Возобновляющиеся дискуссии о Сталине побуждают и меня вставить свое негромкое слово. И слово это – не столько о Сталине – личности (тут понаписаны горы) сколько о Сталине, как гребне одной из мощнейших волн исторических потрясений.
Размышлял я обо всем этом еще в годы Перестройки. Писал. «Тыкался» в редакции. Но в пустую – был здесь «вне тусовки». Так вот и пришлось публиковать кое-что у себя. В частности, в вышедшей с почти двадцатилетним опозданием и крохотным тиражом книге «В лабиринтах истории» (2006 г.)
Суть моих раздумий была и остается простой. В годы перестроечных интеллектуальных бурь (а если точнее, то уже накануне их) у меня создалось впечатление, что востоковеды вплотную подошли к тому, что я сейчас хотел бы вновь сказать, но не стали это озвучивать. К этой мысли меня подтолкнуло и то, что довелось прочесть и в дискуссиях, включая и более ранние, об азиатском способе производства, восточной деспотии и абсолютной монархии, а позже и о «казарменном социализме». Правда, сегодня, то, что я сейчас пишу, может уже показаться банальностью. Но все же хотелось бы эту банальность как-то вновь обосновать.
Мой вывод оказался простым. Суть его в том, что даже самые новые исторические феномены органически связаны с древнейшими поисками в социокультурной и этических сферах. Не отвергая целиком подходы к социализму, и как к форме «государственного капитализма», думаю, что при более панорамном взгляде в том, что было названо отечественным социализмом можно было увидеть вариант «азиатского способа производства» производства с соответствующим ему (прежде всего, в годы правления Сталина) восточным деспотизмом. Пишу об этом, не спеша с эмоциональными оценками, а лишь как о явлении. Ну, какие поспешные оценки нужны, когда мы говорим: у медведя такая-то шерсть, у жирафа такая-то шея. А у крокодила такие-то зубы? – Здесь уместнее рассуждать о том, как и почему это появилось и каково место медведей и жирафов в фауне и на лестнице эволюции.
Но сначала очень сжато напомню, что под «азиатским способом производства» (понятие, которое еще употреблял Маркс), - это такая организация общественной жизни, которая основана на доминировании жестко поддерживаемой консолидации социума и олицетворении этой консолидации культом вождя, лидера, фараона, императора… Подталкивают к его появлению, и периодическому возрождению в разнообразных обличьях очень простые причины: необходимость использования больших организованных групп людей для освоения определенных природных ресурсов, в частности, ирригации, на берегах великих рек или (либо одновременно) борьбы с мощным противником. Все это может быть подстегнуто логикой внутренней борьбы, которая в силу ритмики истории на определенных этапах схваток в тех или иных регионах ведет к тому, что кто-то побеждает и тем самым увеличивает свою силу и, соответственно, власть. Таким образом, тот из противоборствующих, кто изначально защищал свои родовые, племенные и прочие, относительно частные интересы, расширяя сферу своего влияния, логикой самой борьбы за выживание вынуждается сопрягать собственные частные и клановые интересы и с интересами государства, империи и т.д.
В этом смысле Запад со всеми его «демократическими традициями, уходящими в истории Эллады, республиканского Рима и военной демократии германских племен – не оазис истории, а, скорее всего – итог деформации нашего исторического видения. Он просто отстал от Востока. И в Двуречье были разрозненные государства, и в древнейшем Египте были номы, равно как в Китае был период «воюющих государств». Но со временем все это стало сменяться более мощными государственными образованиями и империями. Но, склонный к самовозвышению Запад, увидел во всем этом изначальные коренные различия между тем, что было названо «западом» и «востоком». Однако достаточно вспомнить чинопочитание и волны произвола и деспотизма, которые, бывало, захлестывали Римскую империю, итальянский фашизм и германский национал-социализм, чтобы задуматься над условностью знакомых терминов. Хотя и сегодня политический режим, характеризующийся клановостью и произволом, способным доходить до «самодурства» именуют словом с восточной окраской – «султанизм».
