Предисловие.
Разговор культуролога с прозаиком.
Сергей Коновалов, культуролог: Итак, Алексей Николаевич, в сегодняшней подборке вы представляете очередные миниатюры в диалогах. Но начать наш разговор я хочу с юбилея писателя, «коронкой» (или если хотите, визитной писательской карточкой) которого тоже были миниатюры. Сто шестьдесят лет исполнилось на днях Антону Павловичу Чехову. Никто не празднует. Никто не отмечает. Почему?
Алексей Курганов, прозаик: Было бы неправильно ответить, что Чехов сегодня никому не интересен. Молодёжи – да, наверное. Все эти чеховские мазохистские самокопания, душевные терзания по любому, даже самому ничтожнейшему поводу, «вишневосадовщина» и платоновщина… Но есть и старшие поколения. Хотя им он, скорее всего, тоже малоинтересен. Мало, но не «не».
Коновалов: Скатываемся на обывательскую любительщину: «интересен – не интересен» «нравится– не нравится»…
Курганов: … «нДравится – не нДравится». Я вот о чём подумал: тесен писательский мир! Сейчас перечитываю «Триумфальную арку» и понимаю, что Ремарк это тот же Чехов. Та же рефлексия одиночества, хроническая меланхолия, разочарование в людях, доходящие до цинизма не только отношения, но и восприятия действительности и в том числе этих самых отношений.
Коновалов:… а доктор Равик это тот же Астров из «Дяди Вани».
Курганов: Именно.
Коновалов: Но вы-то в своих текстах (а конкретно, в представленных ниже диалоговых миниатюрах) до меланхолии не доходите. А вот весёлой злости в них и сарказма — с избытком.
Курганов: Но всё же стараюсь соблюдать пропорции (они же приличия). Как говорил всё тот же Антон Павлович, «давая волю фантазии, приудержи руку.»
Коновалов: И в то же время к собственно литературному сочинительству он относился довольно оригинально. Я для нашего сегодняшнего разговора даже выписал его слова: «Медицина — моя законная жена, а литература — любовница. Когда надоест одна, я ночую у другой. Это хотя и беспорядочно, но зато не так скучно, да и к тому же от моего вероломства обе решительно ничего не теряют…». То есть. Можно с полным на то правом назвать его ДОКТОРСТВУЮЩИМ писателем.
Курганов: Неплохое определение. А может быть, писателем препарирующим? Патологоанатомическим? Этакий препаратор человеческих душ.
Коновалов: А пожалуй! И я был бы рад, если бы представленные в этой подборке миниатюры тоже явились этакими досторско-писательскими инструментами для подобного препарирования. Почитаем. Посмотрим. Поразмышляем. Успехов!
01.02.20202
г. Коломна Московской области
Батареи любви
– Ну. Гаря, ну, е…(понятное слово) тебя в коленку! Ты чего не открываешь, старый раздудуй?
– А почему это я вам (вам!) должен открывать?
– По х… (понятное слово)! У тебя батареи текут?
– Ну, текут.
– «Ну, текут»! Ну. е… (понятное слово)…ут! А чего тогда не открываешь?
– А вы чего, их ремонтировать пришли?
– Не твоё собачие дело! А-а-а-а, понял! Бабу привёл! Поэтому и не открываешь!
– При чём тут баба? Что вы себе…
– А при том тут баба! При том при самом! При злободневном! Чего?
– Чего» чего»?
– Да ничего! Ничего страшного! У него батареи того гляди развалятся, весь подъезд затопят до самых мудей. а ему всё ничего! Ему всё смекуёчки на постном масле и хрен по всей деревне! И на свининном жире! И не надо мне делать невинных глазок! Думаешь, я не знаю, почему они текут именно у тебя?
– Почему же именно у меня? У Боборыкиных тоже текут.
– Ты Боборыкиных не трожь! Они, в отличие от тебя, нормальные честные труженики! А самогонку гонят из-за скудности денежных средств! А ты не гонишь, но у тебя всё равно текут. Вопрос: почему?
– Да! Почему?
