок народу русскому! Главный праздник года – Новый год!

 

 

ФИЗКУЛЬТУРНЫЕ СТРАДАНИЯ

 

1) Танечка. Стаж семейной жизни 29 дней.

Ой! Всё! Жизнь закончилась. По крайней мере, семейная. «Рыжик» меня убьёт. И, между прочим, правильно сделает. Какая же я растеряха. Посеяла»Гостевой пригласительный» в наш фитнес-центр. Может быть он хотел отдать его кого-нибудь из своих сослуживцев. И на тебе. Пусто. Всю сумочку «Луи Витон» перевернула. Нет его! Вечером буду с ним ласкова, до беспредела. Надо же вину загладить. А как по иному? Не ужин же самой, у плиты, готовить!

 

2) Эвелина Сергеевна. Стаж семейной жизни тридцать лет.

Во счастье привалило! «Гостевой пригласительный» в фитнес клуб. Иду. Смотрю. Валяется на тротуаре. Не кредитка, конечно, с пин-кодом. Но тоже ничего. Хоть денёк проведу, как «Белые люди». Во-первых, позвоню подружкам и в деталях расскажу, куда я сегодня намылилась. Обзавидуются? Конечно. Мелочь, а приятно. И второе. И это уже не мелочь. Я не зря упомянула слово – намылилась. А всё потому, что намылиться я могу и дома. А вот помыться, увы. Горячую воду отключили. И дадут незнамо, когда. Если звёзды расположатся, как надо. Тогда – осенью. Поэтому топать в фитнес, сам бог велел. Жаль, что пригласительный на одну персону. Можно было бы и муженька затащить. Ну, да ничего. Пусть под холодной плещется- на «моржа» тренируется.

 

Танечка

«Рыжик» совсем не обиделся. Попытался ворчать, но я его так поцеловала! В общем, вы догадываетесь. Потом обмяк, и ещё раз обмяк. Уже засыпая признался, что больше всего, во мне, ему нравится мммм... попа. Завтра с утра бегу в наш центр. Буду качать эту часть тела. Хочу, чтобы была не хуже чему бразильянок.

 

Эвелина Сергеевна

И какой дурак устроил спортзал на пятом этаже? Туда же пока доберёшься, почитай норму ГТО выполнила. Как минимум на серебряный значок. Тренерша наша – Виолетта, подняла с матраса. А я только в первую серию сна погрузилась. Ну, храпела маленько. Так, что с того? А где у них написано, что на тренировке это делать запрещено? Притолкала меня в группу под названием «Тренируем мышцы, у женщин любого возраста.

В нашей «бабской банде» лицо «любого возраста» оказалось только у меня.

Виолетта врубила эту, как её, всё забываю. Вспомнила «Ламбаду». И скомандовала – Бег на месте, в среднем темпе. Девочки, ноги выше. Ещё выше. Пусть на вас мужчины полюбуются, с противоположного конца зала!

Заглянула в свою книжку и подошла ко мне. – Эвелина Сергеевна. Команда ноги выше, для всех.

Я хотела сразу залепить ей в ухо. Но не успела. Потому как, в зал вбежал мужичонка. Весь в белом. Не в смысле одежды, а в смысле извести.

Стал орать, что если мы (конкретно я) не прекратим упражнение, то он за меж потолочное перекрытие не ручается!

Виолетта, отправила нашу группу в другой зал. На первом этаже. Как говорится, от греха подальше. Поставила таймер на тридцать минут. Предупредила, зараза, персонально меня! «Будет трудно, но вы терпите».

Это вон той козе, в импортном костюме, цвета бразильского попугая, будет трудно!

 

Танечка

У нас в группе такая интересная тётечка объявилась. Чтобы поднять ногу до уровня груди, она наклоняется, тогда эти самые.., коленей и касаются.

Бегать на месте, под Ламбаду – прикольно. Одно не понятно, как эта песенка влияет на мышцы моей пятой точки.

 

Эвелина Сергеевна

Хорошо, что хозяева клуба повесили на стену часы. Гляжу на них и радуюсь. Пять минут прошло, а я ещё ого-го! Только дышать стала немного чаще. Но, это же в такт музыки. И чего я дура, уборку в квартире под храп своего ненаглядного, делаю. Отныне только под Леонтьева или ещё лучше под «Весёлых ребят».

 

По-моему в часах батарейка сдохла. Стрелки застыли, как часовые на посту. То есть по стойке смирно. От этого у меня в груди, нарастает некоторое возмущение. А тут ещё эта, ну та, что в попугаечном костюме скачет, перед глазами, как малахольная. Чего она вообще здесь делает? У неё и без всякого фитнеса, формы дай бог, каждой. Мой, обещал заехать за мной после «тренировки». Как бы так сделать, чтобы он эту козу не увидел. Мало ли. 

И когда чёртов таймер зазвенит? Будь от трижды не ладен. Надо будет незаметно взять его да и выбросить в окно. На радость другим женщинам. Должна же я, проявить нашу, как её? Вспомнила! Гендерную солидарность.

 

Танечка

Вот уж не знала, что у нас не группа вольных физкультурниц, а банда уголовниц. Смотрят на меня, будто я пришла к ним, деньги за ипотеку требовать.

Особенно та, в линялом трико, фабрики «Освобождённый труд».

Стучит ногами по полу, словно гвозди вбивает. Такая, не то, что коня, целый трактор, с прицепом, на ходу остановят.

И вообще, зачем ей здесь появляться? Таких мужья не бросают! Однозначно! Инстинкт самосохранения не позволяет!

 

Эвелина Сергеевна

– Закончили бег. Не расслабляться. Готовимся к силовым упражнениям. И про растяжечку не забываем! Работаем, девочки. Сбрасываем лишние килограммчики, –  Это наша тренерша орёт.

Наплевала я на растяжечку, упала на пол и тихо помираю. Думала, не заметит. Дудки. Подошла. Теребит за плечо.

– Вам знакомо слово, гантели?

– А то, как же. Я ими бадью с солёной капустой накрываю. Регулярно. И ещё дверь в сарай подпираю. Чтобы котяра не проник.

Виолетта протянула мне две красненькие игрушки. По килограмму или по два. – Раз десять выжать сможете?

Взяла фитюлечки и сунула их в руки той, которая в попугаечном наряде. (После тренировки познакомились. Её оказывается Танькой зовут. И она потеряла «Гостевой пригласительный»!)

Выжала эту деваху вместе с гирьками раз пять. Могла бы и больше. Да бурные аплодисменты сбежавшихся мужиков помешали.

Директор клуба примчался. Предлагал работу. Тренером по тяжёлой атлетике.

Оно конечно интересно. Душ горячий, каждый божий день. И прочие материальные блага. Но кто тогда мешки с картошкой, на даче, будет в грузовик бросать? Авоськи полные снеди с рынка, километров пять, тащить?

Однако, годовой абонемент, в подарок, приняла.

Фитнес-цент это вам не ЖЭК! Тут горячая вода, в душе, завсегда – без перебоев! Ну и мужики поглядывают. Что ни говори, а приятно!

 

 

ДУМЫ ОБ АЙСЕДОРЕ 

 

Берлин. Улица Курфюрстендамм

 

Смотрю на поток людей спешащих к метро. По воспоминаниям современников здесь любили прохаживаться Есенин и Айседора Есенина-Дункан. 

Эмигранты писали, что поэт одевался нелепо – «как ряженый». Приобрёл вышедший из моды смокинг, вставил в петлицу цветок. И рядом с ним стройная женщина с сиреневыми волосами, в длинном одеянии, с ярко-красным подолом, которым она то и дело подметала улицу. 

 

Москва.1922 год 

 

В студии художника Якулова, приехавшая в Союз Айседора, исполняла для присутствующих коронный номер – Интернационал. Танец в сочетании с алым шарфом принёс ей мировую славу. Есенина в тот вечер затащил сюда Мариенгоф. Поэт не отрывал взгляда от танцовщицы с рыжими, словно языки пламени, волосами, кружащуюся в красном полу прозрачном хитоне. 

– Не женщина. Настоящая Богиня. – еле слышно прошептал Сергей. 

Устав, гостья легла на диван. Есенин тут же оказался рядом. 

Неожиданно для всех Дункан погрузила руку в его кудри и произнесла: 

– Это есть золотая голофа! 

Айседора едва ли знала более десятка русских слов, но эти – знала! Привстала и никого не стесняясь поцеловала поэта в губы. 

Через несколько часов они тихо исчезли из студии. 

Дункан понятия не имела о поэтической славе кудрявого спутника. Но осознала, что влюбилась и находит такой же отклик в его душе. Их нисколько не смущала ни разница в возрасте, ни языковая преграда. 

Острословы лихо распевали: 

Не судите слишком строго, 

Наш Есенин не таков. 

Айседур в Европе много – 

Мало Айседураков! 

Влюблённые не обижались. Поэту было не до обид, а её спасало незнание особенностей русской речи. 

Влюблённые желали несмотря ни на что стать мужем и женой. 

Ночь накануне бракосочетания Дункан провела в доме переводчика Шнейдера. Она, в который уже раз, обращалась к нему с просьбой – нельзя ли совсем немножко подправить дату рождения в паспорте? 

– Тушь у меня имеется – отвечал переводчик, – но подделка документов карается по закону! И там совсем не немножко, нужно! 

– Не для меня, это надо Езенин! – сопротивлялась дама. – завтра вручим паспорта в чужие руки. И мужу может быть не совзем приятно! 

Шнейдер пошёл на преступление. Не мог отказать великой Дункан в такой мелочи. Танцовщице хотелось быть значительно моложе! 

В здании Хамовнического ЗАГСа брак Есенина и Дункан был официально зарегистрирован. Оба супруга взяли двойные фамилии. О чём и была сделана соответствующая запись в книге регистрации Актов гражданского состояния от 2 мая 1922 года. 

Спустя неделю молодожёны вылетели в Германию. Для Есенина полёт на аэроплане был первым в жизни. Супруга зная это взяла с собой корзину с лимонами. Время от времени предлагала мужу сосать фрукт. Заботилась словно мать. Ведь для неё этот брак был уже как бы третьим.

 

Берлин. Весна 1922 года 

 

Айседора с изумлением узнала, что в центре внимания публики находится не она, а поэт Есенин. Тот, привычке, с утра до вечера пропадал неизвестно где, оставляя жену скучать в номере отеля. 

После очередной размолвки, супруга в знак примирения подарила Сергею красный платок. Но Есенин уже настолько привык к славе, что показывая подарок почитателям произносил: 

– Вот Дунька подарила. Безделица. 

 

Есенин пропал. Не пришёл ночевать в номер. Айседора прождав до утра, не выдержала, взяла таксомотор и стала один за другим объезжать злачные места города. Наконец нашла сильно подвыпившего супруга в небольшом кабачке. 

Как истинно русская баба схватила подвернувшуюся под руку декоративный хлыст и перебила посуду, а также многочисленные фарфоровые безделушки расставленные вдоль стен заведения. 

Поэт исчез. 

Закончив бесчинство, верная жена разыскала супруга. Тот прятался в гардеробной, на полу. 

– Немедленно покиньте этот бордель и следуйте за мной, – произнесла Айседора швыряя в мужа остатки грозного оружия. 

Счёт, который доставили Есениным из разгромленного заведения был огромен. Но в семье воцарился мир. Молодожёны отбыли в Париж, где Дункан знакомила любимого с архитектурными шедеврами европейских мастеров средневековья. Финансовое состояние четы Есениных-Дункан было ужасающим. Ранние накопления Айседоры к этому времени иссякли, депозиты в европейских банках также были пусты. А у поэта за душой толком никогда ничего и не было. Решили ехать за океан. В Америку. Там искать способы поправить финансовые дела. 

 

В Нью-Йорке Есенина и Дункан пригласили в дом известного еврейского поэта Мани Лейба. В назначенный час там собралась тьма народа. Журналисты местных и центральных изданий, меценаты и любопытствующие граждане свободного государства. Сергей в течении получаса не мог пробраться сквозь толпу в другой конец огромного здания, где спешно была сооружена импровизированная сцена, специально для выступления. Его постоянно дёргали за рукава, задавали вопросы, наливали алкогольные напитки, провозглашали тосты и предлагали выпить. Айседора оказалась в другой компании, довольно далеко от поэта. Её окружили совершенно не знакомые мужчины. Похлопывали танцовщицу по плечу, и без какого либо стеснения трогали и гладили. Увидев это, Есенин пришёл в ярость. Однако добраться до супруги и помешать этому бесчинству ему никак не удавалось. Через некоторое время поэт уже ничего не слышал и ничего не понимал. Наконец Сергея подвели к сцене, но было поздно. Всероссийская знаменитость пребывал в изрядном подпитии. Дункан всё же смогла пробраться сквозь толпу и оказалась подле него. Есенин хотел схватить её за руку, но это ему не удалось и он ухватился лишь за элемент туники. Ткань с треском порвалась. Женщину пытались побыстрее увести в другую комнату, чтобы зашить наряд. Но поэту в тот момент показалось, что его ненаглядную прямо на глазах банально похищают. В довершении ко всему Сергея постоянно слепили бесконечные вспышки фотокамер. Поэт публично обвинил во всём этом хозяина дома – Мани Лейба и не помня себя произнёс несколько антисемитских эпитетов. Скандал разразился грандиозный! Газетчики расстарались. Раздули его до невероятных размеров. О спонсорских деньгах можно было забыть. Супруги спешно покинули Новый свет. 

