Стрелки или мои воспоминания о прошлых, восьмидесятых
Вы знаете, что больше всего я не люблю в жизни? Нет, не чистить лук. И не вытирать пыль, в своём кабинете. Самое страшное для меня, это гладить брюки, через тряпочку. Чтобы стрелки получались не двойные, а одинарные и острые. Слава законодателям моды и низкий поклон за то, что они придумали мятые предметы мужского гардероба.
А я, между прочим, из-за этого женился. И не смейтесь. Моя ммм... Скажем, невеста, так выгладила шерстяные брюки производства швейной фабрики «Освобождённый труд», что все сомнения в необходимости этакого шага в моей судьбе окончательно отпали.
Только мода-то, прошла, а жена осталась.
Товарищи кутюрье, вы уж там с модными зигзагами, пожалуйста, поосторожней. Не меняйте её, треклятую, хотя бы лет десять, а то и поболее.
Тогда и советские семьи, как моя, будут крепки и надёжны.
В конце восьмидесятых, прошлого века, на территории Советского Союза образовалась «чёрная дыра», а как ещё назвать ту субстанцию, в которой исчезало всё. Мыло туалетное, а заодно и хозяйственное. Я не говорю уже о водке и прочих слабоалкогольных напитках.
И надо же, в это самое время сломалась, скалка для теста. Подарок моей мамы, то бишь свекрови, любимой.
– И кто же в нашей семье добытчик? – Супруга сложив руки на бёдрах, смотрела на меня, без всякого немого укора.
– Мяса в доме даже пары молекул не отыскать.
Это не совсем хорошо, когда у жены такое же высшее образование, как и у тебя. Только диплом красный!
– Я так понимаю на охоту за мамонтом ты не пойдёшь? Ввиду их полного вымирания. Тогда хоть скалку раздобудь. Если и они тоже не вымерли!
Кивнув в знак согласия, я быстренько отправился к соседу, токарю Колянычу.
– Выручай дружище. Видел у тебя на работе болванки латунные без дела валяются. Сваргань мне из них качалку для теста. Она потяжелей деревянной будет и уж точно понадежней.
Ой, как сильно не подумавши, я это произнёс. Совсем не предвидел тяжёлые (в буквальном слове) последствия.
Много лет сей предмет кухонной утвари служит жене верой и правдой. И зачастую не по прямому назначению.
Стоит мне задержаться в компании друзей, как в прихожей меня встречает верная спутница жизни. С латунным орудием, предстоящего преступления, в руке.
Нет, она не произносит традиционное в таких случаях.
– Где ты был, кислород, одноатомный, или сколько триметилбутана (то бишь спирта этилового) принял на душу?
– А ну-ка, сообщи мне, количество электронов в ядре атома урана 238?
Если я не отвечу немедля, и не заплетающимся языком, то тут же следует урок прикладной химии.
Поэтому, мужики, мой вам совет, покупая предметы кухонного инвентаря, обращайте внимание на их массу. Ибо чем тяжелее они, тем крепче будет ваша супружеская жизнь. Проверено на собственном опыте!
Женские чары
Начальник «Республиканского управления по контролю за литературой, культурой и их проявлениями», Иван Семёнович Разгоняйко, неспешно передвигался, по гулкому коридору, в сторону актового зала. Семенящий рядом референт, пытался вручить шефу текст предстоящего доклада.
– Вот об этом сокращении финансирования, конечно же придётся поведать, но только не в начале выступления, а в середине. И ни в коем случае, не в конце. Помните как говорил незабвенный Штирлиц – «Запоминается, последнее».
Разгоняйко, мельком взглянув на бумагу, сунул её в карман.
– Если бы ты знал, как надоели все нынешние доклады, заседания, собрания. Везде одно и тоже. Талдычишь этим создателям, творите поменьше, а лучше совсем... А они пишуть и пишуть, рисують и рисують. А может их за это штрафовать? – Он многозначительно поднял палец вверх и открыл рот, чтобы развить гениальную мысль, но разношёрстная толпа, окружившая плотным кольцом хрупкую женщину, мимоходом, бесцеремонно швырнула их к стенке.
– Что происходит? Это вообще кто такая? – Иван Семёнович, двумя руками пытался, отодрать от себя, придавленного толпой, референта.
– Поклонники и почитатели Элеоноры Леруры.
