Прототип
Так уж устроена жизнь писателя, что не может он существовать без творческих встреч со своими читателями. Если честно, то почти вся пишущая братия завсегда не прочь покалякать с различными людьми о «делах наших бренных». Пожаловаться на судьбу тяжкую, на редакторов-злыдней, на корректоров, на гонорары мизерные или вообще отсутствие таковых. И ваш покорный слуга конечно же не исключение. К чему я всё это вам излагаю? А к тому, что на одной из таких встреч, довелось мне пообщаться с очень въедливым читателем.
— Скажите пожалуйста. Все герои ваших книг имеют реальные прототипы в жизни? А как с этим делом обстоит у классиков?
— Кого конкретно вы имеете ввиду? - поинтересовался я, в надежде побыстрее перевести разговор на другую тему.
— Булгакова имею. Кого же ещё? Вот его Аннушка, откуда взялась? Существовала она на самом деле?
— На сколько мне известно, из популярной литературы, классик её не выдумал, а довольно точно описал свою соседку по коммунальной квартире. Скандальную особу. Она появляется не только в знаменитом романе, но и в других произведениях автора. Скажем в рассказе «Дом Эльпит-рабкоммуна». Там она сподобилась вообще сжечь дотла дом на Садовой, где собственно и жила. Я ответил на ваш вопрос?
— Читатель почесал свою шевелюру, с минуту помолчал, а потом решительно пошёл в атаку. - А Воланд?
— Что Воланд? И при чём здесь Мессир?
— Не увиливайте, писатель? Не знаете, тогда так прямо и скажите?
— Что сказать?
— Кто был прототипом Воланда? А?
Я хотел ответить, что именно сейчас, в этой аудитории проходит мой творческий вечер и совсем не плохо побеседовать на тему написанной мною прозы, но в моём сознании возник образ прототипа. Удивительнейшего и загадочного человека, подарившего литературному персонажу неповторимые черты своей внешности и, конечно же, характера.
***
Кто не знает дом Волошина в Коктебеле? Именно там летом далёкого тысяча девятьсот двадцать пятого года Булгаков и повстречал своего прототипа. Не будь этой встречи, вполне возможно, что остался бы будущий Воланд без акцента, берета мышиного цвета, заломленного на одно ухо и знаменитых чёрных бровей.
***
Зал притих. Добрая сотня глаз уставилась на экран, в надежде увидеть на нём фотографию Мессира или того, о ком я сейчас им рассказывал. Но полотно оставалось белым. Сотрудник библиотеки, в которой проходил мой творческий вечер, оторвал свой взгляд от монитора и не мигая смотрел на меня. Он старался не пропустить момент, когда я произнесу имя этого удивительного человека и тогда, порывшись на просторах всемирного разума, незамедлительно выдать картинку на экран. Но я решил продлить интригу.
— Дорогие мои друзья. Давайте договоримся. Я сейчас расскажу несколько эпизодов из его биографии и тому, кто после этого назовёт имя преподнесу пару моих книг в подарок.
Присутствующие дружно захлопали, а я продолжил.
В поместье, где воспитывался юноша, имелась превосходная библиотека, фехтовальный зал, яхта. А в домашней обсерватории была установлена лучшая, для того времени модель цейсовского телескопа. В пятнадцать лет он смог подняться в небо, на самолете русского летчика Славороссова, гастролировавшего с авиа аттракционом. А спустя год, отец подарил сыну собственный аэроплан!
Молодой человек неплохо рисовал, причем и правой рукой, и левой. Мать прочитала ему Жуль Верновские «20 тысяч лье под водой» на немецком языке. И юноша за две недели выучил этот язык. Правда, было одно, но! Читать книги на языке оригинала он мог только в перевернутом виде. Потому, что именно так лежала перед ним, та самая, первая книжка, на немецком! Судьбе было угодно, чтобы молодой, потомственный аристократ, барон, выпускник офицерской школы оказался на восточном фронте.
