«Мифы и реальность» (часть третья) Театр «КомедиантЪ»

Алёна Чубарова

Это было время, когда я ходила и улыбалась. Улыбалась всем подряд: и людям, и машинам, и деревьям. Во мне было столько счастья, что казалось – я могу раздавать его направо и налево тоннами, и у меня не убудет! Мы репетировали спектакль по пьесе «Любовные письма». 

До этого я несколько лет работала только как режиссёр и актёрский простой воспринимала, как некую расплату за постановочные успехи. Почти смирилась. Пусть, чем-то надо жертвовать, ладно. А тут вдруг ЭТА роль! Та самая – главная, не в спектакле, а в судьбе. Та, которую ждёт каждая актриса, к которой идёт годами через всех новогодних зайчиков и третий гриб в пятом ряду; та, которую предчувствует, читая басню перед приёмной комиссией очередного театрального ВУЗа. 

Прочитав пьесу, я сразу поняла, что героиня – моя. Но вещь не для нашего театра, в музейную тематику не вписывается, а других игровых площадок у нас нет. 

Со вздохом и деликатным отказом вернула Дмитрию Напалкову, который сделал оригинальный перевод с английского специально для нашего театра. Но доктор Напалков не из тех, кто сдаётся при первых трудностях. И вот лето 2009 г. Инна Омаровна Мишина, на то время директор музея Булгакова, одобрила проект «Театр Малых Форм», и мы репетируем. 

Егорова со мной мучается, героине в начале спектакля 8 лет… а мне… побольше, и я не травести. Ищем, не получается. Снова ищем. Наконец, что-то забрезжило… Дальше молодая девушка: избалованная, богатая, удачливая американка… С грузом и опытом постперестроечного интеллигента родом из СССР… гм… томное легкомыслие вседозволенности и беззаботности даётся мне с трудом. Особенно реплика про «дворецкого и бассейн в доме моей бабушки»… 

Со вторым действием проще: и возраст ближе, и опыт потерь имеется. Напалков тоже в первом акте никак не может сыграть сексуально озабоченного подростка. Зато сенатор во втором получается у него на раз, как говорит Егорова «только припудриться». 

И вот – премьера! Волнуюсь ужасно. Коленки дрожат, ладони влажные, в животе схватки. Последние пинки (в смысле наставления) от режиссёра, и – вперёд… хотела написать «на сцену», но сцены-то нет. Есть комната. Пространство у окна – Энди. У дверей – Мелиссы. Справа и слева – зрители. Так близко, что на некоторых сценах мы просто спотыкаемся об их колени. «Два часа на крупном плане» – так говорят о нашем театре киношники. 

Не помню, плакали зрители на первом показе или нет, но, начиная с третьего спектакля даже мужчины свою скупую мужскую роняли, ну а женщины чуть ли не в голос. Ну и я, разумеется, по роли, и Егорова, хотя сама всё поставила, ну и Напалков – скромно с достоинством, по-сенаторски. 

Потом некоторые приходили по несколько раз и начинали всхлипывать уже в середине первого действия. В теории театра есть такое понятие, как катарсис, думаю, что на спектаклях «Дурная привычка» (так мы назвали наши «Любовные письма») происходило именно это. И вовсе не потому, что мы такие гениальные. Просто всё сошлось. Дмитрий сознательно очень хотел сыграть именно в этой пьесе, я подсознательно очень хотела сделать именно такую роль, Егорова и сознательно, и подсознательно очень хотела поставить спектакль именно на эту тему. 

Плюс аура музея Булгакова – («Кто сказал, что нет на свете настоящей, верной и вечной любви…» – «Мастер и Маргарита», помните?) Всё сошлось во времени и пространстве. 

А зрители плакали не столько над судьбой героев, сколько над своей несостоявшейся любовью. Даже у тех, у кого сейчас всё хорошо, где-нибудь на дне памяти есть такая история, когда судьба давала шанс, а ты его пропустил, не удержал, не разглядел… Прошёл мимо чего-то очень-очень важного. Люди на спектакле плакали, а уходили счастливые, они выплакивали своё невысказанное горе, и им становилось легче. А кто недовыплакал, приходил ещё и ещё.