 

Между мужем и женой пробежала даже не чёрная кошка, а целая пантера. Поэт постоянно жаловался друзьям: – Пристала, ко мне. Липнет словно патока! Проходу не даёт! Возвращался домой пьяный, затевал скандалы. Ходили слухи, что иногда поколачивал Айседору. Не выдержав такого отношения танцовщица заявила. 

– Сергей я не могу. Скоро уезжать в Париж. 

 

14 сентября 1927 года

 

Айседора села в гоночный кабриолет. Обернула вокруг шеи любимый длинный алый шарф. Мысли её витали над морем, в облаках. Она не заметила, что конец злополучного шарфа свешивается позади автомобиля. Машина тронулась с места, тот попал в ось колеса. Авто продолжило движение, везя в салоне уже бездыханное тело танцовщицы. 

Дункан конечно же похоронили в Париже. На кладбище Пер-Лашез. Венков было много, но лишь на одном было написано: «От сердца России, которая оплакивает Айседору»! 

 

Берлин. Наши дни

 

Я стою на берлинской улице смотрю на толпу и понимаю, что, несмотря на большое количество мужчин, в жизни великой Айседоры законным ее мужем был только один – наш Сергей Есенин. 

 

 

МАТУШКА (На основе реальных событий)

 

1803 год. Кромской уезд. Село Холодово. Дом отчима Сомова

 

Шестнадцатилетняя Варвара отошла от окна и кинула взгляд на зеркало. Оттуда на девушку смотрело угловатое, некрасивое лицо.

– Да уж. Такую уродину никто и никогда замуж не возьмёт. – Пронеслось у неё в голове. – Боже, ну за что этакое наказание? Когда матушка была жива, хоть изредка, но всё же заступалась. Оберегала от ирода-отчима. А нынче, при каждом удобном случае, старается зажать в углу. И глядит, окаянный, уж никак на дочку, приёмную, а .... . И ведь обязательно добьётся своего. Найдёт способ опоить зельем специальным или, того хуже, силой возьмёт ... Останется только одно, головой в прорубь. Не жить же на белом свете с позором тяжким. Да и его родные доченьки подсобят! С превеликим удовольствием. Толкнут в спину, в нужный момент. С них станется.

 

Идея побега к девушке пришла не сразу. Но решилась таки на отчаянный шаг.

Дабы не вызвать подозрение покинула дом, в чём была, без верхней одежды. Не прихватив с собой даже узелка, с пожитками.

Бог на свете есть. – На перекладных, на повозках ямщиков, пешком по обочинам дорог, но осилив шестьдесят вёрст смогла таки Варвара добраться до огромного имения. Когда-то, давно, гостила в этих местах, вместе с родителями. Нынче здесь обитал родной дядя. Старый холостяк Иван Иванович.

 

Первым делом, тот послал куда подальше примчавшихся людей, посланных за беглянкой ненавистным отчимом. Заявив, что отныне лично будет заниматься племянницей и всенепременно позаботится о её дальнейшей судьбе.

 

В этом доме девушку никто не бил. Дядя даже выделил малую толику денег, для оплаты учителей, занявшихся обучением беглянки. 

 Но любви или хотя бы родственных чувств, к невесть откуда свалившейся девушке у Иван Ивановича не возникло.

– Приживалка! – барин ухмыльнулся, крепко держа в ладони подбородок родственницы. – И позволил же всевышний появиться на свет этакой уродице. – Своей башкой кумекаешь, что к тебе никто не посватается! Во веки веков! Так и будешь слоняться из комнаты в комнату, да крестиком вышивать, покамест я жив. Ну, а как представлюсь, не взыщи. Наследнички, немедля укажут ненужной приживалке на дверь. Что поделать! Их право. Разумеешь, что на наследство, тебе рассчитывать не приходится. – Хозяин поместья расхохотался, подражая театральному Мефистофелю.

 

Десять лет спустя. Имение Спасское

 

В этот день Иван Иванович, по своему обыкновению, ёрничал по поводу внешности и незавидного будущего племянницы. Девушка, за прошедшие годы, привыкла к этим бесконечным колкостям и придиркам. Воспринимала происходящее, как данность. С судьбой не поспоришь. Хорошо бы замуж. Засиделась в девках. Почитай уж третий десяток лет давненько разменяла, но ни один из многочисленных гостей, мужского пола, посещавших дом, ни разу даже не взглянул в сторону выросшей приживалки. Да и дядя, к месту и нет твердил, что никакого приданого за родственницей не имеется. Кто же бесприданницу, да ещё и старую деву возьмёт?

 

Варвара сидела в дальнем углу стола и безмолвно выслушивала оскорбления.

Иван Иванович придвинул к себе тарелку с фруктами.– Ступай на конюшню. Вели запрягать лошадей. Нынче в город еду. Хочешь со мной? По лавкам пройдёшься. Тканей да булавок прикупишь?

Девушка кивнула. Глаза радостно заблестели.

– А вот возьму и не возьму. Потому как важное у меня там дело. Сегодня не до купеческих лабазов. Нотариус дожидается. Будем с ним новое завещание составлять. В пользу дальней родни. Пора бы им сюда наведаться. Будущее счастье руками собственными пощупать. – Дядя хотел ещё что-то добавить, но не смог. Персиковая косточка перекрыла дыхательные пути. Через несколько минут хозяина имений в Курской, Тульской, Калужской, Тамбовской губерниях, с крепостными крестьянами только в орловских деревнях числом свыше пяти тысяч душ и с годовым доходом более шестьсот тысяч рублей не стало.

 

А Варвара, будучи единственной наследницей, по прямой линии, превратилась в одну из самых привлекательных невест Российской империи.

 

Отныне, выбирать спутника жизни, могла по своему усмотрению.

Первая попытка оказалась неудачной. Назначенный ею кандидат в мужья Матвей Муромцев через некоторое время исчез в неизвестном направлении. И это Несмотря на то, что кроме многочисленных дорогих подарков, на день рождения получил купчую бумагу на владение Елецким имением, в пятьсот душ крепостных!

 

Сети на второго избранника девушка готовила тщательно. Перво-наперво завела в поместье домашний театр. И не абы какой. Там были и певчие и драматические актёры и музыканты. Новоиспечённая барыня устраивала грандиозные праздники по несколько дней к ряду. Дворовым поменяла фамилии. Так её дворецкий в одночасье стал не кем иным, как Бенкендорфом! И отныне был обязан ежедневно докладывать обо всём, что происходило в империи Варвары Петровны и в близ лежащих землях.

 

Соседский помещик Сергей Николаевич, попал в расставленные сети добровольно. Почти. Офицеру только, что исполнилось двадцать два года. И он был беден. Родственники проедали последние средства, полученные от заложенного и перезаложенного имения. Выход один – женитьба и солидное приданое. О чём и доложил госпоже всезнающий Бенкендорф.

– Пригласи его сюда.

– Но.

– Не нокай мне тут! Дай знать, что мол госпожа, продают породистых жеребцов. Недорого. Ты же давеча докладывал, что сосед – ремонтёр.* А по сему просто обязан на такое предложение коситься. Ступай. Жду господина офицера на следующей неделе. И сделай так, чтобы до него дошло. Если вдруг надумает свататься, то отказа не последует. Всё понял? Коль исполнишь в точности, озолочу! За мной не пропадёт.

 

Января 1816 года. Село Спасское.

 

– Дорогая, а помнишь, как в прошлом годе играли в карты? На интерес? – Молодой супруг нежно обнял Варвару.

– Ещё бы. Я тогда банально проиграла и была вынуждена исполнить любую твою просьбу. Подчёркиваю, любую.

– Сдаётся, ты поддалась.

– Серёженька! Это уже не важно. Ты сделал предложение и я, в погашение святого карточного долга, была вынуждена его принять.

 

1821 год.

 

Сергей Николаевич бросил военную службу и вышел в отставку, в чине полковника. Чета с маленькими детьми. Три мальчика! Объездила Европу. 

Затем осели в Москве, давая возможность детям учиться в приличных заведениях и получить официальное, светское образование.

Помимо сыновей Николая, Ивана и болезненного Сергея (умер в шестнадцати лет отроду), рождённых в законном браке, ещё при жизни мужа Варвара Петровна произвела на свет ещё и внебрачную дочь Варвару Богданович. Но запомнилась всем эта удивительная женщина не столь неблаговидным поступком, а тем, что произвела на свет гения – Ивана Сергеевича Тургенева. 

Отношения которого с матерью были далеки от идеала.

Впрочем, это уже совсем другая история.

* – Закупщик лошадей для военных целей.

 

 

С ВЫСОЧАЙШЕГО СОИЗВОЛЕНИЯ ОТНЫНЕ И ДО КОНЦА ДНЕЙ СВОИХ БУДУ ГОРДО НОСИТЬ ФАМИЛИЮ ОНЕГИН! (На основе реальных событий)

 

1845 год. Александровский парк Царского села

 

– Барин! Глядите, что нашла! – Задыхаясь от бега, дворовая девка протянула Министру двора Петру Михайловичу Волконскому свёрток. Обёрнутый куском дорогой, французской ткани.

– Подкидыш, что ли? Записка имеется? Какого пола? Вот морока, на мою голову. Опять моим олухам дознание производить? Часом не припомнишь, кто из ваших, в интересном положении давеча пребывал?

– Мальчонка это. Прехорошенький. – Ответить на другие вопросы она не успела. Свёрток зашевелился и по парку разлился звонкий крик новорождённого.

– Горластый. – Буркнул вельможа. – Неси в палаты. Не ровен час застудится.

 

Зимний дворец. Кабинет императора

 

– Петр Михайлович у тебя всё? – Самодержец отвернулся от окна и скрестив руки на груди смотрел на министра.

– В Царском селе обнаружен подкидыш, мальчик. Мною произведено дознание и ....

– Довольно – бесцеремонно перебил хозяин кабинета. Подробности ни к чему. Подыщите бедняге приёмных родителей. И ещё вот что. Повелеваю! Когда придёт время для познания наук, пусть воспитанием отрока займётся господин Жуковский. Запишите его в класс к сыну Василия Андреевича. Там и другие младые Романовы обучаются. Скучно не будет.

Сказать, что Волконский был удивлён решением императора – не сказать ничего. Министр словно превратился в соляной столб. Молчал, не смея перечить государю.

– Ступай – наконец, донёсся до него, голос царя. – Докладывай об этом мальчишке, регулярно. И сделайте так, чтобы слухов и сплетен о подкидыше, ни во дворце, ни тем паче в городе не было!

 

1860 год. Третья Санкт-Петербургская гимназия

 

Павел Жуковский – сын поэта и воспитателя утешал друга, как мог.

– Саня. Все мы не вечны. Смерть крёстной безусловно трагедия. Но ты же носишь фамилию Отто, значит переживёшь и эту утрату.

– Позволь напомнить. Госпоже Отто всего лишь было велено кормить, поить и воспитывать меня. Если бы ты знал как ненавижу я гимназию. Брошу её и буду жить самостоятельно. Свободным человеком.

– Позволь поинтересоваться, на какие доходы?

– На литературные. Да и ты, единственный и верный друг, в беде ведь не бросишь? В отличие от моей крёстной, твой крёстный отец – император Александр второй жив и царствует, во славу всех нас.

 

Париж. Вторая половина девятнадцатого века

 

Из письма в Россию... – Друг мой, здравствуй. Жизнь потихоньку налаживается. Работаю секретарём у самого Ивана Сергеевича Тургенева. Снял большую квартиру. На первом этаже. И знаешь почему? Помнишь ты подарил мне часть пушкинской коллекции своего отца, тем самым поселив в моём сердце страсть к собирательству. Нынче я решил собрать самое полное собрание предметов и бумаг связанных с нашим Александром Сергеевичем. Создать первый пушкинский музей. А что же это за музей, ежели он располагается не на первом этаже? Более того! Теперь требую от знакомых именовать себя Онегиным. Хочу набраться смелости и подать прошение на высочайшее имя, с просьбой закрепить за моей скромной персоной эту фамилию. Как думаешь, одобрит?

(Указом взошедшего на престол императора Александра третьего Александр Фёдорович такое право официально получил!)

– На параллельной моей улице Мариньян, расположено респектабельное авеню Монтень. И знаешь, кто на ней обитает? Не ломай голову. Дантес! Жорж Шарль! Да, да, тот самый!

Нынче сделал карьеру и разбогател на поставках газа в столицу Франции. Однако это нисколько не помешает мне нанести негодяю визит и вызвать его на дуэль. Одобряешь?

