«Дойти обязаны» (сборник рассказов) Александр Ралот

 

Тёплый дождь превратил окопы и траншеи защитников города в песчано-глиняное месиво. Но обитатели этих укрытий не обращали на это ни малейшего внимания. Продолжавшийся с раннего утра артобстрел стих и теперь шум падающей воды заглушали безобидные раскаты грома.

Перепачканные с ног до головы бойцы сгрудились под накатом из брёвен. Раскуривали самокрутки и ловили каждое слово старшины, читавшего вслух заметку из фронтовой газеты.

«Ночью наши самолёты совершили налёт на Берлин и сбросили зажигательные и фугасные бомбы. В городе наблюдались пожары и взрывы. Машины вернулись к местам постоянной дислокации, кроме одной, которая разыскивается».

 

Июль 1941 года. Штаб Наркома Военно-Морского Флота Николая Герасимовича Кузнецова.

– Разрешите? Дежурный офицер, вытянувшись по стойке «Смирно» остановился в дверях.

– Что у тебя? – Произнёс адмирал, не отрывая глаз пухлой папки с бумагами.

– Сводка и переводы вражеской прессы. Как вы просили.

– Читай. Чем фашисты хвастают? Только кратко.

– «Рейхсминистр пропаганд Йозеф Геббельс – «Советская авиация полностью уничтожена!» «Главнокомандующий люфтваффе Геринг – «Ни одна бомба, никогда не упадёт на столицу рейха!».

– Достаточно. – Прервал офицера адмирал. Пиши приказ. – «Секретно. Разработать план...»

 

Третья декада июля 1941 года. Москва. Ставка Верховного главнокомандующего.

Хозяин кабинета с неизменной трубкой в руке расхаживал возле огромной карты страны. – Советские люди ждут от нас решительного ответа на бомбардировки любимой столицы. Враг должен быть наказан. Пусть на своей шкуре почувствуют. Адмирал Кузнецов и генерал-лейтенант Жаворонков ставка изучила ваш план. И одобрила. Выберите аэродром с которого наши «красные соколы» дотянутся до вражеского горла и действуйте.

 

Август 1941 года. Остров Сааремаа (Моонзундский архипелаг).

Лётчики из полка дальней авиации, получив разрешение, закидали вопросами, прибывшего аж из самой Москвы, генерала.

– Мы будем первыми или до нас кто-то уже пытался?

– Первыми были французы. Летом прошлого года. Правда один раз и всего одним самолётом. Кстати у этой крылатой машины было имя собственное – Жюль Верн. Немцы вскорости оккупировали их страну. Какие уж тут налёты. Затем в ответ на бомбардировки Лондона до Берлина дотянулись англичане. Теперь вот настал ваш черёд. Так что готовьте расчёты.

– Уже. – Вступил в разговор командир полка.

– Что уже? – Поясните полковник Преображенский.

– Наш штаб подготовил необходимые расчёты. На всякий случай. Вот он и настал.

Идёмте в блиндаж. Там всё увидите. 

– Отсюда до Берлина долетят и смогут вернуться только бомбардировщики ПЕ-8 и ЕР-2. Дальность их полёта позволяет. – Докладывал начальник штаба. – Но моторы слабоваты. Мы рекомендуем использовать ДБ-3Б.

– У них меньшая дальность. – Возразил гость.

– Однако моторы проверенные. Обкатанные. – Горячился докладчик. – Наши «Букашки» (ДБ-3Б) могут девятьсот километров пролететь, как следует угостить фрицев и вернуться.

– А их тихоходность не смущает? Это устаревшая модель. И вообще, товарищи офицеры, вы забыли про лётный ресурс. Моторы «Букашек» изношены ещё с финской. Радионавигации нет, как впрочем и других авиановинок.

– Зато у нас лучшие лётчики дальней авиации. Полетим ночью. Над морем. Оттуда враг нас не ждёт. 

Экипажи нервничали. Вылет откладывался из-за метеоусловий в точке цели. В качестве тренировки слетали к Штеттину. (Он ближе Берлина километров на сто тридцать). Сбросили бомбы на там. И поняли-долетим. Дотянемся!

 

Седьмое августа. 21-00 по местному времени.

Перед взлётной полосой выстроились тринадцать самолётов, с максимально возможной бомбовой нагрузкой, для этого класса машин. Поднимались в воздух двумя группами. Цель– Берлин. Запасная (На случай, если не удастся пробиться к вражеской столице) – Штеттин. Высота полёта семь километров. Температура за бортом – минус сорок градусов. Очки шлемофонов и стекла кабин обледенели. Дышать разряжённым воздухом, да ещё удерживать тяжёлые машины на курсе позволяло только огромное желание мстить врагу и отличная лётная подготовка.(Почти все участники операции имели более трёх тысяч часов налёта). Приходилось прибегать к помощи аварийных кислородных приборов. На всё время выполнения задания выход в эфир, участникам операции был категорически запрещён.

Спустя три часа полёта группа вышла к границе Германии. Несмотря на тёмное время суток, самолёты неоднократно попадали в поле зрения вражеских наблюдательных постов. Однако зенитки молчали. Прожекторами указывали путь на ближайшие аэродромы. Их принимали за асов люфтваффе, возвращаются с очередного задания.

На основные цели вышли только пять самолётов. (Военные заводы на северо-восточной окраине города). Остальные машины отбомбились по запасной.

 

Утром немецкое радио сообщило, ошарашенным горожанам. «Доблестными защитниками Берлина отбита попытка прорыва ста пятидесяти английских самолётов».

На что жители туманного Альбиона ответили. «Сообщение немецкого радио о бомбёжке столицы Рейха загадочно, так как в ночь с 7 на 8 августа английская авиация с аэродромов не поднималась, ввиду неблагоприятных метеоусловий»

 

Семь часов спустя.

Обессилевшие лётчики, приземлившись, в изнеможении опускались на взлётную полосу. Ликующие техники, подхватывали их на руки, подбрасывали вверх. Но у тех было одно желание – в блиндаж, в постель! 

Пожилой старшина дочитал заметку. Вытер мокрое то ли от капель дождя, то ли от слёз, лицо. Молвил. – Хлопцы. Значится так. Раз они долетели, то и мы дойти обязаны!

 

 

 

Апрель 2020 года. Крупный город на юге России.

У модератора виртуального творческого вечера Катерины созерцание цветущей вишни и невозможность добежать до угла, чтобы надышаться её ароматом (Коронавирус! Будь он неладен! 

Полная самоизоляция до особого распоряжения!) вызвала приступ любви к музыке. Проявился он в том, что юное создание спорхнуло с подоконника и бросилось в бой с пылью, осевшей на стареньком пианино.

 

– Похвально. Есть-таки польза от безвылазного пребывания в замкнутом помещении,– молвила дама с «ником» Elena_Vitalievna_Krasnodar, «материализовавшись» в верхнем углу монитора.

– Может, сыграешь нам, пока народ подтягивается? Заведующая как-то обмолвилась, что ты в добавок ко всеобщему среднему ещё и музыкальную школу окончила. Чай, не всё, чему учили, позабыла.

Минуту спустя, читальный зал погрузился в чарующие звуки вальса из балета «Щелкунчик». Закончив играть девушка взяла, микрофон и выпалила.

– Дамы, господа и товарищи, начинаем! Сегодня у нас в гостях, прочем, на мониторах видно кто к нам пожаловал. Александр Викторович, расскажите о ком или о чём вы 

сейчас пишите?

– Об Афанасии Шеншине. Между прочим, он был лично знаком с Петром Ильичом, музыку которого ты только что так вдохновенно исполнила. В 1891 году он подарил Чайковскому 

посвящённое ему стихотворение. И в библиотеке композитора имелся не один том с сочинениями поэта.

– Ну, хоть убей, я что-то такого литератора не припомню. 

Елена Викторовна наморщила лоб, но это не помогло. Беспристрастный экран компьютера показывал застывшее лицо Екатерины, с полуоткрытым ртом. Девушка тоже пыталась вспомнить кто это такой, и какой след в истории сей поэт оставил.

В правой части монитора побежали небольшие текстовые сообщения, смайлики и вопросы.

– Имейте совесть. Не томите. Прочитайте хотя бы одно его стихотворение. Совсем заинтриговали. Как он жил? Чем зарабатывал на существование?

Я оторопел. Готовясь к необычному формату общения с читателями, и представить себе не мог, что придётся отвечать на подобные просьбы. Однако, для приглашённого «удалённого» гостя «длинные актёрские паузы» регламентом не предусмотрены. А по сему, не мешкая, произнёс: 

– Дорогие читатели, рад вашей реакции. По мере сил отвечу на всё, о чём спросите. Но, для начала, послушайте вот это.

 

Не избегай; я не молю 

Ни слез, ни сердца тайной боли, 

Своей тоске хочу я воли 

И повторять тебе: «люблю».

 

Хочу нестись к тебе, лететь, 

Как волны по равнине водной, 

Поцеловать гранит холодный, 

Поцеловать – и умереть!

 

– Так это же Фет. Афанасий Афанасьевич личной персоной. Точно. Его стихи в нашей библиотеке целую полку занимают. Те, что потоньше, прочла. – Выпалила Катюша на одном дыхании.

– Конечно. Дело в том, что мама будущего гения, родившаяся и жившая в Германии, вышла замуж за местного чиновника по фамилии Фет. Но однажды взяла и со страшной силой влюбилась в русского дворянина, отставного ротмистра и помещика Орловской губернии, Афанасия Шеншина. Тот квартировал в их доме. С ним и бежала прочь из страны. Оставив скупердяя-супруга. И произошло это событие за два месяца до рождения второго ребёнка. Коим и был мальчик, 

наречённый Афанасием.

– А вот с этого момента попрошу поподробнее. В деталях. 

Еlena_Vitalievna_Krasnodar, достала блокнот и ручку. Уподобившись прилежной студентке, решительно желала что-то законспектировать.

– Со времени тайного бегства влюблённой парочки минуло целых четырнадцать лет. И вот однажды духовные власти города Орла обнаружили следующее: ребёнок мужского пола появился на свет божий в имении отца ещё до венчания родителей! А по сему, не имеет законного права носить фамилию родителя! Стало быть, лишается дворянского звания! А за одно, и подданства российского, и всех наследственных прав! Вот и стал подросток, всю жизнь проживший в России, разночинцем «гессендармштадтским подданным» – Афанасием Фетом.

– Но, ведь это не справедливо! Парнишка то причём? Если его родители...

Бесцеремонно оборвала мой монолог Екатерина. 

– Модератор, в твоих руках сейчас главная кнопка. Но всё же, сделай милость, не перебивай больше. А то я потеряю нить Ариадны и не отвечу на вопросы заочных присутствующих. Договорились?

Девушка кивнула и прикрыла рот ладошками, показывая, что отныне будет нема, аки рыба.

– Если звёзды на небе сложатся соответствующим образом, то мать поэта станет прототипом одной из героинь моего будущего романа. Я попрошу в комментариях написать, кто из присутствующих помнит биографию Фета? Стоит ли на ней останавливаться или перейдём непосредственно к творчеству классика?

Экран откликнулся мгновенно. 

– Стихи сами почитаем. Нет проблем. Хотелось бы истории, биографии и всего такого, интересненького.

– Тогда, с вашего позволения, продолжим. Поэзией юноша увлёкся ещё будучи студентом философского факультета Московского университета. Учился долго. Целых шесть лет, вместо положенных четырёх. Объяснял это тем, что ежедневно писал стихи, пренебрегая походом на лекции. В сборнике «Лирический пантеон» появились его произведения. Затем началось регулярное сотрудничество с журналами: «Московитянин» и «Отечественные записки». Белинский писал, что молодой человек даровитее многих московских поэтов и его стихи сравнил с лермонтовскими! Несмотря на это, поэт вместо литературного поприща вдруг записался в армию. Не без основания считая, что только карьера офицера позволит ему вернуть право на потомственное дворянство.

Я замолчал. Взглянул на экран. Там Катюша, как прилежная ученица, тянула руку и трясла ею от нетерпения.

– А можно про любовь! Любил кого-нибудь? Был счастлив?

– Фет служил в кирасирском полку. Однажды в гостеприимном доме 

бывшего офицера давали бал. Барышни охотно вальсировали с офицерами. Порхали, словно бабочки. Но лучше всех была одна. С чёрными волосами, смуглой кожей и нежным румянцем. 