41 спектакль мы сыграли. А потом Дмитрий Александрович Напалков защитил докторскую диссертацию, и его жизнь превратилась в сплошную череду лекций, конгрессов, симпозиумов. На актёрское дело объективно времени не осталось. 

Если бы наш театр был государственным, и худрук с главрежем мне приказали играть этот спектакль с другим партнёром под угрозой увольнения? Честно, не знаю, как бы я поступила. Но в нашем театре худрук – я, а главреж Егорова только тихо спросила: «Будешь играть с другим?» – «Нет! – ответила я сразу, не подумав, – не буду!» А потом подумала и добавила: «Не смогу». 

Для навигации 2013 года мы сделали моноверсию этого спектакля, назвали «Письмо длиной в любовь». С другим партнёром играть– это… глупо звучит, но как предательство что ли, а вот одна… Одна смогу? Это уже испытание, вызов. Стоит рискнуть. На репетициях не получается. Там ведь всё держалось на живом взаимодействии двоих человек: и дуэль, и притяжение, и борьба с чувствами, и «упоение в бою», и бесконечное, хотя и такое недолгое, счастье… А здесь всё ЭТО перевести в монолог?! Невозможно… 

И всё же… Зрители на теплоходе снова плакали и благодарили. И некоторые говорили, будто Энди, который весь спектакль за кадром, всё же присутствует, его не видишь, но чувствуешь, он не просто существует вообще, он есть здесь и сейчас. И объективно можно было говорить о победе. Но… 

Тогда, после тех спектаклей вдвоём, умирая на сцене, я воскресала для жизни. Я уходила такая же счастливая, как и зрители. А теперь, играя одна за двоих, я с трудом выходила на поклон. И сутки потом отлёживалась в каюте, как раненый зверь. 

Видимо, какой-то закон взаимообмена энергиями был нарушен. Зрители просили именно этот спектакль, и я его снова играла. Но сыграв 4 раза, подумала: умереть на сцене, конечно, не дурно… Над могилой кто-нибудь из коллег поставленным актёрским голосом произнесёт: «Она жила и умерла на сцене» – красиво… Но пока рановато. 

Любимые спектакли, как и любимые люди, иногда уходят безвозвратно. И надо уметь это принять.

И на теплоходе, и в квартире Булгакова зрители снова и снова меня спрашивают: «Когда будет спектакль про письма?» Искушение… Опять нырнуть в иллюзию того счастья… Нет, не получится. В счастье, как и в реку, в одну и ту же дважды нельзя. Простите, мои дорогие зрители, мы будем вас радовать новыми спектаклями, но этот уже – архив.

 

Вот и еще один спектакль отыгран,

Вот и еще однажды умерла.

 

Актриса – эпилог или эпиграф?

Смерть примеряя, душу берегла…

 

Кому из живших умирать привычно?

Кому из смертных воскресать дано?

И так греховно изменять обличья…

И так невинно смаковать вино…

 

Дар или дань? Работа ли – проклятье?

Дыханье зала… И бокалов звон.

В руках героя книга, письма, платье…

А после смерти… выход на поклон.

 

За зрителем последним хлопнут двери,

И можно дрожь в коленях не скрывать.

Все чувства, как потрёпанные перья,

Но надо возвращаться – выживать.

 

Нужны ли, не нужны такие игры?

Счёт не на деньги, а на взгляд и вздох…

Роль, как и жизнь – лишь маленький эпиграф

К тому спектаклю, что задумал Бог. 

 

 

Ирина Егорова

Говорят, среди своих детей нельзя иметь любимчиков. Наверное, это правильно. А спектакли – это ведь те же дети…Но как быть, когда сердцу не прикажешь?И ведь поначалу совершенно не брезжило ничего из ряда вон выходящего.

С Дмитрием Напалковым мы сотрудничали давно. В свое время он выбирал между карьерой медика и… талантом актера-певца. Он блестяще исполнял песни на трех языках, был артистичен, обаятелен. Его любимый актер – Жан Поль Бельмондо, егоэпатажную манеру актёрского поведения Дима подсознательно всегда пытался воспроизвести. 