***
И всего через неделю был приговорён к смертной казни за то, что он застрелил идиота-лейтенанта, избившего одного из новобранцев. От неминуемой гибели его спасло стремительное наступление русских войск. Тот самый, знаменитый «брусиловский прорыв». А дальше плен. Этап через огромную страну и, наконец, лагерь под Хабаровском. Не буду утверждать точно, но, на мой взгляд, именно там бывший офицер Австро-Венгерской армии и познакомился с идеями создания нового общества, на основе коммунизма.
***
Прошло четыре года.
— Ну, хоть имя его назовите - бесцеремонно перебила меня симпатичная девушка, с первого ряда. Молодые люди, сидевшие по обе стороны от неё, лихорадочно «гуглили» в своих смартфонах.
— Да, пожалуйста. - Роберто. - Я выдержал паузу. И оглядел зал. Но радостного крика «Эврика», увы, не последовало.
— Итак, я с вашего позволения, продолжу. В двадцатом году прошлого столетия Роберто наконец добрался до вечного города, Рима. Именно туда после окончания войны перебралась его родня. В распоряжении молодого человека оказались значительные материальные средства и, что немаловажно, связи, весьма влиятельного отца. Но сын от всего этого отказывается. Устроился на миланский завод «Изотта-Фраскини». И через два года сдав экстерном экзамены на авиационном факультете Миланского политехнического института получил диплом инженера. Вступил в коммунистическую партию Италии!
— Оба-на! - Молодой человек с третьего ряда поднялся с места. - Выходит, что инженер-барон вёл агитацию за свержение класса, к которому сам принадлежал! Такое разве бывает?
— Про агитацию мне ничего не известно. - Да и вообще, о том периоде его жизни сведений не много. Могу сказать, что в некоторых источниках, хорошенько порывшись, можно найти информацию о том, что молодой коммунист принимал участие в весьма рискованной операции по предотвращению уничтожения боевиками Савинкова советской делегации, на Генуэзскую конференцию.
Через пару лет власть в Италии захватил диктатор Муссолини. Роберто грозил арест и как минимум тюрьма. Друзья переправили соратника в Берлин.
В те годы в столице Германии существовал наш подпольный разведцентр. И инженеру желающему получить советское гражданство предложили для начала взять новую фамилию, понятную простым людям, скажем -Самолетов, но Роберто категорически отказался. И в качестве аргумента привел девиза родового герба. В переводе на русский по первым буквам получалось следующее: - "Бесстрашная красная птица всегда возьмет верх над черной"!
— И что, убедил? -Девушка, оппонент, не глядя, одним пальчиком набирала буквы произнесенного мною девиза в свой телефон, в надежде первой получить обещанный приз.
— Поскольку никакой другой фамилии этого человека мы не знаем, выходит, что убедил. И очень быстро сделал блестящую карьеру. От простого лаборанта Научно-опытного аэродрома на Ходынке до главного конструктора научно-исследовательского института Гражданской авиации. Правда не без помощи и поддержки маршала Тухачевского. Сослуживцы по работе не раз обращали внимание, что их начальник частенько отвечает на вопросы, которые собеседник собирался ему задать, но ещё не успел. На телепатические способности грешить не стали, просто посчитали, что Роберто прекрасно знал этих людей.
— Ну, точно Воланд. Ни дать, ни взять! - Раздалось с третьего ряда. А может и фамилия у инженера была такая же ну, или похожая? А вдруг Булгаков ничего и не придумал, а из жизни всё взял.
— Уверяю вам юноша, что увы, но это не так. И вы, чуть позже, в этом убедитесь.
***
Спустя шесть лет самолёт, в создании которого принимал участие Роберто экспонировался на выставке во Франции. А ещё через три года на нем был установлен мировой рекорд скорости на дистанции в пять тысяч километров. Но конструктора не наградили. Более того, его арестовали, обвинив в подготовке поджога завода и в связи с «предателем» Тухачевским. И, вдобавок ко всему, приписали и шпионаж в пользу Муссолини.
