31 мая 2017 г.
1.
Однажды близкая подруга... не моя!.. изображала из себя русалку.
Еще бы! Ночь. Над нами небеса, усеянные звездной пылью… Луна ползет средь звезд и туч, приглядывая за ночной лесною жизнью. Ну, и за нами тоже нужен глаз да глаз – настали летние каникулы, и мы почти все ночи летние за городом, то у реки, а то в лесу прожили.
Ну, вот. Как и в другие ночи, мы всей компанией под ясною луною сидели у костра.
Среди осоки, на берегу лесного озера была песчаная проплешина.
Над нею и над темною водой тянулась ветка дерева.
Подруга одного из нас разделась догола и улеглась спиною на песок в сиянии луны.
А близкий друг подруги влез на ветку, чтоб сверху попытаться запечатлеть ту дивную картину на сверхчувствительную фотопленку.
Подругу вовсе не пугала нагота. Ей захотелось голою предстать пред миром. Ее томило что-то… Подруга выгибалась на песке и так и сяк, как будто томная русалка.
А нас томило странное предчувствие… или желание… ну, что-то вот такое. Мы смущались. Но было любопытно. Подруги наши то заглядывали в лица нам, в глазные впадины, где наши взоры укрыты были тенями ночными. А то подруги устремляли взгляды на серебром очерченное на песке девчоночье нагое тело. Подругам тоже вроде бы хотелось. Однако, не решались на такое.
От костра летели искры, смешиваясь с роем звезд на небесах. У нас и у подружек наших в зрачках и звезды, и те искры отраженьем множились, то притухая, то разгораясь снова – как отблески таинственных желаний, манящих, новых, незнакомых нам. Пугающих. Но столь дразнящих. Признаться нам самим себе в них было жутковато так, но сладко. Отдаться им почти хотелось. Но осторожность и пугливость покуда брали верх…
Подругин друг, на ветке укрепясь, навел свой фотоаппаоат.
И тут подруге на живот запрыгнула огромная лягушка...
О, Боже... этот визг подруги той и посейчас гремит-свербит в моих ушах!
А сколько с той поры минуло лет... Десятилетий!
И содрогнулось дерево от крика.
И друг подругин вместе с аппаратом, сорвавшись с ветки, канул вглубь воды.
А к небесам, вдогонку визгу, вознесся, как струя фонтана, столб искор водяных - серебряные ожерелья брызг…
То было под Йошкар-Олой на берегу лесного озера Большой Мартын.
А нам всем было около четырнадцати лет...
06 июня 2017 г.
2.
И снова лес. И озеро лесное. И средь поляны мы зажгли костёр. Еще не вечер. Солнце золотое лучи раскинуло на весь земной простор!
Один из нас решил нам показать, как змеев он воздушных запускает.
Перед девчонками хотел пофигурять... не ведал он, что вместо змея полетает...
И вот он растянул на всю длину веревку - повод, а змея мне сурово в руки сунул и сказал: "Держи! Бежи за мной, а как почуешь в змее силу взлететь, так отпускай..."
И с этими словами по краю леса он побежал, что было сил, навстречу ветру.
И вот я змея отпустил. И он понесся вверх. И наши скептические взоры загорелись восторгом.
А уж как сияли глаза наших девчонок!
Я до сих пор, спустя десятилетья, не позабуду той жгучей ревности, какую эти взгляды девчонок наших пробудили в нас...
Но что-то к вечеру сместилось в атмосфере. И нисходящий, и восходящий потоки воздуха перемешались. Короткий, но могучий ветровой порыв ударил змею воздушному под дых. И поднял, подхватил, понес его через поляну на кромку леса, на окоём края озерный.
Приятель наш вцепился мертвой хваткой в веревку-поводок. И змей воздушный приятеля вдруг поднял и понес над берегом озерным...
Недолго продолжался тот полет нежданный. Змей-Горыныч вломился в чащу сосен. И в кронах их застрял и молча там повис.
А парня-змеелётчика вперед снесла инерция полёта, но иссякнув, объятия разжала, отпустив на волю и на власть земного тяготенья. Так жизнь небесную отведать не успев, приятель наш, как Фаэтон или Икар дедалов, низвергся в бездну вод.
Красиво и ловко приятель наш нырнул! Как будто рыбка. В ковбойском своем прикиде, в обуви и в шляпе-"стетсон" ( в тот год в провинции опять крутили "Великолепную семерку").
Круги пошли по озеру лесному. В их центре колыхались на волнах лишь веточка сосны, отбитая от кроны, да шляпа -"стетсон".
Девчонки завопили, завизжали. Мы ж, парни, в озеро полезли, чтобы достать из глубины и вырвать из объятий Водяного его добычу - нашего героя.
Но тут пучину он покинул сам и вынырнул. По правде, дрянной был у него характер. Склочный, заносчивый… ну, все такое… Однако, девчонки млели и хвостами за ним таскались. Нас, парней, такое угнетало. Но не бить же морду приятелю?! Тем более, что руки у него росли откуда надо. И выдумкою богат он был на редкость.