Когда он участвовал в наших спектаклях, то нужно было либо использовать эти качества, либо довольно жестко его пресекать и направлять. И наиболее часто употребляемое мое режиссерское пожелание к Дмитрию звучало так: «А вот тут, Димочка, пожалуйста, не бельмонди!» 

Затея Напалкова поставить спектакль на двоих по пьесе «Любовные письма» Альберта Гурнея казалась мне в принципе не воплотимой. Вернее – профессионально прочесть письма в публицистической манере, создав вокруг некий антураж– задача не самая сложная. Но и не самая интересная. 

А вот каким образом сделать так, чтобы вся эта история, состоящая из писем (вначале от8-летнихмальчика и девочки – и до их 50-летия) ожила, заискрилась и воплотилась с полной достоверностью, юмором, драматизмом, исповедальностью… имея при этом в наличии комнату без сцены и театрального освещения; актрису-режиссера и актера-врача – талантливых, но скорее тяготеющих к школе представления, нежели к школе переживания… Ав данном случае требовался какой-то совсем другой способ существования … 

Теперь могу признаться, что тогда я вообще не представляла себе, что тут можно сделать. Но как гасить творческие порывы своих родных театральных соратников? Это уже давно стало нашей общей «дурной привычкой» –поддерживатьбезумные идеи, даже если для этого придется прыгнуть выше головы. 

Ну, думаю, куда денешься – начнем пробовать, а там – будь что будет. На определенном этапе, в качестве звукорежиссера к нам присоединился актер Егор Демовский, чутко включающий фонограмму даже если репликой служит удар сердца исполнителя.  

Егор должен был также сыграть брата, который во время антракта – в соседней комнате будет опасно шутить со зрителями, превращающимися в гостей на свадьбе Эндрю. А художник Екатерина Румянцева сделала чудесные смешные рисунки, которые наша Мелисса в процессе спектакля «рисовала» и демонстрировала Энди.

Шли ощупью, я постоянно давала актерам какие-то идиотские на первый взгляд задания, пытаясь вывести их за пределы их привычных методов игры. Их актёрская природа требовала закрепить всё на логическом уровне, а я настырно лезла в те глубины, где логика уже ни причем. Но надо было найти способызакрутить пружину их взаимоотношений так, чтобы все живые процессы включались в актёрах сразу, как только начинается спектакль.

Ну, и умучила же я их… да и сама умучилась. Иногда Алена начинала в отчаянии вопить, что те задачи, которые я ей даю, вызывают у нее обратную реакцию. И тогда нужно было умудриться влезть в ее логику, чтобы перевести на ее язык то, что казалось мне очевидным в моей реальности. 

Но какую же эйфорию я испытывала, когдавместо булгаковской «нехорошей квартиры» возникали американские реалии середины двадцатого века, и по коридору, дурачась, пробегала не опытный режиссер Алена Чубарова, а избалованная эксцентричная девчонка и,небрежно заглянув в дверь, «отбривала» надоедливого мальчишку, а не успешногодоктора, профессора Дмитрия Напалкова!

И когда во время перепалок между комплексующим подростком и искушенной барышнеймежду героями проскакивали молнии!

И когда связь между Мелиссой и Энди становилась ощутимой физически, как будто воздух в комнате обретал другую плотность, и точное попадание друг в друга происходило независимо от того, находится ли партнер рядом или в коридоре, а точнее – за тысячи верст!

И когда у измученной несостоявшейся женщины и могущественного сенатора Эндрю Лэда возникала общая кровеносная система, а боль разлуки становилась несовместимой с жизнью!

Вот уже и название родилось – Дурная привычка, и костюмы с немудренным реквизитом были готовы.

В заветный день перед началом производим наши традиционные актерские ритуальные действа – держимся за руки.И, наконец, премьера. Это был прорыв. Зрители сидели в одной из комнат друг напротив друга, вдоль стен,а в середине происходило действие. 