И всё. Сердце поэта более не знало покоя. Её звали Мария Лазич. Оказалось, что влечение взаимное. С венчанием не спешили. Материальное благосостояние обоих оставляло желать лучшего. А потом случилось несчастье. Девушка умерла. Погибла в огне пожара. Судачили о самоубийстве. Но вскорости сплетни и слухи смолкли.

 

Я пронесу твой свет чрез жизнь земную; 

Он мой, – и с ним двойное бытие 

Вручила ты, и я, я торжествую 

Хотя на миг бессмертие твоё.

 

– Жаль. Так хотелось хеппи-энда. Мол поженились. Детей вырастили. Внуков нянчили. 

Елена Витальевна обратилась к Екатерине.

– Сыграй что-нибудь. Этакое. Для души.

Спустя секунду, руки девушки побежали по клавишам, и из динамиков доносилась грустная мелодия. Катюша извлекала из старенького инструмента аккорды вечной музыки гениального композитора. 

По экрану компьютера, догоняя друг друга, бежали вопросы.

– А правда, что он так и не получил дворянскую грамоту? Всем же известно, что Фет был женат на Марии Боткиной. Расскажите о ней. Позже он писал работы по землеустройству. А друзья считали, что это измена литературе. Почему вы не говорите о том, что поэту в конце концов 

возвратили дворянскую фамилию Шеншин и все причитающиеся привилегии?

 

Удалённая творческая встреча продолжалась, несмотря ни на какие «вирусные» преграды. 

 

 

 

Глава 1. Северная область Российской Федерации. 1950 год.

Нудный осенний дождь загнал будущих пассажиров в здание вокзала, чему была бесконечно рада дородная буфетчица Клавдия. Поезда на станции Ретардово останавливались не часто, а план есть план. Его к концу месяца, вынь да положь. Козырь бесцеремонно согнал с сиденья деревенского паренька и развалился, вытянув ноги. Торговка с кошёлками в обеих руках, чуть было не споткнувшись о них, хотела обложить его трёхэтажным, но встретившись с «ледяными» глазами, отошла в сторону. От греха подольше.

Старенький динамик голосом дежурной пробубнил: 

– Объявляется прибытие поезда Водрута-Южнореченск. Ввиду задержки стоянка сокращена. Посадка будет осуществляться во все вагоны.

Машинально рука Козыря потянулась к внутреннему карману, где рядом со справкой об освобождении из колонии строго режима лежал билет.

«Пора,» – подумал он и рывком вскочил с места. 

И тут его взгляд остановился на дамской сумочке, из которой торчал увесистый лопатник.*

«Секундное дело и поминай, как звали,» – пульсировала назойливая мысль. Наторговала. Молодая. Неопытная. А «лохушек» учить, сам Бог велел.

Минуту спустя натренированная рука уже тянулась к вожделенному предмету.

– Стоять! Не двигаться! – раздалось над ухом. 

Щуплый милиционер в помятой форме схватил за рукав, а «лохушка», развернувшись на сто восемьдесят градусов совала в рожу красную ксиву.*

«Подстава. На живца, как фраера,* взяли! Ведь только откинулся* и опять! Кореша засмеют!»

– Козырь рванулся изо всех сил. Расталкивая толпу зевак, помчался прочь из зала ожидания. С разбегу прыгнул на пути. В голову ворвался пронзительный вой паровозного гудка и скрежет тормозов.

«Успею! Проскочу! А там меня только и видели! Где наша не пропадала.»

Душераздирающий женский крик – последнее, что услышал в своей жизни вор, по кличке Козырь. Красивое погоняло* не помогло. Многотонная махина затормозить не успела. Паровоз, словно пушинку, отбросил беглеца на десяток метров, а затем всей массой наехал на уже мёртвое тело.

 

Глава 2. Южнореченск. Осень того же года.

Начальник управления по борьбе с бандитизмом, полковник Тарас Григорьевич Ильяченко оторвал взгляд от оперативной сводки и уставился на стоящего по стойке смирно молодого человека в линялой куртке.

– Старший лейтенант Китаев. Представляюсь по случаю окончания курсов повышения.

– Почему не в форме? – бесцеремонно перебил хозяин кабинета.

– Так ведь оперативная работа предстоит. Никак нельзя. Я прямо с вокзала к вам. На вещевой склад зайти не успел.

– Оперативная, говоришь. Воевал?

– Довелось. В Праге гадину добивал. После демобилизации предложили трудоустройство в милиции. Имею разряды по боксу и борьбе. Служил в Подмосковье. Потом послали на спецкурсы. Там же в моих бумагах всё изложено.

Полковник взглянул на заваленный стол. На сводку, потом опять на лейтенанта.

– Наколки имеются?

– Не понял? Я же офицер, да к тому же спортсмен. Кто же на ринг или борцовский ковёр с такой гадостью выпустит?

Начальник молчал. Сосредоточенно теребил подбородок. Наконец, молвил:

– Сколько тебе? 

Лейтенант переминался с ноги на ногу, не решаясь переспросить начальника.

– Сергей Александрович Китаев, я спрашиваю, лет полных сколько?

– Двадцать восемь. Скоро двадцать девять будет.

– Вот и ему столько же было. Выходит, ровесники. Почти.

– Кому?

Хозяин кабинета, с минуту порывшись, вытащил фото и протянул лейтенанту.

– Согласись. Кое-какое сходство прослеживается.

– Зек что ли?

– Бывший. Убегал от преследователей и угодил под поезд. Улавливаешь?

Сергей не нашёлся, что ответить, поэтому просто покачал головой.

– Банда у нас орудует. Предатели, и прочее отребье. По всей видимости, этот «фрукт» к ним добирался.

– Так, вы хотите меня, вместо него? В логово? А если, кто с этим, лично встречался?

– Не с первого раза, но всё же усёк. Это радует. Про «сучью войну»* слыхал?

Китаев вновь кивнул. Соглашаясь.

– Так вот, Козырь – полковник указал на фотографию – за убийство сел. По этапу ушёл за неделю до начала войны. И он из тех, которые искупать вину кровью, категорически отказывались. Отсидел до звонка. А лагеря, сам понимаешь, и физиономию и личность, меняют, до неузнаваемости. Говоришь, с вокзала. Кто-нибудь видел, как ты в здание входил? С кем общался, пока ко мне зашёл?

– Только с дежурным, внизу.

– Ну, Иваныч мужик надёжный. Жаль, староват.

– Не понял. Как это староват. Он же не седой ещё. Почти.

Половник усмехнулся. – Седина, товарищ лейтенант, она не всегда от возраста появляется. В связники, староват. Его в городе каждая собака знает. Ладно, то не твоя проблема. Слушай и мотай на усы. Вернее на то место где они у тебя, в скором времени, вырастут. Первое. Жить будешь в соседнем кабинете. Из него ни ногой. Даже в нужник. В ведро ходить станешь. Общаться только с Иванычем, коль познакомиться успел. И ещё с одним человечком. Он введёт в курс дела, а заодно и татуировки, нужные набьёт.

Сергей побелел. Хотел возразить, но не решился. Так и застыл с полуоткрытым ртом.

– Лист как раз из «ссучившихся»*. Войну со штрафбата начал. Два ордена Славы имеет. Герой Советского Союза, на две трети.* Разукрасит, под Козыря. Воспроизведёт на твоей шкуре купола* и лозунги. Да не переживай ты так. После операции вытравим. Если пожелаешь. А можешь и на память оставить. Как память о лихой молодости. Возражать не стану. С этакой «хохломой» будешь потом колоть преступников на раз, два. Содержание этой папки зазубрить так, чтобы, как говорится, от зубов отскакивало. – Начальник вручил лейтенанту документы. – Отныне эта твоя новая жизнь. Экзамены по ней будешь сдавать лично мне. И в банду пойдёшь, только после оценки «отлично». Сам понимаешь, что любая другая, это гарантированная заточка в бок или удавка на шею.

 

Глава 3. Две недели спустя. Южнореченск. Городской базар.

– Помогите! Милиция! Бандит сумку вырвал! Деньги упёр! Вон убегает! Дородная тётка вопила, что есть мочи. Несколько мужиков бросились в погоню за щуплым парнем, улепётывающим с рынка.

– Развелось жулья, проходу нет! Хорошо, если добро отымут. А ведь могут и ножом пырнуть. Жизни лишить, – сочувствовали бабы. – Да ты не плачь, сейчас его пымают. Наваляют по шеям и в милицию сдадут. 

Вор по кличке Крендель всё отчётливее с ужасом улавливал топот приближающейся толпы. Сбросил добычу в надежде, что это остановит погоню. Не помогло. Ещё минута, другая и.... Небо в клеточку, а затем зона лет на пять обеспечена.

Неожиданно отборный мат преследователей стал отдаляться. Не веря ушам, Крендель, пересилив себя, обернулся. Метрах в десяти позади образовалась куча мала. Чертыхаясь и отряхиваясь от пыли, мужики пинали здоровенную, обгоревшую по краям доску.

 Сильная рука схватила вора за шиворот и увлекла в подъезд ближайшего дома.

 

– Вот уж не знал, что ты, Тамара, обладаешь таким артистическим даром. Имей в виду, если попросишься в театр, не отпущу, 

Облачённый в поношенный довоенный костюм полковник протянул женщине сумку. – Обед скоро. Не опаздывай. Наш буфет сам себя не откроет. А голодный милиционер – это пол-оперативника. 

 

– Баклан! Ты чего без помощника на дело пошёл? 

Рука в наколках отпустила беглеца, но взгляд спасителя был холоден.

– Спппа-си-бо, – всё ещё дрожа, пробормотал Крендель. – Если бы не ты, я…

– Дрын благодари. Вовремя подвернулся, – мужик показал на доску.

– Фраера базарные так увлеклись погоней, что под ноги не смотрели. Вот я их и наказал. Под Лютым ходишь?

Вор молча кивнул.

– Так, что же он тебя сявкой * не обеспечил? Из-за этого чуть в стойло * не угодил. Ладно. Топай. Стукани, кому следует. Мол, в город вернулся маровихер* Козырный. Ищет встречи.

 

Глава 4. Южнореченск. Обком партии.

Первый секретарь Аким Захарович Акулов окинул взглядом собравшихся.

– Плохо, товарищи коммунисты! Скверно! И это мягко сказано. Пять лет назад сломали хребет захватчикам. Фашистам! А с какой-то нечистью справиться не можем! Или не хотим, товарищ полковник? – хозяин кабинета подошёл к Ильяченко. – Погоны жмут? Так мы поможем. Освободим. Заодно и билет изымем. Не нужны нашей партии люди, не способные обеспечить нормальную жизнь трудящимся. Через месяц будем праздновать день Великой Революции. Гости из столицы обещали быть. Колонны пойдут. Транспаранты понесут. А ваши подопечные их грабить станут и того хуже – убивать? Останьтесь после совещания! Я персонально пообщаюсь. По-партийному! Переходим к следующему вопросу. На повестке дня завершение уборки урожая и подготовка к зимнему отопительному сезону…

 

– Тарас, мы сколько лет знакомы? 

Акулов закрыл дверь за последним чиновником.

– Так вместе же партизанили. Запамятовал что ли?

– Нет, полковник, не забыл. Но грозил не зря. Твой Лютый у меня уже во где сидит, – секретарь провёл по шее. – В конце концов, кто в городе хозяин? Он со своей бандой или мы с тобой? Только и слышу: дом подожгли, убили, ограбили.

– Захарыч, не могу я даже тебе всё рассказывать. Однако помощи попрошу. Не откажешь бывшему сослуживцу?

– Излагай. Сам же знаешь. Чем могу.

– Связной нужен. Отчаянный. Можно сказать, безбашенный.

– То есть? Какой, к чёрту, связной? За линию фронта что ли?

– Можно сказать, и так. Человек мой, уже у них. В банде. Два раза уже условный сигнал оставлял. До зарезу требуется связной. Информацию принять. Рация ему же не положена.

– Полковник. Часом в войну не заигрался? В области всё же советская власть установлена. Он что, до участка добежать не может. Дежурному подробности изложить. А ты тревогу подымешь. Солдаты, расквартированные, подсобят. Ликвидируем эту нечисть. Как особо опасных преступников по законам военного времени. Без суда и следствия. Именем революции!

– Если бы так просто было, я помощи не просил бы. Мы не знаем, где у них лежбище. Может в городе обитают, а скорее всего в соседних станицах. Это во-первых. Во-вторых, Лютый у немцев служил. И не простым полицаем. Научился кое-чему. Терять подонку нечего. На таких негодяев, как он, амнистия не распространяется. Малейшее подозрение, и порешит он моего хлопца не за понюх табаку. Неужто не понимаешь? Для него там самая, что ни есть, настоящая война продолжается! Так поможешь человеком или как? Я, конечно, Москву запросил. Но когда пришлют? Времени нет совсем. Этих отморозков....

