Воровство во благо
Стратегу не спаслось. В который уж раз он вращал вокруг пальца перстень с большим рубином. Камень в тусклом отблеске ночных светильников напоминал ему разгневанное око громовержца Зевса. Подумав с минуту, приподнялся на ложе, покрытом хорошо выделанными волчьими шкурами, и кликнул раба. Велел погасить пламя. Не помогло. Сон не приходил. Теперь Фемистокла раздражал свет полной луны. Отхлебнул разбавленного водой вина из чаши, стоящей на резном каменном столике. И, наконец, понял причину бессонницы. Ему не давала покоя мысль о грядущей войне с могущественными персами. Как ни старался стратег прогнать её из головы, она снова и снова возвращалась и всё сильнее стучала в виски.
— Неужели зазорно с малых лет испытывать стремление к славе? Она что, сама упала на меня с Олимпа по воли богов? Нет! За малый шаг по лестнице признания приходилось бороться с толпой таких же жаждущих, как я. Каждодневное соперничество и в красноречии, и в делах общественных. Особенно сложно было обойти этого «консерватора»Аристида. Выступал против меня. Ему, видите ли, оказалось не по душе возвышение человека, призывающего народ Эллады на большие перемены. И кто, в итоге, оказался прав? Кто первый поведал грекам, что поражение персов в Марафонской битве это не конец войны, а начало, ещё более страшное противостояние двух народов?
Фемистокл невольно улыбнулся. Разве не я, хвала богам, понял и убедил сограждан в том, что Афины могут на равных воевать с ненавистными персам, только располагая сильным флотом. А каких трудов стоило доказать соплеменникам необходимость отказаться от дележа доходов с Лаврийских серебряных рудников. И потратить деньги на сооружение триэр. Вскоре в бухтах уже стояли двести новеньких кораблей. Затем на Истме состоялся конгресс первых лиц греческих полисов. Там, наконец, удалось принять судьбоносное решение о создании общего военного союза.
Верные люди не раз присылали весточки, что персидский царь Ксеркс со своим флотом уже миновал Геллеспонт. А мои дорогие земляки понастроили домов, возвели высоченные заборы, вырастили сады, пасут скот и совершенно не желают выходить в море и сражаться.
Красный камень сверкнул в холодном лунном свете. Добрый знак. Видать, Зевс посылает владельцу перстня гениальную идею. Но додумать её до конца он не успел. Веки Фемистокла сомкнулись, и стратег погрузился в тяжёлый сон.
Рано утром хозяин дома послал раба за афинянином по имени Лизарий.
Тот явился к правителю незамедлительно. Ибо прекрасно знал, что знатный афинянин, для праздной беседы в свой дом спозаранку приглашать не станет.
— Ты оказал горожанам неоценимую услугу. Изобличил предателя и преступника, — без обычного приветствия начал стратег. — И ареопаг это ценит! Но донёсший один раз, вполне может повторить содеянное. И сообщить врагу уже об афинянах!
— Но Фемистокл, - попытался возразить гость.
— Не спорь. Ты ведь знаешь не хуже меня, доносящий на своего хозяина обязан отправиться на рудники! Так гласит закон. И ты сейчас беседуешь со мной только потому, что члены Ареопага оценили твой патриотический порыв выше букв начертанных на пергаменте.
При этих словах Фемистокл протянул к трясущемуся от страха мужчине руку с перстнем. Рубин вспыхнул, на мгновение ослепив Лизария.
Гость прикоснулся губами к перстню, всем своим видом демонстрируя рабскую покорность. Подумал: «Если бы стратег решил отправить меня в каменоломни, то не позвал бы для беседы, а сразу же послал в мой дом вооружённую стражу! Следовательно, я нужен! Но зачем?».
— Насколько мне известно, человек по имени Лизарий слывёт среди своих друзей весьма ловким и смекалистым.
Гость молча пожал плечами. Не понимая, к чему клонит хозяин.
— Украдёшь змею. Получишь много денег. Рассчитаешься со всеми долгами. И скроешься на одной из триэр. Там тебя никто не сыщет. Проявишь себя в будущей войне, вернёшься в Афины героем! Ты любишь этот город. Так и послужи ему!