 

10 февраля 1887 года. Париж

 

Из письма в Россию

– В день пятидесятилетия гибели поэта, как и обещал, отправился к подонку. Благо идти не далеко. Бросил Дантесу перчатку и вызвал на дуэль... Увы, он её не поднял. Заявил, что никакой вины за собой не чувствует. Дуэль есть, дуэль. И наш с тобой Пушкин, запросто мог лишить его жизни. Кроме того, он якобы принял обет – более никогда не брать в руки оружия!

 

Зима 1928 года. Ленинград. Пушкинский Дом на набережной Невы

 

– Товарищ, директор принимайте. Пересчитывайте, как полагается! И вот туточки распишитесь. Дипломатическая почта, аж из самого Парижу. Цельных восемь чемоданов. – Служащий, облачённый в униформу почтовой службы, одобрительно крякнул и не дожидаясь ответа, кивнул рабочим. Те споро начали вытаскивать объёмный груз из старенького автомобиля.

 

– Рукописи, автографы Пушкина, книги, принадлежавшие поэту, редчайшие архивные документы. – Директор музея читал вслух опись. Наконец поднял голову и еле слышно произнёс. – Товарищи. Вы понимаете. Прибыла уникальная коллекция. Её передал нашему Пушкинскому Дому, то есть я хотел сказать Советскому Союзу, сам Онегин!

 

Александр Федорович Отто-Онегин ещё до октябрьских событий завещал всю свою коллекцию и солидный капитал -Российской академии наук. Однако непременным условием дарителя, был пункт о хранении собрания строго в одном месте.

Тем не менее, он выполнен не был. Одна часть оказалась в московском Музее Пушкина, другую определили в Академию наук. Третья хранится в доме на Фонтанке.

Лишь единожды её собирали вместе. В 1937 году. На столетие гибели поэта!

 

ДЕМОН

 

 

1864 год. Санкт-Петербург. Зимний дворец

 

Собравшиеся в зале представители высшего общества перешёптывались поглядывая на закрытые массивные двери, украшенные золотыми вензелями.

– Неужели правда?

– Но он же!

– Да и других заслуг по более будет.

– Господа. Давайте договоримся, когда выйдет руки не подавать и радости не выказывать.

– Что вы такое говорите. Сам император решил. Кто мы, чтобы высочайшее повеление оспаривать?

Дискуссию одетых в парадные мундиры мужчин прервал скрип открывающихся дверей.

Придворные лакеи сделав положенные движения с поклоном отошли в стороны пропуская министра императорского двора Графа Александра Владимировича Адлерберга.

Вельможа окинул взглядом собравшихся, погрозил пальчиком фрейлине, исполнившей недостаточно низкий книксен развернул бумагу и хорошо поставленным голосом произнёс. – Высочайшее повелеваю! Барона, генерал-лейтенанта Засса Григория Христофоровича, в знак признания его прежних заслуг вновь призвать на службу воинскую. Отныне состоять ему по Кавказской армии, с зачислением в запас. Император всероссийский Александр второй.

С минуту в зале царила тишина, потом раздались несколько нерешительных хлопков, но тут же стихли.

Из дверей вышел сухонький мужчина, в генеральском облачении с многочисленными наградами на груди. Хотел подойти к группе военных стоящих особняком, но замешкавшись на мгновение передумал и гордо подняв голову, направился к выходу.

– Демон. Изверг – неслось вслед.

 

– А помните ту историю с венчанием его дочери? – Обратилась дородная дама к соседке. – Ведь до государя дело дошло!

– Нет. Не сочтите за труд, поведайте, пожалуйста, –  Собеседница округлила глаза.

– Понимаете дорогуша дочка Засса втюрилась в рижского гарнизонного офицера, по фамилии Ранцев. Папенька был не против, но поставил условие. Потребовал, чтобы новоиспечённый родственник взял титул будущей супруги, так как род баронов фон Засс много древнее и знатнее. Представляете. Русскому офицеру фамилию менять.

– Подобного не припоминаю – согласилась слушательница.

– Скандал вышел... До самого Николая первого докатился.

И тот вмешался. Разрубил «гордиев узел». Предписал молодожёну отныне именоваться Ранцев-Засс. Понятное дело тесть ни в какую. Как это так его фамилия вторая, да ещё и через чёрточку. Но те, кому следует, объяснили упрямцу что перечить воле императора – себе дороже.

 

В соседнем зале офицеры, горячо, спорили о другом.

– Господа! Согласитесь. Для острастки сжигать аулы, уничтожать посевы, угонять скот, а главное насаживать на пики головы убитых горцев это не метод русской армии. Век то на дворе девятнадцатый. Просвещённый.

– Тактика Засса мало чем отличалась от приёмов неприятеля. – Возразил молодой кавалергард. – Само имя Григория Христофоровича внушало трепет. Местные считали, что урус запросто общается с потусторонними силами.

– Вы юноша не можете помнить тридцать девятого года. Тогда он приказал передвинуть Кавказскую линию с Кубани на Лабу. Приблизил русскую границу к горам. И закрыл для местных равнину, простирающуюся между этими реками. Коренных обитателей выселили. Создали новый казачий полк. Включили в его состав станицы Вознесенскую, Лабинскую и Урупскую. Привлекли на новые земли переселенцев, русских и армян. Даже город основали – Армавир.

– А касаемо голов – вмешался в разговор седовласый полковник, так я вот что поведаю – единственная цель набегов кавказцев – это захват пленников, хлебопашцев их жён и детей, то бишь рабов. Их потом туркам продать, если конечно мы русские, не выкупим. Представьте себе хату казака. На самом людном месте ружьё, шашка да кинжал. С ними и в поле и на праздник. Иначе никак. А вы говорите, просвещённый век. Помните тот случай, когда похитили майора Павла Швецова. Потребовали за него четверть миллиона серебром. Даже по нынешним временам сумма баснословная. Начальник Засса, генерал Ермолов приказал местным за десять дней собрать деньги. Ежели не наскребут – смерть. И похитителям ничего не оставалось как снизить цену выкупа в двадцать пять раз. Её, кстати, местной правитель шантажистам передал, ну или по иному договорился. Не суть.

К спорщикам подошёл старичок в выцветшем мундире. – Позвольте великодушно сообщить господам офицерам, что я лично имел честь готовить для командующему войсками на Кавказской линии генералу от инфантерии Поповичу официальный циркуляр предписывающий генерал-лейтенанту Граббе досконально разобраться с фактами отсечения головы горцев и «втыкания» на шесты. И Военное Министерство на основе проведённого расследования факты не отрицало. Лично самодержцу российскому было доложено, что подобное святотатство имело место только у начальника правого фланга генерал-лейтенанта Засса и более нигде. И сей доклад не остался без последствий. Григорию Христофоровичу намекнули, что крайне желательно покинуть ряды действующей армии, хотя бы по причине прогрессирующей болезни. Зачислили в резерв по кавалерии, а затем и вовсе отправили отставку.

– Год спустя опять призвали. И назначили начальником авангарда третьего пехотного корпуса. Кому-то же надо было разгромить мятежных венгров. -перебил старика полковник.

 

В это время шестидесяти семилетний барон ехал в карете, опершись на шашку, с надписью «За храбрость» и предавался размышлениям.

 Вспомнился случай когда как однажды он освободил и даже дал денег захваченному в плен черкесу, брат которого пришёл в расположение русских войск и предложил, качестве выкупа свою жизнь.

Генерал и не заметил как, задремал. Ему снился случай из далёкого прошлого, когда он принимая у себя делегатов горских селений, приказал помощнику незаметно извлечь из пистолетов гостей пули.

После чего обращаясь к гостям молвил: – А зачем вам оружие? Всё равно стрелять, как следует не умеете. В шапку мою не попадёте.

Чеченцы тут же открыли огонь. Хозяин тихонько бросил на землю переданные пули. Удивление гостей перешло в ужас. А слух о бессмертии Демона ещё долго гулял аулам.

Сидевший напротив адъютант бережно укрыл командира тёплой накидкой, пододвинул подушку. Под ней обнаружилась тетрадь. Посмотрел на спящего хозяина и перевернул страницу.

 

Записки хромого Демона

Хитрость и смекалку считаю одной из обязательных деяний военного искусства.

Однажды я попросил лазутчиков пустить по аулам слух о приключившемся у меня тяжёлом недуге. Представителей племён принимал лежа в постели. Рядом выставил дурно пахнущие склянки с лекарствами. Велел зажечь, три восковые свечи над изголовьем... Молва о «смертном часе урус шайтана – демона» разнеслась по горам со скоростью пули. И черкесы утратили бдительность.

А я неожиданно «воскреснув» перешёл с отрядом реку Белую спалил дочиста два аула!

 

 

БАТЬКИНА ЖИНКА

 

Хрупкая дверь жалобно затрепетала. – Откройте немедленно! Военный патруль! Минуту спустя, старший по званию, козырнув, вручил отпечатанную на серой бумаге повестку. Женщина взяла её в руки, смахнула набежавшие слезы, подняла глаза к небу. В столице поверженной Германии стояла тихая предосенняя жара. Три месяца прошло с момента подписания акта о капитуляции.

– А вдруг это не из-за давнишних событий? – Пронеслось в голове. – Может, коменданту срочно понадобились переводчики. А вдруг работу предложат? Ведь написано же. Явиться с документами. Сколько воинских частей занимаются вывозом материалов и оборудования из Германии. И в каждую требуется переводчик. Понятное дело, без тщательной проверки на такую работу не устроиться. Особисты будут проверять. Но ведь, сколько лет прошло. Может, глубоко копать не станут. В их конторе сейчас и других проблем выше крыши.

 

Надежды Галины Кузьменко не оправдались. Домой из комендатуры она не вернулась. Отправили в фильтрационный лагерь. При обыске у женщины обнаружили двести десять марок. Берегла на чёрный день. И он настал. Но дензнаки не пригодились. Изъяли при обыске.

 

В Киеве поместили в одну камеру с уголовницами. Следователь предложил сделку.

– Будешь ездить во Францию. Общаться с эмигрантами из России. Выявлять тех, кто сотрудничал во время войны с немцами.

Галина отказалась. Сослалась на то, что плохо знала бывших белогвардейцев.

– На роль предательницы не гожусь. Противно это.

Незадолго до Нового года вынесли приговор: восемь лет лагерей.

 

УРА! УРА! УРА!

ПОЙДЁМ МЫ НА ВРАГА,

ЗА МАТУШКУ ГАЛИНУ,

ЗА БАТЬКУ – ЗА МАХНА

(Из махновской песни)

 

По собственной воле (из-за вечно пьяного отца) или по желанию родителей юная гимназистка оставила учёбу и оказалась в женском монастыре. Тамошнее бытие обитательниц на виду. Послушницы передавали из уст в уста.

– А наша Анфиска-то, ну та, которую, в миру, Галинкой кликали, с полицейским Евстигнеевым, того...

Молодая монахиня слухов не опровергала. Собрала нехитрый скарб, да и покинула обитель вместе с сыном барона Корфа.

Отбыли к новому месту жительства. В родовое имение суженного.

Однако родители выбор сына не одобрили. Кандидатку в невестки быстренько спровадили назад. Откуда прибыла.

Запасной вариант так же отпал. Ухажёр Евстигнеев, узнав о бегстве возлюбленной, свёл счёты с жизнью. Настоятельница монастыря, устав от скандалов, не пожелала видеть любвеобильную монахиню в обители господней.

 

О знакомстве и сватовстве батьки и Галины ходят легенды. Среди них и такая. Нестор, наслышанный о необыкновенной учительнице, нагрянул в школу. И предлог сыскал соответствующий. Потребовал редкую книгу, хранящуюся в тамошней библиотеке. 

Ничуть не испугавшись грозного атамана, девушка сообщила.

– Издание уникальное. Подобные раритеты за пределы школы выносить никак не можно.

Нестор кричал, что без книги и шагу не сделает!

Галина швырнула тяжеленный том на пол.

– Подними!

– Не на ту напал! Тебе треба, вот и гни спину.

Батька выхватил револьвер.

– Для такой упрямой, и всего барабана не жалко!

Из ореховых глаз девушки вылетели такие искры, что лихой атаман осознал: училка – его женщина.

Дабы произвести впечатление на Галину, Нестор прибарахлился. Обзавёлся набором шелковых сорочек, раздобыл высокие сапоги. Не отставала от ухажёра и учительница. Облачилась в мужской костюм. Носила каракулевую шапку.

Родители Агафьи – Галины, набожные люди, потребовали от Нестора перед свадьбой поклясться, что ходит в церковь.

 

Став женой атамана, дама щеголяла в пальто, отороченном мехом котика и в светлых ботах. Сложно поверить, что эта улыбающаяся элегантная особа наравне с мужиками ходила в атаку. Случалось, что и из пулемёта строчила. Расстреляла махновцев, застав за грабежом и насилием над женщиной.

Не раздумывая ни минуты, рисковала жизнью.