Акулов махнул рукой, показывая, что всё понимает. Подошёл к окну. Нервно поводил пальцем по стеклу.

– Есть у меня кандидатура. Отчаянная до невозможности. Хоть сейчас и в огонь, и в воду. Рвалась на фронт. Да по возрасту не взяли. А когда подросла, немцев уже того...

– Девка, что ли? Не. Я на такое не пойду. В бандитское логово? Секретарь, в своём ли уме?

– Ты как с ответственным партработником разговариваешь? Думаешь, я вот так, с кондачка, решил? Во-первых, она только завтра в город приезжает. Так сказать, не засвеченная. Во-вторых, не мне тебе объяснять, что любовь лучшее из прикрытий. Встретились нечаянно. Шуры-муры. Какие уж тут подозрения?

 

Глава 5. Станица Ринговская близ Южнореченска.

Мужчина в новом с иголочки френче вертел в руках клочок бумаги.

– Серьёзная малява *. Тут писано, что на словах суть изложишь. Давай. Начинай. Ходики тикают.

– Лютый. Твой авторитет никто под сомнение не ставит. Меня через всю страну не за этим прогнали. На дворе пятидесятый год.

– Не слепой. Кажный день с календаря листок-другой для нужника дёргаю. Дальше что? Чего припёрся?

– Время разбоя и грабежей заканчивается.

– И кто это такой умный тут объявился? Учить нас! – С места вскочил бандит по кличке Одноухий с немецким шмайсером в руках.

– Цыц! Угомонись. А то враз поленом пришибу! Ласты склеить залётному Булану* завсегда успеем. Видишь же, дурилка не сам по себе притопал. Его сам Академик * командировал. Сиди и не вякай, до поры до времени. 

Козырь непроизвольно сглотнул слюну, но взял себя в руки и продолжил. 

– Лютый! Город под тобой. И кодле* решать, что с ним делать. Но авторитеты просили передать, что барана грохнуть и содрать с него шкуру удаётся только раз! А вот шерсть стричь можно годами. Я это к тому, что каждое убийство и грабёж в уголовке новое дело образуется. Не завалят вас местные опера, к ним на помощь приедут столичные! Придёт час, накроют и покрошат в капусту....

– Давай, про баранов, подробней! – бесцеремонно перебил главарь. – Про капусту и так понятно. Уйти успеем. Страна ого-го какая. Рассыплемся, как горох. Вот только ксивы чистые сварганить надо. С этим косяк. Пока.

Одноухий щёлкнул затвором автомата и глянул на хозяина, мол, не пора ли на курок.

– В городе имеется артель. Пуговицы делает. И обычные, массовые, и на заказ. Станками, из Германии вывезенными, располагает. Как контрибуцию заполучили, то тайна особая. Но машинки классные. На многое способны. И пуговички, для дамочек точить. И камушки драгоценные шлифовать. Алмазики в брюлики превращать. Камень с рудника одну цену имеет, а огранённый совсем другую. Причём заметь! Они, как и рыжьё ,* за бугром*, в отличие от советских дензнаков, цену хорошую имеют!

– Кончай лекцию травить! Чего, конкретно, предлагает Академик? – Лютый посмотрел на перстень на пальце правой руки.

– Сюда будут приходить посылки. Ты их получаешь, отдаёшь на огранку. После чего отправляешь назад. Ну, или по новым адресам.

– А мне, что с этого? Бумажки с Лениным?

– Не всё отправляешь. Часть себе оставляешь. Долю свою имеешь. Солидную. Несколько таких превращений – и можно двигать из города. В тёплые края. Опять же жёны ответственных работников до брюликов охочи дюже. А через них...

– Вот, ты, умник, этим и займёшься. Выгорит. Уедешь отсюда на своих двоих с карманами полными. А если фуфло гнал, то за базар ответишь. По законам военного времени, – Лютый расхохотался собственной шутке.

 

Глава 6. Центр Южнореченска.

Китаев в который уж раз обходил афишную тумбу. Он пытался подавить в себе радостное волнение. Получалось плохо. Сердце так и намеревалось выскочить из груди. Условный знак на одной из афиш «кричал»! Связника нашли, и тот готовится к контакту. Использовать для идентификации пароль номер четыре. Настораживало то, что место встречи не указывалось.

«Где же?» – стучало в висках. В кинотеатре? Красочный плакат призывал незамедлительно посмотреть документальную хронику о военных действиях в далёкой Корее, о новых станциях-дворцах московского метрополитена и о возобновлённом спустя четырнадцать лет чемпионате страны по хоккею с мячом. Или в центральном универмаге? Маловероятно. Нечего там делать отбывшему наказание зеку. Уголовник, даже бывший, если и захочет что-нибудь прикупить, то сделает это на базаре. Но там же всё просматривается? А если Лютый послал за ним хвост? От этого подонка и не такой пакости можно ожидать.

Четвёртый пароль подразумевал, что связной знает Китаева в лицо. Вот было бы здорово, если на встречу пришёл кто-то из сослуживцев. Наверное, прибыла подмога из Москвы. Вдвоём они бы… Додумать эту мысль не успел.

– Молодой человек, Вас не затруднит подержать зеркальце. В ЦУМе такая давка за «менингитками»* я еле-еле оттуда живая вырвалась. Не до примерки было.

Миловидная девушка протянула зеркальце.

– Как считаете мне идёт? Или пойти сдать обратно? – она кокетливо взгромоздила маленькую шляпку на копну русых волос?

Лейтенант от такого натиска оторопел и молча хлопал глазами.

– Как Вы думаете, когда в городе начнётся продажа ёлочных украшений? На новогоднем балу в таком головном уборе можно появиться?

Продолжая держать в одной руке необходимый каждой женщине предмет, вор по кличке Козырь другой рукой опёрся на тумбу. Дело в том, что первая часть тирады, вылетевшей из красивого ротика незнакомки, была долгожданным паролем.

«Может, совпадение? Угораздило же Иваныча придумать фразочку? – мозг опера работал на пределе. – Отвечать или нет?» 

Пауза затягивалась. Девушка вертела головой. И стреляла в него глазками.

– Ккккак обычно, с пер-во-го числа, – заикаясь, промямлил отзыв Китаев.

– Мария. Можно, просто Маша. Тарас Григорьевич передаёт привет, – нисколько не смущаясь, девушка решительно перешла на ты. – Значит поработаем в паре. Серёжа! Надо быстренько в меня влюбиться. Да не бойся! Не взаправду. По легенде. Будем ходить вместе. Можно даже обниматься. Но больше ничего такого! Ты меня понимаешь?

Лейтенант радовался и злился одновременно. Связная есть. Где хаза* бандитская находится, сообщу прямо сейчас. Сколько человек у Лютого, пересчитал. Чем вооружены, определил. Но она ведь женского пола! Чем полковник думает? Ладно он мужик, оперативник, спортсмен. Войну видел. А девчонка?

Мария читать мысли не умела. Новая знакомая запросто взяла «кавалера» под руку, привстала на цыпочки и зашептала в ухо: 

– Пошли в кино. Очень хочется узнать, как там у них, в Корее? В конце концов, победят хорошие плохих или нет? Да и, вообще, хоккей с мячом сильно интересует. 

 

 Глава 7. Станица Ринговская. Конец октября.

– Козырь, а откуда у тебя такое погоняло?* Кто наградил? Ведь молодой ещё. И не катала,* – Лютый находился в изрядном подпитии, а по сему пребывал в благодушном настроении. 

– Да всё просто, – Китаев пил наравне с остальными, но молодая печень работала чётко, отчего голова оставалась почти ясной. – Папа фамилию дал – Козырев. Вот по малолетке с первой ходки и прикрепилась.

– Ну, Козырь, так Козырь. Проехали. Что там с этими пуговичниками? Договорился? – главарь налил себе полный стакан.

– А куда денутся? Тем более, что им тоже не хило обломится. В общем, днём, как полагается, будут правильную продукцию гнать. План выполнять. А по ночам нашу. Зачем станкам зазря простаивать.

– Я вот чего думаю, – Лютый притянул к себе Козыря и дыша перегаром, прошептал, – Чирик с Круглым торгсин* ломанули*. Рыжьё, бирюльки разные. Здесь их по хорошей цене не сбыть. Как ты думаешь, твои хозяева возьмут это барахло в обмен на продукцию артельщиков? 

– Не знаю. Вот привезут сырьё, тогда и спросим. Я спать. Развезло конкретно, – Сергей встал и пошатываясь направился к выходу.

– Стоять! – рявкнул Лютый. – Разговор не окончен! Одноухий предъяву тебе кидает. Серьёзную.

Сидевший на краю стола бандит опёрся на грозное оружие и прорычал: 

– Ты, как я погляжу, шмару себе надыбал. А с братвой не познакомил. Непорядок это. 

– И что с того? – перебил Козырь. – Я же её в ЗАГС не тащу, значит, и законы воровские не нарушаю. А с кем в кроватке кувыркаться, не твоё дело! Другие вопросы имеются?

– А как же! Да ещё какие, – раздалось из угла. 

Толстый бандит по кличке Круглый перебрасывал из руки в руку сверкающую финку. 

– А ведомо тебе, где краля работает, а? Ментовка она. Сам видал, как лярва* в поганую контору входила. 

– Кончай его братва! – Заревел Одноухий и вскинул автомат. 

– Минута жизни тебе! Если бы не малява, и её не дал! Излагай. Только коротко! – Лютый рукой медленно отодвинул ствол нацеленного автомата. – Успеешь шмальнуть. Не торопись.

Козырь ничего не ответил. Молча достал из кармана пахнущую типографской краской зелёную книжицу и швырнул главарю.

Тот поймал, открыл и обомлел. С новенького паспорта на него смотрела его собственная физиономия.

Обвиняемый воспользовался замешательством. 

– Ты прав Круглый. Баба работает у них. Вернее, в паспортном столе. Согласись, не одно и тоже. И вот первый вклад в общее дело. Теперь Лютый добропорядочный гражданин Советского Союза Ничипоренко Сидор Никифорович. С этой ксивой хошь в Крым, а хошь на Колыму. Сам же давеча трындел*, что для отвала* только новых ксив не хватает. 

– Не. Туда не надо, – хмель из головы главаря выветрился. – Ша, братва! Если шалава нашему делу пригодна, то и не лярва она вовсе. Ну ты и впрямь Козырь. Оправдываешь погоняло на все сто. А кодле целиком она может такие вот сбацать? За бабками дело не станет! 

– Время нужно. Сам же понимаешь. Товар штучный. Это тебе не пуговицы стряпать.

 

Глава 8. Южнореченск. Управление по борьбе с бандитизмом. Неделю спустя.

Больше всего на свете майор Николачук ненавидел двух человек. Непосредственного начальника и первого секретаря Акулова. По их вине документы о присвоении очередного звания пылились где-то в сейфе без соответствующей резолюции. Сколько раз просил поручить ему проведение войсковой операции по ликвидации банды Лютого и получал отказ под предлогом того, что зачистки в мирное время недопустимы. Ну, погибли бы десяток, другой невиновных, зато с уголовниками покончили разом. И дырочку на кителе можно было прокалывать со спокойной совестью. Коммунисты-моралисты.

Его размышления прервала робко вошедшая секретарша Верочка.

– Почему без стука?

– Так я сигналила, но ты не слышал.

– Сколько можно учить? Только в постели со мной можешь на ты, а в здании исключительно на Вы! Ещё раз услышу, накажу.

– Ой. Товарищ заместитель начальника управления, испугал, бабу. До дрожи в коленках, – женщина хихикнула. – Там к тебе из газеты. По поводу интервью ко Дню милиции.

– Зови. И папку с делом «О краже в Тогрсине» принеси. Живо!

 

Молодой журналист робко присел на край стула и раскрыл блокнот.

Хозяин кабинета приосанился. 

– А фотографировать будешь? Или как? 

– Непременно, товарищ майор. Я, конечно, хотел Тараса Григорьевича Ильяченко, но раз он в отъезде, то, значит, ваш портрет на первой странице разместим. Разрешите? – журналист кивнул на телефонный аппарат. – Я фотокору позвоню, чтобы немедленно приезжал. А Вам желательно в китель с наградами облачиться. Выпуск всё-таки праздничный. Тираж увеличенный. Значительно. Чтобы каждому желающему хватило.