— Кккка-куюзмею?- Заикаясь спросил Лизарий.
— Ту, самую! Из храма!
— Кккко-гда?
— Сейчас?! Пока афиняне не потянулись туда со своими многочисленными просьбами к Афине. Да не бойся. Стража всю ночь бодрствовала, а сейчас нагло спит. Тем более, что ты будешь воровать не сокровища принадлежащие богине, а всего лишь скользкое создание. Должен тебя предупредить, если тебя всё же схватят, несдобровать нам обоим. В таком случае, сделай так, чтобы это существо тебя укусило. Смерть быстрая и лёгкая.
Мужчина молчал. Его голова безвольно опустилась на грудь.
— Всё будет хорошо, - подбодрил стратег. - Помнишь подвиги Геракла. Так тот, вообще, убил Лернейскую гидру, а тебе никого убивать не надо! Укради и выпусти на волю. Целёхонькую. Пусть живёт там где ей понравится. Поверь, ей же лучше будет. Да и нам тоже.
— Почему нам тоже?
— А вот это не твоего ума дело. Ступай. Солнечная колесница уже готова прыгнуть на небосвод.
— Афиняне! Ваша покровительница! Ваша богиня отвернулась от города. И знаете почему?
В толпе послышался ропот.
— Фемистокл! Это ты так решил? Ты, что умеешь разговаривать с богами?
Стратег сделал жест рукой, и все притихли.
— Из нашего главного храма уползла змея Афины! Она не хочет жить рядом с трусами, не желающими сражаться за свою землю и за священные храмы богов! Наши корабли стоят в гавани без воинов. Позор вам, Афиняне! Идите по домам и ждите, когда придут персы и сожгут здесь всё. Не долго осталось!
— Веди нас, стратег! Мы били ненавистных персов в Марафоне, разобьём и их флот! Будем же достойны любви нашей богини Афины и её священной змеи!
На глазах Фемистокла выступили скупые слезы, впереди под холмом колыхалось людское море с лесом рук, сжатых в кулаки!
В очередной раз ему удалось убедить горожан!
Он возглавил греческий флот из двухсот семидесяти кораблей. В битве у мыса Артемисий и в узком Саламинском проливе захватчики были разгромлены. Греки стали именовать Фемистокла «героем Саламина», а соседняя Спарта оказала победителю небывалые почести.
Прошло несколько лет. И злодейка-судьба повернулась к триумфатору совсем другой стороной.
Завистники не теряли время зря. И нашли способ подвергнуть его остракизму.
Бывшему стратегу ничего не оставалось, как покинул родную Элладу. Он перебирался из одной страны в другую. Наконец нашёл пристанище у своих бывших врагов персов. Царь Артаксеркс принял старого противника с великими почестями. Назначил правителем трёх городов. Но через несколько лет приказал подданному принять командование над персидским флотом. И готовить его к походу на Элинские земли.
Фемистокл становиться предателем не пожелал и счёл за благо покончить жизнь самоубийством.
А как же храмовая змея? Она приползла назад, после триумфальной победы?
Не успели трубачи оповестить жителей города о пропаже священного пресмыкающегося, как из пристани примчался запыхавшийся гонец. Он во всеуслышание утверждал, что именно эта змея, преодолев значительное расстояние, заползла к ним на судно. И любой желающий может её лицезреть, за весьма умеренную плату. Ибо сейчас она обвилась вокруг мачты и спит!
Жрецам храма и городским архонтам ничего не оставалось, как признать, всё только, что услышанное божественным знаком! Ведь именно таким способом великая богиня призвала доблестных афинян на палубы новеньких триэр!
Прованское мыло
Так уж вышло, что пришлось мне делать пересадку с одного междугороднего автобуса на другой в столице коммуны на юго-востоке Франции в регионе Прованс, а именно в славном городе Марсель. Давно мечтал побывать в этих местах. Посмотреть знаменитый Собор Нотр Дам де ла Гард, а может, повезет и удастся добраться до Замка Иф фортификационного сооружения на одноименном острове Фриульского архипелага всего-то в 4 км от города. По приданию именно там томился знаменитый герой Александра Дюма. Попробовать блюда известной провансальской кухни. Забегая вперед скажу, что времени у меня было вполне достаточно, а посему все задуманное воплотить в жизнь мне удалось. Как-нибудь потом, я тебе, обо всем этом, дорогой мой читатель обязательно поведаю. Сейчас же я хочу рассказать об удивительной встрече с – не будем говорить старой – лучше назовем её – весьма пожилой француженкой. Владелицей маленького приморского магазинчика.