– Кого? Не понял? Какой Леруры? Откуда она свалилась, на мою голову?
– Из Краснодара. – Сконфуженно пробормотал подчинённый. – Известная в тамошних кругах поэтесса. Член лито «Крылья пегаса»
– Прекрати сейчас же!
– Не понял, чего прекратить?
– Загадками изъясняться! Что ещё за лито? Прибалты? Литовцы? Секта? Не запрещённая? Дозволенная?
– Иван Семёнович это сокращение. От словосочетания Литературное объединение. Собираются по выходным, стихи декламируют, песни распевают. Ну, случается, что и распивают. Не без этого.
– Вот я сейчас им выдам! По число по первое. Вместо того, чтобы, понимаешь!.. Они поэзию читают! Песни, всякие. – При этих словах Разгоняйко, что есть силы, рванул на себя ручку массивной двери, ведущей в актовый зал.
На мгновение собравшиеся оторвали взгляд от сцены, на которой выступала Лерура и уставились на опоздавших.
Элеонора, нисколечки не растерявшись, стремглав покинула трибуну, и секунду спустя, уже теребила массивную пуговицу Ивана Семёновича.
– Так! Господин хороший! Извольте здесь и сейчас, при честном народе назвать цифру! И как можно громче! Чтобы все слышали! – Лерура, нежно, по-женски, поправила начальствующий галстук и заботливо смахнула с пиджака невидимую пылинку.
– Ну, допустим, миллион. А к чему этот допрос? И вообще! Кто тут из нас двоих, главный?
Поэтесса пропустила мимо ушей произнесённое чиновником. Ухватив за галстук, с невероятной лёгкостью, потащила начальствующее тело к сцене.
– Итак! Извольте представиться честному люду. Как вас звать, величать? – Поэтесса показала рукой на заполненные до отказа ряды. Здесь сегодня аншлаг!
На Элеонору и Разгоняйко, с софитов, обрушились световые реки.
– Иван Семёнович. И я вообще-то...
– Присутствующие, в основном, осведомлены кто вы вообще-то. А по сему, извольте громко и чётко повторить ту цифру, которую промямлили у двери.
– Ну, допустим – мил-ли-он. – Начальник управления одной рукой прикрывал галстук, а другой пуговицу ожидая очередной атаки, не на шутку разбушевавшейся поэтессы.
Однако рукоприкладства не последовало. Наоборот. Женщина улыбнулась самой обаятельной из своих улыбок.
– Какой же вы всё-таки, няшка! По возвращении на Кубань напишу лично вам прелестную оду! Ославлю, то есть я хотела сказать, прославлю на весь фейсбук, да что так фейсбук, на целый интернет! – Лерура поднялась на цыпочки и звонко чмокнула чиновника в пахнущую дорогим парфюмом щёку. – Ещё раз повторите циферку. Пожалуйста. Не для меня. Вот для них. – Она кокетливо кивнула в притихший зал.
Иван Семёнович щурился в свете прожекторов и таял, как мороженое, от нежного поцелуя женщины.
– Моя так не умеет, – пронеслось в начальственной голове. И набрав полные лёгкие воздуха и прекратив себя контролировать, он что есть силы, гаркнул – МИЛЛИОН!
Если бы, в это мгновение, в зал влетело не миллион, а лишь одна муха, то её жужжание было бы слышно во всех концах помещения.
– Вы слышали? Нет, вы это слышали? Он выделяет целый миллион! На издание наших сборников! На ремонт зданий! На призы победителям! На проведение фестиваля. Хотя, нет! На него не хватит. Но всё равно, спасибо. Женщина бросилась на шею Разгоняйко и стала осыпать благодарными поцелуями.
А тот, окончательно растаяв в нежных объятиях, шептал. – А для тебя, моя дорогая, персональный сборник стихов, в твёрдом переплёте, с золотым тиснением. Стотысячным тиражом! И ещё, сегодня же, выдвигаю на литературную премию. И...и... я с тобой. Мы едем в Канны. В те самые, где кинофестиваль.
Услужливый референт минуту назад принёс и поставил перед шефом стойку с включённым микрофоном.
Зал неистовствовал. Лишь одинокая женщина тихо стояла рядом со сценой. Она вела прямую трансляцию. Нет, не во всемогущий интернет. Персонально в смартфон лучшей подруги, по совместительству приходящейся Ивану Семёновичу Разгоняйко законной супругой!