Но вот характер… нрав… Пожалуй, Водяному они по вкусу не пришлись, и он отправил парня обрат в мир земной. И вот он вынырну, пилот-змеегонятель.
Девчонки снова заорали.
Но вслед за этим Горыныч-Змей последним яростным порывом ветра был вырван из сосновых обниманок, и грянул вниз, и клювом своим острым долбанул он нашего приятеля в макушку, которую уже не защищала шляпа-"стетсон".
Змеюка подлая! Едва не утопила кумира наших всех девчонок!
Мы, парни, поняли в тот миг, что мы отомщены. И ревность наша враз иссякла...
... Уже год пятнадцатый нам шел тогда.
А дело было на берегу лесного озера Большой Мартын, в окрестностях Йошкар-Олы...
07 июня 2017 г.
3.
Не обойти воспоминаний о манком озере лесном. Вода прозрачна так, что в глубине на дне песчинка каждая отчетливо видна. От города и от реки то озеро в лесу лежало довольно далеко. Ну, это если идти пешком.
Но если на машине… то даже по лесному бездорожью добраться можно было за часок.
Вот как-то раз, в очередной субботний вечер, служебный грузовик привез на берег озера большущую компанию – семь или восемь семей работников строительного треста. С детьми. С припасами. И с удочками. С лукошками – кому вдруг вздумается двинуть по грибы.
Проживши в красоте лесной, с костром, с ухою и анекдотами и песней у костра субботний вечер, и ночку переспав, люд отдыхающий наутро воскресенья стал приводить себя в порядок. Отец мой вздумал бриться. Аж с фронтовой поры он был таким: чем были несноснее вокруг условья и обстановка, тем непременнее ему хотелось быть чисто выбритым… ну, словом комильфо.
Как прежде я рассказывал, в одном, укрытом лесной прогалиною месте, над водою протянулась большая ветка дерева. Отец, взобравшись на нее, к воде нагнулся, воду зачерпнул, и, щеки оросив и их намылив любимым помазком, наощупь начал бриться.
Эх, вряд ли вам понять удастся, какие это были чувства… вот так, в лесу, у озера, под розовеющим поутру небом, вдыхая ночные ароматы леса и все еще невыветрившийся запах костра и сваренной на нем ухи, и запеченной в тлеющих углях картошки, обернутой листами лесной малины… покачиваясь на вибрирующей ветке и наблюдая сквозь водяное отражение свое песчинку каждую на дне и по-над дном скользящих рыбок и их тени… взять, да и побриться! Невообразимый кайф.
И тут отец застыл. Леворучь от него нагая наяда в воды озера неспешно заходила. Понятно, то была одна из нас, решившая, что утреннее омовенье голышом она в укромной бухте может совершить без глаз чужих.
Отца она не видела. А он спервоначалу от неожиданности был сильно потрясен и впечатлен. И тут под ним устойчивость утратил мир.
А это еще один из нас, понявший, куда и почему направилась по берегу та, к которой его тянуло сердце… хотя и он, да и она, повязаны уж были узами семей своих… короче, решивши тайно подглядеть купанье, как старцы библейские то сделали с Сусанной, этот дядя загляделся на голую красотку. Отца он тоже почему-то не заметил! И тут ему снесло соображенье. Его неудержимо повлекло к той даме. Он нырнул под ветку. Но воздуха набрал он мало. И вынырнул под веткою как раз, ее спиною приподняв – чтобы глотнуть немного кислорода.
И с плеском, в сопровожденьи своих же матерков, мой батя, как был, намыленный и недобритый, с полотенцем, с зеркальцем и с бритвенными причиндалами, в глубины вод озерных с ветки бултыхнулся.
Голая красотка исчезла вмиг, не пискнув. Исчез и неудачник-ухажер.
А батя мой не раз, не два, не три нырял, чтоб из прозрачных вод достать со дна любимый свой янтарный помазок, да и станочек бритвенный. Потом ему моя пеняла мама, что все давно собрались у костра на завтрак, а он не накупается никак!
Откуда знаю я про этот случай?
Так видел все! Сидел в засаде я в развилке старой и толстой орешины за спинами участников эксцесса.
Я с вечера увидел там гнездо в дупле. И выследить хотел, кто там живет. Что вы хотите - мне было восемь лет! Поутру я раньше всех поднялся и спрятался под деревом. Но хвост гадюки в малиннике увидел и забрался я на орешину повыше.
А тут они явились – отец побриться, дама – искупаться голышом, а ухажер на это поглядеть. А, может, и добиться тут же, на берегу, любви от дамы сердца.
Впрочем, про любовь я ничего тогда не понимал.
Но понимал другое: не выдать бы присутствие свое!
Ведь взрослые не любят свидетелей своих проказ. И неудач.
Особенно, когда свидетель – малолетка…
… То было так давно! Давным-давно.
На озере лесном Большой Мартын, в окрестностях Йошкар-Олы…
14 июля 2017 г.:
4.
И вновь воспоминанья уносят меня к озеру Большой Мартын.