Над городом разверзлись хляби небесные. Дождь лил и лил не переставая. Красивые дома на набережной выглядели тусклыми и сливались с серо-черной водой Лионского залива. Что бы как-то скоротать время и спрятаться от нужного дождя я стал планомерно обходить все магазинчики и лавочки теснящиеся вокруг автобусной станции. В конце концов надо же привести какие-то сувениры из этого города. Не масло же провансальское вести и не пакетики с их майонезом. А тогда, что? Побрел на запах и оказался в малюсеньком магазинчике торгующим местным мылом ручной работы. Все стены его с верху до полу были уставлены разноцветными кусками источающими умопомрачительные ароматы. Фиолетовые с запахом лаванды, розовые, понятное дело с запахом королевы цветов. Местные знатоки утверждают что рецепты и технологию мыловарения привезли с собой крестоносцы, возвращающиеся с Ближнего Востока. Со временем напоенное местными луговыми травами, замешанное на чистом оливковом масле, мыло превратилось в самостоятельный продукт, можно сказать стало «визитной карточкой» Марселя в мире прекрасного.
Местные мастера мыловарения используют золу местных растений, морскую воду, оливковое масло и душистые травы. Мало того король-солнце Людовик четырнадцатый по счету, в далёком 1688 году взял да издал закон, который повелевал варить марсельское мыло только из масла олив, а за применение животных жиров наказывать бракоделов конфискацией имущества. Со временем королевский закон лишь чуть-чуть доработали, разрешили использовать другие масла из растений – пальмовое, кокосовое и масло, полученное из виноградных косточек.
Наша великая императрица Екатерина вторая настолько прониклась к качеству и аромату заморской продукции, что повелела снизить ввозные пошлины для марсельского мыла – с шести рублей с пуда до одного рубля. Все это я узнал позже, а в тот момент глазел на выставленное на всеобщее обозрение мыльное великолепие и слушал, как хозяйка магазина пытается рассказать мне о свойствах каждого мыльного бруска. Она брала с полки то один кусок, то другой, подносила их к моему носу, все больше ускоряя свой речевой поток. Мои глубокие познания во французском языке с трудом вылавливали едва знакомые слова: superbe – превосходно, l’arôme unique – неповторимый аромат, nulle part ailleurs dans le monde n’est pas – больше нигде в мире нет!
Я не знал, что ей ответить, поэтому, по простому русскому обычаю, подошел к стеллажу и показал руками – мне мол мыла от сих до сих, то есть один метр кусков хватит. Она постояла с минуту, вероятно размышляя над моей необычной просьбой, потом в ее глазах я заметил какое-то уважение, что ли. Она бросилась быстро-быстро заворачивать каждый кусок из указанного мною стеллажа. По всей видимости, женщина больше всего боялась, что я передумаю и ничего не купив, уйду из её магазинчика под нудный моросящий дождь. Наконец она подала мне увесистый пакет, взяла деньги и стала быстро-быстро что-то искать в старой замусоленной толстой коленкоровой тетради. Я постоял для приличия с минуту, другую. Выдавил из себя – мерси и направился к выходу. Женщина, не переставая листать тетрадь, семенила за мной.
– Что еще ей от меня надо, деньги я отдал, товар забрал. Может быть, я что-то не так сделал? Или ей надо на чай, так ведь это же не ресторан – размышлял я, постепенно ускоряя шаг.
Уже у самой двери, хозяйка магазина схватила меня за рукав. Я обернулся. Но глаза пожилой женщины излучали какую-то удивительную материнскую доброту. Не отпуская мою руку, она, глядя в свою исписанную тетрадку, произнесла по слогам – на распев, но по-русски – СПА-СИ-БО. ВАМ! У меня на глазах выступили предательские слезы и, чтобы она их не заметила, я шагнул под дождь.
К оглавлению...