– Я, конечно, человек скромный, – Николачук открыл массивный шкаф, вытаскивая нужное одеяние. – Но раз пресса настаивает, как-то неудобно отказывать.

– Да, да. Город должен знать лучших сотрудников органов правопорядка. Вы обещали поделиться информацией о поимке грабителей, обворовавших Торгсин.

– Взяли голубчиков. Вышка им светит. Записывайте, – майор заглянул в дело. Клички у них занятные. Чирик и Круглый. Из банды Лютого. Так и напиши. Скоро и самого главаря…

 

Глава 9. Южнореченск. Окраина города. Квартира Марии.

Они и сами не поняли. Всё очень неожиданно произошло. Фиктивное ухаживание неожиданно переросло в что ни есть, настоящее. Молодых со страшной силой тянуло друг к другу. В общем, как говорится, игра в любовь до хорошего не доведёт. Или наоборот.

Девушка водила пальчикам по наколкам.

– Свежие, не выгоревшие. Подопечные не заподозрят? 

– А я не раздеваюсь. Сквозь рубаху видно, что знаки отличия имеются. И достаточно. Хотя, если честно, косяк, серьёзный. Времени на загар, сама понимаешь, не было.

– Вот мои родители тебя такого расписного увидят. Скандалу на пару не оберёмся.

– Маш. Ты не о том думаешь, – парень погладил девушку по обнажённому крутому бедру. – Операцию завершать надо. Передай нашим, чтобы тупик на железнодорожной станции, как следует, обследовали. Засаду основательно готовили. Этим зверюгам терять нечего. Вряд ли сдаваться станут. На каждом трупов не счесть. Я, по легенде, обязан уехать на недельку, другую. За товаром и Академиком. А ты, как только передашь информацию, сразу же исчезай. Наверняка, бандюги Лютого пасут тебя день и ночь. Он же никому не доверяет.

Девушка ничего не ответила. Она молча прижалась своими губами к Сергею и прильнула к нему упругим жарким телом.

 

Глава 10. Станица Ринговская близ Южнореченска. 10 ноября.

Главарь банды читать не любил. Газету, в которую раньше была завёрнута копчёная рыба, он приспособил под мишень. А всё потому, что на первой странице красовалась наглая рожа начальствующего мента. Да ещё и при полном параде. Ну, как тут не пальнуть в такую харю из Вальтера или не швырнуть пару финок.

– Одноухий, чего там телишься? Вот сейчас пущу перо,* и ты последнего уха враз лишишься, – Лютый демонстративно взмахнул рукой с зажатым клинком.

– Глянь сюда. 

Бандит в два прыжка оказался рядом и тыкал пальцем в вонючий листок.

– Ну и что? Чирика с Круглым захомутали. Раскололи. Разве не знаешь, как легавые колоть умеют. До самого пупа. Тарабань газету на место. Сейчас мы мусора парадного крошить будем.

– Не складывается, – Одноухий чесал затылок. – Помнишь, как мы прессовали Козыря.

– А он то здесь каким боком? На дело с этими придурками не ходил. Где хабар лежит, не знает.

– А при том, что дружбанов повязали аккурат на следующий день после разборки. А затем и газетёнка эта вышла. Не могли они за такое короткое время расколоться! Тем более, что у ментов праздник намечался. Торжественные собрания, построения, то да сё. Как хочешь, а я считаю, что Козырь стуканул! Больше некому.

– Когда? Он же только за полночь к бабе всего на пару часов ездил. А рано утром, сразу назад. Не из городской будки дежурному оперу песню пропел.

– Так ей же и сболтнул лишку. Они же, сучки, под это дело нашего брата не хуже легавых пытать умеют. Забыл? Она ведь в паспортном столе юбкой шуршит. Считай, в ментуре работает. По-пьяни слил или намеренно, то не важно. Бродяги теперь к вышаку двигаются исключительно по его вине. Давай прямо сейчас с Козырем побакланим.

 Теперь затылок чесал уже главарь. Глаза налились кровью. Процедил сквозь зубы: – Нет пришлого. Дёрнул за камешками. Но скоро будет. И не один, а с авторитетом тамошним. Тогда и на правило поставим. А ты время не теряй. С бабой тёрку устрой. Заброшенный коровник за станицей помнишь? Хватай и волоки туда. Жаль, у меня порошка нет.

– Какого? – удивился Одноухий.

– У фрицев имелся. Wahrheits-Serum называется. Сыворотка правды по-нашему. Не на всех, но на многих баб действовал.

– У меня и без всякой сыворотки наизнанку вывернется.

– Не тяни кота за... Ступай за Кренделем и вперёд. Только скажи, чтобы прикид надел по-приличней. А то, видать, она дамочка не простая. Такой роже, как у тебя, в руки не дастся.

 

Глава 11. База армейского подразделения специального назначения.

Сергей метался в бреду. Тело сотрясали судороги. Врач делал один укол за другим, но температура не спадала.

Полковник Ильяченко облачённый в белый не по размеру халат в очередной раз воплошал:

– Ну, как? Когда? 

Лекарь вновь разводил руками. 

– Двухсторонее воспаление. Война никого не пощадила. Всем от неё досталось. Сполна. Годы идут, а эхо ещё слышно. Однако, у парня организм молодой, даст Бог, выдюжит. А я, сударь, делаю, что могу. И надо бы товарища больного самолётом в столицу. Там…

– Какое в Москву! У нас же важнейшая операция по ликвидации банды Лютого. Место мы конечно оцепим. Мышь не проскочит. Но он ключевая фигура. Хоть на полдня поднять можете?

– Когда?

– Сегодня. Как стемнеет, начинаем.

– Если придёт в сознание, то попытаюсь. А на нет и суда нет. Я же врач, а не Господь Бог.

 

Спустя несколько часов старшему лейтенанту Китаеву стало хуже. Пульс почти не прощупывался. Командир подразделения и полковник, посовещавшись с руководством, приняли решение проводить операцию по ликвидации банды головорезов без него.

 

Глава 12. Центр Южнореченска.

– Девушка, очень прошу! Присмотрите, пожалуйста, за братишкой. Он у меня болезный. Того и гляди припадок начнётся. Никак не могу с собой взять. Мне, вон в ту аптеку позарез за лекарством надо. 

Щуплый паренёк в выстиранной румбе смотрел на Марию умоляюще и показывал рукой на дверцу автомобиля.

– Я же не врач, – пробормотала девушка. 

Но ноги сами собой двигались в сторону стоящей на обочине машины. Секунду спустя сильные руки Одноухого схватили её за волосы и повалили на сиденье. Не мешкая ни секунды, автомобиль рванулся с места.

 

Заброшенный коровник.

– Мы же не звери. Просто по женскому телу соскучившиеся. Потешимся пару часиков, а уже потом прирежем. Поверь. Над трупами никто из моих ...муд... орлов, не изгаляется. Все же православные. Верующие. Кажется. 

Лютый поигрывал финкой. С садистским удовольствием наблюдал, как струйка крови из разбитой губы девушки стекала по подбородку и терялась в ложбинке между упругими выпуклостями. 

– Но ты можешь себе помочь. Мы развяжем, и ты разденешься, во всё голое....ха...ха. Попутно рассказывая, как с хахалем сдали правильных пацанов собакам легавым. Если без утайки скажешь, то, может, даже уйдёшь отсюда своими ногами. Вы же бабы, суки выносливые. Живучие. Можешь кричать, сколько хочешь!

Главарь сделал знак, и Крендель вытащил кляп из рта Марии.

– Меня очень заводит, если бабы кричат. И особенно, когда молят о пощаде, – Лютый метнул нож и тот воткнулся в ногу жертвы.

Маша не выдержала. Закричала. Заплакала.

– Ну, что? Будешь от одёжки избавляться? Или тебе помочь? Парням такая работёнка только в радость.

– Ссса-ма… 

– Умница. Наверное, в школе отличницей была. – Главарь поднялся с места, вырвал из тела нож и разрезал верёвки. – Начинай. А мы поглядим. Только не забывай рассказывать, как ты Чирика с Круглым сдала. Что ещё Козырь тёмной ночью в койке шептал? Про пуговицы часом не знаешь? 

Лютый увлёкся собственным монологом, а потому пропустил сильный удар в челюсть. Мария хотела вырвать у него Вальтер, но сил не хватило. Рванулась к спасительному выходу, прихрамывая на ногу. С каждой секундой ожидая выстрела в спину.

И он не заставили себя ждать. Одноухий сорвал с плеча оружие ...

 

Лютый потирая распухшую челюсть пнул распластанное тело.

– Дурак ты! На кой ляд, в спину? Надо было по ногам. А теперь что? Ладно. Валим, – взглянул на часы. – Времени в обрез. На станцию пора. Запоминай. Состав будет стоять в тупике. Виду не подавай. Молча примешь от Козыря поклажу с камушками. И бегом ко мне. Я за водокачкой ждать буду. А твоя задача, Крендель, привести его к машине. Там хлопцы ссучившегося примут. Со всеми почестями. 

 

Глава 13. Элитный санаторий одного из силовых ведомств СССР. Двадцать лет спустя.

– Разрешите? Нас с дочкой определили за этот столик. У Вас же свободно?

Генерал жестом пригласил дам садиться напротив. 

– Столик на четверых, так что одно место ещё останется свободным. А с женщинами даже пригоревшую пищу вкушать приятнее. Позвольте представиться, Китаев Сергей Александрович. 

Он посмотрел в лицо даме. И обомлел. Сердце рухнуло вниз. Лицо было до боли знакомым. Эти глаза. Как же он их любил! Давно. В другой жизни. 

– Я искала тебя, Серёженька, – кажется, прошептала она.

– Но ведь ты погибла. Лютый же?..

– Мы, бабы, живучие… 

Губы Марии почти не шевелились. Но он отчётливо слышал каждое слово.

– Меня после болезни перевели в другое, закрытое, ведомство. Затем загранкомандировка. На многие годы, – то ли произнёс он, то ли просто подумал. Женщина кивнула, всем видом показывая, что поняла.

– А я Марго. Вернее, Маргарита. Сергеевна. Студентка юрфака.

Генерал смотрел на девушку. Ему казалось, что она чем-то неуловимо напоминает его тогдашнего, угловатого и непосредственного. А о глазах и говорить нечего. Точно его! Хитрые и лукавые одновременно. 

– Можно присоседится? – Вывел мужчину из раздумья, приятный баритон. – Я отец и муж этих обаятельных существ. Сергей Иннокентьевич Крулевский. И коль судьба свела нас в этом прекрасном зале, да ещё и усадила за один стол, предлагаю дружить семьями.

– У меня её нет. – Выдавил из себя Китаев.

– Ничего, какие наши годы! – Подбодрил новый знакомый, подмигивая и доставая из кармана, запретную флягу с алкоголем. – Ну, за встречу и приятный, во всех отношениях, отдых!

*– лопатник – кошелёк

*– ксива – удостоверение

*– фраер – человек, не имеющий отношения к блатному миру

*– откинулся – вышел из мест лишения свободы

*– погоняло – воровская кличка

*– сучья война – борьба между заключёнными. В конфликте участвовали с одной стороны так называемые «суки» – осуждённые, терпимо относившиеся к администрации «зоны» и пожелавшие «встать на путь исправления», а с другой – «воры в законе». 

*– катала – шахматный шулер

*– трындел – говорил

*– отвал – переезд в другое место

* – торгсин ломанули – обворовали магазин принимающий в качестве оплаты валюту и золотые изделия

* – рыжьё – золото

*– за бугром – за границей

 

 

 

В отличие от Японии у нас, на Кубани с сакурой проблема. Климат не тот. Не растут дерево здесь, и точка. А вот вишен полным-полно. И цветут так, что любой житель далёких островов обзавидуется. Смотрю на «белый взрыв» через окно, любуюсь издалека, потому как выйти во двор, потрогать, вдохнуть весенний аромат, нельзя. В городе карантин! Будь он неладен. Психологи советуют не думать ежеминутно о коронавирусе, а заняться полезным делом. В моём, писательском, понятии, это означает разобрать, наконец «авгиевы конюшни» и навести порядок в папках с материалами. Беру в руки самую тоненькую. В ней одна фотография. Простенький монумент. На нём фото. Лицо молодой женщины, в лётном шлеме. И ещё надпись – «От красных следопытов школы No6». 

 О Варваре Савельевне Ляшенко написано не мало. Тем не менее, я зачем-то сфотографировал могилу на городском Всесвятском кладбище. Не знаю кому как, а мне очень помогает восстановить память «Особый, зелёный чай No 95.» А по сему отправляюсь на кухню, прихватив фото. 