 

Село Песчаный Брод заняли красные. Не мешкая, приговорили к расстрелу местных кулаков. Среди них оказался и отец Галины. Бывший жандарм Андрей Кузьменко. Спустя несколько часов батьке доставили депешу. Махно отправил туда отряд из трёхсот человек.

Утром в освобождённый Песчаный Брод приехал атаман и убитая горем жена. Тут же разыскали ту, которая выдал родича. Местную жительницу по фамилии Бродская. 

Дочь зарубила предательницу собственноручно. 

На площадь вывели пленённых красноармейцев. Лучшая подруга бывшей училки Феня Гаенко расстреляла всех лично. Атаман сидел мрачный. Мочал и не вмешивался в происходящее.

 

Женщина и на войне остаётся женщиной. «Крестьянская царица», несмотря на многочисленные протесты, взяла на воспитание маленькую дочь командира Стального полка, коммуниста Михаила Полонского. Нестор расстрелял его за подготовку заговора.

 

В последние дни лета двадцать первого года, преследуемый красноармейцами, Нестор с Галиной и небольшим отрядом пересёк Днестр у деревни Монастырка. Батька еле держался на ногах. В последнем бою схлопотал пулю в шею. Навылет, через щеку.

Их встретили люди чужой страны – Румынии.

Женщина первым делом стянула с себя мокрую одежду. Пограничники, вдоволь налюбовавшись на даму в неглиже, доставили беглецов на заставу.

 

В начале двадцатых годов Советское правительство не имело официальных дипломатических отношений с соседней страной. Однако сей факт не помешал наркому иностранных дел направить ноту генералу Авереску с требованием выдать Махно.

Румынское правительство тянуло время.

Перебежчиков держали в бараке. Кормили кукурузной похлёбкой.

Через некоторое время чета Махно сбежала. Власти вздохнули с облегчением.

В апрельские дни двадцать второго года измученные люди смогли-таки перейти польскую границу.

 

Нестора и Галину немедленно арестовали и заставили предстать перед судом. Обвиняли в подготовке восстания в Галиции.

В тюремных застенках Галина стала мамой. Родила девочку. Европейские и американские анархические организации оплатили недешёвые услуги адвокатов. И те выполнили поставленную перед ними задачу. Варшавский окружной суд вынес оправдательный приговор. Услышав это, Нестор сделал заявление для прессы. Сообщил корреспондентам, что посвящает жизнь беспощадной борьбе с советской властью. Но ожидаемого отклика из эмигрантских кругов не последовало. Денег на святое дело никто не предлагал.

Бывший атаман сильно изменился. Даже попытался свести счёты с жизнью. 

В среде русской эмиграции бытовала другая версия. Анархистка Ида Метт уверяла – «На правой щеке Махно заметен шрам. Галина попыталась убить мужа во сне. Кажется, у неё был роман с петлюровским офицером». Врачи оказались на высоте. Спасли бунтаря от смерти. А власти усилили полицейский надзор. В конце концов, от греха подальше, семейство депортировали во Францию.

 

В Париже Нестор устроился плотником в оперный театр. Затем работал рабочим в одном из цехов концерна Рено. Жили впроголодь. Обострилась чахотка. Галина, всерьёз опасалась, что малолетняя дочь заразится от отца. Забрала малышку, переехала в другое жилище. Открыла лавку бакалейных товаров «Махно».

В тридцать четвёртом году батьку окончательно одолела неизлечимая болезнь. Стали гнить ребра. Жена навестила умирающего супруга в госпитале.

– Ну, ты как?

Бывший хозяин Гуляйполя ничего не ответил. Из глаз усталых, мутных катились слезы.

 

Лавка разорилась. Преуспевающей бизнес-леди из Галины не получилось. Чтобы как-то выжить, работала, где придётся. В сапожной мастерской изготавливала заготовки для обуви. Бралась стирать бельё. Прошла медицинскую комиссию и стала получать мизерное пособие.

После оккупации Франции, фашисты вывезли атаманскую жинку и дочь Елену на работы в Германию.

 

Из обвинительного заключения по следственному делу 1. Кузьменко Г. А., 2. Михненко Е. Н. «В августе 1945 года оперативной группе НКВД района Митте-Берлин стало известно, что в г. Берлине проживают жена и дочь руководителя анархистских банд на Украине Махно Нестора – Кузьменко Галина Андреевна и Михненко Елена Несторовна, которые в эмиграции занимались активной антисоветской деятельностью... Дело... направить на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР».

Батькина жинка в лагере утратила былой шарм. Дама с глазами цвета ореха в котиковом пальто исчезла навсегда. Отбыв положенное по приговору, на свободу вышла советская старушка в заштопанном платочке.

 

Шли годы. Наступила хрущевская «оттепель». Галине посоветовали обратиться в компетентные органы с просьбой о реабилитации.

«По Вашему заявлению Прокуратура УССР изучила дело, по которому Вы были осуждены. Материалами дела виновность Ваша доказана, и оснований для реабилитации не усматривается.

3ам. Начальника отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Г. Малый».

Галина (Анфиса) Андреевна Кузьменко-Махно до конца дней жила контрреволюционеркой на законном основании!

 

 

ОТЕЦ АНЖЕЛИКИ (на основе реальных событий)

 

1920 год. Севастополь

 

Всеволод пристально смотрел на бушующее море. – Действительно. Оно чёрное. Как нынешняя жизнь. Я здесь, а отец во Франции, –  Пронеслось у него в голове. – Просился в армию. Не взяли. Да по сути нет уже никакой армии. Бегут. И господа офицеры в первую очередь. Есть нечего. Лавки закрыты. Деньги обесценились. На рынках гуляет ветер. – Семнадцатилетний юноша закрыл глаза. На миг вспомнил недалёкое детство. Шумный бухарский базар. – Там за морем, в Стамбуле, наверное такой же. Бесконечно большой и вкусный.

Порыв ветра сорвал с головы кепку. Нахально выдернув его из грёз и размышлений. Вернул на грешную крымскую землю. – А это знак свыше! Решено. Уеду. Пока не знаю как. Наверное, легче всего попросить кого-нибудь из знакомых записать меня членом семьи военного, из войска барона Врангеля. Ведь даже этот мир – не без добрых людей. Только бы попасть на корабль. А там отработаю, отслужу. Где наша не пропадала.

Очередная волна с грохотом налетела на утёс, подтверждая правильность принятого решения.

 

Три года спустя

 

– Что ни говори, а это чертовски приятно, когда тебя (может искренне, а скорее с завистью!) поздравляют с тем, что ты сегодня стал самым молодым доктором наук Франции! А впереди интересная работа, в качестве горного инженера. Правда, не здесь, в старушке Европе, а за горами, за морями, в Индокитае, Тибете, Китае. Но ведь, по заданию фирмы и даже самого французского правительства!

– Всеволод Сергеевич, я зову, зову, а вы там, далеко. Ушли в себя и не желаете возвращаться, –  Чиновник, со знаком ордена почётного легиона, в петлице, бесцеремонно взял молодого учёного за руку и увлёк за собой.

– Нам известно, что у вас великолепная способность к языкам. Сколькими овладели?

– Семь или восемь. В основном Юго-Восточных. Вьетнамский, Камбоджийский. Китайский и лаосский только осваиваю.

– Мой совет. Возьмитесь за африканские диалекты.

– Но меня командируют в другую сторону.

– Видите ли, ведомство, которое я имею честь здесь представлять, интересует чёрный континент. И ему важно что бы где-нибудь, скажем, в саванне или в джунглях работал наш, доверенный геолог-разведчик, или наоборот. Не будем придираться к словам.

 

1947 год. Париж

 

Монжуэль Дантерн* кусала пухлые губки. Главное ничего не забыть. Что-нибудь упущу, не положу и всё. Пиши, пропало. В Конго обыденная вещица – дефицит.

– Всё таки едешь. Вот неугомонная. Там же малярия, змеи, хищники. – Вместо приветствия выпалила подруга, без стука влетевшая в квартиру.

– Позволь заметить, что семь лет назад, когда наша страна была оккупирована фашистами, я на велосипеде прямо из-под носа гестапо вывезла документы подпольщиков. Меня обыскивали. Обошлось. И каких змей или мух це-це после пережитого бояться? На, читай. – Манжуэль протянула подруге листок бумаги. – Коллега по перу милостиво подарил идею сенсационных репортажей.

– Всеволод Сергеевич. Русский. Управляющий цементным и кожевенным заводами, а также работой золотого прииска. – Подруга округлила глаза. – В таком случае он богат, как Крез **. Смотри не влюбись. С тебя станется.

– На этот счёт можешь быть спокойна. Я только родилась, когда он закончил, между прочим с отличием, Высшую химическую школу. Знает одиннадцать языков и ещё он магистр в области аж восьми наук! Вожди местных племён прозвали его «Белый волшебник». Согласись, подходящий персонаж для независимого репортёра по имени Монжуэль Дантерн.

 

 Французское Конго. Пуант-Нуар

 

Спустя десять лет, в одной из книг она описала свои чувства от первой встречи с ним. – Некрасивый. Старый и лысый.

 

День сменялся новым днём. И репортёр всё больше подпадала под обаяние его уверенного и спокойного голоса. Девушка неожиданно поняла, что не хочет расставаться с Всеволодом.

Она француженка, католичка, он – русский эмигрант, православный! Но разве этот факт в состоянии помешать двум любящим? Всего лишь помеха на пути к законному браку.

Поженились год спустя. Перед алтарём дали клятву до конца жизни быть верны друг другу. (Забегая вперёд скажу, что они её сдержали! С честью!)

 

1950 год

 

– Дорогая мне бы не хотелось сообщать плохие новости, но увы, придётся.

– Всеволод. Ты же знаешь. Я помогала нашему Де Голлю. Чем же меня можно испугать?

– Как раз этим.

– Не поняла? Поясни.

– Дело в том, что с началом войны я отказался работать на правительство Виши и как мог, помогал генералу.

– И в чём проблема?

– В том, что я, перед войной, взял кредит на развитие собственного бизнеса.

– Ну так, с божьей помощью погасим, помаленьку. Какие наши годы?

– Увы. Во-первых, банк перестал со мной общаться, после того, как я примкнул к Сопротивлению.

– Но мы ведь победили. Следовательно, неподсудны.

– Дорогая это не так. В Конго возвращается крупный бизнес. И уже дали понять, что все мои заводики и складики будут сметены или попросту вытеснены из Африки. Работать нам здесь больше не дадут. Пытался продать имущество. И погасить кредит, что бы уехать честно, без долгов. Увы. Никто, ничего не покупает. Выжидают, чтобы потом даром досталось. В добавок фирма, для которой я не один год делал геологические изыскания, отказывается выплатить мне причитающийся гонорар.

– Хочешь совет. Найди людей готовых дать денег, под залог бетономешалок, шахт и транспортёров. И мы начнём всё сначала, но не здесь, а во Франции.

– Я с тобой согласен. Иного выхода, скорее всего, не существует. Но полмиллиона франков ни за что не выручить. А банк долг не простит, это как пить дать.

– Знаешь, что. Давай напишем президенту, Жулю Коти. Ты, я и наш маленький сын, несмотря на то, что живём далеко, всё же граждане этой великой страны.

И ещё. Пошли письмо в посольство Советского Союза. В конце концов ты же русский. И не сделал им ничего плохого. И как мог, сражался, в годы войны с общим врагом. Вдруг разрешат вернуться на историческую Родину. Там, уж точно, ни один французский банк не достанет.

 

1952 год

 

Супруга нежно обняла Всеволода Сергеевича за плечи. – Ну, что у нас на этот раз плохого?

Тот, молча, протянул листок бумаги с печатью и размашистой подписью.

«Имею честь сообщить, что упомянутого в вашем запросе счёта в банке, куда якобы должны были переводить причитающиеся дивиденды за работу в экваториальной Африке никто не открывал. С уважением управляющий...»

Женщина окинула взглядом снимаемую под самым чердаком маленькую комнату и молвила. – Но ведь у нас имеется небольшой, но стабильный доход от моих статей. К тому же издательство обещало выплатить аванс за книгу, которую мы написали. Не велики деньги, но на аренду жилья должно хватить.

Супруг погладил жену по руке. – Знаешь, я тут пытался найти работу в ближайшей библиотеке. И на глаза попались архивы семнадцатого века.

– И мы их переведём на современный, французский. После чего издадим огромным тиражом? Думаешь, эта затея будет иметь коммерческий успех? – Съязвила женщина.

– Нет. Мы напишем историко-приключенческо-любовный роман. Только надо придумать запоминающиеся псевдонимы.

 

Не один вечер супруги спорили – каким должно быть произведение. И через некоторое время Всеволод Сергеевич привёз в редакцию рукопись двух книг, об удивительных приключениях красавицы Анжелики.

Предполагалась, что книга будет одна. Но издатель потребовал разделить на две части.

На обложке указали авторство двух человек. Анн и Серж Голон. (Сокращение от фамилии Голубинов!) Предполагалось, что там будет стоять псевдоним только Сержа, но Всеволод настоял на исключительном авторстве супруги. Издатель в такой мелочи автору уступил и узаконил имена двух писателей.