Приказываю поставить окончательную точку!
Восьмого августа 1945 года
Посол Японской империи ехал в Министерство иностранных дел Советского союза. Жаркая, безветренная погода не давала возможности флагу, установленному на капоте автомобиля, красоваться в своём величии. Белая материя с ярко-красным кружком в центре обвисла и еле-еле шевелилась, вяло реагируя на скорость машины.
Шофёр заметил это и обратился к, сидящему на заднем сидении, послу.
– Я сейчас прибавлю газу и он будет виден. И водителям и пешеходам.
– Не вздумай. Только этого не хватало! – зло оборвал посол. Никогда ещё такого не бывало, чтобы полномочный представитель великого Микадо мчался в министерство враждебного государства, нарушая, правило дорожного движения.
– Так не посмеет же ни один русский регулировщик, остановить....
– Сбавь скорость! Ползи как черепаха! Пусть ждут! – Пассажир ухмыльнулся и процедил сквозь зубы, по-беди -тели.
На Смоленской площади посла встретили подчёркнуто холодно. Не было обязательных в таких случаях протокольных улыбок и рукопожатий.
Дежурный сотрудник Министерства, пропуская приветствия, сухо произнёс.
– Вас ждут. После чего проводил японского дипломата на нужный этаж.
Старинные часы в приёмной Министра иностранных дел пробили пять раз.
– Ох уж эти русские. – Отгоняя тревожные мысли, подумал посол.
– Вероятно трофейные. Вывезли из Германии.
Окна в комнате плотно завешаны тяжёлой тканью, плохо пропускающей солнечные лучи. Из-за чего в приёмной царил полумрак.
– Специально повесили. Чтобы посетители не догадывались утро сейчас или вечер. – Развить до конца мысль посол не успел.
Старинная дубовая дверь распахнулась и ему ничего не оставалось, как только проследовать в кабинет.
Министр иностранных дел вместо приветствия кивком указал вошедшему на кресло. Протянул лист бумаги и отошёл к окну.
Тот молча достал очки, протёр стекла и углубился в чтение.
Дипломат читал долго. Казалось, что этот не молодой человек в одночасье забыл с детства знакомые иероглифы и мучительно вспоминает, значение каждого из них.
– С завтрашнего дня, то есть с девятого августа, Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией. – Министр выдерживал паузу перед каждым словом. Из-за чего казалось, что они звучат в тиши кабинета как выстрелы.
Посол поднялся с места. Медленно убрал документ в папку. Сохраняя самурайское достоинство произнёс.
– Вечером седьмого августа 1945 года ваша страна уже фактически разорвала великий пакт о нейтралитете с Японией! Советская военная авиация неожиданно начала бомбить дороги дружественной нам Маньчжурии! Жаль, что за прошедшие пять лет, вы так и не видели настоящей войны. – Дипломат стремительно направился к двери.
Дальний Восток
Поезд мчался на предельной скорости. Остановок почти не делал. Местные, провожая взглядом, несущийся состав, переговаривались.
– Литерный, поди. Смотри как прёт! Видать на японца! Ох, и когда же эта война проклятущая закончится. Конца и краю ей не видно!
В купе ехал необычный пассажир. Только что назначенный начальник штаба 35-й армии – Кузьма Николаевич Деревянко.
Боевой генерал листал словарь. Пришло время освежить в памяти, японский. Когда-то усиленно его изучал, да за годы войны основательно подзабыл. Пять лет в нём нужды не было.
Оторвал взгляд от книги и посмотрел в окно. Сопки да реки. Конца и края им нет.
– Вот так страна! От Тихого океана, до Балтики. И кто же её может победить? Да никто! – Мысли унесли в далёкий тридцать восьмой год.
Ему вручили первый орден Ленина.
В приказе указывалось. «За создание перевалочной базы, через которую направлялась военная помощь Китайской республике».
Перед глазами генерала всплыли бесконечные колонны автомобилей и тягачей груженных вооружением. Маршрут протяжённостью в две тысячи километров. Авто караваны следовали через горы Тянь- Шаня и пустыню Гоби. Не одна сотня пушек и пулемётов. Бесчисленные ящики со снарядами, винтовками и патронами. Родина переправляла в Китай даже самолёты и танки. Ничего назад не возвращались! Всё оставалось там, за горами и пустыней.