И сидя среди них,я не только видела жизнь нашего спектакля, но и неизбежно наблюдала, как реагируют зрители на всё происходящее; как всё, что смешит и радует меня, тут же изливается реакцией людей визави; как слезы, переполняющие мои глаза, начинают катиться из глаз мужчин и женщин, сидящих напротив. Тогда-то я и поняла, каким тайным эгоизмом было на самом деле наполнено для меня создание этого спектакля.

Я смотрела его 40 раз, можно сказать, что это стало моей дурной привычкой – постоянно получать то высшее наслаждение, которое в театре называется катарсисом –душевное очищение через потрясение, да еще умноженное сопереживанием зрителей.  

Конечно, пока моя наивная зрительская душа рвалась в клочья, хохоча или обливаясь слезами, я в то же время как режиссер дотошно успевала отметить, в какой момент актёры не о том подумали, не вовремя сменили объект внимания или неточно восприняли партнера. И в эти секунды градус моего удовольствия – о ужас – несколько снижался!!! Или наоборот – они нашли какую-то свежую пристройку, вышли на новый уровень внутренней свободы – и тогда моё наслаждение еще приумножалось! Все это после ухода потрясенных зрителей я, утерев слезы, высказывала им в виде замечаний.

И с каким сладостным предчувствием я ехала всегда на этот спектакль – откуда угодно, после любых утомительных работ, зная, что приеду, окунусь – и воскресну.

А однажды в метро я вдруг поняла, что не напечаталана принтере рисунок с медведем на цепи, который Мелисса каждый раз протыкала, насаживая на штырь, дразня Энди, и рисунок приходилось заново выводить на печать (мы называли это просто – выводить). 

Я схватила мобильник и, перекрикивая шум метро, закричала: «Алло! Алена! Ты ещё дома? Я торопилась, забыла медведя вывести…  Выведи медведя… Да, на цепи!.. (не слышит) Медведя, говорю, выведи?!!!» Получив утвердительный ответ, я с облегчением прячу мобильник. Сидящий рядом мужчина вытаращился на меня округленными от ужаса глазами и, наклонившись, спрашивает: «У вас что – в московской квартире живет медведь?!» 

У меня от неожиданности отвалилась челюсть, но потом я беззаботно бросила: «Конечно. А что особенного? У нас и не такое живет!» И схватив сумку, помчалась дальше –на спектакль.

 

Алёна Чубарова

Тропкой узенькой за горизонт

Свой кораблик ведем бумажный

Вместо паруса сломанный зонт.

Вся команда – попутчик отважный.

 

Пусть оправданы всей нуждой,

Пусть бумажной, коль нет другого,

Но почти уже под водой,

И плывет лишь по воле Слова.

 

Капитаны в ответе  за

Все.

Отречься б  от капитанства!

Я не руки. Я – лишь глаза,

раскрывающие пространство.

 

Вместо паруса сломанный зонт.

Рукописи – ветрила.

 

Доплыви до нас, Горизонт!!!

Если мы до тебя не в силах...

 

Когда я увидела рисунок Кати к моему стихотворению, поняла, что это лучший портрет нас с Егоровой в смысле нашего общего творчества. Точность образов стопроцентная. 

Задолго до этого я была очарована волшебными иллюстрациями Екатерины Румянцевой. Это был сказочный город с множеством окон и дверей, которые, как глаза, распахнутые в другой мир, обещали открыть тайну зрителю, нырнувшему в закартинье, как в зазеркалье. 

В каждую дверь хотелось зайти, в каждое окно заглянуть, а может и остаться там навсегда… Так сильно хотелось только в далёком детстве к оленям на бабушкином ковре … Такая магия в её картинах и рисунках! 

Потом Катя сделала ряд эскизов к моим стихам, и стало ясно, что наши миры пересеклись не случайно. 

Рисунок, на котором девушка с завязанными глазами уверенно шагает по волне, имея поводырём бабочку,для меня вообще символ нашего театра. 