– Потому что ржавеют. А ржавеют потому, что ты на них свои лядские горшочки со своими лядскими цветочками ставишь. А эти горшочки протекают – и прямо на батареи. Но ты их с батареев не снимаешь, потому что твоим лядским цветочкам требуется постоянный подогрев. А подогрев им требуется для стимуляции роста. И вот ты их таким лядским способом выращиваешь, а потом несёшь их спекулировать на Голутвинский рынок! Сорок пять рубликов за цветочек – это как? Я маме хотел букетик на могилку у тебя купить, чтобы подешевше, по соседски, а ты такую рожу скорчил, что как будто и знать меня не знаешь и знать меня не хочешь! Начал чего-то блеять, лядь, про трудности экономического роста! Рост ему, видите ли, виноват! Да при Советской власти это называлось чистейшей воды спекуляцией, поэл?
– Советской власти уже тридцать лет как нету.
– И очень жаль! Она бы тебя в порядок сразу привела! Выращивал бы ты тогда цветочки! На бескрайних колымских просторах! Под рёв голодных медведёв и ласковыми взглядами конвоиров! Нет, я прям в натуре удивляюсь на такую вопиющую безалаберность!
– Всё?
– Всё. Всё только начинается. Ну, чего, мы так и будем, как фараоны египетские, стоять в дверях? Или всё-таки ты меня к своей бабе пропустишь? В смысле, к батареям.
– У меня не прибрано.
– Ах, ты, ох, ты, колбаса! Не прибрано у него! Баба неодетая! Ничего, мы – пскопские. Нас неприбранностью не смутишь и не огреешь! Нам твоя неприбранность и её предвзятость как зайцам лопухи.
– Понимаю. Фольклор.
– Ага. Самовар. С ручкою оторватою. И что ты за человек такой? Ничего святого!
– При чём тут святое?
– А при том при самом! Культурнее надо быть! Эстетичность облагораживать, а не баб водить на проживаемую жилплощадь!
– Я вам, кажется, уже сказал: никаких баб я не вожу…
– Ну, конечно! В квартеру не пускает и баб не водит! Он уже спрятал её! Вы поняли, товарищи? Он эту бабу уже спрятал! Вот шустрила! Ну, шустряк! И когда только всё успевает: и книжки писать, и батареи протекать, и баб водить, и на рынке спекулировать! Прям Чипполина какая-то!
– При чём тут Чипполино?
– Только не надо мне этих вот тут ваших образовательных кафедр! Мы книжки не пишем, бумагу не мараем! Мы своим честным потливым трудом! Поэтому зае…(понятное слово)…ись ты со своими батареями! Хоть утони в них на х… (понятное слово) и насовсем! Мы, между прочим, тоже не лыком подпоясаны! Да у меня, если хочешь знать, дедушка по матерной линии вообще был первым целинником и строителем Нурекской ГЭС!
– Вы говорили. Салды Балды Кербабаев, кажется.
– А чего с такой неприкрытой иронией? Да, Салды! Да, Балды! Да, честный пролетарий таджикистанской национальности! Не пидор какой-нибудь, который цветочками спекулироваит на народных трудностях, а герой труда! Ему, между прочим, сам товарищ Шверник медаль вручал! Тебе, гнойному, не вручал и уже никогда не вручит, а ему вручал! И был бы он жив, он бы тебе показал всенародное батарейное затопление! Не затопление, а всемирный потом вприсядку! Пошли отсюда, товарищи! Все нервы поднял, собака. Все поджилки с сухожилиями! Чтобы он этими своими батареями и спрятанными за ними бабами подавился, скот!
Дело принципа на сломе эпох
– Гарька. Я знаю: ты у нас в подъезде знаешь всё и знаешь про всех!
– Ну-у-у…
– … вот и ответь мне на вопрос: кто у нас в подъезде за последние полгода сделал аборт?
– Чего?
– Аборт. А чего ты так смотришь?
– Ну, ты даёшь!
– Чего?
– Того! Того самого!
– Ты не юли. Знаешь или нет?
– Чего?
– Того! Кто сделал!
– Чего сделал?
– Иди отсюдова, пьянь!
– А для чего тебе это надо-то?
– Провожу статистическое исследование.
– Ты?
– Я.
– С какого?
– С такого.
– Ты чего хочешь сказать? Что ты теперь статист?
– А почему бы и нет?
– А как же мусорка?
– Какая мусорка?
– Такая мусорка. Которая мусорная. Ты же в мусорке работал.
– Ну и что? Вчера в ней работал – сегодня в статбюро.
– Чудны дела твои, Господи! Это как же так?
– А вот так. Я, может, всю жизнь мечтал!
– Об чём?
– Об том! Чтобы в статистике работать.
– Вынюхивать, кто аборт сделал?
– Аборт это частности. Я вообще говорю. В принципе.
– Ну, если в принципе, то я тоже.