Пиала с ароматным напитком ускоряет мыслительный процесс. Что я знаю о лётчице? Родилась в 1917, как и мой отец. Только он с войны вернулся, а она погибла. Батя обзавёлся семьёй уже после войны. А она? Вспомнил! 

– Ты куда, а чай? – Это жена, ворчит в след. 

– Позже дорогая. Не до него. Надо срочно написать вот о ней. – Протягиваю фотографию. 

– Красивая. Сочинишь рассказ о лётчице? 

– Конечно. 

– Тогда я у тебя в кабинете посижу. Пиши в слух. 

– Это как? – Удивляюсь я. 

– А ты попробуй. Проговаривай вслух, то, что будешь излагать на бумаге. 

– Но. 

– Никаких, но! Идём. Мне не терпится узнать о девушке в шлеме, как можно больше. 

 

– Варвара родом с Украины. Жила в Николаеве. Грезила небом. А это означало только одно. – Я набирал на компьютере первые строчки. 

– Аэроклуб? – Тут же перебила жена. 

– Конечно. За четыре года до войны окончила в соседнем Херсоне школу летчиков-инструкторов. 

– И столько же ей тогда стукнуло? 

– Двадцать. 

– В сорок первом было уже двадцать четыре. Девушкам не на войну, а замуж выходить, желательно. Собственной семьей обзаводится. 

– Так она и создала новую ячейку общества. Работала инструктором лётной школы, в далёком Казахстане. Познакомилась с коллегой – Алексеем Ореховым. В общем – служебный роман. Свадьбу сыграть успели ещё до объявления войны. 

– Затем оба на фронт? Ведь так? Служили-то хоть вместе? В одном полку? – Супруга продолжала всматриваться в лицо девушки, в овальной рамке. 

– Не сразу. Инструкторов и преподавателей не отпускали. Кто-то ведь должен готовить лётчиков из безусых юнцов. Лишь зимой сорок второго Алексей смог добиться своего. Улетел воевать. А молодая жена перебралась сюда. В Краснодарский край. На Родину не получилось. Украина, к этому времени, была полностью оккупирована. 

Супруга с минуту помолчала. А потом прошептала: Ты меня извини, если я сейчас спрошу, что-то не то. Но ведь таких Варь великое множество, воевало! Почему ты решил написать именно о ней? 

– Потому что, она добилась своего. Ушла воевать. Летала не на боевых самолётах, а на стареньком, видавшим виды, «У-2». А когда в кабину влезать стало невмоготу, улетела рожать, к родным, в Адлер. Правда, в некоторых источниках сообщается иное. Утверждается, что Варвара отбыла на фронт только после того, как произвела на свет мальчишку, Саньку. Ещё имеется информация о том, что в это время муж, Алексей находился в Сочи, в краткосрочном отпуске по ранению. И возможно, успел подержать сына на руках. После чего вернулся на фронт. 

Месяц спустя ушла воевать и молодая мама. С сынишкой! В пятьсот втором полк, базирующийся, неподалёку от города. Командир подразделения, узнав о «внештатном бойце» закатил грандиозный скандал. Но полк то был женским! За молодую маму вступились девчонки заряжальщицы и укладчицы парашютов. Кроме того, на аэродроме служила и сестра, Александра. Хором твердили, что на время вылетов, будут неусыпно приглядывать за будущим ассом. Убедили. И лётчица вернулась к привычной, ежесуточной работе. Доставляла важные пакеты и офицеров в штабы. Умело уходила от атак вражеских истребителей. Почта – идёт долго, и в наши дни, а во время войны, и говорить нечего. Но окаянная похоронка, на мужа, нашла адресата. 

 Супруга поднялась с места, хотела что-то сказать, но передумала. Молча положила фотографию в папку. 

– Выплакавшись Варвара подала начальству рапорт. Требовала, чтобы направили на курсы по пилотированию «летающего танка» – Ил-2. Хотела, как можно скорее, отомстить за мужа и бить врага до полной победы. Командир, недолго думая, черкнул одно слово – «Отказать». Хрупкая женщина за штурвалом тяжёлой машины! Мыслимое ли дело! 

Настырная женщина тут же подала второй. Уточнила, что является опытным пилотом-инструктором. Имеет сорок боевых вылетов и ни одного невыполненного задания. 

И через несколько месяцев получила в Куйбышеве новенький самолёт. В одиночку, в сложных метеоусловиях, перегнала крылатую махину на фронт. 

– А как же малыш? Его же кормить надо! И желательно грудью. Материнское молоко и сейчас трудно заменить, а тогда. 

– Конечно же кормила. Иногда на крыле своей большой машины. А когда поступал приказ, поручала Сашку сестре или девчонкам из аэродромной службы. Летала мастерски. За что и наградили орденом Отечественной войны первой степени. Должна была получить и Орден Красного знамени. Приказ о награждении подписали в самом начале мая сорок третьего года. Именно в этот день Варвара не вернулась из боя. Это был её третий, за сутки, вылет. И последний! 

– Двадцать шесть лет исполнилось! Сыночек круглым сиротой остался! – Вымолвила супруга и вытерла краем платочка глаза. – И всё же. Зачем ты сфотографировал памятник? 

С минуту помолчав и подавив предательский комок в горле, через силу произнёс: – За ним ухаживают местные ребята. Сюда приезжала её родная сестра Александра. Она и воспитала молодого Орехова. Но дело в том, что пять лет назад поисковики обнаружили обломки штурмовика «Ил-2». И останки лётчика. Маленького роста и полу истлевший сапог, тридцать пятого размера. Район страшной находки совпал с лётным заданием Варвары, тип самолёта, тоже. Ну, а обувь! Тут, как говорится, без вариантов! 

 

 

 

Не знаю как в других семьях, а у нас с супругой бытие это сплошной кроссворд. 

Моя ненаглядная, рассмотрев в окошке, нет, не цветущую сакуру, а всего лишь, обсыпанную белыми цветочками старую вишню, схватилась за тряпку и немедленно устроила оконный «шмон». Это по вертикали. Я же, (по горизонтали, на диване), работал над очередным «бессмертным» литературным произведением при помощи современных технологий. То есть, посредством интернета и планшета лениво переругивался с «удалённой редакторшей» издательства. Впрочем, переругивался – это громко сказано. В меру сил, пытался убедить её, что менять в рассказе главного героя на героиню – это моветон.

«Милое общение» прервала прилетевший из соседней комнаты скоросшиватель с лаконичной надписью «Александра».

– Если сейчас же не оторвёшь своё бренное тело от продавленного лежбища и не разгребёшь «авгиевы конюшни» на нашем подоконнике, так и знай, я сделаю это работу за тебя. При чем, радикально. То есть, наложу на записи «неисправимое заклятие».

– Какое именно ты на них наложишь? – слабо огрызнулся я.

– Гори ярким пламенем! В буквальном смысле этого слова!

В шахматах такая позиция называется «цугцванг», а в нашем доме, любое последующее пререкание со второй половиной ведёт к резкому ухудшению морального и физического состояния.

 Быстренько попрощался с «удалённой редакторшей», пообещав ей подумать о смене пола героя рассказа, и выключил гаджет.

 

На подоконнике лежали стопки папок с материалами к новым творениям. Аккуратно вытерев пыль, положил сверху «Александру». Пару лет назад я подшивал в скоросшиватель информацию о первой в мире женщине – после Александре Коллонтай. Повесть о ней давно опубликована. Однако, зачем-то я сохранил до сегодняшнего дня черновики и наброски. Что-то было не досказано, вернее не дописано.

 

В дверь позвонили. К супруге нагрянула в гости закадычная подруга Татьяна. Это надолго.

У меня появилась возможность без помех ещё раз просмотреть содержимое тех самых «авгиевых конюшен».

 

Коллонтай – удивительная женщина! О которой не повесть – многотомный роман писать надобно. Но я написал то, что написал. И папку хранил не из-за неё. Перелистываю подшитые бумаги. Вот оно! Да здравствует цветущая вишня, посаженная много лет тому назад отцом! Правду говорят – «Всё в этом, лучшим из миров, взаимосвязано».

 

Женщина просила Центр отозвать в СССР. Докладывала, что отношения с новым начальником не сложились. Однако, получила категорический отказ!

«Извольте ввести нового руководителя в курс дел. После чего подадите рапорт об отзыве из страны пребывания! Вторично».

Прошло полгода. И в разведцентре в Москве расшифровали новую депешу.

«Разрешите пожениться!»

Редчайший случай в истории Советской разведки. Влюблённым дали «добро».

 

Зимой 1941 года чету Ярцевых направили в Швецию. Борис Аркадьевич, оперативный псевдоним «Кин» – резидент под дипломатическим прикрытием. Его супруга (Оперативный псевдоним «Ирина») – заместитель и по совместительству пресс-атташе всемогущей Коллонтай.

 

– Что ты там стоишь, словно истукан, с острова Пасхи? – донеслось из кухни. – Сделай милость, поделись с дамами очередной находкой. Татьяна любит слушать исторические рассказы. Беру папку и иду на запах ароматного свежезаваренного зелёного чая.

– Дамы, вам как материал излагать? С самого начала, или же сразу про любовь? – Усаживаюсь в старенькое кресло и отхлёбываю терпкий желто-зелёный напиток из расписной пиалы.

– Это на твоё усмотрение, – парирует супруга. – Кто из нас троих писатель?

 Молча встаю и приношу из соседней комнаты старые, читанные, перечитанные «детгизовские» книжки «Девочка в бурном море», «Сердце матери», «Папина вишня». Вручаю слушательницам.

– Мы с Танюшей, конечно, дамы ещё молодые. – Супруга с интересом рассматривает книги. – Но, увы, уже вышли из детского возраста. К чему ты это принёс? Уверяю, не только мы, но и наши младые потомки их читать не будут. Разве что, «мультик» посмотрят, снятый по мотивам этих произведений.

 Пропускаю слова суженой мимо ушей. Начинаю рассказ.

 

Маленькой Зое исполнилось тринадцать лет, когда умер отец, – помощник начальника железнодорожной станции. После похорон слегла, с тяжёлой болезнью, мать. Девочке, как старшей из детей пришлось оставить учёбу и устроиться на работу. Кроме матери в семье подрастали ещё двое пацанов – Николай и Евгений. Заработанных денег едва хватало на хлеб и картошку. Из отцовской железнодорожной шинели при помощи матери кое – как сшила пальтишки для маленьких братьев.

Но мир не без добрых людей. Однажды на улице повстречала друга отца. С той поры начался новый этап в жизни девочки-подростка.

Он помог устроиться на новую работу. Стала библиотекарем, и не где-нибудь, а в батальоне войск ВЧК по Смоленской губернии.

А спустя некоторое время стала политруком в колонии малолетних правонарушителей в деревне Старожище.

– Супруже, дорогой, всё, что ты тут излагаешь – большого интереса у таких дам, как мы, увы, не вызывает.

– Да, писатель! – поддержала Татьяна. – Давай про любовь и приключения. Выписки из трудовой книжки этой Зои милостиво разрешаем пропустить.

– Хотите экстрима? Будет вам и он! – Недовольно буркнул я, шурша пожелтевшими листами.

– В конце двадцатых годов девушка стала сотрудницей Иностранного отдела ОГПУ.

Ярких, эффектных, запоминающихся дамочек в эту организацию не брали. Зоя – исключение. Душевное обаяние, острый ум и конечно же, внешние данные девушки не оставили равнодушными одного из руководителей секретной организации.

 

– Садись к столу, разведчица. – Пробормотал начальник, отхлёбывая чай и листая личное дело.

– Как вы меня обозвали? – Переспросила девушка.

– Разведчицей.

– Какая же из меня разведчица?– Она покраснела.

– Это верно. Никакая! Пока! – Начальник посмотрел на сидевшую, и в глазах на мгновение забегали весёлые чертенята.

– Отныне ты – разведчица – произнёс он, но уже серьёзно. И твоей жизнью и профессией будет только разведка. Заруби себе на прелестном носике. Поедешь в Харбин. Будешь работать в нефтяном синдикате. Однако, контора – только прикрытие. Легенда, так сказать. А сейчас ступай в наш спеццентр, остальное узнаешь там.

И началась безжалостная учёба. Пароли, отзывы, тайники, криптография.