На праздничном обеде в честь рекорда, Сталину представили и экипаж самолета.
— А кто главный конструктор, где?
Руководителю страны доложили, что мол, шпионом оказался. В тюрьме пребывает.
Приговорили к десяти годам лагерей и пяти — «поражения» в правах.
Однажды в «шарашку», где трудился опальный конструктор, приехал всесильный Берия. Необходимо было срочно обсудить с заключенными перспективы развития авиастроения. Роберто при всех громко спросил: - За что посадили?
— « Был бы виноват, вообще расстреляли бы. - буркнул Лаврентий Павлович. - Сделаешь самолет - Сталинскую премию дадим! На свободу выйдешь!».
Через несколько лет наши лётчики получили уникальный дальний бомбардировщик. Его называли Ер-2. Единственный случай в истории самолетостроения. Самолету присвоили не имя конструктора, парторга конструкторского бюро!
***
Девчушка с первого ряда что есть силы тянула руку, трясла ею, а потом не выдержала, вскочила с места и держа перед собой смартфон громко, что бы все слышали затараторила. - В сентябре восемьдесят второго года грузовой вертолет пытался поднять на тросе вертикально взлетающую амфибию, чтобы отвести её в музей Военно-воздушных сил. Но трос не выдержал. Самолетом будущего рухнул на землю и перестал существовать. Конструктора этой машины наш Сергей Павлович Королев считал его своим учителем! А НКВД — утверждало, что он агент Муссолини и пособник предателя Родины.
Целых шестьдесят проектов самолетов. Непревзойденный успех Роберта Людвиговича Бартини!
— И десять лет сталинских «Шарашек» - добавил я, передавая победительнице книги.
***
В дверях меня окликнул парень сидевший в третьем ряду.
— Я тут покопался в интернете и вот что отыскал, посмотрите, пожалуйста, - он протянул мне планшет.
В справочниках «Кто есть кто», из данных в первой половине двадцатого века род Бартини не упоминается! Конструктор утверждал, что ранее носил фамилию отчима, венгра по происхождению, Людвига Орожди, а родного отца барона Формаха, в жизни, никогда не видел. Следователь НКВД записал девичью фамилию матери арестованного— Ферсель или Ферцель. Однако и такой фамилии в справочниках того времени нет! Из Австро-Венгерских газет начала века известно, что русский пилот Харитон Славороссов действительно летал в тех краях, с показательными выступлениями. Но фамилий Бартини, Формах или Ферсель там не найти!
Я протянул хозяину гаджет, пожал плечами и пошёл к выходу.
— А может быть, всё таки Воланд? - Расслышал я шепот за своей спиной.
Кот поэтессы. Мушиная история
Жёлто-зелёная муха Манька сидела на шпингалете открытой форточки и старательно мыла передние лапки. А ежели по-простому, то интенсивно тёрла одну переднюю конечность о другую.
— Гигиена в нашей жизни превыше всего! Видать к обеду готовишься? - Большая серая товарка пришпингалетилась рядом.
— Давай знакомится. Меня Жужей-надоедахой зовут, а тебя?
— Манька. Я только недавно мухой стала. Неделю назад несмышлёным опарышем была. Ещё много чего не знаю. А ты вон какая большущая. Наверное давно живёшь. Значит много чего знаешь. Научи меня пожалуйста, жизни. А я тебе за это буду вкусные кусочки приносить, когда ты совсем состаришься.
— Эх, молодо, жёлто-зелено! Запомни Маня. Если ты научишься уворачиваться от свёрнутой газеты или тапочка, то будешь жить вечно.
— Как это вечно? И даже тогда, когда этот. Как его? Белый такой, пушистый с неба посыплется.
— Не знаю, о чём ты говоришь. Наверное на экране видела. Тогда слухай ещё один совет. Поосторожней с телевизором или там, с монитором. Не ползай по ним, без надобности. А то неровён час, того.