– Чего тоже?
– В принципе я тоже хотел директором зоопарка работать. Но это в принципе. А в действительности работаю сцепщиком на железной дороге.
– Ну, и работай.
– Ну, и работаю. Иди отседова, предатель.
– Почему предатель?
– Потому что наших подъездных интересов. И принципов.
– Хорошо. Возвращаюсь к первоначальной теме. А именно: подъездного абортизьма.
– Ну нельзя же так! У нас, в конце концов, не цэрэу!
– Извиняюсь. Не расслышал. Чего у нас не?
– Цэрэу у нас не! Центральное разведывательное управление не!
– А при чём тут управление?
– А при том, что разведывательное! При том, что такие ответственные дела не делаются как бабки на скамейке! При том, что предварительно надо заявку подать. Обосновать причину спроса…
– … опроса.
– Да хоть опороса! Дело не в крючкотворстве, чем мы всегда привыкли прикрываться и рассуждать!
– Я не понял: к чему это всё?
– А к тому, что ответственней надо быть! Ответственнкй и непримиримей! А то привыкли понимаешь, как через пень колоду и козу на возу! А о человеческом факторе кто будет помнить? Александр Сергеевич? Или Хемингуэй?
– Опять какая-то колбаса… При чём тут Хемингуэй?
– Ах, уже и Хемингуэй здесь не при чём! Выдающийся писатель земли русской!
– Русской?
– Опять ты к словам цепляешься, опять на формальности упираешь! Пора бы уже и подумать! Чай, не мальчик уже! Цельнее надо быть натурою. Понял? Или не понял?
– Понял. Разрешите идти?
– Иди Как куда шёл. По ретроградной степени. И-эх, люди-люди… Что вы за люди! Скоты, и те стараются благообразнее думать! В струе дня и на сломе эпох! А вы…
Культурное чаепитие или Не зли меня, а то убью!
– … а жалование у меня всего тринадцать тысяч двести. Что это за жалование? Есть-пить надо, табаку надо, маменьке конфетков по выходным… Она конфетки очень любит… Старенькая уже… Опять же собаку позавчера задавил велосипедом… Задумался – а она прямо под колесо… Сволочь такая… Похоже, тоже старенькая… Никто не молодеет… Собаки… Ты чай будешь?
– Я бы выпил водочки…
– Я бы тоже. Но нету. Так будешь?
– Буду.
– Сколько тебя сахара класть?
– Восемь.
– Чего восемь?
– Ложечек.
– Восемь?
– Ага.
– Может девять?
– Не. Девять – много.
– А с восьми у тебя жо не слипнется?
– Тогда десять. И пусть слипается.
– Понял. Глюкоза. Для питания мозгов. Если бы они у тебя ещё были...
– Я ваше хамство, сэр, пропускаю без внимания. А чего у тебя водки-то нет?
– А почему она у меня должна быть?
– Потому что ты считаешь себя культурным человеком.
– То есть, ты хочешь сказать, что у каждого культурного всегда должна быть в запасе водка?
– Естественно. Потому что культурный всегда готов принять таких же культурных, и даже высококультурных гостей. Например, меня.
– Ага. А почему высококультурные алкаши (вроде тебя) сами водку не приносят? С собой?
– Потому и не приносят, что они – высококультурные. Они выше таких мелочей и условностей.
– Понятно. Но выжрать всё равно любят.
– Не любят. Обожают! Халява же! Кто ж её не любит!
– Да! А что ж я тебе сегодня хотел сказать… Да! Я хотел сказать тебе правду. Предупреждаю: она очень горька!
– Кто?
– Правда. И даже огорчительна. А заключается она в том, что ты очень часто стал меня раздражать. И с каждым днём все чаще и чаще. Чаще и чаще. Ты меня в последней время так часто раздражаешь, что я тебя просто-таки видеть спокойно не могу! Меня прям так и подмывает взять в руку вот эту табуретку и шандарахнуть её по твоей противной сопливой башке!
– Но-но! Я попросил бы без околичностей!
– … или засунуть в твои вонючие и вечно сопливые ноздри мои замечательные пальцы и, поднатужившись, закинуть тебя вместе с твоими соплями и ноздрями, но без моих прекрасных пальцев, прямо на самую середину нашего покрытого тиной пруда Чтобы тебя там клевали рыбы и пожирали раки.
– В нашем пруде отродясь рыбов и раков не водилось. Одни лягушки, да и те мелкие. Но это так, к сведению.