 

Китай. Первое задание: регулярно посещать лавку местного антиквара. Она использовалась в качестве нелегального почтового ящика. Необходимо было оперативно забирать у хозяина шифрованные послания, если таковые будут. Шли дни, месяцы,– никаких донесений не было. И вдруг, в ответ на произнесённый пароль, ей вручают записку. Новоиспечённая разведчица от волнения и неожиданности зажала маленький клочок бумаги в кулаке, и не разжимала руку много часов, пока не приехала в здание резидентуры. Пальцы посинели и онемели. Их разжимали всем отделом.

Новое задание: установить контакт, (то есть, подружиться) с женщиной, муж которой, видный совзагранработник бежал в Шанхай. Вывез большую сумму денег, принадлежащих Советскому Союзу. Не сразу, но Зое удалось добиться расположения экс-супруги и узнать, что бывший мужинёк, изредка, нелегально наведывается в семейное гнёздышко. Итог этой работы – явка с повинной перебежчика, и возвращённые на Родину миллионы в иностранной валюте. Разведчица приложила немало сил, чтобы сдержать обещание, данное жене беглеца: если явится с повинной, то не будет репрессирован.

 

Спустя некоторое время, её можно было с трудом узнать в облике баронессы. Одетая по последней моде, прогуливалась по центральным улицам Риги. Подала документы на получение латвийского паспорта. Именно наличие его и было началом новой «легенды». Затем Берлин и Вена. Цель – разведка и углублённое изучение местных диалектов немецкого языка.

У «Баронессы» новое задание. Стать любовницей прогермански настроенного швейцарского генерала-сотрудника генштаба, и получить от него сведения о намерениях Германии.

 

– Так! С этого момента, как можно подробней! – Хором молвили слушательницы. Дамы синхронно поставили чашки на стол, прекратили жевать, и с нетерпением ожидали продолжения рассказа.

 

– Задание выполню. А потом приеду и застрелюсь! Вы меня знаете! – Зоя взяла конверт и повернулась, чтобы покинуть кабинет руководителя.

– А ну, стой! Я тебя ещё не отпускал! – Начальник не скрывал гнева.

– Ты нам нужна исключительно живой! Малахольная! – Вдавил кнопку на многоканальном телефоне. – Эту ненормальную больше на нелегальной работе не задействовать. Задание срочно переделать. Применить запасной вариант!

– Чего стоишь? Марш, в оперативный отдел! Видеть тебя больше не желаю. Принципы, у неё!

 

Вариант второй. В Вене Зое было приказано срочно выйти замуж и отправиться с «мужем» в Турцию. Однако, в дороге должен возникнуть грандиозный скандал, вследствие которого, новоиспечённый супруг куда-то пропадал, а молодая жена (или вдова) благополучно добралась до берегов Босфора, и там быстренько открывала салон модной одежды.

 

– Это приключения. А мы хотим про любовь. Никогда не поверю, что у такой дамы не было настоящих романов. Излагай фактики про её личную жизнь. – Жена протянула мне пиалу с ароматным зелёным чаем.

 

Опытную, и красивую разведчицу отправили в соседнюю Финляндию, руководителем представительства нашего «Интуриста» Фактически заместителем тамошнего резидента. Как и полагается, присвоили оперативный псевдоним – «Ирина». За три месяца выучила финский язык. Да так, что местные принимали её за коренную жительницу Суоми. Однако, отношения с непосредственным руководителем Борисом Рыбкиным не сложились.

«Кин» (Рыбкин) – придирался к «Ирине» по каждому пустяку. Конечно, на людях начальник и подчинённая вели себя благопристойно, (иначе, в их личных делах появилась бы формулировка «конфликтная личность»! А с такой записью в разведке делать нечего!). Зоя решила по-своему, по-женски ликвидировать эту проблему раз и навсегда. Подарила шефу книгу немецкого военного разведчика Вальтера Николаи «Тайные силы», подчеркнув в ней слова: «Шпионы в юбках» работают более эффективно, чем коллеги в брюках. Они наблюдательны, и у них лучше развита интуиция».

 

Через некоторое время в Москву ушла шифровка: – «Кин» и «Ирина» просят центр дать согласие на брак. Очень боялись, что Центр не допустит семейственности в работе. Но начальство милостиво дало добро.

 

Зоя вернулась в Москву. Готовила аналитические материалы, в которых обосновывала точные сроки начала вторжения фашистской Германии. Предъявив документы столичной чиновнице, лихо танцевала на приёме в немецком посольстве, профессиональным взглядом фиксируя пустоты на местах картин. Не откладывая дело в долгий ящик рапортовала: «Дипломаты готовятся покинуть Москву!»

 

С началом войны «Кин» и «Ирина» оказалась в Стокгольме. Сбор информации, вербовка, контакты с антифашистами европейских странах. Обычная, секретная работа.

Поступила шифровка из Центра: отыскать человека, которому можно доверить передачу «Красной капелле» новых шифров.

Чете разведчиков надо было найти того, кто имел бы деловые связи с Германией и беспрепятственно мог бы выезжать из Стокгольма в Берлин. Однажды Зоя познакомилась с женой шведского промышленника, русской по национальности, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Разведчица купила кусок тончайшего шифона и приклеила кончики воздушной материи к листу бумаги. Затем, это вставила в пишущую машинку. Напечатала шифр, порядок пользования им, и условия работы радиостанции. Срезала ткань с бумаги. Текст оказался совершенно незаметным. Но прочесть его было можно повторив операцию. То есть, требовалось опять наложить шифон на белый лист бумаги. Из двух одинаковых галстуков был сооружён контейнер для перевозки. Важнейшие документы и материалы стали регулярно поступать к адресатам. Семейная чета сделала чрезвычайно много для того, чтобы Швеция до конца войны так и осталась нейтральной, а Финляндия вышла из вражеской коалиции.

Сдаётся мне, что это и есть главный подвиг в жизни «Кина» и «Ирины»!

 

В 1992 году молодые литераторы были делегированы для участия в похоронах знаменитой детской писательницы Зои Воскресенской. Но проститься с покойной оказалось не просто. Люди в гражданском, но с явной военной выправкой оттеснили толпу скорбящих, пропуская вперёд мужчин в генеральских шинелях, каждый из которых нёс подушечку с орденами покойной. О том, что кумир детворы и их родителей ещё и сотрудник внешний разведки – литераторы узнали чуть позже из некролога, опубликованного в далеко не самой популярной газете. Как говорится, – «Талантливый человек – талантлив во всём».

 

Я закрыл папку и посмотрел на дам. Те молчали, только шуршали пожелтевшими страницами потрёпанных детских книг.

 

 

 

В соответствии со статусом, самая престижная литературная премия республики Франция – Гонкуровская! Она не может присуждаться одному писателю, дважды. Но в архивах этой награды зафиксирован случай когда писателю это удалось. Долгое время предполагали, что её были удостоены два разных автора. Один – Ромен Гари. В 1956 году он стал гонкуровским лауреатом за книгу «Корни неба». Понятное дело, что после этого романы автора издавались огромными тиражами. Писатель уже при жизни считался современным классиком французской литературы. Как часто происходит с такими писателями, их творения издают всё больше и больше, а читают всё меньше и меньше. Вероятно поэтому Ромен Гари, заработав кучу денег, исчез. Впрочем, он мог себе это позволить. Уединиться на тропических островах и почитать на лаврах, всю оставшуюся жизнь. 

 

Прошло пятнадцать лет.

В издательство «Галимар» из далёкой Бразилии пришёл пакет с рукописью. Под названием «Толстяк» – автор никому не известный Эмиль Ажар. Редколлегии книга понравилась и её незамедлительно напечатали. А уже через год второй роман этого писателя под названием «Жизнь впереди» попал в лонг-лист гонкуровской премии и победил, обойдя других конкурентов. Дотошные журналюги сбились с ног разыскивая Эмиля Ажара, но тщетно. Гения найти не удалось. Зато обнаружился в одной из психбольниц, в соседней Дании, человек со странным именем Поль Павлович (Пал Палыч) который написал разоблачительную повесть о том как коварный родственник по имени Ромен Гари упрятал незадачливого племянника в психушку, отобрав при этом ранее написанные рукописи. Сразу же, в газетах того времени появились душещипательные статьи, после которых несчастный Поль Павлович быстро переместился из больничной койки в кресло директора французского издательства «Меркюр де Франс».

Но хэппи-энда не получилось. Выяснилось, что на самом деле не существует никакого Эмиля Ажара, нет и психически больного Поля Павловича, а есть всё тот же престарелый писатель Ромен Гари, который и придумал эту мистификацию, чтобы вернуть себе былую, угасшую славу.

 

Внимательный читатель, прочтя это, непременно скажет. Позвольте! Автор! Мне известно, что ты что пишешь загадки исключительно про русских людей, при чём здесь француз. Какое мне до него дело?

 

В прошлом веке, в Советском Союзе взяли да и издали книгу Ромена Гари который называлась «Обещание на рассвете». Про гонорары здесь распространяться не будем. Предполагаю, что могли и ни копейки не заплатить. Был такой обычай у тогдашней номенклатуры. Суть не в этом. Роман то – автобиографический. И я позволю себе кое-что оттуда позаимствовать. 

 Хочется поведать не столько о самом авторе, сколько о об удивительной женщине, матери писателя – Нине Борисовской.

Частенько в воспоминаниях люди приукрашивают прошлые события. Рассказывают о том, чего на самом деле не было. Или было, но немного нет так. И не в тех местах. Борисовская же приукрашивала будущее. Рассказывала сыну, как они заживут в далёкой Франции. Какая шикарная их там ждёт жизнь и только то и остаётся, что туда добраться. Бывшая актриса открыла в городе Вильно маленькую швейную мастерскую и рассказывала всем и каждому, что представляет в столице Литвы знаменитого французского кутюрье Поля Пуаре. Великий модельер понятия не имел, что в далёком заштатном городишке у него объявился официальный представитель. Но бизнес – есть бизнес и соответствующая вывеска, украшавшая вход в мастерскую, позволяла женщине иметь неплохой доход. Конкуренты не дремали – распустили слух, что никаким французом здесь и не пахнет. Репутацию фирмы надо было срочно спасать, но как?

Вскоре в Вильно прибыл сам мсьё Поль Пуаре. В модных клетчатых брюках и слегка под шафе. Уселся в мастерской и приставал к заказчицам и белошвейкам. Патрона побыстрее напоили и отнести в вагон варшавского поезда. Не забыв при этом сунуть в сюртук театрального пиджака, взятого напрокат, гонорар.

 Артист второго плана Краковского театра остался доволен удачной, творческой командировкой.

 

 Прошло несколько дней.

 Мадам Борисовская стучала в окна и вызвала во двор соседей.

– Посмотрите на этого мальчика! Это мой сын! – Срывая голос надрывно произнесла она.

– Будущий великий писатель и кавалер Ордена почётного легиона. Посланник Республики Франция!

Хохот стоял такой, что казалось ещё немного и стекла домов вылетят из рам. Мальчик вырвался из рук матери и сгорая от стыда выбежал из двора. Но эта история имела продолжение.

 На следующий день мальчугана позвал к себе сосед по подъезду.

– Понимаешь малец! – Произнёс он протягивая гостю коробочку с рахат-лукумом. Некоторые мамаши предчувствую судьбу своих детей.

– Угу – ответил мальчуган. – Я стану кавалером Ордена почётного легиона.

– Моя фамилия Пикельный – продолжал хозяин квартиры. – Когда ты там, в будущем, станешь общаться с сильными мира сего, не сочтите за труд замолви за меня словечко. Скажи, что в городе Вильно на улице Большая Погулянка в доме номер 16 живёт человек по фамилии Пикельный. Не забудь.Обещай!

– Угу. – Ответил будущий орденоносец. Схватил остатки лакомства и выбежал из квартиры.

 

Прошло двадцать лет.

Ромен Гари служил лётчиком в составе авиаполка генерала Де Голля. В часть приехала английская королева. Обошла строй бравых вояк. Остановила взгляд на Гари.

– Откуда вы? 

– Из Ниццы! – Ответил лётчик. И это было правдой. К началу войны они с матерью смогли исполнить заветную мечту и поселиться на юге Франции.

– А ещё я вам хочу сказать, ваше высочество! – Продолжал офицер. – В городе Вильно, на улице Большая Погулянка, в доме номер 16, живёт человек по фамилии Пикельный.

Сколько дней провёл на гауптвахте за эту фразу лётчик-асс не известно, да и не суть. Важно другое. В течение войны, каждую неделю он получал коротенькие письма от матери. Они приходили в Англию окольными путями – через нейтральную Швейцарию, в которой жила давнишняя подруга семьи. Пожилая женщина писала какое нынче море, кто уехал, кто приехал. Сколько стоят продукты на местном рынке и так далее и тому подобное. Но в каждом из этих писем была поддержка самого близкого человека. Любовь и забота о сыне.