Итак, в самом обобщенном виде советский социализм в целом ряде отношений может быть представлен, как сопряженный с новыми технико-экономическими возможностями вариант азиатского производства, а собственно «сталинизм», как форма «восточного деспотизма».
В совокупности же все это – не просто радужная «картина маслом» либо удручающий своей чернотой офорт, а один из способов организации социальной жизни в условия обрушения социума в чудовищных хаос, который при этом сопровождался нарастающими внешними угрозами.
Конечно, многое из того, что было при Сталине сегодня (да и тогда) шокирует. И голод, и перехлесты коллективизации, и репрессии. И чудовищные потери в годы Второй мировой… Не случайно на одной из жарких дискуссий в «Агоре» известный политолог О. вспоминал, что уже перед вторжением Германии в СССР возникли серьезные демографические проблемы. Так, в царской России рост народонаселения был несравненно выше, чем в предвоенном СССР (если в определенные периоды в тогдашнем Союзе вообще можно было говорить о таком росте).
Все упомянутое, конечно, трагедийно. Но сама эта трагедийность может иметь разный окрас и разную подоплеку. Трагедии правлений неронов и калигул – это только трагикомедии. Но трагедии эпох – Цинь Ши Хуанди, Чингиза, Петра Великого – явления более многослойные и многозначные.
А ведь при том же Петре первом податное население России резко сократилось. При Хуанди китайцы перенесли несчетные страдания и т.д., и т.п…
Значит ли это, что все, что делалось в империях, включая и советскую, делалось во имя Целого? – Нет. Сталину, как и любому «кризисному менеджеру», приходилось решать, по меньшей мере, три типа задач. Причем таких, отдельное решение каждой из которых, могло мешать наилучшему решению другой задачи.
Итак, первая задача – это задача обеспечение выживания Целого – Страны и ее тогдашнего стержня – Партии. Личная судьба Вождя да и сама жизнь, как и судьбы древних вождей и царей, были напрямую связаны с судьбами страны. Вот за это-то сегодня и вспоминают Сталина. У него не было личных интересов вне и помимо страны, которой он управлял…
При этом была и вторая задача - обеспечение влияния близкого к власти и необходимого Системе в целом круга людей. И уже интересы этого, в те годы, как и в годы Петра Первого, подвижного круга, не всегда и не во всем совпадало с интересами страны. Но и без него было некуда деться – «короля делает свита». Ни один монарх ли, вождь ли, включая и Сталина, не обладал абсолютным всемогуществом. Просто ниточек, за которые для осуществления такое абсолютной власти пока еще не было, хотя с ростом мощи техники их может быть все больше и больше.
Третья задача – это обеспечения личной безопасности. Задача крайне противоречивая. С одной стороны решение этой, как и предыдущей задачи, могло требовать самых жестоких мер по отношению к тем, кто для страны мог бы быть полезен, но своей масштабностью, своим влиянием, а, возможно, и реальными замыслами, могли быть опасными для Вождя. Вполне понятно, что избавление от таких людей, могло не соответствовать интересам страны. Но, с другой стороны, увы, политический Боливар, как правило, двоих не уносит, а затягивающаяся драчка за власть может быть пагубна и для страны.
К тому же Сталин, как и многие другие, хорошо знал недавнюю историю. Знал и то, что царь был отодвинут на обочину истории, а затем и в небытие теми, кто был Рядом. Как знал и то, что крушение царизма, то есть Стержня Системы, на крутом повороте Истории, привело к пропасти целую страну.Об этом я уже писал. Но повторяю для целостности изложения. А теперь последуем дальше.
Не буду ни «обелять», ни «развенчивать» Сталина… Просто предлагаю желающим самостоятельно попробовать сделать схемки и выкладки такого рода.
Первое, болезненнейшее – репрессии, жертвы ГУЛАГа. Ничего не оправдывая, поищите доступные данные с конца двадцатых по 1953-й (Сталин тут, конечно же, не был в стороне). Сколько заключенных и расстрелянных было связано с политикой (включая и реальных противников власти, так называемых басмачей, власовцев, бандеровцев и т.д., и т.п., то есть реальных противников Системы), сколько с тем, что считалось экономическими преступлениями, сколько уголовников. Естественно, что среди таковых были и жертвы оговора.