«Анжелика» имела оглушительный успех. В печать незамедлительно отправился следующий роман, а семейная пара Голубиновых уже работала над третьей книгой. Вскорости финансовые проблемы остались позади. Чета писателей – соавторов перебралась в собственный дом и параллельно с творчеством занялась воспитанием четверых детей.

 

21 октября 1955 года

«Справка-отказ от Комитета Государственной безопасности СССР. В президиум Верховного Совета СССР.

Учитывая, что Всеволод Сергеевич Голубинов и его супруга ничем не связаны с Советским Союзом комитет считает нецелесообразным предоставлять им советское гражданство»

 

Годы спустя французский президент всё же соизволил с письмом Всеволода Сергеевича ознакомиться! После чего поручил компетентным органом разобраться с кредитом инженера.

Спустя некоторое время банк уведомил секретариат президента. 

«Учитывая заслуги перед республикой, а так же за давностью лет, кредит, взятый Голубиновым, признаётся погашенным! Претензии к нему признаны необоснованными и полностью аннулированы! Деньги от реализации принадлежащего мсье имущества, в республике Конго, перечислены на указанный владельцем счёт!»

 

* Монжуэль Дантерн – литературный псевдоним Симоны Шанжё.

** Крёз – последний царь Лидии, правивший в 560-546 гг. до н. э. Считается, что Крёз одним из первых начал чеканить монету, установив стандарт чистоты металла.  

 

 

АЛЬТИЙСКАЯ ИСТОРИЯ

 

Глава 1

Ирена Анатольевна Ковальская с трудом поднималась по лестнице на свой шестой этаж, кляня известными, совсем нелитературными русскими словами владельца дома, черногорца Драгича за скупость и жадность. Этот, скажем так, нехороший человек, «редиска» из экономии включал лифт только в сезон, когда практически все квартиры его дома были оккупированы весёлыми отдыхающими из России, Украины и даже Белоруссии. В последнее время приморская Будва стала своеобразной Меккой для отпускников среднего класса. Почти Италия – то же море, а виз не надо, вера наша православная, языковая проблема напрочь отсутствует. Да и вывески, хоть и написаны латинским шрифтом, но человеку с высшим советским образованием понять суть изложенного там – не составляет большого труда.

Дети Ирены Анатольевны, люди, в общем-то, обеспеченные и уже нашедшие место в жизни, сложились и сняли в этом доме для своей любимой мамы небольшую квартирку. Вот и жила она в земном раю, с видом на Адриатическое море, ежедневно отмечая на календаре дни, оставшиеся до летних каникул, когда весёлым детским гомоном наполнится не только её жилье, но и всё окружающее пространство. Внуки, обладая встроенным вечным двигателем, потянут бабушку в старый город, будут прятаться от неё в узких улочках, затем потребуют мороженного и самодельного лимонада в местной таверне.

Размышляя о радостных переменах, которые должны совсем скоро произойти в её размеренной жизни, женщина не заметила, как поднялась на свой этаж, и с удивлением уставилась на соседскую дверь. Массивная красивая, с медной ручкой была открыта настежь.

«Надо же, никак Иннокентий Николаевич приехал. Будет теперь, с кем о жизни нашей бренной поговорить. Однако непонятно, почему же этот злыдень Драгич, лифт не включил, неужто заставил больного человека на этакую высоту пешком подниматься?»

Дело в том, что Иннокентий Николаевич квартиру не снимал, ему её купили и подарили сотрудники созданного им холдинга «Иннохлебопродукт». А посему, каждый раз, когда Мельника отпускали из больницы и он прилетал в Тиват, а затем появлялся в Будве, лифт начинал работать круглосуточно и никогда не ломался. Большой хозяин целого дома уважал и ценил старого владельца малой квартиры.

– Иннокентий Николаевич, – заглядывая в распахнутую дверь, произнесла соседка. – Вы дома, к вам можно?

Ответа не последовало. «Может, ванну принимает с дороги, не слышит» – подумала Ирена Анатольевна. «Но он ведь один никогда не приезжает, у негоже совсем больные ноги, дети всегда сопровождают или кто-то из бывших сослуживцев. Странно это».

Женское любопытство пересилило всё остальное, и женщина, немного потоптавшись на месте, вошла в гостиную.

В квартире царил полный хаос, ящики столов валялись на полу, двери шкафов были раскрыты. Многочисленные книги лежали корешками вверх. Рука женщины сама собой потянулась к мобильному телефону.

Стараясь ничего не касаться, благо многочисленные полицейские сериалы научили её не уничтожать улик, Ирена Анатольевна прошла в соседнюю комнату.

Она знала, там хранится самое ценное, что было у старика. В стеклянном футляре на бархатной подушке располагался альт работы самого Амати. Мельник играть не умел, но музыку обожал. Инструмент он приобрёл на аукционе много лет тому назад, сломанный без струн. Сколько сил и средств потратил мельник, чтобы вернуть альт к жизни, зато иногда вечерами к нему захаживали известные музыканты, гастролирующие в Черногории или отдыхающие в здешних краях, и тогда с балкона шестого этажа на всю округу разливались волшебные звуки возрождённого альта.

Ковальская заглянула в соседнюю комнату и тихо опустилась на пол. Он был усыпан осколками стекла, инструмента нигде не было. 

 

Глава 2 

Одетый в модный итальянский костюм, высокий, широкоплечий, седовласый Драгич возился со щитом управления лифта и ворчал себе под нос, но так, чтобы его слышали стоящие рядом полицейские.

– Господа, наверное, не в курсе, как дорого у нас в Черногории обходится один киловатт-час электроэнергии, какие мощные электромоторы установлены в лифтовом хозяйстве этого дома.

Наконец вся эта возня и нытьё надоела стоящим рядом служителям закона, и старший из них, такой же высокий и седовласый как Драгич, резко оборвал хозяина дома.

– Хватит болтать. Если ваш лифт не работает, извольте пройтись с нами, а по пути ответить на некоторые вопросы.

Кабина как будто испугалась, дёрнулась и поехала вниз.

Все поднялись на этаж, где уже вовсю трудились местные криминалисты.

Чтобы не мешать их работе, старший инспектор провёл Драгича, Ирену Анатольевну и ещё одного соседа сверху на балкон.

Он открыл папку с бланками допросов, включил диктофон и обратился к присутствующим.

– Если, кто не знает, меня зовут Любомир Мишкович. Я старший инспектор криминальной полиции Будвы, а теперь прошу вас представиться и рассказать всё, что вам известно об этом жутком ограблении. Начнём, пожалуй, с вас, – и он указал ручкой на худого молодого человека в расписанной майке и модных, рваных джинсах.

– Я, я, – как-то заикаясь и путая сербские, русские и английские слова, начал юноша. – В общем, я снимаю квартиру этажом выше. Я программист, фрилансер, пишу программы для крупной фирмы, производящей компьютерные игры. Когда я работаю, то всегда одеваю наушники и включаю музыку. Извините меня, но я ничего не слышал. Правда, один раз мне показалось, что внизу кто-то ворочает мебель и, вероятно, уронил посуду. Я подумал, что старик мельник и его сыновья приехали. Даже хотел зайти к ним вечером, узнать свежие новости с родных просторов, так сказать, из первых уст. Но потом стихло, я решил, что все на море подались, чего в доме сидеть, когда такая солнечная погода стоит. – Парень замолчал.

Мишкович кивнул женщине.

Долголетняя работа на большом оборонном предприятии в самом центре России, приучила Ковальскую пять раз подумать, прежде чем что-то говорить. Она полностью взяла себя в руки и спокойно стояла в углу.

– Я вашим коллегам уже всё, что знала – изложила. Это ведь я вызвала полицию. Меня долго не было дома, я с утра пошла на рынок, задержалась в обувной лавке, госпожа Вондрочкова как раз привезла товар из Италии, сами понимаете, как для женщины важно первой посмотреть новые поступления. Так что, я тоже никого не встретила и, слава Богу. Иначе грабитель и меня бы уронил в лестничный пролёт, как стеклянную стойку для музыкального инструмента.

Полицейский посмотрел на Драгича.

– Ну, а вы, что нам можете поведать?

– В этом подъезде сейчас сданы всего две квартиры, – теребя в руке модную вельветовою кепку, начал Драгич.

– Сами понимаете, не сезон. Да ещё вот русский господин выкупил одну квартиру, теперь это его собственность.

– Мне это известно, – резко оборвал инспектор. – Говорите по существу. Почему в подъезде нет консьержа? Почему он никак не закрывается, и любой, кому вздумается, может шастать по этажам в своё удовольствие. Почему из-за вашей жадности, страна теряет имидж добропорядочной и спокойной гавани?

Хозяин дома густо покраснел, как великовозрастный студент, которого поймали на экзамене со шпаргалкой.

– Я же вам говорю, не сезон сейчас, никого нет, а консьержу платить надо, да и кодовые замки денег стоят и ломаются часто. Жильцы потом жалуются, что домой попасть не могут.

– Ну, а камеры наблюдения у вас, где стоят? Вы указания муниципалитета хоть иногда читаете?

Драгич молчал, он готов был разорвать модную кепку, показывая, что во всём произошедшем виновата именно она.

– Подведём итог, – вставая, произнёс Любомир Мишкович. – Квартиру взломали, перевернули вверх дном, унесли много, пока ещё не знаю чего, но главное исчез ценный исторический экспонат. Никто никого не видел, ничего не слышал. Так не бывает. Господа, здесь не Россия, черногорцев очень мало, и страна у нас не такая большая, как у русских. У нас все про всех знают. Воры просто так по подъездам у нас не ходят. Он или они точно знали, что в нужной им квартире никого нет! И рядом никого нет, и сверху никто ничего не услышит! А поэтому вот мой вердикт. Вы сейчас составите мне список ваших местных знакомых и друзей. Полный список, я повторяю, полный!! Думаю, часа вам для этого хватит. Передадите ваши листки моему помощнику, а мне надо в контору, да, и ещё – прошу вас никуда из города не отлучаться. Тем более за границу. И вызовите, пожалуйста, сюда хозяина квартиры. Я, конечно, отправлю запрос в Россию, но у вас, у соотечественников, вся эта процедура получится много быстрее. 

 

Глава 3 

Телефон на столе вибрировал и пел мелодию группы «Спейс» Дидье Моруани.

– Мама, ну возьми же трубку, не слышишь, что ли, папа звонит, – юное, длинноногое, лохматое существо, именуемое Лилией, легко высочило из спальни, схватило телефон и умчалось в комнату матери.

Совладелица и единственная штатная сотрудница сыскного бюро «Крулевская и партнёры» Маргарита Сергеевна Крулевская, для знакомых Марго, а для очень близких – «королева» (производная от её польской фамилии), хватаясь за спинку дивана, пыталась подняться. Весеннее обострение перенесённой тяжёлой болезни давало о себе знать.

– Мама, для чего я тебе подарила блютуз-гарнитуру? Трудно вставать, нажми кнопочку и слушай. Батя просто так тревожить не будет, – Лилия протянула матери телефон, который всё ещё продолжал издавать космические звуки. Их просто обожал её приёмный отец, мельник Иннокентий Николаевич.

Некоторое время назад (см. повесть «Нам теперь всё льзя») Марго смогла второй из обитателей самостоятельно покинуть хоспис по имени «Чудо», расположенный в бухте Ингал, а заодно и удочерить девочку Лилию, которая также была приёмным ребёнком старого мельника. Так уж получилось, что, никогда не состоя в браке, эти близкие друг другу люди имели общую дочь, ярко выраженного холерика, непоседу до мозга костей и юное дарование, подающее большие надежды в области живописи.

– Можешь сейчас приехать? – сообщила трубка голосом старика.

– Что, совсем плохо? – с нескрываемой тревогой произнесла Маргарита.

– Успокойся, здоровье моё хуже не стало, всё болит по-прежнему, значит я ещё вполне живой. Обворовали, всего лишь.

– Как обворовали? Где? В «Чуде»?

– Нет, в хосписе брать нечего, ты же знаешь. В Будве мою квартиру обнесли.

– Так, с этого места, пожалуйста, поподробней, – в голове Марго мгновенно включились клеточки, отвечающие за её бывшую прокурорскую и нынешнюю сыскную деятельность.

– Я сам всех деталей не знаю. Если можешь, приезжай, а то твои друзья эскулапы сейчас мою скромную персону никуда не выпускают, – трубка запищала гудками отбоя.

Встреча была бурной и радостной, поцелуи и слёзы на глазах никто не скрывал, несмотря на присутствие в палате каких-то незнакомых людей.

Повторив то, что уже и так было известно Крулевской, Иннокентий Николаевич, набрав в лёгкие воздуха, торжественно произнёс:

– Моя скрипка застрахована и на очень приличную сумму в обществе «Монерон», представитель которого, прежде чем выплатить гроши имеет честь нанять вас, госпожа Крулевская, для расследования этого прискорбного дела. – Мельник кивнул в сторону маленького, абсолютно лысого господина, тихо сидящего в углу комнаты.