Когда мы репетировали «Дурную привычку», встал вопрос, как быть с рисунками? Мелисса в зрелом возрасте по пьесе талантливая художница, а в детстве она из озорства рисует такое, от чего правильному мальчику Энди не по себе. Только говорить о рисунках и не показывать их – обмануть ожидания зрителей. Нельзя. А если показывать, то что?! 

–Катя! У нас же есть волшебница Катя! И через несколько дней рисунки Мелиссы готовы! И да – это как раз то, что надо! 

Оригиналы мы храним, а с копиями, чтобы не бояться помять или порвать в ажиотаже, работаем. Ну и поскольку это копии, все ли рисунки сложены в папку,проверяемне очень тщательно. 

И вот после одной из репетиций (а репетировали мы в гостиной в квартире Булгакова) один из рисунков, на котором Мелисса изобразила себя и Энди, остался на буфете. Мы ушли почти перед самым закрытием музея. А на следующий день пришли репетировать, когда в музее уже были посетители. 

И вот я захожу в гостиную и вижу молодую пару перед нашим рисунком. Они не знают про репетиции театра в этом помещении, но зато знают, что в музее Булгакова всё должно быть связано с Булгаковым. 

– Это Булгаков нарисовал? Или кто-то из его друзей? – Робко спрашивает девушка своего попутчика.

– Да. – Уверенно отвечает он, немного подумав,– это иллюстрация к его пьесе «Адам и Ева», нарисованная его второй женой Белозерской, очень была эксцентричная дамочка. 

 

Дмитрий Напалков 

(фрагмент из книги «Фильмы, как лекарство»)

Жизнь, которая зарождается на театральных подмостках, позволяет лучше понять окружающий нас мир. Театр даёт уникальную возможность получить иное ощущение и понимание происходящего вокруг тебя. Как будто ты заново взглянул на картину, которая с самого рождения висела на стене в твоей комнате. 

Именно это, пожалуй, и заставляет авторов продолжать писать пьесы, а режиссёров и актёров – делать на их основе театральные постановки и фильмы. А для актёра игра на сцене – это вообще своего рода наркотик, от которого трудно отказаться, если ты хотя бы однажды ощутил его эффект.

Закончив Московскую медицинскую академию и работая много лет по специальности, я постоянно держу в голове один афоризм: «Медицина – это наука выдавать ремесло за искусство». Другими словами, хороший врач просто обязан быть хорошим актёром. И поэтому меня в своё время очень удивил и одновременно вдохновил исторический пример, который приводит в своей книге «Моя биография» Чарли Чаплин, вспоминая о своём друге – докторе Рейнольдсе… 

«…Доктор Рейнольдс был подлинным гением в области хирургии мозга, добиваясь поистине чудотворных результатов. Но Рейнольдс был «тронутый» – он был помешан на желании стать актёром. Эта неутолимая страсть сделала его моим другом.

– Театр поддерживает душу,– говорил он. Я спорил с ним, утверждая, что его душу достаточно поддерживает врачебная работа. Что может быть драматичнее превращения бессмысленной идиотки в блистательного учёного? 

– Тут только надо точно знать, как проходят нервные волокна, и всё,– ответил Рейнольдс,– а вот актёрская игра, она даёт переживание, от которого душа расцветает…»

Возможно, в 1996 году мне удалось создать студенческий театр «Абажур», а позже более 10 лет проработать в театре «КомедиантЪ» именно в связи с аналогичным желанием «расцвета души». В «Абажуре» с 1997 по 2000 г. в качестве режиссёра я поставил 3 спектакля и помогал с режиссурой четвёртого. Смотреть сегодня в записи эти постановки забавно и порой неловко, но с них всё начиналось... 

А в 2000 году произошло событие, которое, как я сейчас понимаю, послужило важным мостиком для моего перехода на другой уровень понимания сценического искусства – совместный проект с театром «КомедиантЪ». 

Это был музыкальный спектакль «Кафе исполненной мечты», в котором участвовало ретро-трио «Сувенир» (мы с Владимиром Булатовым и Светланой Поповой), и актёры недавно возникшего «Комедианта», который и по сей день возглавляют Алёна Чубарова и Ирина Егорова. 