Вспомнил весенние, умытые улицы майской Москвы. И себя держащего за руку сына-подростка. И глаза мальчугана, гордого от того, что идёт рядом с орденоносцем отцом в новенькой с иголочки военной форме с петлицами майора. Немногие в нашей стране были удостоены награды, да ещё в таком молодом возрасте.
В дверь купе постучали.
– Войдите, – буркнул пассажир, с трудом прерывая воспоминания и возвращаясь из прошлого на грешную землю.
– Вам пакет из штаба отрапортовал вошедший дежурный офицер и вручил запечатанный сургучом конверт.
Приказ был предельно краток – «Покинуть поезд в Чите».
– Неужто опять? Всё возвращается на круги своя! – Размышлял генерал.
Мысли мгновенно перенесли на шесть лет назад.
Аккурат после награждения, на него донесли. Дело «Майора-шпиона и наймита капиталистов» разбирали долго. Отстранили от работы. Папка, с обвинением кадрового офицера, кочевала из одной чрезвычайной комиссии в другую. Обнаружились кулацкие корни и осуждённый за «вредительство» брат. Два родных дяди были репрессированы, и не за что-нибудь, а за непосредственное участие в бандах во время гражданской войны! Нарыли факты о том, что отец был кулаком! И, наверное, помогал врагам продуктами и лошадьми. Любого из предъявленных обвинений достаточно, чтобы человека исключили не только из списка военнослужащих, но и из списка живущих на свете. Но судьба пощадила! Деревянко, в конце концов, нашёл-таки способ обратиться непосредственно к самому наркому обороны. Оправдали вчистую.
Выходит, 1939 год возвращается?
За двое суток до описанных событий. Москва. Кремль
Сталин расхаживал по кабинету и сосал потухшую трубку.
Молотов зачитывал наиболее важные письма, поступившие по дипломатическим каналам.
От президента Соединённых штатов Америки Трумэна генералиссимусу Сталину:
No 359 – «...предлагаю, чтобы генерал армии Дуглас Макартур был назначен Верховным Командующим... Прошу Вас немедленно сообщить мне о назначенном Вами представителе ...
Иосиф Виссарионович положил трубку на изящную пепельницу.
– Скажи Вячеслав, а кто из наших генералов с иностранными языками дружит?
Имеется у нас хорошо во всех этих азиатских делах разбирающийся? Кто китайца от японца отличить может? Ты вот сможешь? Если одинаково одеты?
И не дожидаясь ответа. Подошёл к телефонному аппарату и нажал кнопку внутренней связи.
– Поскребышев, принеси личное дело генерала Деревянко. Срочно. Да и ещё вот что, соедини с Жуковым и Василевским.
No 360 – 12 августа 1945 года. Строго секретно. От генералиссимуса Сталина президенту Соединенных Штатов господину Трумэну: ... Представителем Советского Военного Главнокомандования назначен генерал-лейтенант Деревянко, которому и даны необходимые инструкции.
Как и предписывалось, на станции Чита пассажир сошёл с поезда. Настроение было хуже некуда. Однако его на перроне встречал не конвой СМЕРШа, а генерал-полковник Иванов, начальник штаба Главного командования советских войск на Дальнем Востоке.
– Значит всё хорошо! Выходит ещё повоюем – пулей пронеслось в голове бывшего пассажира. Троекратно обнялись. Кузьме Никитичу, тут же на вокзале, вручили телеграмму за подписью генералиссимуса. Передали увесистый пакет с инструкциями.
Одиннадцать дней спустя
Генерал получил секретную шифрограмму. No 12513 от 26-27.08.45 года. (Двойная дата из-за разницы в часовых поясах): «Вы уполномочиваетесь от Верховного Главнокомандования Советских вооружённых сил подписать акт о безоговорочной капитуляции Японии».
Сталин приказывал одному из генералов поставить окончательную точку в войне двадцатого века!
Официальные делегации стран-союзников окружила толпа журналистов. Предприимчивые «янки» почти в открытую делали «свой маленький гешефт» – продавали места вблизи стола, за которым скоро будет подписан исторический документ. По слухам стоимость одного места, доходила до десяти тысяч долларов.
Из толпы к советскому генералу бросился человек с фотоаппаратом.