А нам уже, мальчишкам и девчонкам – «единодворцам» и одноклассникам – лет по четырнадцать-пятнадцать.
А в эти годы иные уж не в меру быстро созревают. Гормоны им шибают во все причинные места и сносят неокрепшие мозги.
И снова было лето. И ночи лунные. А как сияли звезды… Опять собрались мы к лесному озеру Большой Мартын на наши колдовские ночевки у костра на приозерных полянах.
лягушки пели так, что их пульсирующие трели мы услыхали, едва лишь отошли от городской окраины. Мы в сумерках, в их синеве, сгущающейся быстро, еле-еле различали тропинки среди кустов. И лягушачье пенье нам было словно радиомаяк.
Пока мы разжигали костер, один из нас, как помните, фотограф, и его подруга, разоблачаясь быстро находу, пошли проверить за кустами любимую поляну. Все мы знали: они там под Луной и звездным светом опять «позагорают» голышом. Ну, нравилось им это! Глядеть на наготу друг друга, невольно уступая искушенью, друг к другу осторожно прикасаясь и содрогаясь легкой дрожью и от самих прикосновений и от предощущенья этих осторожных робких ласк.
Ни-ни! Ни боже мой! Ничего иного! Кажись, не доходило даже до поцелуев. Девчонки не раз подглядывали. Но так и не смогли застукать.
Ну, вот. Приятель и его подруга, бликуя в лунном свете нежной голизной, исчезли за кустами. А нам осталось слышать голоса и перемигиваться скабрезно и похихикивать смущенно.
«Крем от загара взял?» - она его спросила.
«Конечно!» - он ответил ей.
Над лесом и над озером во всем подлунном мире повисла тишина. И даже все лягушки в недоуменье смолкли. Крем от загара? Ночью?! Чтоб лунным, что ли, не обжечься холодным светом?!.
Вообще-то объясненье просто: ведь нужен повод, чтоб юная подруга, облитая, как серебром луны лучами, легла в траве перед тобой нагая и захотела… и разрешила… позволила твоим рукам и жадно и осторожно скользить по ее телу. Ну, вот есть крем. Им надобно помазать шею, плечи, спину у подруги… и далее… не пропуская ничего.
Конечно, нам, мальчишкам, хотелось подглядеть. Но мы стеснялись при девчонках. Девчонки же стеснялись меньше нас. И самая отпетая из них через кусты взглянула на полянку и сообщила: «В руку крем набрал… И во! Повел ладонью от шеи по спине туду, где…» Закончить комментарий ей не удалось.
Раздался дикий и протяжный вопль подруги! В нем слышались и вой сирены, и стон израненной пантеры, и рев тигрицы, оскорбленной в лучших чувствах… И все лягушки замолкли разом в потрясеньи и в ужасе попрыгали в свои озерные подводные жилища…
Какою едкой мазью приятель наш мазнул свою подругу?! Не скипидаром же! Каким же надо быть не в меру увлеченным страстью дурнем… иль чтоб мозги совсем уж покривились, поддавшися гормонам, их горячечному буйству … но всё равно! Пусть даже в спешке, пусть в сладком предвкушеньи запретных удовольствий, но чтобы так, не глядя, перепутать крем для загара с какой-то едкой мазью!..
Э-э, наивны тогда еще мы были и не знали, как кривятся и чувства, и мозги в угаре первого, неудержимого влеченья к другому полу!.. Но в ту минуту нам было не до размышлений.
Как был, весь голый, приятель наш помчался вкруг озера, снося в потемках в неудержимом бегстве все, что росло по берегам озерным.
За ним его подруга, и тоже голышом, неслась, вопя и потрясая, как копьем или дубиной, огромной веткой, вырванной из чащи.
Мы кинулись ловить их и спасать приятеля от ярости его подруги. Девчонки ловили подругу и пытались вырвать из рук ее дубину. Мы парня из кустов шиповника колючих добыли и уводили от глаз его подруги.
Конечно, так хотелось местами поменяться нам: девчонки бы гонялись за голым парнем, а мы б, мальчишки, ловили бы и утешали голую подругу.
Но, повторяю, были мы тогда скромны. А, может, сгоряча мы не сообразили, как надо правильно распределить заданья.
Потом девчонки свою подругу от скипидара отмывали в озере лесном. А парни, то есть мы, из кожи нашего приятеля тащили колючки и заносы, которыми утыкал лес его.
Хотя, конечно, приятеля хотелось бы отдать девчонкам, А его подругу купать и отмывать самим, еще неловкими ладонями неопытных мальчишек… Но, повторяю снова: мы тогда еще наивны были и в чем-то самом сокровенном – стыдливы и даже целомудренны не в меру.
…А было это летними ночами, все вкруг того же чудного лесного озера Большой Мартын, недалеко от города Йошкар-Олы.
Тогда отстукало уж нам кому четырнадцать, кому – и все пятнадцать.
И были мы на переломе возраста, судьбы, и чувств, и в предвкушеньи неосознанном уж скорой зрелой жизни…
К оглавлению...
