На свой аршин или Насколько Мы понимаем Других?
Тема может показаться избитой. Да и неохватной. Но здесь я хотел бы коснуться только одной ее грани: клише, стереотипов, которые способны как облегчать взаимопонимание, так и мешать ему.
О том, что стереотипы и клише существуют не случайно и могут быть очень и очень даже полезны, я здесь рассуждать не буду. Попробуйте поразмышлять сами. Но вот о забавных (и не только!) казусах в прочтении Другого хотелось бы посоразмышлять вместе с Вами. Толчком же к этим заметкам стала встреча со давно знакомым зубным врачом, который предложил ответить на своеобразный тест. Суть задания очень проста: попробуйте мысленно представить пустыню, куб, его цвет, размеры, положение (на земле ли он в воздухе и т.д.), лошадь, цветы.
Я сразу же обрисовал очень простую картинку: стоящий на земле темный куб размером примерно с трехэтажный дом, рядом лошадь, а вокруг цветы.
Тест оказался из разряда психологических. И что же я услышал в ответ? – Размеры куба говорят об амбициях. Вот один наш общий знакомый изобразил куб величиной с девятиэтажку. А если куб парит в воздухе, то, значит, представляющий его оторван от реальности – «витает в облаках» и т.д.
Все очень логично. Но ко мне эта логика не могла иметь отношения. Почему? – Да по очень простой причине. Я, какой-никакой, а религиовед, и у меня картинка рисовалась на совсем иной основе. Пустыня – это Аравия. Куб – Кааба. На взгляд – размером с трехэтажный дом. Мир древних арабов – мир кочевников. Так почему бы коню просто не пастись? Поскольку же Мекка в оазисе, постольку естественно представить и цветы. Никаких золотых психологических ключиков к потаенному внутреннему миру тут нет, потому что воображаемая картинка рисовалась на совсем иной основе. Значит, и любые выводы, вырастающие из предложенной психологической схемы, окажутся далекими от реальности…
А вот, казалось бы, несколько иная ситуация. Мой старый знакомый – заслуженный артист РФ, режиссер и киноактер, кстати, очень хорошо, профессионально читающий стихи, стоит о чем-то заговорить, нередко меня «подкалывает» (но почти на полном серьезе) примерно так: «Да ты же внушаем, зависим от чужого мнения, сказанного или блуждающего в Интернете. И уж не отпирайся. Я-то тебя знаю много лет».
И я задумался: а что такое знать кого-то, и тем более много лет? Скажем, шахматиста. Десятилетиями вы можете наблюдать со стороны, как тот склоняется над доской, но если не увлечены именно этой игрой, если различаете коня, слона или ферзя только по форме, то вы будете совершенно не в силах проследить за ходом мысли игрока и понять пружины его эмоций. Так же и тут. Слишком уж различны у нас сферы деятельности. Упоминания о чужих суждениях в мире искусства, где, подобно Базарову, лестно утверждать: «Я ничьих мнений не разделяю, а имею свои», дело естественное. Чем самобытнее ты, тем интересней.
В науке же, даже самой элементарной, начинающейся со студенческих лет, и особенно в науках исторических, принципы движения мысли иные. Историографическая составляющая – азбука даже простенькой исторической работы. Доступней выражаясь, прежде, чем давать свое, историк делает обзор того, что было уже сказано о том-то и том-то. Да и не только историк. По крайней мере, в гуманитарных науках, при всякой защите диссертации и т.д., это обязательно и, что естественно такой подход сам собой прорастает и в иных сферах, с которыми имеет дело историк Для меня вполне нормально упоминать, что есть такое-то и такое-то мнение о книге или фильме, которое может совпадать с моим. И это не индивидуальная, а, скорее, профессиональная черта. Хотя уже сами суждения о том, в чем я хоть как-то ориентируюсь, либо о том, что вижу своими глазами – суждения не заимствованные. Тут я – «кошка, которая гуляет сама по себе». Даже задачи предпочитаю решать, не заглядывая в ответ.