— Чего, того?
— Прихлопнут. Вот чего!
***
Внизу, под окном, в комнате поэтессы гости помогали хозяйке расставлять стулья, накрывали стол. Три кошки, породистый белый, без единого пятнышка, Барин, серая беспородная Мурка и котёнок Черныш помогали им, как могли. Крутились между ног и пытаясь, под шумок, утянуть что-то вкусненькое.
— Жуженька, полетели быстрей вниз. Погляди сама. Там же такое пиршество. Прям, настоящий банкетище! Можно за раз на всю оставшуюся жизнь нажраться. И более совсем не летать, а только ползать и переваривать! Сядем на какого-нибудь человека, а потом с него прямо в тарелку.
— Манюня угомонись. Ты ещё не знаешь, но на нас, мухах, лежит великая миссия и ответственность. А по сему, мы на кого попало садиться не имеем право!
Жёлто-зелёная потёрла лапками свои огромные глазища и в полном недоумении уставилась на напарницу.
— Милюзга. Намотай себе на хоботок и запомни! Стоит нам совершить посадку на особь человеческого рода, как её, то есть особь, начинают пристально рассматривать и главное принюхиваться. При этом почему-то приговаривают « ничего такого сказать не хочу, но ведь муху не обманешь!»
— А я всё равно хочу сесть на вон ту элегантную. Кажись, женского пола. Она такая яркая, блестящая с ног до головы.
— Категорически не советую! Посмотри внимательно. Она же как клейкая лента. Притягивает. Мужиков. Ну и нас, тоже. А вдруг прилипнешь, что тогда.
— Ты права Жужа. Сдаётся мне, что вон та особь, в грязных джинсах и давно не стиранной футболке, уже к ней прилипла. При чём накрепко!
— Маня. Если уж так не терпится на человеке покататься, лети лучше вон к тому юному рыжеволосому созданию. Сдаётся мне, на ней ещё и муха не сидела.
— Не. К ней не хочу. Уж больно чистенькая. Вон к тому бородатому хочу! Можно?
— К нему нельзя!
— Почему?
— Да, он и без тебя, уже, того. Под мухой. И давно. Запах от него, сивушный. Аж сюда достаёт. Сядешь на такого, нюхнёшь. И...
— Что и ?
— И! Подсядешь. Будешь после этого только возле баров летать. Чего хорошего.
— А чего плохого?
— А того, что налакаться там можно. А вот наесться досыта, нет! Травят там всех подряд. И людей, ну и нас мух, заодно, тоже. Всякую химию в пойло добавляют. Для крепости. А много ли нам бедным мухам надо? Опустишь хоботок в каплю и все шесть лап разом откинешь.
— Надоедаха. Ты утверждала, что если себя правильно вести, то жить можно вечно. А где вечно жить? Мы же не гнёзд, ни домиков себе не строим?
— Вот прям здесь, между стёклами, и зазимуешь.
— А если я неправильно себя поведу, тогда где мне зимовать?
***
Ответ на свой вопрос она услышать не успела. Черныш по занавеске вскарабкался к форточке и в прыжке сцапал зазевавшуюся Маню.
— Не мышь, конечно — промурчал себе под нос котёнок, проглатывая насекомое. - Однако какой ни какой, а всё равно, охотничий трофей.
Жужа-надоедаха в панике бросилась куда глаза глядят. Оказалась, что её глаза глядели в рот подвыпившего поэта-песенника Игната Заливайко.
— Что-то в горле запершило - крякнул он и потянулся к початой бутылке. Кувыркаясь в потоке марочного вина большая серая муха успела таки подумать. - Ну, что же, закончить своё земное бытие в этакой ванне, много лучше лучше, чем быть размазанной по стеклу несущегося автомобиля или засохнуть меж грязных оконных проёмов.
Из жизни улиток
Котёнок Черныш что есть силы давил правой лапкой на левую. Всё потому, что ему очень хотелось именно левой потрогать, а если удастся то и раздавить домики трёх виноградных улиток, ползающих прямо перед его глазами.