Премьера состоялась на сцене Центрального дома работников искусств, что нам, привыкшим только к институтским площадкам, казалось уровнем Кремлёвского дворца съездов. 

 

А дальше для меня началась настоящая театральная эпоха с театром «КомедиантЪ», с серьёзными репетициями, обучением актёрскому ремеслу «по ходу» и «вприглядку». 

Интересную проверку на гордость пришлось пройти самому. Имея за спиной 3 режиссёрские постановки, причём, как мне казалось, вполне успешных, я полагал, что многое делаю правильно интуитивно. 

Когда же я стал получать замечания от профессиональных актёров и режиссёров, прошло немало времени, прежде чем я понял, что это не придирки, а ценные советы. Огромный опыт, полученный в «Комедианте», я использую в жизни и по сей день, когда читаю лекции врачам, студентам, да и просто в общении с людьми.

 

Несколько зарисовок к спектаклям, в которых мне удалось сыграть с 2003 по 2013 годы – за 10 лет работы в театре «КомедиантЪ». Всегда лучше запоминаются смешные моменты…

 

«Морская тропа» (по письмам Марины Цветаевой, 2003 г.). Очень авторский текст «не для всех», который создала Алёна Чубарова, влюблённая в эту героиню; какое-то сплошное нагромождение снов и эмоций при полном, на мой взгляд, отсутствии сюжета. 

Я вспоминал молодого Бельмондо, который снимался у молодого Годара в фильме «На последнем дыхании». Первая сцена. Годар говорит Бельмондо: «Ты заходишь в телефонную будку, снимаешь трубку и звонишь». «А дальше?» – спрашивает Бельмондо. «Дальше – я ещё не придумал. Доснимем завтра». 

Ну, это, конечно, мне так казалось. И после просмотра в 2015 г. нового моноспектакля Чубаровой по биографии Цветаевой, я подошёл к Алёне и сказал: «Ты знаешь, только сейчас, спустя 12 лет, я понял, что и как я ТОГДА должен был играть!» 

 

«Доктор Б., или Стремительный год» (по рассказам М.Булгакова «Записки молодого врача»). С одной стороны, тут можно было чувствовать себя проще – я всё-таки тоже врач. Но вот режиссёры придумали, что я – это Булгаков постарше, вспоминающий себя молодого, а ещё со мной на сцене был актёр помоложе – тот самый молодой Булгаков (сначала – Егор Корешков, потом – Дмитрий Майоров), с которым мы периодически переглядывались и обменивались фразами. Такой вот сюрреализм!

 Отсюда и оговорки, особенно если приезжаешь с работы или сразу после какой-нибудь лекции. Один раз я сказал, что мой герой «выехал 17 сентября 2017 года из Грачёвки…», хотя события происходили в 1917-м… Актёр Андрей Сенькин после спектакля подошёл и вкрадчиво поинтересовался: «У тебя машина времени, что ли?» А ведь интересно, что такой оговорки вообще не помнишь – полностью находишься там, внутри действия. 

А ещё на одном показе актёр Юрий Оборотов, в образе передозировавшего себе хинин мельника, замешкался и не успел в процессе переодевания сесть за ширму, служившую дверью в палату. Я напряжённо произношу свой монолог, решительно подхожу к ширме и резко отодвигаю её со словами: «…и я вбежал во 2-ю палату». Пауза… Тишина… Там стоит табуретка, а актёра на ней нет. 

Мы – все те, кто был на сцене, переглядываемся: а как отыгрывать дальше? По сценарию должен быть диалог с мельником, находящимся в полубессознательном состоянии, а если он сейчас бодро прошелестит перед зрителями на сцену, не отгороженный ширмой, то вообще получится какой-то фарс!

Единственное, что за несколько секунд пришло мне в голову – это сделать второй дубль как в кино. Я возвращаю ширму обратно, слышу, как Оборотов быстро пробегает и садится на табуретку, и почти с такой же экспрессией, что и в первый раз, отодвигаю ширму со словами: «…и я вновь вбежал во 2-ю палату!» Спектакль доиграли, но ещё долго эта сцена вызывала у всех истерический хохот!.. 