Правда, это отнюдь не значит, что самостоятельно даваемые ответы должны быть обязательно оригинальными. Тысячи людей, решая шахматные, шашечные и иные задачи в огромном большинстве случаев, могут независимо друг от друга придти к одинаковым ответом, потому что такова логика позиций. Нечто похожее может быть и в иных сферах. Со студенческих лет я замечал, что, бывало (и бывает поныне) мое, не вычитанное ни где мнение совпадает с мнение Другого, включая и людей очень известных. Это значит, что есть ситуации и такие волны мысли, которые сами подталкивают к похожим, а то и однотипным ответам.
Даже в мире творчества возможны поразительные совпадения, начиная с широко известного доктора Айболита и его заокеанского коллеги. И у меня самого было подобное. Так, еще во время службы в армии, весною, из меня выплеснулись незатейливые строки:
Свирепствуйте метели
Сквозь ваш угрюмый гул
Я слышу дробь капели
На плачущем снегу
Метайся зимний ветер
По сопкам и степи,
Как узник, ждущий смерти.
Куда тебе ступить?
За синью горизонта
Дивизии встают
Сугробы, словно дзоты,
Под их огнем падут
Все яростней и краше,
Звенящи и стройны
Пройдут в победном марше
Дивизии весны.
По плацу и казармам
Плеснут бурлящей конницей,
Ведомы командармом,
Неутомимым солнцем.
Это, строки, выплеснутые в известном ритме школьного стихотворения «Зима недаром злится». Но вот ведь, что интригует: У Мережковского тоже есть «плачущий снег». Но с этим именем я соприкоснулся лишь гораздо позже, в Ленинке, а в те годы и не слыхивал о таком. Совпадение же, безо всякого заимствования – один в один. А уж если выйти за пределы стихотворных строчек, особенно в область философии, то тут перекличек и совпадений будет еще больше.
Кстати, именно поэтому тестовые задания по философии, вроде таких: «Кто сформулировал золотое правило нравственности», не корректны, потому что требование не делать другим того, чего не желал бы, чтобы делали по отношении к тебе самому, известно разным народам.
Все это я упоминаю лишь к тому, чтобы показать, что близость и совпадение – далеко не обязательно сопряжены с заимствованием. Но это – уже короткий экскурс в иную тему, предпринятый лишь для того, чтобы наглядно продемонстрировать: вроде бы очевидность повторенного на самом же деле не всегда свидетельствует о правомочности выводов, кого бы она не касалась.
Вернувшись же к проблеме Разности, можно сказать, что иными словами, если актер в принципе на виду, сцена – зеркало его сущности, как профессионала, то понимание того, кто занимается иным, нуждается в иных критериях. Тут как-то сама собой всплывает история с европейским художником, который нарисовал портрет вождя маори и был горд свой работой. Вождь же, увидя свой портрет, сказал примерно так: «То, что ты сделал – это чепуха. Я – не то, что на портрете. Я – вот это». И указал на татуировки, которые рассказывали о нем. Так и со многими специалистами, особенно в области науки. Если о добротности и удобности мебели, достоинствах повара и даже спектакля или кинофильма, мы можем судитьи не имея понятия о том, как этоделается, то, не будучи в теме, или соприкоснувшись с чем-то лишь поверхностно в области определенной науки, и Вы, и я лично, можем придти к самым искаженным к самым далеким от понимания сути выводам.
И что уж говорить о тех, кто недопонял или вовсе не понял меня, если и я сам, по самой сути своей работы, постоянно вращаясь среди людей, сплошь и рядом столь многого в них не вижу и недопонимаю?
Но то, что я упомянул здесь – лишь введение в тему, тему колоссальных масштабов. И вот этот-то учет Разностей может быть жизненно важным в самых разных областях жизнедеятельности. И, опять-таки, всплывает в памяти, полуанекдотический пример из нашей сравнительно недавней истории. В СМИ упоминают, что незадолго до гитлеровского вторжения в СССР, Сталин поинтересовался, достаточно ли у частей вермахта зимнего обмундирования. Ответ гласил, что для обеспечения должным обмундированием нацистской Германии требуется еще заметное время. – Значит, это время у нас еще в запасе – рассудил Сталин. И стратегически, и исторически он оказался логичен. Мерзла же «Великая армия» Наполеона» на российских просторах.