– Ну, вот, опять! Слово тебе не скажи! Сразу целая куча твоих вонючих возражений! И как после этого на тебя не раздражаться!
Про славянский шкаф
– Гарька, я понимаю: ты мне всё равно не скажешь… Но я это уже не могу носить в себе, понимаешь? Не могу! Меня уже прёт! Распирает как надутый шар!
– Опять какие-то геморрои… Чего на этот раз?
– Попробуй найти в себе мужество и признаться… Я понимаю: это трудно. Это чертовски трудно. Но я никому не скажу! Обещаю! Что ты молчишь? Что ты всё время молчишь?
– Я слушаю.
– Признайся честно, как на духу: ты – разведчик?
– Кто?
– Ты! Разведчик? Тайный агент? Я понимаю: это секретно. Поэтому для вида ты и устроился в трамвайновое депо трамвайновым же кондуктором. Чтобы никто не догадался о твоей секретной миссии. Никто и не догадывается, потому что ты же непревзойдённый мастер маскировки и камуфляжа! Да что мастер? Ас! . Но я же уже же не раз замечал по лихорадочному блеску твоих напряжённых глаз: когда ты обилечиваешь пассажиров, особенно тех, кто не желает обилечиваться, это твоё вынужденное трамвайное кондукторство есть ни что иное, как просто маска, жест, поза. За которыми скрывается твоё истинное лицо. А?
– Чего «а»?
– Скрывается, а?
– Ты не допил, что ли? Или неудачно похмелился?
– Ну, вот опять… При чём тут «не допил»? Хотя понимаю, понимаю. Нарочно уводишь разговор в сторону. Ваши обычные шипиёнские штучки-дрючки. Так вас учили в вашем разведывательском шипиёнском центре. Плотют-то хоть ничего?
– На жизнь хватает.
– В рублях или долларах? А может в йенах или гульденах? Или сразу переводят на банковский счёт в каком-нибудь швейцарском банке?
– Ага. Переводят. И сразу же смывают.
– В смысле?
– В прямом. В унитаз.
– Понял. Шифр. Что ж, в остроумии тебе не откажешь. Тогда вопрос, что говорится, в лоб: «У вас продаётся славянский шкаф?».
– Шкаф продан. Остались Большие Разогретые Беляши? Тебе выписать? Или прописать? Это я запросто! И без всякого буфета!
(Пояснение: фраза «У вас продаётся славянский шкаф?» это фраза из пароля, которым в фильме «Подвиг разведчика» обмениваются советские разведчики в тылу врага)
Здесь вам тут не Марианская впадина!
Эпиграф:
– И тогда вода нам как земля.
И тогда нам экипаж семья.
И тогда любой из нас не против
Хоть всю жизнь служить в военном флоте! –
(Гимн ВМФ)
– Гарька! Мерзавец! Это ты ангажировал мадам Котлетову на краковяк?
– Чего?
– Ангажировал. Котлетову. На краковяк. Признавайся, скотина!
– Ты мне по-русски скажи. Я, может, и пойму.
– А я тебя, стервеца, русскими словами спрашиваю: ты сказал Котлете, что будешь плясать с ней краковяк?
– Я?
– Нет, я! А кто ж ещё?
– Если ты, то сам с ней и пляши. Пусть теперь она тебя достаёт своею неясною беременностью.
– Беременностью? Она что, опять беременна?
– Опять, и снова, м в который раз. И когда только успевает?
– Это дело нехитрое. Это дело раз плюнуть. А кто теперь счастливый отец?
– Вот ты её и спроси. Когда с ней краковяк будешь вальсировать.
– Мне такие вещи спрашивать неловко… Я же сам – отец.
– Во оно, значитца, как! Во оно, значитца, что! Вот, значит, она какая, Марианская впадина!
– Не в этом смысле! Смотри, не ляпни здесь кому! Вмиг же разнесут! Ты же их знаешь! Не языки – помело!
– Слово моряка! Умру, но флот не опозорю!
– При чём тут это?
– Это с нами, моряками. всегда!
– Спасибо, друг. Растрогал до слёз…
– А если ещё и выпить…
Друзья встречаются вновь! (телефонный разговор наутро после новогодней ночи)
– Здорово!
– Здорово.
– С Новым Годом!
– И тебя.
– Отметил?
– Отметил.
– И как.
– Да так...
– Валька дома?
– На смену ушла.
– Понял. Я сейчас к тебе приду.
– Накой? Зачем? У мен из всех закусок остался только майонез.