Однажды самолёт Гари обстреляли немецкие зенитки. Стекла кабины разлетелись вдребезги, сильно поранив лицо пилота. Он посадил машину вслепую. За этот подвиг Ромен Гари был награждён орденом Почётного легиона. У храброго лётчика брали интервью, а узнав что он написал книгу, немедленно издали. Так пришла слава мастера слова. А ещё через некоторое время, отставному военному и модному писателю предложили дипломатический пост – посланника Франции. В какой стране? На выбор самого Гари!

Война закончилась. Дипломат тут же помчался в Ниццу. Но мать Ромена Гари не встретила. Её не было ни в больнице, ни в доме престарелых. Имя его матери уже никто не помнил. Все, к кому он обращался, пожимали плечами. Наконец в муниципалитете с прискорбием сообщили – госпожа Нинель Борисовская скончалась три с половиной года назад!

Понимая, что умирает, она написала двести пятьдесят писем! 

Переслала их в Швейцарию, с тем, чтобы подруга отправляла их в далёкую Англию. Строго каждую неделю.

 

Вот собственно и всё, что я хотел рассказать. А где же загадка? 

Она в настоящей фамилии Ромена Гари. Той, с которой, будущий писатель и мистификатор, ходил в школу. В далёком городке, по имени Вильно!

 

 

Франциска (на основе реальных событий)

 

Канцелярия по делам низших рас. Гостиница «Поланд». Варшава.

Похожий на живой сморщенный гриб, выбритый до синевы, одетый в чёрную униформу, со знаками различия бригадефюрер, старик семенил от письменного стола к окну и обратно. Наконец подошёл к трубке внутреннего телефона.

– Фрау Эльза, пригласите Мольтке! Немедленно! – С минуту подержав эбонитовое чудо техники, хозяин кабинета, бросил её на рычаг. Кряхтя опустился в старинное кожаное кресло, взял лист бумаги. Стал перечитывать содержание секретной депеши.

– Хайл!– Гаркнул вошедший и выбросил руку в приветствии.

Старик нехотя ответил и указал Мольтке на стул.

– Нашей великой стране нужны средства. Большие деньги! Очень! А вместо этого мы ежедневно тратим их на содержание восточного гетто. Это рационально?

– Бригадефюрер! Вы же знаете, мы каждый день отправляем сотни юден на небеса. Но их ужасно много. Желаете, чтобы подчинённые, удвоили усилия? Однако для этого понадобятся дополнительные люди. Не сомневайтесь, верные фюреру солдаты, не задумываясь исполнят любой приказ. – Мольтке вскочил со стула и вытянулся по стойке смирно.

– Вот мой приказ. Думать! Ежечасно, ежеминутно! Лишить еврея жизни, не сложно. А вот забрать у него деньги, эта задача много труднее.

– Но мы же отбираем у них абсолютно всё! Как у живых, так и у мёртвых!

– Мольтке этого мало! Я хочу, чтобы деньги, золото и драгоценности, попадали в гетто из вне.

– Но,.....

– Никаких, но! Слушайте и запоминайте.....

Восточное гетто на окраине города

– Авдон, слышал новость? – Мужчина в потёртом пиджаке с оторванными пуговицами опустил на землю тачку с мусором и тронул за плечо человека шедшего навстречу.

– Нет. Но давай свернём, для начала за угол. Пока фрицы не засекли. Ты же знаешь приказ. Останавливаться во время работы нельзя. Хорошо, если за это просто накажут. А могут, не дай бог. – Авдон шмыгнул в подворотню, увлекая собеседника. – Говори быстро Исай. У нас минут пять, не больше. Патруль проедет. Увидят, что не работаем, дадут очередь из шмайссера и всё! Договаривать будем на небесах.

– Знаешь Франциску. Ну, ту самую балерину, которой позволительно покидать территорию?

Авдон молча пожал плечами.

– Это не важно. Она работает курьером. Доставляет бумаги из гетто в канцелярию, при Гостинице «Поланд».

– И что?

– А то! Если наскребёшь полторы тысячи долларов, то тебе выпишут паспорт одной из латиноамериканских стран. И отправят за океан на родину, как нейтрала.

– Исай. Неужели ты думаешь, что у меня эти зелёные бумажки зашиты в матрасе, набитого гнилой соломой, на котором мне иногда удаётся немного поспать?

– Но ведь у тебя имеются родственники, там. За проволокой. Помоги себе и мне, заодно. Поверь, в долгу не останусь. Как только доберёмся до земли обетованной, рассчитаюсь или отработаю. С процентами. Ты же знаешь.

 

Канцелярия по делам низших рас. Гостиница « Поланд». Варшава.

– Фрау Эльза закажите в Берлине, через ведомство Риббентропа, пару сотен бланков паспортов Латиноамериканских стран.

– Господин бригаденфюрер позвольте уточнить, каких?

– Разницы нет. Аргентина, Бразилия, Уругвай, Чили. Какие у них найдутся. Далее. Свяжитесь с варшавским депо, пусть подготовят с десяток нормальных, не обшарпанных, спальных вагонов. Маршрут сообщу позже. Через месяц. И ещё. Постарайтесь сделать так, что бы отъезд осчастливленных евреев освещали как можно больше журналюг и репортёров. Обзвоните редакции: наши, нейтралов и польские, тоже. И ещё. Этот пакет вручите лично Мольтке. Там подробная инструкция для этого болвана. Майн гот, сделай так, чтобы недоумок, на этот раз, ничего не напутал.

Восточное гетто на окраине города

– Франциска, а ты уверена, что это не очередная подлость проклятых бошей? – Авдон достал из кучи битого кирпича пачку ассигнаций завёрнутых в грязную тряпицу.

– У меня имеется пропуск для выхода в город. И я, вот этими глазами, видела, что на железнодорожной станции готовят состав из довоенных вагонов. Поляки под присмотром немцев их чистят. Грузят ящики и корзины с продовольствием. Ходят слухи, что за этим стоит «Красный крест». Организация серьёзная, международная.

– И куда же нас повезут? Кругом война. И на востоке и на западе.

– Утверждают, что до границы со Швейцарией. Затем позволят её пересечь. Ну, а дальше каждый будет предоставлен сам себе.

Авдон ещё раз пересчитал деньги. Здесь за двоих. За меня и Исая. Но он наверное не поедет. Хочет, чтобы вместо него отсюда выбралась родственница, Сара. Видела её? Если женщина останется, долго не протянет. Болеет сильно. А лекарств никаких. И где же этот хвалёный «Красный крест».

Женщина взяла тряпицу и спрятала за пазуху. – Пожалуйста узнай у него, точно. Кто поедет? Мне уже завтра надо передавать список.

– Сама, уезжаешь?

– Конечно. Жаль, не видел меня до войны. На сцене театра. Балет это моя жизнь. Я же больше ничего не умею. Когда страну оккупировали, танцевала для победителей в кабаре.

– И тебя, еврейку допустили на подмостки? Такое бывает?

– Не смотри, что я выгляжу как девчонка. Ещё в начале тридцать девятого успела выскочить замуж. Не за еврея. Взяла фамилию мужа. Волосы перекрасила. Потом к фашистам поступил донос. И вот я здесь. Если Яхве будет угодно, то вскорости окажусь на воле. Попрошусь в любой театр. Уборщицей или швеёй-костюмером. Только, чтобы быть рядом со сценой. Вдыхать запах кулис, каждый день слышать, как стучат пуанты по полу. Это ли не счастье?

 

Варшава. Центральный вокзал.

Под звуки духового оркестра и вспышки многочисленных фотокамер от перрона отошёл сверкающий состав.

Фрау Эльза, одетая по такому случаю в роскошный наряд, прижалась к шефу.

– Бригаденфюрер. Следующую партию бланков паспортов заказывать?

– А как же. Третьему рейху, нужны деньги. Особенно еврейские. Помнишь, что говорили древние римляне? Они не пахнут! И это замечательно. Но красочных вагонов больше не будет. Достаточно и одного состава. Кому надо, увидели. Мы честно выполняем обязательства. Сказали, что спровадим юден. И отправили! Да ещё под музыку. А вот куда? Это знают лишь те, кому положено! Ступайте. Пообщайтесь с прессой. Сплетни надо поддерживать! В противном случае они имеют свойства умирать. – Старик улыбнулся собственному каламбуру.

Юг Польши. Концентрационный лагерь Освенцим

За всю историю второй мировой войны, этот случай был единственным. Ни до, ни после, обречённых на смерть людей в концлагеря комфортабельные железнодорожные вагоны не привозили.

 

– Дамы и господа добро пожаловать на государственную границу великого рейха. – Я сотрудник министерства иностранных дел. Одетый в дорогой костюм мужчина, был сама любезность. – К сожалению швейцарские власти требуют соблюдения правил гигиены. Нейтралы, они такие чистюли. Сейчас, уполномоченные господа проводят, прибывших, в специальные помещения для дезинфекции. Убедительно прошу разделиться по половому признаку. Женщины проследуют на лево – Чиновник ухмыльнулся. – Мужчины направо.

 

Войдя в барак, бывшая балерина, поняла всё! И не только она. Началась паника. Женщины и девушки бились в истерике. Но не Франциска. Бывшая танцовщица профессиональным чутьём, определила, что здоровенные солдаты с нескрываемым любопытством следят за каждым её жестом.

Женщина принялась плавно снимать с себя один предмет одежды за другим. Предсмертный стриптиз довёл фашистов до неистовства. Открыв от удивления рты на неё пялились, словно загипнотизированные. Казалось, что в мире не существует силы, способной оторвать взгляд мужчин от обнажённого тела танцовщицы.

Наконец на ней остались лишь туфли.

Сделав ещё несколько заученных балетных па и доведя охранников до, полного изнеможения, Франциска резким движением, что есть силы бросила обувь в офицера. Удар тяжёлого каблука пришёлся точно в лоб. Женщина мгновенно выхватила из его рук пистолет. Раздались выстрелы. Один эсэсовец упал замертво, второй катался по полу, корчась от боли. Женщины, словно стая разъярённых фурий, бросились на охранников. Каждая из них понимала, что покинуть живой этот барак невозможно, и бились до последнего. Кусались, царапали лица врагов, стараясь попасть в ненавистные глаза. Уцелевшие фашисты спешно покинули раздевалку. На мгновение в воздухе повисла гнетущая тишина.

 

Снаружи лязгнул замок. Было слышно, как щёлкают затворы многочисленных автоматов. Спустя секунду тонкие, дощатые стены помещения разорвали первые пули. Они летели отовсюду. Сверху, снизу, сбоку.

 

Через пол часа замок лязгнул во второй раз. Женщины лежали молча. Одетые, полу одетые и лишь одна, обнажённая. Непокоренная, не сдавшаяся!

 

 

 

Телефон, лежащий неподалёку от бассейна, пискнул фразой полузабытой Масяни. «Ой, кажется СМСка пришла!»

Пробурчав, что я думаю по поводу этих электронных сообщений вообще и пришедших не вовремя, в частности, вылезаю из воды.

«Викторович, мы тут списываем невостребованные книги. Одна прелюбопытнейшая. Приезжай скорее, пока всё это богатство, минувших дней, не уехало на рубероидный завод, для использования в строительных материалах! Наталья Анатольевна.» 

– Зав.отделом библиотеки, моя давнишняя знакомая Наталья Анатольевна по пустяках беспокоить не станет. Что же она отыскала? – пронеслось у меня в голове. А руки, не дождавшись команды из мозга, уже проделывали на смартфоне манипуляции, вызывающие такси. 

– С тебя магарыч и преогромный! – Заведующая тащила меня вглубь вверенного ей учреждения культуры. – Ты сейчас обомлеешь! Сколько лет здесь работаю, а её никогда не видела! И давай сразу договоримся, я тебе эту книгу, в нарушение должностных инструкций, так и быть, подарю. А ты мне за это расскажешь, всё, что знаешь, об авторе.

Я молчал, не зная, как ответить. Жмурился, как кот, стараясь приучить глаза к полумраку, царящему в подвальных помещениях.

– На! Держи! Можешь даже поцеловать! Да не меня! Книгу!