Но Гитлер все равно напал. Рассчитывая на блицкриг, он был убежден, что зимнее обмундирование особенно не понадобится. И не он один в Третьем Рейхе так думал. После же первых, чудовищных по силе ударов вермахта по СССР, Сталин сказал: «Никогда не надо думать за другого». В смысле уподобления этого другого себе.
Дело тут не в достоверности деталей, а в образе, очень точно обрисовывающем нашу проблему. Думать за Другого, конечно, надо. Без этого не обходятся ни полководцы, ни спортсмены, ни педагоги… Но думать, учитывая, что это именно Другой, а, значит и мотивация его, и действия могут быть иными, нежели те, которые ты представляешь.
Такие примеры из Всемирной истории и истории спорта могли бы составить еще одну увлекательнейшую книгу. Я же здесь только пунктиром очерчу траекторию в сегодняшний день. Увы, все мы видим, что и в сферах науки, и в сферах ценностей, и в жизненном укладе в целом мы видим то, что я упомянул в самом начале, как курьезные примеры из собственного опыта.
Современный израильский автор Юваль Н.Харари обратил внимание на то, что, глобальные выводы о психической деятельности человека очень часто основаны на исследованиях, проводимых с определенными группами людей в «западном мире». Выводы эти могут быть полезными для науки. Но связаны-то они с скрупулезным изучением лишь малой части человечества, а экстраполируются на наших современников, как таковых.
И такая экстраполяция, то есть распространение Чего-то Конкретного на Разные миры, деформация масштабов без учета Разных сфер реальности – буквально эпидемия нашего времени, хотя в несколько иных масштабах и формах, это наблюдалось и при Петре Великом, и в СССР и т.д.
Вспомним, как именитый режиссер начинает утверждать, что один из основных критериев культуры – состояние туалетов и то интимное, что с ними связанное. Доля истины здесь есть. А вот абсолютизация – уже ложна. Выходцы из Монголии, включая и современно выглядящих женщин, могли справлять нужду прямо на открытом месте. Да что Монголия? – В Индии проблемы туалетов на огромной части страны стали пытаться решать лишь в самое новейшее время. А ведь это страна древнейшей культуры со множеством табу и строгих эстетико-этических норм.
О чем это говорит? – О том, что один, даже значимый для нас критерий, при оценке Другого не работает.
Нечто подобное можно сказать и об именах и отчествах. Мне доводилось слышать (и это у нас в Казахстане, из уст представителя коренной национальности), что вот, мол, в передовой Америке даже президентов называют по именам. Отчего бы и нам не перенять это? Но и тут многое может быть Разным. И считать упоминание только имени образцом демократичности тоже было бы большим упрощением.
Но самое грустное и, более того, угрожающее в том, что сегодня мы оказались в мире, где цунами Псевдоглобализма (который на практике слишком часто выступает лишь маской псевдовестернизации) обрушивается не просто на образ жизни, но и на элементарное здравомыслие, что так наглядно проступает во многих областях нашей жизни, особенно в образовании. И, если бы только здесь! Но это уже дальнейший и очень масштабный разговор, к которому пока, к сожалению, слишком уж мало прислушиваются очередные Преобразователи Бытия.
Завершая, хотелось бы сказать, что я – не певец Особости. Я лишь за учет того, что мир разнообразен, и мы сами различны. А, значит, «собственный аршин», далеко не всегда уместен. Поэтому-то и реальное, «продуктивное» сближение, и взаимопонимание, без чванства, без навязывания тех стереотипов, которые могут быть применимы лишь в определенных условиях, возможны лишь при искреннем стремлении понять эти Разности.
Сталин ли в Крайстчерче?
В мартовском номере «Собеседника» за этот год я, пусть и запоздало, наткнулся на показательнейшую Быковскую статью «Сталин в Крайстчерче», начинающуюся с упоминания трагедии в Новозеландии, где в мечети было расстреляно 49 человек. Быкова возмутило, что многие в России отозвались на эту трагедию, как на один из актов войны – а на войне, как на войне. Не менее его возмутило, что в Новосибирске создали бюст Сталина – а что это, как не реабилитация диктатуры? – «Поверьте, – заканчивается статья, – реабилитация диктатуры ничем не моральнее стрельбы по мечетям или экспансии ислама. Если это пока не так заметно, не обманывайтесь» (с.1)
Я не сталинист, и уже писал об этом. Более того, я лично решительно против стрельбы в мечетях, христианских храмах, курдских святынях и всего подобного. Чувствую талант Быкова и с интересом слежу за теми программами, где он участвует. И даже, когда хочется возразить, вспоминаю пронзительные строки А.Вознесенского: «Пулей соперника сбита свеча… Враг по плечу благодарнее брата…» Быков для меня не враг. Но у него, как у мастера слова, бывает так, когда «красное словцо» подминает под себя логику истории.