– Кузьма Никитич, помогите. От этих союзников, спасу нет. – Деревянко узнал говорившего. Перед ним стоял легендарный фотокорреспондент «Правды» Виктор Тёмин. – Беспардонно вытесняют. Не дают места для съёмки!
Я с самого раннего утра тут нахожусь, а они кричат, что всё уже заранее распродано! Охранники – американцы, как на подбор! Громилы! Орут, что если я немедленно не уберусь, то выбросят за борт линкора « Миссури».
– Ступайте строго за мной. След в след. И главное не смотрите по сторонам и не оборачиваясь, – генерал, чеканил каждое слово, точно отдавал приказ.
Навстречу уже шёл генерал Макартур.
Кузьма Никитич подчёркнуто официально представил ему всех членов делегации. Добавил – Известный русский корреспондент Виктор Тёмин. Фотограф товарища Генералиссимуса. После таких слов «козырное» место, у самого стола отыскалось незамедлительно.
1954 год
Он умирал. Рак поджелудочной железы, не оставлял ни единой надежды на выздоровление. Пятидесятилетний генерал умел переносить страшный недуг. Время от времени кусал нижнюю губу, чтобы одну боль заглушить другой. Спешил. Прикрыв глаза еле слышно диктовал, сидевшему рядом с ним, помощнику воспоминания.
– На чём остановились. Ах, да, на «Миссури».
Почему мне поручили подписать Акт о капитуляции, а не Василевскому – не знаю. Так в Кремле решили. Им виднее. О том, что именно я закончил вторую мировую войну – ерунда. Кому поручили, тот и закончил. Народ наш закончил, вот кто! Не стало у нас врагов, вот и война закончилась. Явная. Осталось тайная-холодная. Так и запиши. Да она и не прекращалась. Для народа, измученного, наступили мирные дни, но не для меня. Я продолжал воевать.
Той осенью в центре внимания нашей разведки, конечно же, были американские атомные бомбы. И последствия атак на Хиросиму и Нагасаки. Через несколько дней после подписания Акта на «Миссури», получил новую вводную. Давай, мол, расстарайся! Собери в кратчайшие сроки, как можно больше материалов об этом оружии, невероятной разрушительной силы.
Приказ, есть приказ. Выполнять надо, любой ценой. Вот я и выполнял. Ездил в эти чёртовы города, призраки. Счётчиков Гейгера никто не выдал, да и не было их тогда в армии. Измерительные приборы потом уже появились. Наши учёные в конце концов сподобились, изобрели. Приходилось лазить по тамошним руинам, без защитной одежды. В штатном обмундировании. Снимал то, что видел. Беседовал с теми, кто уцелел. В госпиталях был. Насмотрелся всякого! Никому подобного не пожелаю. Ну и надышался этой гадостью, по самое не могу. Как и требовалось, отправлял в столицу пачки фотографий, готовил доклад за докладом. Подхватил эту диковинную лучевую болезнь. Воздействие радиации на организм человека ещё никем толком не изучалось. Не до того было. В кратчайшие сроки требовалось нашу Советскую бомбу создать. Иначе третья мировая война. Все это понимали. А потому работали день и ночь. Спешили. Успели! Сделали! Показали нашим друзьям-соперникам, кузькину мать. Отбили у них охоту, расчёты поганые вести. Сколько на Советский Союз атомных бомб потребуется? Ну, а мы стали поражающие факторы ядерного взрыва в институтах да школах изучать, а как же без этого? И защитные комбинезоны испытывать.
Только вот помираю не от лучей, а от банального рака. Как болезни между собой связаны, то пусть врачи кумекают. Ну, это я отвлёкся. Дальше пиши...
За день до Нового 1955 года генерал-лейтенант Кузьма Николаевич Деревянко скончался. Его похоронили с военными почестями на Новодевичьем кладбище.
Прошло 64 года
Портрет боевого генерала-разведчика и дипломата, со звездой Героя Украины на груди, украшает брошюрку «Україна в Другій світовій війні», изданную украинским Институтом национальной памяти.
У Кузьмы Николаевича Деревянко было множество наград! Самой высшей пробы. Страна Советов, которой он служил верой и правдой, высоко оценила его заслуги. Но вот такой награды, как звезда Героя Украины у этого достойного человека никогда не было, да и быть не могло!
К оглавлению...