Лысый каким-то писклявым, заискивающим голосом тут же произнёс:

– Я уполномочен немедленно подписать с вами все необходимые бумаги и договора, доверенность имеется. Такое несчастье, такая беда. У нас в обществе отродясь не было.

– Но у меня загранпаспорт просрочен, а новый делать – не меньше месяца потребуется, – возразила женщина.

Высокий стройный мужчина, молча стоящий в углу, ухмыльнулся.

– Позвольте представиться, сотрудник областного УФМС Гордеев Игорь Витальевич. Маргарита Сергеевна, от вас требуется всего-навсего получасовое присутствие в нашем ближайшем офисе. Уверяю, задержки не будет.

– Иннокентий Николаевич, вы, я так понимаю, тоже летите. Ведь вы же потерпевший? – Маргарита повернулась к мельнику.

– Увы, матушка, увы. Ваш лучший друг, главврач сего невесёлого заведения – Гиреев Родион Петрович не изволит на этот раз меня отпускать, опасается, помру в дороге. Так что, я все полномочия тебе передаю, будешь, одна в двух лицах – и полномочный представитель потерпевшего, и сыщик от страхового общества. Потянешь?

В палате повисла тишина, которую спустя минуту разрядила Лилия. Подбежав к креслу и, в очередной раз, чмокнув отца в морщинистую щёку, она защебетала:

– Не волнуйся, мы с мамой всё сдюжим и потянем, мы с ней такие. Монтенегро, Будва, Котор, Адриатика, пленэр, ура, ура, ура!! Между прочим, в отличие от мамы, у меня загранпаспорт есть и не просроченный, а очень даже действующий и с годовой испанской визой. Вот.

– Но, я же не знаю, что в той квартире имелось и что пропало, я же там ни разу не была, – возразила Крулевская.

– Самое ценное – это альт, остальное – мелочи. Были там две купюры по 500 евро на всякий пожарный случай. В книжке лежали. Часы, хорошая подделка под «Ролекс», им цена не более100 евро. Вот, пожалуй, и всё, что там ещё ценного было. Я же эту квартиру, как дачу использовал.

– Как же «Амати» там очутилась, – поинтересовалась Марго.

– То особая история, я тебе её позже изложу, не сейчас.

– Но мне же туда лететь, я должна всё знать, ведь там кража века произошла, – не унималась женщина.

– Узнаешь, всему своё время.

Их перепалку прервал телефонный звонок.

– Монтенегро, – сказал старик и включил громкую связь. – У меня ни от кого из присутствующих тайн нет, слушайте.

– Здравствуйте, Иннокентий Николаевич, здесь Любомир Мишкович, криминальная полиция города Будвы, – на довольно приличном русском языке произнёс инспектор. – Скажите, уважаемый, лично вы или кто-то из ваших сыновей или людей, имеющих доступ в квартиру, имею тигровую зависимость?

– Не понял, какую зависимость, – переспросил старик.

– Поясняю, кто-то из тех лиц, которые бывали в вашей квартире, играл в казино при отеле «Авала»?

– Нет, конечно. Ни я, ни мои дети никогда, ни в каком казино не были. А в чём, собственно, дело?

– В том, уважаемый Иннокентий Николаевич, что мы, вероятно, нашли вора, проникшего в квартиру! 

 

Глава 4

Мишкович сидел за столом, заваленным ворохом документов и фотографий. Как и большинство пожилых людей, он не любил пялиться в экран монитора, а предпочитал повертеть бумагу в руках, сделать пометки на полях, что-то подчеркнуть или выделить.

Как бы извиняясь за свои промахи, Драгич написал многостраничный опус, создавалось впечатление, что он знаком, практически с каждым жителем Будвы, а заодно с обитателями соседних городов Котор и Бар. Ковальская поддерживала отношения с такими же пенсионерами, как и она и, конечно, ещё с парой десятков торговок, владельцами лавок и магазинчиков.

Программист также не обладал большим кругом знакомых и друзей, но одна фамилия из списка весьма заинтересовала инспектора, он её подчеркнул, отложил листок в сторону и взял со стола пачку фотографий, сделанных в квартире мельника. Почти час он одну за другой рассматривал – зафиксированные свидетельства погрома. Обвёл фломастером один предмет и позвал помощника.

– Принеси вот это, – отдавая фотографию молодому человеку, – и набери казино «Авала».

Через минуту телефон зазвонил.

Полицейский потянулся, снял трубку, достал платок, шумно прочистил нос и произнёс:

– Это ты, Гордан? По-прежнему обманываешь людей и обдираешь их как липку, старый чёрт.

– Ничего подобного, бродяга Любомир, я добываю деньги, так необходимые нашей бедной стране, и я не виноват, что в богатой Руси взяли и запретили азартные игры. А до тех мест, где им поиграть можно, лететь не меньше, чем до нашей благодатной Черногории. И ещё позволю себе заметить, из тех налогов, что я плачу, малая толика идёт и на твою зарплату.

– Ладно, не заводись, друже. Нам с тобой все человеческие пороки не исправить. Ты лучше скажи, много народу в последнее время бывает у тебя в казино?

– Так почти никого и нет. Русские ещё не приехали, немцы тоже, море холодное. А нашим на что играть? Так, заходят постояльцы, кто без фишек и жить уже не может.

– Тогда скажи мне, пожалуйста, а Дарко Катич, ну тот, что раньше лучшим слесарем в городе считался, давно у тебя был?

– Вчера заходил, часть долга отдал, порывался опять играть, да я не разрешил. Пока перед казино полностью не рассчитается, мы его за стол не пустим. А в чём дело, он что, натворил чего? Дарко, он же не бандит. Просто, он больной человек. Из-за этого и семью потерял, и работу. Мне его даже жалко бывает, но у нашего заведения строгие правила. Должникам за стол нельзя.

– Понятно дружище. Если он снова заявится к тебе в казино, дай мне знать.

Через пару часов на столе у инспектора было заключение экспертизы, констатирующее факт того, что пальцы, оставленные на фишке казино при отеле «Авала», найденной в квартире старого русского, принадлежат ранее судимому за мелкое хулиганство Дарко Китичу. А уже вечером того же дня сам Дарко сидел с другой стороны стола инспектора и писал показания о том, как его попутал чёрт и как он вскрыл дверь, которую сам когда-то устанавливал в квартире этого больного старика из России.

«Монтенегро страна маленькая. Продать здесь дорогую скрипку никак невозможно и в Сербии не можно, и в Боснии тоже, да и не мог этот бывший слесарь Дарко, с трясущимися руками и бегающими глазами, её взять – она для него пустое место, как для меня полка женского нижнего белья» – размышлял Мишкович, интенсивно разжёвывая деревянную зубочистку.

 

Глава 5 

На одной ноте, гудели двигатели Боинга компании «Монтенегро аэрлинес», спеша доставить пассажиров в город Тиват. Неугомонная Лилия закачала в планшет кучу инфы по Черногории и донимала мать, читая вслух выводимую на экран данные.

– А ты знаешь, что Ниро Вульф – черногорец! Андрей Белянин в своей последней книге перенёс действие в Котор! Мам, я нажму кнопку, попрошу стюардессу принести колу или сок, ты не против?

Марго, молча, достала плеер и вставила наушники в уши.

Глаза Лилии удивлённо расширились.

– Ну, мам ты даёшь! Неужели «Спейс» будешь слушать или нет, наверное, «Песняров», – с иронией в голосе произнесла девочка. – Я угадала?

– Нет, не угадала, я буду слушать то, что надиктовал твой отец, и, пожалуйста, не мешай мне, это очень важная запись.

Девочка на минуту умолкла, а потом, глядя в свой планшет, замурлыкала:

– Монтенегро, негро, негро. Страна есть, а негров нет!

 

– Слушай, «королева», внимательно. Хорошо, что у тебя нет возможности меня перебивать, значит, я не собьюсь с мысли, – зазвучал из наушников голос мельника. – Как ты уже знаешь, много лет назад я закончил региональный политехнический институт по специальности «Технология хранения и переработки зерна». Учили нас крепко, готовили настоящих профессионалов. Хватал знания и Димка Рожно. Дружбаны были с ним – не разлей вода. И по кабакам, и по девкам всюду вместе, один костюм на двоих, одни выходные туфли. Распределили нас, как водится, в противоположных направлениях, меня в Среднюю Азию, его в Одессу. Я это к тому говорю, что когда союз наш нерушимый распался, и он, и я уже имели кое-какое представление о рыночном производстве и капиталистических отношениях. Занавес железный пал, и выезжать за пределы нашей необъятной Родины стало возможно без согласия особого отдела ЦК КПСС. Вот мы с Димкой и порешили создать своё производство, собственное. Своё, понимаешь!!! От слова «своё» в то время дух захватывало. Поехали мы с ним по странам западным, неведомым. Оборудование для нашего завода закупать. Их «буржуинские» машины, даже подержанные, из зерна больше муки извлекали, чем наши новые. Обязанности разделили следующим образом, я за железо отвечаю, т.е. на мне инженерные дела, а на нём финансовые. Слово «кредит» резало тогда слух, как ножом по уху. Много сил и времени мы потратили, но дело двигалось. Мельница первая наша заработала, мука и крупа получались очень качественные, от ресторанов частных и супермаркетов отбоя не было. Стали мы с ним как бы «Новыми русскими». Из Европы почти не вылезали. В одной маленькой стране, на аукционе я и углядел старинную, большую скрипуленьку. С детства мечта была у меня музыкантом стать, да вот не сложилось. Думал, детей выучить, тоже не судьба. В общем, загорелся, ставку поднимал. Ну, а аукционист, злыдень, просёк момент и через подставное лицо начал на деньги раскручивать. Я, по сути своей, человек не азартный, но уж больно мне захотелось этим альтом обладать. Короче, мои средства закончились, а остановиться я уже не мог и впервые занял гроши у Димки. До сих пор об этом жалею. Как говорится, и на старуху бывает проруха. Конечно, я ему весь долг со временем вернул и даже с процентами. Но Рожно не дурак, он понял, какое богатство я приобрёл и сколько такая вещь реально стоит.

Ты меня спрашивала, почему я альт в Россию не привёз. Сама посуди, можно было ли в наши лихие девяностые такую вещь в Россию ввозить. Этот инструмент стал моей тихой гаванью и материальным сбережением на всякий пожарный случай или чёрный день.

Как говориться, большие деньги людей портят. Димка ударился в финансовые махинации, ему лёгких, быстрых долларов захотелось. От наших производственных дел он отошёл, затеял разные непрофильные проекты. Даже пытался рейдерский захват на «Иннохлебопродукт» организовать. Только работяг и ему это не позволили. Выгнали его людей взашей, по-нашему, по рабочему. Некоторое время спустя, мне через подставных лиц его долю в совместном предприятии удалось выкупить. Но дружба, как говорится, теперь у нас врозь. Несколько раз Рожно объявлялся лично или своих людей присылал, всё денег требовал, да без толку. Вот уж с десяток лет, молчит. Я так понимаю, затевает или уже затеял очередную пакость. О том, что я нынче в «Чуде» обитаю, он, вероятно, не знает, иначе бы его люди обязательно в нашем городе активизировались. Но вот о том, что альт не в России хранится, ему доподлинно известно. Я так же знаю, в Белграде и Загребе, а, возможно, и в Подгорице у него какие-то дела имеются. Большим воротилой Димка не стал, но на всякого рода финансовые авантюры у него чутьё, безусловно, есть. Так что, мой совет – по приезду отработай эту версию, впрочем, как говорится – не учи учёную. Ну, удачи тебе, Маргарита, и успехов. Порадуй старика, найди, мою большую скрипуленьку.

 

Глава 6

– Иииии, ех!! Как же, здорово! – верещала Лилия, носилась по квартире мельника, заглядывая во все углы и открывая дверцы шкафов и тумбочек. Жильё стараниями Ирены Анатольевны было приведено в полный порядок, только постамент без скрипки сиротливо стоял в углу, напоминая о прошедшем прискорбном событии.

– Я на море, я на море, я на море, – пропела девушка, схватила этюдник и, не переодевшись, как была в дорожном обличии, хлопнула дверью и застучала каблучками по лестнице.

Марго вздрогнула, в наступившей тишине, неожиданно громко зазвонил мобильник.

– Госпожа Крулевская, с приездом. Здесь инспектор полиции Любомир Мишкович. Вы не будете возражать, если я через час пришлю за вами машину. Вы ведь, насколько я знаю, представляете интересы владельца ограбленной квартиры. Нам есть, о чём побеседовать. Вы согласны?

– Да, конечно, – чуть расстроившись, ответила Маргарита. – Присылайте, я буду ждать.

Ей хотелось принять с дороги душ, привести себя в порядок и вообще осмотреться на месте преступления. Но времени у неё хватит только на то, чтобы осмотреться.