— Порядочные, дрессированные. Я хотел сказать, воспитанные, коты такой ерундой никогда заниматься не станут! Возиться с существами из семейства брюхоногих ниже кошачьего достоинства! - Пронеслись в голове Черныша нравоучения породистого кота Барона.
— Малыш оставь их в покое.- Беспородная серая кошка Мурка села рядом. – Во-первых, у них крепкие домики и можно повредить зубы, их разгрызая. Во-вторых, есть там почти нечего. В третьих они не вкусные. Уж поверь мне на слово. Пришлось питаться ими пока жила в землянке, возле мусорных баков, там, за домом. Оставь это сомнительное лакомство людям. Они почему считают улиток деликатесом. Нам, котам этого понять не дано.
***
Улитка-сын стряхивая с себя капельки пота, то есть слизи, что есть мочи спешил к своим родителям. Минут через пять преодолев наконец длиннющие семь сантиметров, стукнулся лбом в домик отца.
— Папа, я же тебе кричал из далека. Посторонись скорее, а то зашибу. У меня же тормозов нет. Можно задать тебе вопрос?
Отец утвердительно мотнул рожками.
— Скажи пожалуйста, а кто эти огромные, усатые чудовища, что нависают над нами и так сильно сверкают глазами? Они нас не будут кушать?
Улитка отец ничего не сказал. В данный момент его рот был забит листком, который он усиленно пережёвывал.
— Это, так называемые коты.- Ответила за главу семейства мать. - Как правило они нас не едят. Разве что когда очень голодные, ну или для интереса. Бывают покатают улиток из стороны в сторону. Да и исчезают прочь. Мгновенно растворяются в воздухе, спеша по своим делам.
— А кто нас ест? - Не унимался сын.
— Ежи едят. Но ты не бойся. В этом дворе их нет.
— А я вчера ползал по вырванному листку из книги и прочёл, что ёжики добрые.
— Сыночек - ежи, они конечно добрые. В книжке всё, всегда правильно писатели пишут.-Папа-улитка наконец проглотил свой лист и вступил в разговор. - Но только когда сытые.
— А когда они бывают сытые?
— Нууууууу. Когда слопают огромное яблоко или гриб. Или одного из нас или не одного. И вообще хватит вопросы задавать. Возьми лучше этот недоеденный кусочек листика. Быстренько сбегай вон к той ямке. Бабушке гостинец отнеси. Порадуй старушку.
***
Однако сын не унимался.
— Родители. А почему у меня бабушка есть, а дедушки нет?
— Твой дедушка лётчик. Он взял да и улетел на небо. - По мордочке улитки мамы скатила предательская слеза, очень похожая на слизь.
— В самолётике улетел? Вот ему повезло!
— Не завидуй ему. Он в большой птице-вороне улетел. И не только он, но и твои братики с сестричками. Один ты не улетел. В коробке из под обуви чек товарный доедал.
— Сын. Ты у нас уже почти взрослый. И пора бы тебе уже с девушкой дружить. И может даже не с одной. - При этих словах папа искоса взглянул на маму. Та резво, все-то через пару минут, подползла к нему и больно стукнула своими рожками.
— Так я и дружу. Только их из дома не выпускают.
— Родители! - Хором воскликнули папа с мамой.
— Нет. Девочки утверждают, что присосочный хрящик. И вообще зачем мы на себе таскаем эти домики? Это же так тяжело и неудобно?
Мама-улитка подползла к сыну. Нежно потёрлась о его домик.
— Ты прав сынок. Неудобно. Зато у нас у всех эти самые домики есть. Собственные. Индивидуальные. А у больших, громадных великанов, по имени люди, почти никогда домиков нет. Зато есть и-по-те-ка.
Папа улитка тоже подполз к сыну. - А нам сынуля на эту самую ипотеку наплевать! При чём обильной слизью!
К оглавлению...