А теперь сопоставьте примерно с двадцатипятилетием или тридцатилетием после 90-го. Сколько человек за этот период оказалось в местах заключения на всем постсоветском пространстве. Я такой общей картины не знаю. Но думаю, что она очень любопытна, хотя и не оригинальна.
Последуем далее. Вспомним данные о расстрелянных и, насколько окажется посильным, о погибших при Сталине в местах ограничения свободы.Попробуйте сопоставить эти данные с числом жертв «лихих девяностых» и более позднего периода, включая жертвы криминала…
Говорите смело о пострадавших, включая и погибших в результате депортаций. Их страдания – трагедия. Но сопоставьте эти данные с числом пострадавших и погибших в результате конфликтов на территории бывшего СССР. Ведь и это тоже трагедия. Причем трагедия не позавчерашнего дня.
Теперь вспомним Войну. Точнее, сопоставление двух войн: Первой и Второй мировой. Замечательный политолог, опять таки, вкупе с другими на цифрах показал в «Агоре», что потери русской, а затем и советской армий не сопоставимы. Первая потеряла 700 тысяч погибшими, а вместе с умершими от ран и болезней более миллиона (есть цифры и до двух или около того) а одна из приводимых цифр наших фронтовых потерь (погибшими) в годы Второй мировой войны) – 8 млн. К тому же во время Первой мировой и представить было невозможно, чтобы враг стоял под Ленинградом или Москвой.
Рассуждения резонные. Но во время первой мировой германской армии не было и в Париже. И вообще, если не считать брусиловских прорывов, действий русских армий на Кавказе, либо ряда операций германских армий на Восточном фронте, первая мировая была окопной войной, а вторая – войной моторов, войной маневренной. Поэтому именно такие сравнения нуждаются в очень серьезном обосновании, и, как мне кажется, сами по себе не очень-то работают.
Что же касается горьких потерь (в целом это отдельная тема), то обе войны – это не только сражения армий, а и войны государств и целых народов. И поэтому считать потери надо бы иначе, используя иные масштабы. Так. Общие потери СССР сначала оценивались в 20 млн. погибших, сейчас – более чем в 27 млн. и др. Цифра чудовищная
Но ведь следствием Первой мировой стало обрушение Российской империи, а затем и нарастающий хаос, еще одна, уже Октябрьская революция, Гражданская война, разруха, голод, эпидемии, бандитизм. Поэтому, считая потери, надо включить и потери такого рода. Точных общепризнанных цифр тут нет, но речь идет о миллионах (упоминались как одна из цифр и 20 млн.). Страшные цифры в принципы сопоставимы. Но различие в том, что в первом случае хаос привел к очень жесткому, подчас кровавому, «закручиванию гаек. Это та логика смены хаоса или «охлократии» тиранией» была обрисована еще Платоном 2,5 тысяч лет тому назад. Таким образом, и жертвы чека и т.д., это отчасти – и шлейф Первой мировой, приведшей страну к хаосу.
Во втором случае тяжеленная война с далеко не всегда оправданными жертвами в ходе конкретных военных операций и т.д., и т.п. увенчалась сохранением Страны и Государства и постепенным смягчением действий Жесткой Системы.Если же рассуждать о демографии, то это – отдельная тема. Тут 20-й век, если брать его в целом, оказался особенно драматичным для славян. Прежде всего, восточных: русских, белорусов и украинцев. Надо только заметить, что бурный рост народонаселения сам по себе еще не показатель благополучия. Наоборот, он может стать одним из симптомов тревожной ситуации в будущем.
Но тут уместней не рассуждать, а сопоставить известные данные об этнодемографической ситуации в СССР (итоги за 70 лет), и сегодняшние цифры. Восток дает большую рождаемость, хотя и ВВП, и уровень жизни здесь отнюдь «не всегда» более высокие. Любопытствующие же могут сами поискать доступные данные демографов о не знающем покоя Афганистане. Данные о населении этой страны в конце семидесятых и ныне, через сорок лет. Тут есть, над чем подумать.
К оглавлению...
