Переход количества в качество происходит,
как правило, в неположенном месте.
В.Н.
* * *
В пяти шагах от перехода,
без приговора и суда,
машина сбила пешехода
на повороте в никуда.
Был человек – и нате-здрасьте,
пора играть за упокой:
он, посреди проезжей части,
лежит с протянутой рукой.
Уже образовалась пробка,
народ стекается окрест,
а на руке татуировка:
– Живу, пока не надоест.
ПРАЗДНИК
Нынче день, как по заказу –
просто праздник на душе!
А ведь я ни с кем, ни разу
две недели, как уже.
Что вы, Музы, обалдели,
очумели – не пойму,
если я за две недели
не достался никому?
Вот иду по переулку –
не скандалю, не сбою –
гений вышел на прогулку
без охраны, мать твою!
Если я вам не по нраву,
две недели, как уже –
по читательскому праву,
поцелуйте меня в ж…!
* * *
Поэта время не догонит,
его удел определен:
года к суровой прозе клонят,
а я – как юноша влюблен.
Она живет за виадуком –
среди помоек и рессор
с одним посредственным худруком,
который пьет, как режиссер.
Мы с нею видимся нечасто,
она застенчива, хотя
доступна, как зубная паста,
и непрактична, как дитя.
Я жду условленного стука
и – что печали и года!..
А что касается худрука,
то – выпиваем иногда.
У РЕКИ
От почитателей не скрою:
по молодому портвешку,
я, поздней осени порою,
люблю сидеть на бережку.
То, как природа увядаю,
то расцветаю кое-где –
сижу себе и наблюдаю
различный мусор на воде.
Портвейн осеннего разлива
переливается во мне,
загадочней императива
на поэтической волне.
Неподалеку, по соседству,
мамаша девочек пасет,
река, впадающая в детство,
фуфло какое-то несет.
А жизнь моя, как запятая,
не дорога себе самой,
покуда осень золотая
не стала белою зимой.
* * *
Как выпью,
так тянет поплакать в жилетку
(оно и понятно, дружище, старею),
послушать Дассена,
потискать нимфетку,
ведя разговоры за жизнь – лотерею.
Не то, чтобы я предавался печали,
тем более, сидя за рюмкой «Висанта»,
но слово, которое было вначале,
мочалю по мере земного таланта.
Душа западает на буки и веди,
уже не взыскуя ни ада, ни рая,
танцуя, как эта приблудная леди,
по линии жизни, у самого края.
Вольно обижаться на Господа Бога,
когда, покидая мои эмпиреи,
она с нетерпением ждет эпилога
на круге беспроигрышной лотереи.
ДОРОГА ДОМОЙ
… Заблудился, как ежик в тумане.
За углом караулят менты.
Я сейчас, как Печорин в Тамани,
почему-то боюсь темноты.
На ходу выправляю походку:
от угла до угла – по прямой.
– Забирайте последнюю сотку –
отвезите, родные, домой!
Посмотрите, служивые, в корень
и узнаете всё, без прикрас:
перед вами, увы, не Печорин,
а, скорее уже, Фантомас.
Помнишь, дядя, Луи де Фюнесса? –
ну, тогда заводи драндулет!
…Почему на дороге прогресса
ни одной забегаловки нет?
* * *
…и шестикрылый серафим
на перепутье мне явился.
А.П.
…и серафим передо мной
явился в час урочный:
он был небритый и больной,
нетрезвый и порочный.
Летал себе навеселе,
перстами не касался,
но оказался на Земле –
с похмелья оказался.
Его душа изнемогла
и на колени пала,
нетопыриные крыла
торчали, как попало.
Он из породы бедолаг.
Я их не обеляю,
но говорю ему: – Земляк,
восстань, опохмеляю!
* * *
Вчера, отметив день
рожденья Терешковой,
проснулся на полу
без нижнего белья.
Архангел прилетел –
похоже, участковый –
оформил протокол
по факту бытия.
Я , как бы, состою
у Бога на контроле –
имею, так сказать,
двусмысленный статут,
особенно блюдут
по части алкоголя:
очнешься поутру –
архангел тут как тут.
Да что там говорить! –
конечно, непрактично
транжирить божий дар,
полученный в кредит.
Но Муза, как на грех,
совсем не аскетична:
она меня поймет,
а Бог ее простит.
* * *
…какое раздолье для скорби!
С.Г.
По всем углам неласковой Отчизны,
где трын-трава дороже, чем трава,
последние часы нелепой жизни
растратив на красивые слова,
мы вымираем, хуже тараканов,
и вылетаем задом наперед
из края одноразовых стаканов,
который без поэзии умрет.
ПУШКИНИАНА
За Михайловским – тетерева
по лесам токовали от страсти,
только эти леса на дрова
мужики порубили, отчасти.
Наши люди не дюже хитрят,
но зато веселятся душевней:
сдуру, пушкинский скарб, говорят,
утопили в пруду за деревней.
Но, когда на дворе торжество,
у поэта высокая проба:
дайте волю – его самого
к юбилею достанем из гроба!
Разгуляется кровь с молоком
и покатится Пушкиниана –
от Михайловского, прямиком,
через Болдино – до Магадана.
КОГДА ЗАВЕРШАЕТСЯ ГОД
В морозном дыму перегара,
когда завершается год,
одна интересная пара
по белому свету идет:
бродяга с мешком за плечами
и барышня навеселе
зеркальными, злыми ночами
бредут по озябшей земле.
У Деда Мороза простата,
подагра и, кроме того,
дурацкая серая вата
торчит из ушей у него.
Снегурочка сильно под газом
и ноги волочит едва,
фонарик сияет под глазом,
почти как звезда Рождества.
Когда-то у папы и мамы
я выпытал, не по годам,
что это артисты из Драмы
халтурят по детским садам.
Я думал: а что, если завтра,
блуждая по детской стране,
артист погорелого театра
пожалует в гости ко мне?
Но что-то в земной канители
случается наоборот:
и годы мои пролетели,
и скоро опять Новый год.
Под елкой разбитая тара,
Снегурочка спит на ходу –
в морозном дыму перегара
по белому свету иду.
К оглавлению...