В изумлении поднёс пожелтевшую книжицу к свету. Георгий Иванов. «Китайские тени» ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПОРТРЕТЫ публикуются по газетам «Дни» и «Последние новости». 1925, 1926, 1927, 1929, 1930 годы. – Ну, чего молчишь? Я же знаю, что ты коллекционируешь подобные раритеты. Угодила, с подарком? – «Лариса Рейснер, похожая на Валькирию; Мандельштам – «самое смешливое существо на свете» – вслух прочёл я. Наталья Анатольевна, молчала пару минут, а затем вымолвила – Это он такое написал? О наших, о великих?– Выхватила из моих рук книгу и раскрыла на первой странице. На том месте, где сотрудники прикрепляют конвертик-формуляр. – Вытащила листок. Он был, девственно чист. – Слава богу, такое безобразие никто за все эти годы не брал, а следовательно и не читал. Да как можно, о великих-то!

– Верни подарок. – Потребовал я. – И кажется в библиотеке началось обеденное время? Давай им воспользуемся и пойдём в соседний ресторанчик. Ты же просила меня рассказать тебе об Иванове. – Об авторе. – Уточнила заведующая.

– Именно, о нелёгкой судьбе Георгий Владимирович Иванова. И вообще очень странно, что ты о нём ничего не знаешь.

– Да их там, в «Серебряном веке» столько было. А ивановых у нас на Руси, сам понимаешь… Всех не упомнишь.

Ресторан «Ситэ»

«Все мы герои и все мы изменники, Всем, одинаково, верим словам. Что ж, дорогие мои современники, Весело вам?»

– Продекламировал я всплывшие из глубин памяти строки Георгия Иванова.

– Если вы это мне, то я ничего не поняла! – Симпатичная официантка приготовила ручку и блокнотик, готовясь принять заказ. – И предупреждаю сразу, горячее придётся ждать минут сорок, не меньше!

– А мы не спешим. – Пришла мне на выручку Наталья Анатольевна. – Принесите ваше фирменное блюдо. А мы пока, с товарищем побеседуем. – Я тут кое-что в интернете нарыла, тебя слушая – продолжила моя собеседница, когда официантка удалилась. – Но так мало и очень противоречиво.

– А Георгий Владимирович таким в жизни и был. От рождения до самой смерти. Некоторые его за это обожали, а многие наоборот. Я когда-то давно, собирал материал о нём. Толстенная папка набралась. А вот книга не родилась.

– Почему? – Женщина сделала удивлённые глаза.

– Да как тебе сказать. Понимаешь, редакторам нужен товар. Тексты, которые однозначно принесут прибыль. Жизнь и судьба некоего эмигранта Иванова под эту категорию не подпадает. – Но ведь я только, что прочла. «Он начал печататься ещё будучи безусым юношей. Писал даже рецензии на популярные книги того времени. А в 1911 году издал и свою собственную «Отплытье на о. Цитеру»! И о ней писали, Гумилев и Брюсов!»

– Скажу тебе больше – дополнил я. – По личной рекомендации Гумилева начинающего литератора приняли в элитный «Цех поэтов»!

– На сколько я понимаю Иванов довольно быстро обрёл своё место в литературной среде. Но не остался после революции в России, а эмигрировал. Уплыл на пароходе «Карбо» в Германию. Объясни почему? Маяковский остался и Есенин тоже. Правда они плохо кончили, но это уж потом.

– У Иванова имелся дефект речи– шепелявость. Поэтому, с приходом Советской власти он взялся за переводы. Делал переложения поэм Байрона стихотворений Бодлера, Готье, Эреди. Однако государство не имело средств для публикации подобного рода материалов. Кое-что, много позже, напечатал Горький во «Всемирной литературе». Но есть тексты, которые и по сей день ждут своего издателя. За эту работу Иванов получал паек. В основном крупу и воблу. После того, как расстреляли Гумилёва Георгий возглавил «Цеха поэтов». И тем самым стал тенью великого предшественника. Но ни поэтическим престижем, ни биографией равной Гумилёву, он не обладал. Да и государству нужен не был. Поэтому он стал видеть надежду только в эмиграции. Вот и уплыл, как ты выразилась. 

Официантка принесла вкусно пахнущую снедь. Но мы к ней даже не притронулись. Наталья Анатольевна уткнувшись в смартфон. Читала вслух – Во Франции увидели свет несколько его главных произведений: «Петербургские зимы», роман «Третий Рим» и «Распад атома» – поэмой в прозе.

– Некоторые тексты доставили автору не мало хлопот. Нашлись и такие, которые упрекали Иванова в том, что он использовал при написании непроверенные данные.

– Однако, несмотря на всё это чета Ивановых преуспевала. Владела весьма приличным поместьем в Биаррице. И вся роскошь на гонорары от книг? – Заведующая протянула мне гаджет, на экране которого была изображена фотография элитного жилья.

– Должен тебя разочаровать. Литератор с супругой действительно несколько лет жил безбедно. Но не на гонорары, а на деньги тестя. Тот имел в Латвии доходным домом. Который они после его кончины в 1932 году удачно продали и приобрели это самое поместье. Во время войны устраивая там приёмы, в том числе и для немецких офицеров. Эмигранты узнав об этом отвернулась от четы Ивановых. Дом под Биаррицем, разбомбили, в довершении ко всему у супруги писателя украли хранящиеся на чёрный день драгоценности. Наступила пора нищенского существования. Перебрались в городок Монморанси, в пансионат для эмигрантов, с названием «Русский дом».

– Ну хоть пенсию им французы назначили? – Спросила Наталья Анатольевна, не отрываясь от смартфона.

– На сколько мне известно, крайне скудные гонорары приходили за публикации в американском эмигрантском ежеквартальном «Новом журнале». Моя собеседница наконец отложила в сторону гаджет. И так! Я книгу тебе подарила?

Я кивнул. Соглашаясь. А ты, будь добр. Преподнеси мне в дар, папочку, в которую складывал информацию о Георгии Владимировиче. Уж больно хочется разобраться в его судьбе. Согласись со мной. Она того стоит!

Мой взгляд невольно упал на смартфон. Там высвечивалось фото могилы на русском кладбище Сент-Женевьев-де Буа, под Парижем.

Именно там 23 ноября 1963 года были перезахоронены останки известного апатрида.

 

 

 

Вторая половина 19-го века. г. Екатеринодар.

Глава южного края Российской империи расхаживал по своему кабинету. Остановился возле окна. Машинально поправил занавеску.

– Вот, что милейший. Добавь ещё одну фразу и на этом закончим. – Обратился он к секретарю, стоящему за письменным бюро, в углу комнаты.

– Для скорейшего развития новой отрасли промышленности во вверенном мне крае надобно всемерно способствовать привлечению иностранных капиталов. Они в обязательном порядке, пригласят на наши земли знающих людей, которые пополнят ряды, крайне необходимых нам специалистов. Записал? Неси сюда, подпишу. Штамп поставь, вот здесь, в углу бумаги. Балда стоеросовая. Запечатывай. Лепи сургуч и отправляй в столицу. Дело сие промедления не терпит. И позови человека, который за дверью томится. Так уж и быть выслушаю его доклад, только предупреди, что бы коротенько излагал. – Чиновник взглянул на стенные часы. – Супруга, понимаешь, к обеду ждёт. Фазан, сегодня у нас. Опаздывать никак не можно.

 

– Арендатор нефтяных колодцев Таманского округа дворянин, Ардалион Николаевич Новосильцев, – представился вошедший.

Рудознатцы нашинские, много потрудились и....

– Короче! – Перебил его хозяин кабинета. – Излагай по существу.

– Посетитель кивнул и затараторил.

– Разведку произвели по берегам рек Кудако, Псиф и Псебепс. Обнаружили того, Земляное масло. С трудом великим и усилиями неимоверными пробили каменную породу, и оттедова, из дыры с шумом немалым, струя сильная, чистого масла. Нефтью, по науке, именуемая. Осмелюсь доложить – первая в Российской империи само фонтанирующая скважина.

– Эка новость! – Перебил его чиновник. – Ведомо мне, что ещё греки древние, на Таманских берегах жившие, использовали земляное масло для освещения. Применяли в своих огнеметательных приспособлениях и даже лечились им. Так-то. А ты куда, его деваешь? Где используешь?

– Так я того, – запинаясь, продолжил Новосильцев. – Флоту нашему Российскому, опять же для Черноморского казачьего войска. До трёх тысяч вёдер.

 

Первая половина 21-го века. г. Краснодар.

Руководитель департамента с явной неохотой закрыл книжку. – «Земляное масло Кубани»– надо же. А ведь название, в самую точку. – Обратился он к человеку, сидевшему напротив.

– Алексей Русланович, спасибо вам за такой подарок. Вечером обязательно перечитаю ещё раз. Не бегло. От корки до корки. А покудова не будем терять время. Поведайте мне, пожалуйста, как сейчас, у нас обстоят дела в отрасли? И главное, как сочетается промышленная добыча с экологией Краснодарского края? У нас же здесь курорты кругом. Природа, отдыхающие. Люди к нам со всего мира едут.

– И автомобили свои заправляют бензином, выработанным из кубанской нефти. Как вы знаете, я ещё и в нашем технологическом университете преподаю. Так вот, почти на каждой лекции своим студентам повторяю. Зарубите себе на носу. Будущие инженеры-нефтяники обязаны, как отче наш, помнить, что промышленное производство ни в коем случае не должно вредить матушке природе.

– Бывал я на вашей кафедре нефтегазового промысла нефти, газа, энергетики и безопасности. – Согласился с ним чиновник. – Всё мне там понравилось, кроме одного.

Алексей Русланович – удивлённо посмотрел на хозяина кабинета.

– Я бы чуть изменил её название. Слово «Безопасность» поставил на первое место. Подумайте об этом. Нефть из недр мы за полтора столетия извлекать научились. Перерабатывать тоже. Теперь наша с вами главная задача передать детям и внукам Кубанскую природу, во всей красе. Согласны со мной?

– Конечно. Вот посмотрите это – Алексей Русланович – протянул главе департамента флешку. – Там подробный ответ на ваш вопрос. Документы, которые вы увидите, станут основой моей книги. Назову её «Нефтегазовый комплекс Кубани. 21-й век. Насущные проблемы экологии».

– Ну, Алексей Русланович. Это как-то уж очень по-научному. Предлагаю иное – «Земляное масло Кубани. Часть вторая. В ладах с природой». – Чиновник вставил флешку в компьютер, надел очки и стал читать с монитора. 

«Почти неизвестен подвиг нефтяников Кубани. А ведь их нечеловеческий труд в годы Великой отечественной войны позволил танкам, самолётам и автомобилям Советской Армии дойти до Берлина! Не хватало необходимого оборудования и инструмента. Возвращались к жизни взорванные фашистами нефтяные площади. В авральном порядке строились линии внутрипромысловой и внешней перекачки. К февралю сорок четвёртого года было восстановлено восемь комплектов бурового оборудования и столько же новых скважин. Мало этого, несмотря на военные действия, было начато разведочное бурение. В победном, сорок пятом «Краснодарнефть» добыла 753 тысячи тонн нефти. Более тридцати трёх процентов от довоенной добычи. А сорок девятом году добыча нефти в крае превысила довоенный уровень. 

На территории Краснодарского края зарегистрировано сто шестьдесят одно месторождение нефти, газа и конденсата.

Уже более десяти лет успешно эксплуатируется Славянская сепарационная установка. Это крупнейшее предприятие помимо прочих задач позволяет полностью утилизировать попутный природный газ. Ежесуточно полторы тысячи кубометров газа и около ста тонн бензина остаются в его цехах и не загрязняют окружающую среду.

Все сотрудники нефтегазового объединения живут и работают на Кубани, а потому прекрасно понимают уникальность природы нашего великолепного края.

Любые новые проекты в обязательном порядке проходят строжайший контроль и экспертизу по вопросам охраны окружающей среды. Ни одно предприятие или месторождение не будут запущены в эксплуатацию, пока не будет сведён к минимуму или вообще устранён какой-либо экологический риск. А на уже действующих заводах отрасли круглосуточно осуществляется мониторинг окружающей среды и контроль за выбросами. Самым современными приборами контролируется качеством почвы, хранилища отходов и их утилизация».

 

Руководитель департамента поднял голову.

– Мне остаётся только порадоваться, что экологическую безопасность на объектах важнейшей отрасли края в надёжных руках. Но это всё буквы, слова так сказать. А проверить здесь изложенное, можно? 

Алексей Русланович нагнулся и достал из своего портфеля удочку.

– Это, ещё зачем? – удивился чиновник.

– Приглашаю вас на рыбалку. Выбирайте водоём возле любого нашего объекта. Уверяю вас, рыба там водится, потому как вода чистая. Можно сказать, питьевая.

 

© Ралот А. Все права защищены.