Уже заголовок статьи в привычной колонке решительно уводит в сторону от серьезного анализа логики истории. Всякое сравнение хромает, но Сталин в Крайстчерче это примерно то же, что князь Святослав в церковном хоре – то есть персонаж совсем не из той оперы.
И Сталин, и сталинизм (хорошие ли, плохие, либо, как зебры, в полосочку) по самой логике своей – антикрастчерчи.
Почему? Да потому что «сталинский террор» и террор террористов самых разных мастей – это исторически принципиально разные вещи; и террор в духе сталинского исторически всегда был направлен против организованного и индивидуального терроризма, хотя и не всегда был способен целиком такой терроризм одолеть.
И Сталинизм, и владычество Тамерлана, и Чингиз-хан, и Цинь Шу Хуанди … – это все попытки монополизации насилия, попытки создания жестких и даже жестоких систем для противодействия ( в том числе) насилию хаотическому. Причем, чем неистовее был хаос (скажем, клановых, гражданских и вообще внутренних войн и переделов власти), тем более жестоким могло оказаться монополизированное насилие.
Можно, конечно, причитать о том, что «реабилитация диктатуры не моральнее стрельбы по мечетям…» Но сентенции такого рода ничего не поясняют. Почему? Да по очень простой причине, что, как гениально показал еще Платон, «тирания» (или, если хотите «диктатура») и анархия и сопряженный с ней террор – это два разных, но сообщающихся сосуда. Хаос, «неупорядочненный» террор логически и исторически порождает очень часто «террор упорядочненный», террор, как инструмент диктатуры. Кстати, не ссылаясь на Платона, такую же мысль высказывает и один из персонажей «Авиатора» известного сегодня писателя Евг.Водолазкина; и Быкову, как литератору, этот ход мысли должен быть хорошо знаком.
Иначе говоря, нравится нам с Вами та или иная диктатура или нет, но анархия, хаос, мелкий произвол чиновников и т.п., и т.д. – исторически обычно бывают беременны диктатурой и тягой к смене насилия «неорганизованного» либо прикрытого якобы законностью, насилием более организованным, а значит, и более предсказуемым, связанным с четче прослеживаемыми «правилами игры», хотя сами эти правила могут оказаться и чудовищно жестокими.
Хочу, чтоб меня правильно поняли: я не бард диктатуры. Просто, есть явления, которые не подчиняются нашим сентенциям о моральности и не моральности. Так, если сгущаются тучи, то имеются все основания полагать, что пойдет дождь, а если в машине барахлит мотор и не в порядке тормоза, то как бы ни «свободно» она катила по трассе, следует полагать, что надо бы разобраться в неполадках, иначе очень и очень вероятна авария. Только и всего.
Что же касается «реабилитации диктатуры», то, те, кто задумывает поставить бюст Сталина, акцентируют внимание не на репрессиях, а на той силе государства, которая ощущалась в его годы. Можно, сколько угодно говорить, что империя «красного императора» строилась на костях и оказалась колоссом на глиняных ногах. Но фактически это была одна из величайших империй в мировой истории, особенно, если учесть, что в орбите ее влияния после Второй мировой войны оказались европейские страны соц.лагеря, Монголия, Китай, Северная Корея и Северный Вьетнам. А что касается недолговечности, так ведь и великая империя монголов тоже очень быстро стала раскалываться, и империя Цинь Ши Хуанди первоначально не пережила жестокого императора…
Все сказанное вовсе не значит, что мы должны все оправдывать или забывать. Да нет же. Просто стоит уяснить горькую истину, что сами по себе рассуждения о моральности ни в малой мере не помогают разглядеть те колдобины и даже обрывы, которые могут оказаться на путях Реальной Истории.
К оглавлению...