Мишкович был сама любезность. Вошедшую Маргариту усадил на маленький диванчик, взял стул и сел рядом, подчёркивая, что разговор будет неофициальный.

– Госпожа Маргарита Сергеевна, у меня есть знакомые в вашей стране. Я уже знаю, что вы настоящий профессионал, поверьте, я тоже. Поэтому позвольте не утруждать вас официальной частью, а просто перевести вам то, что написал подозреваемый. Итак. Он шёл к своему другу русскому программисту, квартира которого находится как раз этажом выше. Он хотел занять денег, чтобы отдать долг в казино «Авала». Лифт не работал, он остановился отдышаться и увидел, богатую дверь. Он сам её устанавливал некоторое время назад. Затем, этот нехороший человек и совсем плохой черногорец, Дарко Китич позорно пишет, что его вдруг попутал чёрт и лишил рассудка, после чего он вскрыл дверь и украл из квартиры деньги в количестве тысячи евро и дорогие часы. Он так боялся и спешил, что в другую комнату даже не заходил. Я думаю, он написал чистую правду, за исключением чёрта. Мы проверили, в соседней комнате нет ни одного его отпечатка пальцев. Когда он вытряхивал деньги, лежавшие между страницами книг, купюры упали на пол. Он наклонился, и из кармана его брюк выпала фишка казино. Он хранил её как талисман, на удачу. Поскольку фишку он потерял, удача тут же отвернулась. И мы, очень быстро, по отпечаткам на сим предмете азарта, вора отыскали. Конечно, если бы у него выпал паспорт, мы нашли бы взломщика на пару часов раньше. Вот, собственно и всё. Деньги Дарко потратил в ресторане «Олимп» на еду, а остаток отдал в казино. Вы можете подать иск в наш суд, на погашение причинённого вреда. Часы фирмы «Ролекс», производства Республики Китай, мы изъяли в ломбарде города Перас, и они находятся у нас на складе. Вы их можете забрать незамедлительно. А теперь главное. Дело как бы раскрыто. Злодей найден, улики имеются. То, что он не признаётся в похищении скрипки, не даёт моему начальству основания для дальнейшего расследования. По решению суда Дарко Китич обязан выплачивать потерпевшей стороне всю стоимость утерянного музыкального инструмента. Марго хотела возразить и открыла рот, но инспектор жестом остановил её. – Я уже вам говорил, что всю жизнь работаю в полиции. И понимаю, что этот Дарко скрипку не брал. Но у нас, как и у вас, бюрократия очень сильна. И отсутствие отпечатков пальцев во второй комнате не является основанием продолжать следствие. Кроме того, Черногория совсем небогатая страна, и у неё нет денег для ведения серьёзных следственных дел. Мне очень жаль, но я вынужден эти слова вам произносить.

Хозяин кабинета достал платок. Вытер пот.

– Вы мне хотели что-то сказать, извините, я не дал. Слушаю вас внимательно.

– Уважаемый инспектор, – Марго очень старалась убрать из своего голоса язвительные нотки, но получалось плохо. – Я должна вам сообщить, что я не только представитель потерпевшей стороны, но ещё и лицо, уполномоченное страховой компанией «Монерон» вести розыскные действия по поиску пропавшего музыкального инструмента. Вот здесь все необходимые бумаги, – Марго вручила Мишковичу папку с документами. – И вот это, пожалуйста, – она передала инспектору плеер с записью мельника. Помогите мне, разыскать Дмитрия Рожно. Надеюсь, вам это не составит большого труда. У него, возможно, имеется бизнес в Подгорице.

Возвращаясь на квартиру, Марго увидела двух женщин, сидящих на скамейке у дома. Крулевская поздоровалась и представилась.

– Ой, а у нас похожие фамилии. Я Ковальская, Ирена Анатольевна, у меня в роду тоже есть польские корни, а это пани Вонрачкова, так она вообще родом из Польши. Обувной магазин здесь держит. По секрету скажу, туфли и босоножки у неё – просто чудо, она всю продукцию прямиком из Италии возит. Будет время, загляните – не пожалеете. Да вы присаживайтесь, рассказывайте, как там у нас в России, наверное, холодно ещё.

За спиной раздалось знакомое пение.

– Монтенегро, негро, негро. Мама, смотри, что я нарисовала, – Лилия раскрыла этюдник. – Здравствуйте, уважаемые соседки. Я Лилия, а это моя мама. Как у вас здесь здорово, – Лилия попыталась сделать книксен, но получилось не очень. – Мам, а пойдём в кафе, а то есть хочется и спать тоже, но сначала кушать.

На следующее утро Маргарита отправилась в полицейское управление.

Инспектор умел работать быстро, тем более, что где-то в глубине души, испытывал чувство вины, перед больным русским стариком, что не он, а эта дама станет дальше искать его скрипку.

– Я собрал записи со всех близлежащих к дому камер видеонаблюдения. К сожалению, на вашем доме камеры пока нет, увы. Вот фото Дмитрия. Правда, этому снимку уже пара лет. Он живёт сейчас в Боснии, но у нас в столице бывает очень часто. Вы устраивайтесь, пожалуйста, поудобней, и давайте вместе будем смотреть кино, про то, кто побывал возле дома в день ограбления. Сейчас в Будве народа совсем мало, за час-другой мы управимся, а потом я устрою вами вашей очаровательной дочке прогулку на полицейском катере по Которскому заливу. Единственный южный фьорд, вы об этом знали?

Маргарита и Мишкович спорили на тему, похож – не похож, распечатывали кадры, возвращались снова к началу. В конце второго часа, выпив по пять чашек кофе, они пришли к выводу, что Рожно, в день ограбления у дома был. Но вот заходил ли он туда, а, главное, выходил ли со скрипкой, осталось загадкой.

 

Глава 7 

Два немолодых человека сидели рядом на маленьком служебном диване и молчали. Каждый из них долгие годы проработал в правоохранительных органах своих стран. Потом эти страны распались на множество независимых государств, но они продолжали честно охранять закон и порядок той страны, в которой остались жить. Они были настоящими мастерами своего дела, и поэтому сейчас у них просто нет слов для простого общения.

– Маргарита, – сухим и непослушным от большого количества выпитого кофе языком произнёс инспектор. – У Дмитрия паспорт Боснии и Герцеговины. Для нас он иностранец. Чтобы его даже не арестовать, а задержать, нужны очень веские доказательства. Запись речи старика таковыми не является. Ты меня понимаешь. – Незаметно для себя Мишкович перешёл на ты. – Вообще, может, он и не был в этой злополучной квартире. На море шёл или у него где-то свидание поблизости в кафе назначено.

– Ты меня в чём убеждаешь? – тоже переходя на ты, ответила Марго. – Что делать дальше будем? Можешь сказать?

Инспектор молча покачал седой головой.

Марго медленно брела по залитой весенним солнцем пустынной улице. Продавцы дружно обновляли витрины, справедливо рассчитывая на скорый наплыв разудалых и бесшабашных российских туристов.

–  Ну вот, что я скажу старику, – крутилось в голове. – Он ведь так на меня надеялся. Получит он свою страховку. И эти деньги ещё больше его расстроят. Украли мечту. А ты, сыскариха старая, ничегошеньки не можешь сделать». Её взгляд упал на сверкающие витрины торгового центра. «Мельник дал дочке карточку. Сказал, что там деньги «на булавки». Ох, хорошо бы было, если бы на этом пластике банкиры отключили овердрафт. Иначе придётся Иннокентию Николаевичу ещё и акции «Иннохлебопродукта» продавать, образовавшийся кредит перед банком погашать».

Странно, но от мысли о возможных грандиозных тратах Лилии, на душе стало легче, и она не заметила, как пришла.

На скамейке перед подъездом сидел Драгич. По тому, как обильно он вспотел, можно было предположить, что пребывал он здесь давно и, несмотря на поднявшееся высоко, довольно жаркое черногорское солнце, уходить в тень не собирался.

– Здраво будете. Я именно вас дожидаюсь. Вам какой-то русский господин письмо передал. Так я сижу, жду, может быть, что-то важное там. Берите быстрей, читайте.

Маргарита как-то нерешительно взяла письмо, повертела в руке. Конверт был совершенно чистым.

– А с чего вы решили, что это адресовано мне?

– Так сей почтенный господин сказал, передать той даме, которая в квартире старого русского поселилась. Значит вам, кому же ещё. – И Драгич быстро засеменил, посчитав свою миссию полностью исполненной.

В письме было всего несколько строк.

«Маргарита Сергеевна, я давно живу на Балканах, знаком со многими местными людьми. Имею весьма прибыльный бизнес в Подгорице. Кроме этого, регулярно общаюсь с чиновниками из департамента внутренних дел. Вы подозреваете меня в краже инструмента, это понятно. Давайте встретимся завтра в монастыре «Острог». Перед ликом святого Василия Острожского врать нельзя. Там, я вам расскажу, что знаю». Д. Рожно.

 

– Вот здорово, что мы туда поедем. Наверное, с высотищи, такая красотища открывается, – Верещала Лилия.

Маргарита, молча, слушала и всё пыталась понять: «почему Острог, почему нельзя встретиться здесь. Он ведь прекрасно знает, что у нас против него никаких улик нет. Странно всё это, очень! Надо поговорить с Мишковичем. Может быть, он, что интересное подскажет». Женщина взяла в руки телефон.

Инспектор был удивлён не меньше Маргариты.

– Я знал, что в нашей полиции, как в решете, воду не удержишь. Но, чтобы так быстро. Ох, ох, ох. До чего же сотрудники бывают жадные до денег. Понимаешь, Маргарита, в монастыре всегда полно народа, паломники, туристы. Всё у всех на виду. Однако и высоко там очень, оступиться, упасть каждый может, глубокое ущелье внизу. Выходит, мы с тобой, сами не того, что-то нарыли. Согласна?

Марго прижимала трубку к уху и усиленно думала. Женщина не представляла, что они с инспектором нарыли? 

– Я дам завтра машину и надёжного сопровождающего. Но прошу тебя, будь трижды осторожна. Кто знает, какие люди стоят за этим русским. Сама понимаешь, пропавшая скрипка не в один евро оценена. – Потом, чтобы разрядить обстановку, весело добавил: – там юрисдикция не моя – Даниловграда, но всё равно, для имиджа Монтенегро лишние женские трупы непотребны. Сама понимаешь, страна у нас Черногория, и юмор чёрный. Ладно, жди завтра машину и охранника, а сейчас ступай на море, если не купаться, и загорать уже можно.

 

Глава 8 

Высокий, сутулый, почти лысый, с большими вертикальными морщинами на впалых щеках, холеный старик Рожно ожидал её на скамейке у дороги, ведущей в монастырь, поэтому пройти мимо него было невозможно.

– Здравствуйте, Маргарита Сергеевна, рад приветствовать на этой священной земле. Не буду вас отвлекать, сходите в монастырь, поклонитесь святым мощам, а потом мы с вами всё обсудим. Я отсюда никуда не уйду.

Марго удивилась, но послушалась совета, и они с дочкой пошли по дороге дальше.

Оставив Лилию рисовать эскизы, женщина осмотрелась, подошла к Дмитрию.

Казалось, что они беседуют уже целую вечность. Жизнь Рожно достойна описания в хорошем приключенческом романе. Он богател и разорялся, был заядлым авантюристом, и сейчас, на склоне лет, стал персоной нон-грата в своей собственной стране.

– Совсем недавно мне сообщили – Кеша в хосписе. Я понял. Настал мой черёд собирать камни. На меня несколько раз покушались, ранили, но я, как видите, слава Богу, выжил и уверяю вас, моё здоровье хоть и не идеальное, но много лучше чем у мельника. Это благодаря тому, что я хоть на склоне лет, но всё же повернулся лицом к нашей православной вере. Из неё силы и черпаю. Понятное дело, в Россию мне никак нельзя. Вот я и решил, что, возможно, кто-то из его близких обитает в квартире города Будва. Думал, хоть через них покаянное сообщение передать. Нам двоим недолго осталось топтать эту грешную землю. Пора покаяться и простить друг другу прегрешения.

– И как вошли, что в квартире увидели? – с некоторой иронией в голосе спросила Марго.

– Нет, не заходил, даже в подъезд не вошёл. Там у входа стояла женщина с такими безумными глазами. Она прижимала к себе большую китайскую сумку, в них раньше челноки свой товар через границу возили. Посмотрела на меня страшным, ведьмовским взглядом. Мне аж перекреститься захотелось, но я, вместо этого, просто повернулся и пошёл назад. Я решил, что это близкая родственница Кеши, и она только что получила известие. Иннокентий наш преставился. Значит, мне просить прощения больше не у кого.

– Как выглядела эта женщина? Опишите её как можно подробней, пожалуйста. Во что она была одета, сколько ей, по-вашему, лет?

К ним подошёл молодой человек.

– Это сотрудник криминальной полиции, – представила его Маргарита. – Будьте добры, повторите всё, что вы мне сказали, ему для протокола. 