– Но выпить-то у тебя, я надеюсь, осталось? Для лучшего, можно сказать, верного друга! Я надеюсь!
– Интересный кинофильм! Он надеется! Это с какого такого полового перепугу? Не надейся.
– Ах, так… Вот ты какой, оказывается, друг… Правильно люди говорят: таких друзей – за пипирку и в музей… Скотина…
– Чего друг-то, чего скотина? Сразу пипиркой обзываться… Зайди в магазин, затарься и приходи! Как говорится, милости прошу к нашему бедному шалашу! А у меня денег нету. Валька всё забрала. От греха… Третий день уже орёт. Видишь ли, я на вымю компот пролил! Прям событие какое непоправимое! Трагедия, бл.., Шекспира: вымю ей залил!
– Ейная вымя-то?
– Вот только не надо! Коровия, чья ж! Соседка принесла, по дешёвке. Она на мясокомбинате работает, вахтёршей. Она там сто лет работает – и все эти сто лет оттуда тощит… Ненасытная, собака… Ничего не боится… Всё жадность… У ней теперь небось денег – вагон! Я на прошлой неделе спросил пол-тышшы – хрен дала! А мне новую фуфайку справить надо, а то старая истёрлась. И в ей у меня ж.па мёрзнет. И яйцы. Да… И чего удивительно: сейчас же в магазинах мясы навалом, а она как таскала, так и тощит… Кто у неё покупает, если в магазине навалом? Я своей говорю: не бери ты у неё больше на хрен! Не позорься! Сходи на хрен в магазин и купи на хрен! А она: в магазине дорого! Не, ты понял: дорого! Лишь бы чего, но только побольше и подешевше… Всё жадность наша… Дал Бог жёнушку... И соседушку…
– И чего дальше-то?
– Да! Вот и принесла… А Валька из неё какой-то рулет, что ли, делать собралась. А я как раз зашёл на кухню компоту попить. Валька хороший компот варит. У нас на «фазенде» яблоня есть. Антоновка. Так вот мы яблоки собираем и сушим. Чуть не пол-мешка в прошлом году насушили… И смородину тоже в компот, тоже сушёную. И ещё калины и шиповника. Всё тоже с «фазенды». Так что для него только один песок из магазина. Да… А вкус – обопьёшься! Особенно с похмелья! Я пол-трёхлитровой банки зараз выпиваю. Оттягивает капитально! Ни с каким рассолом не сравнить! Даже с капустным! Мы ведь на «фазенде» и капусту ростим. А как же! Чего в магазине-то покупать?
– Ты мне долго здесь будешь басни свои рассказывать? То фуфайка, то компот, то сопли в три ручья…
– Да! Извини, увлёкся… Так вот нолил и стакан в руках не удержал. Склизкий очень.
– Кто?
– Стакан! И пролил. На вымю. Она увидела и давай орать. Чего?
– Ничего. Вот ты какой, оказывается, ферт. Ещё и компоты пьёшь…
– А вот не надо этого! Да. Пью. И компоты тоже. Представь себе!
– Значит, деньги отобрала. Чтоб компоты сегодня не пил.
– На пиво дала. Отжалела пол-ста… Так я уже сбегал в «Василёк», испил пару кружечек.
– Хитрый ты. Сам уже освежился, а теперь, конечно, можно приглашать любого дурака! А нет, чтобы оказать уважение, посадить за стол, попотчевать, упоить… Да… Вот какое ты, оказывается, мерзкое, вонючее, ничтожное хавно. Настоящее животное. Причём полной ложкой.
– Животное? В таком случае я прекращаю этот обидный разговор! Иди ты на хрен!
– Ладно. Зайду в магазин. Две брать или сразу три?
– Три. Чтоб потом не бегать.
– А закусить?
– Возьми.
– Колбасы?
– Колбасы.
– Или селёдку?
– И селёдку.
– А хрену?
– Возьми.
– А хлеба?
– Тоже.
– Чего тоже, чего тоже? Я тебе чего, резиновый? Тоже… По коже… Вдоль всей вдоль мерзкой рожи!
– Не гунди. Я ж тебе сказал: майонез есть. И ещё, кажется. концерва какая-то осталась. Недоеденная со вчерашнего. И сырок «Дружба». Недокусанный…
– Да у тебя жратвы как на свадьбу! Ладно, жди! Я как на крыльях ветра! И в «Василёк» тоже забегу. По пути же.
К оглавлению...