 

Глава 9

Инспектор Мишкович матерился на двух языках сразу.

– Ну почему, этот …… Драгич не установил на входе в подъезд видеокамеру. Как прикажете мне искать эту женщину. А была ли она. Маргарита, как считаешь? Сказал правду твой соотечественник или соврал? И вообще! Это дело закончено, вор найден, он сидит в тюрьме и сознался. Ваше страховое общество «Монерон» может требовать через суд возмещение убытка. Не подъезд, а проходной двор какой-то. Игроманы шастают, женщины – ведьмы с сумками у входа стоят. Булгаков, это ваш писатель, русский! У нас, конечно, тоже своей нечисти хватает, но она старинные скрипки средь бела дня не ворует, а всё больше по ночам загулявших людей пугает и не более того! – Мишкович закончил свой монолог, устало вытер пот со лба и плюхнулся в кресло.

– Любомир, ну давай ещё раз опросим всех жильцов, их ведь совсем немного, может, кто-то эту женщину видел. Ну, пожалуйста, ради меня, – Маргарита говорила таким голосом, слушая который ни один мужчина не может сказать «нет».

Инспектор молчал, он наклонил голову и мотал ей из стороны в сторону.

– Маргарита, я повторяю тебе ещё раз. Вор пойман, он ждёт суда. Я не имею права продолжать следствие. У меня есть начальство и вообще вот-вот будет пенсия. Ты понять можешь!

– Хорошо, – сказала женщина. Её голос стал холодными звенящим. – У Крулевской есть поручение от «Монерона», они меня официально наняли. И я буду сама опрашивать всех, кого сочту нужным. Только ты мне не мешай. 

 

Эпилог 

Маргарита сидела и готовила план допроса. При этом она умудрялась поддакивать дочери, которая в очередной раз рассказывала о своих новых знакомых. О прекрасных итальянских вещах. Ими забиты местные магазины, и о том, что, в конце концов, уже пора продать их квартиру в России и купить домик в Будве или Которе.

Резко и заливисто заверещал звонок входной двери. Лилия в два прыжка оказалась у неё и мгновенно распахнула её. На пороге стояла их соседка Ковальская.

– Идёмте скорее ко мне, там беда случилась, – на одном дыхании выпалила она и помчалась назад.

Мать и дочь бросились следом.

В комнате на полу лежала женщина. Маргарита наклонилась к ней. Пульс еле прощупывался.

– Вызывайте врачей, – быстро скомандовала Марго. – Что тут произошло? 

– Давай помогу, – раздалось с порога. В комнату стремительно влетел Мишкович. – Шёлк вам, сказать, что получил-таки разрешение на проведение дальнейших следственных действий. Будь они неладны. А тут опять все двери открыты. Снова у вас что-то произошло. Вы когда угомонитесь?

Втроём они подняли женщину с пола и уложили на диван.

– Это моя хорошая знакомая, – выпив воды и успокоившись, начала Ирена Анатольевна. – Её зовут пани Вондрачкова. Она держит обувной магазин неподалёку. Я вам уже говорила. Прежде чем прийти сюда, заходила туда, она новую партию обуви привезла.

– Я про туфли уже слышал, – оборвал её инспектор.

– Почему она сейчас у вас лежит, еле живая. Вы можете рассказать?

– Если вы будете меня перебивать, то узнаете об этом не скоро, – совершенно спокойно ответила Ковальская, словно пересказывала очередную серию сериала.

Инспектор рукой закрыл рот, показывая тем самым, что он больше не произнесёт ни слова.

– Так вот, – продолжила Ирена Анатольевна, – после моего ухода пани Вондрачкова нашла ещё одну пару обуви, которую просто необходимо было мне показать. Она положила туфли в сумку и пошла к нашему дому.

Инспектор хотел возразить, уже открыл рот, но передумал, махнул рукой и опустился на стул.

– Она поднялась ко мне на этаж, но увидела открытую соседскую дверь. Пани знала, что там есть старинная скрипка. Иногда гости старика, известные музыканты играли на ней для всех прямо с балкона. Не войти туда было выше её сил, она разбила стекло и унесла скрипку.

– Но зачем? – одновременно спросили Мишкович и Марго. – Её же невозможно продать!

На глазах у Ковальской заблестели слезы. Всхлипывая, продолжила.

– Вондрачкова очень хороший музыкант. Она много лет играла в Белградском оркестре. Потом началась война. Американцы бомбили Белград. Снаряд попал в её дом, обрушилась стена, ей перебило обе руки и сильно контузило голову. А её единственная четырнадцатилетняя дочь погибла.

В комнате воцарилась полная тишина. Пани Вондрочкова тихонько застонала.

– Руки потом срослись, но играть, конечно, она уже не может, и ещё у неё бывают проблемы с головой. Панине понимает, что делает. У неё становятся совершенно дикие глаза. Никого не узнаёт, потом это проходит. Час назад она пришла ко мне и всё рассказала. Обнимала скрипку как ребёнка и плакала, а затем достала флакончики пыталась выпить. Я, конечно, помешала, но что-то она, всё же, проглотила.

– И где же эта скрипка, – воскликнул инспектор, – я её не вижу.

Лилия ногой подтолкнула к центру комнаты большую клетчатую сумку.

– Там она, – произнесла девушка и разрыдалась во весь голос.

Марго взглянула на Мишковича.

– Ну, что ты на меня так смотришь? Я тоже пережил эту страшную войну и сам воевал. Мне ничего объяснять не надо. Ценный предмет найден и возвращён законному владельцу. А больных у нас в стране не судят, а лечат.

В открытую дверь с шумом входили люди в зелёных халатах с эмблемой медицинской службы на груди.

 

СЕКРЕТНЫЙ ОБЪЕКТ

 

Вторая половина восьмидесятых годов прошлого столетия. Министерство хлебопродуктов. Управление перспективного развития

 

– Ралот. Как ты относишься к Дальнему Востоку?

– Шеф, если честно, я к нему никак не отношусь. Я к Средней Азии отношусь и ещё к родной Кубани.

– Ты эти еврейские штучки брось. Новый год, понимаешь, на носу. Кстати о штучках. Из-за них тебя и вызвал.

Я сидел в кабинете начальника управления и ни черта не понимал. Через неделю Новый год. Настроение соответствующее. Какой там Дальний Восток, тут бы побыстрее годовой отчёт состряпать, да и вместе со всеми, за праздничный стол. Странно как-то начальство намекает. Причём тут богоизбранный народ? Хотя, если посмотреть вглубь веков, то он, конечно, всегда причём.

– Быстренько смотаешься в их автономную область. Мельницу тамошнюю поглядишь, что да как. У нас в плане реконструкция её на следующий год запланирована, а от них, понимаешь, ничего вразумительного не поступило. Шлют ерунду. Всё у нас в порядке, ничего не надо. На всё, про всё тебе четыре дня. Как раз до праздничного пиршества и обернёшься.

– Так туда же лёту часов восемь, а если метель или буран. Что же Новый год, в аэропорту встречать?

– Времени не теряй. Дуй в Архивно-хозяйственный отдел, пусть бронь министерскую организуют и первым же рейсом туда. У тебя же глаз намётанный. Быстренько всё вынюхай и сразу назад. Да ещё, вот что. Свой хвалёный фотоаппарат «Зенит» захвати. Факты на лицо представить. Жду по тамошней мельнице отчёт. В этом году, а не в следующем. И деликатесы местные к праздничному столу, сам понимаешь! Думаю, сообразишь, чем эта автономная область славится, из съестного.

 

Старичок, начальник АХО, ворчал, выписывая необходимые бумаги.

– И когда вы там в управлении угомонитесь. Все люди, как люди. По магазинам бегают, продукты дефицитные достают, а мельникам неймётся. Дальний Восток им вынь, да положь. Вот бы отправить тебя в кассу Аэрофлота. В толпе Новый год встречать. Молод ещё, чтобы по брони министерской летать. – Он закончил писать и протянул листки с печатями и подписями. – Гляди сюда. Вылетаешь сегодня ночью. В полдень будешь на месте. А через пару дней, назад. Иначе никак не получается. Задержишься. Пеняй на себя. Там у них на Дальнем Востоке желающих воспользоваться услугами нашего дорогого Аэрофлота ничуть не меньше чем у нас.

 

Директор местного мелькомбината излучал неподдельную радость.

– Шалом! Шалом! Какие гости к нам под праздник. Какая честь, какое уважение. Барух аба!

– Мне бы на мельницу. Посмотреть, что у вас и как. Чего требуется? Какое оборудование, какая реконструкция. – Я протянул директору командировочное задание.

– Воз отдыхает зимой, сани – летом, а конь – никогда. Это, я к тому, что ещё успеется. Работа, сами же знаете, не волк, в лес не убежит. А сейчас, с дорожки как полагается, в сауну, нашу, комбинатовскую. Она, знаете ли, элитная. Сибирской лиственницей обшита. К нам, сюда, если хотите знать, партийное руководство, аж из области попариться приезжает. А потом в гостиницу, баиньки. Вы, я так понимаю, ночь в самолёте коротали. Утром, на свежую голову и поговорим о делах наших грешных. Оно однозначно вечера мудренее. Ани мэвакеш!

 

На следующий день

 

– Дайте, пожалуйста, комплект спецодежды и сопровождающего. Пойду, погляжу мельницу. Кстати спасибо за сауну. Стоящая вещь. У нас, к сожалению, таких нет. – Я открыл блокнот и достал фотоаппарат.

– Понимаете – директор с минуту помолчал. – Тут наших передовиков пригласили на книжную базу. Так сказать отовариться к Новому году. В порядке обмена продукцией. Предлагаю и вам к этому действу присоединиться. Не каждый день такое событие выпадает. Дефицит, он и везде дефицит. Привезёте начальству Братьев Вайнеров или Стругацких. Опять же Александр Дюма – на дороге не валяется. А после базы, конечно, сразу же на мельницу.

– Ну, время в запасе у меня ещё есть. А вот отказаться от такого подарка судьбы, это совсем уж не по-советски – подумал я. И с радостью согласился.

После обеда, меня пригласили на один единственный концерт, который давали артисты знаменитого Театра на Таганке, бог весть как оказавшиеся в этих местах.

Тем более, что он должен был проходить не где-нибудь, а в уникальном здании филармонии, имеющем неповторимый архитектурный облик.

 

На следующий день меня поставили перед дилеммой. Как говорится – дорога рыбка к шабату.

Подлёдная рыбалка на реке с красивым названием Бира и возможность самому поймать знаменитого тайменя, хариуса или на худой конец – амурскую щуку. Лично участвовать в процессе их копчения или бродить по цеху очистки и подготовки зерна к помолу.

Понятное дело, выбор оказался не в пользу цеха.

 

Последний день командировки

 

– Всё! Я больше никуда не поеду. До вылета остаётся четыре часа. Два, из которых, я обязательно потрачу на осмотр мельницы. И мы пойдём туда вместе. Иначе, я прямо из кабинета звоню шефу!

– Мэвина. Надоело однообразие? Разверните часы с кукушкой к стене, и получите часы с дятлом! Конечно, пойдём. И никуда звонить не надо. – Директор улыбался широко и искренне. Только, прошу. Присядьте, буквально на одну минуточку.

Улыбка мгновенно исчезла с его лица. – Давайте на чистоту. Вот уже много лет наше предприятие даёт ровно сто два процента плана. К качеству продукции ни у кого никаких претензий нет. Вот вы пойдёте на мельницу. Что-то напишите, что-то порекомендуете, а нам выполнять. Скажите – оно нам надо? Новый план сверху спустят – и уверяю вас, он будет, повышенный. Опять же руки выкрутят и заставят новые обязательства на себя принять. В связи с установкой более совершенного оборудования. – Он нажал кнопку селектора.

– Сара будь добра занесите папку, для нашего гостя, приготовленную.

Вошла секретарша. Протянула скоросшиватель. Затем в кабинет вкатили сервированный столик, на колёсиках, уставленный напитками и закусками.

– Вот здесь благодарственное письмо вашему руководству за чуткость и внимательность, так сказать, от имени областной парторганизации. А вот Почётная грамота, лично вам.

А это ваш отчёт о командировке. С указанием достоинств и некоторых недостатков мельницы. А это фотографии, которые вы сделали. Заметьте цветные, не чёрно-белые. Мы сейчас перекусим, я отвечу на вопросы, если они у вас остались. И в аэропорт. К Новогоднему столу. Дришат шалом ле!

 

– Шеф. Если честно, я на их треклятой мельнице так и не побывал. Не утверждайте эту чёртову командировку. Не пустили меня на территорию и всё тут. Может быть, если бы времени было побольше. Тогда я конечно.....

Начальник, махнул рукой и подписал отчёт.

– Не бери в голову. Ты не первый, ты шестой. Никто не смог, так-то вот. За книги спасибо. Деликатесы дальневосточные, тобой раздобытые, выкладывай на общий стол.

А после праздника в Голодную степь, я так понимаю, тебе там привычнее!

 

© Ралот А. Все права защищены.