 

«Он сам». Это была моя самая последняя премьера. Нужно было в прямом смысле слова спасать показ замечательного спектакля, который с успехом почти 12 лет шёл в экспозиции музея В.В.Маяковского с великолепным Геннадием Новиковым в главной роли: Юрий Оборотов (опять мне с ним повезло!) никак не успевал приехать к началу спектакля с другого мероприятия, а выяснилось это всего за 2 дня до показа, когда все билеты были уже проданы. 

Актёры-то все свои, родные, но текст ролей, нескольких эпизодических, вроде бы небольшой, но надо верно сыграть, а главное, не забыть! И сценографии я совсем не знаю, а спектакль проходит на нескольких этажах музея. На подготовку – всего 2 дня посреди жёсткого рабочего графика. 

Текст вроде выучил, даже стихи, которые были где-то по ходу, запомнил. А самый сложный и эмоциональный момент – после смерти Сергея Есенина небольшой проход с монологом о том, что же такое вечность. К этому времени большую часть текста уже произнёс и потому немного расслабился: это уж я скажу. 

И вот мой проход среди актёров и зрителей, я произношу фразу о том, что «вот все говорят вечность… и думают, что это что-то такое особенное… а это, может, маленькая деревенская изба без окон, вроде бани, а по углам – пауки». И медленно ухожу вдаль.Сказал и чувствую: «Ай, хорошо сказал! У некоторых актёров даже слёзы на глаза навернулись!» 

Иду, довольный, готовиться к следующей сцене, и прибегает всё тот же Андрей Сенькин. Давится от смеха и говорит: «Ты что выдал? Специально «расколоть» нас хотел?» – «Нет. Нормально я вроде всё сказал». – «Да, но мы этот спектакль уже 10 лет играем, а ты вдруг вместо пауков по углам говоришь, что там тараканы! Мы все еле сдержались, чтобы не умереть от хохота!» 

Ну, вот, хоть убейте, не помню я ни про каких тараканов… И вот так, одним словом, чуть не испортил эмоционально важную сцену спектакля. Зато какое воспоминание!..

 

«Дурная привычка». В 2009 году тоже в музее-квартире М.Булгакова вместе с Алёной Чубаровой мы представляли самый личный и значимый для меня спектакль за всю мою карьеру в театре – «Дурную привычку» по пьесе А.Гурнея «Любовные письма». На неё я вышел благодаря одному из моих самых любимых французских актёров Филиппа Нуаре, который за несколько лет до нашей постановки играл эту пьесу на парижской сцене. 

До последнего времени в театре имени А.С.Пушкина спектакль «Любовные письма» шёл в исполнении Владимира Меньшова и Веры Алентовой, и, конечно, было приятно, что те, кто смотрел обе версии спектакля, предпочитали нашу. 

Спектакль собирался, можно сказать, по крупинкам: сначала пришлось заказывать англоязычный текст пьесы, потом переводить его на русский, потом создавать музыкальный фон, который должен был соответствовать музыке меняющихся эпох (с 40-х по 80-е годы XX века). 

Были воссозданы все письма и фотографии, рисунки героев спектакля, всё до мельчайших подробностей (зрители ведь прямо перед носом сидят, им всё видно), а потом начались сложнейшие для меня, как непрофессионального актёра, репетиции с огромным количеством текста на двоих. 

А точнее, на троих – со мной и с Алёной постоянно работала Ирина Егорова. Эти репетиции стали для меня настоящей школой актёрского мастерства и очень многому научили. 

По крайней мере, раньше я не представлял, что, в принципе, можно без какого-либо актёрского грима убедительно изобразить своего героя в возрасте от 10 до 60 лет. При этом не «прикидываться» ребёнком и пожилым человеком, а быть ими. А главное благодаря этому спектаклю я понял, что сильные чувства невозможно достоверно изобразить на сцене; их можно только найти в себе и прожить! 

«Дурную привычку» мы сыграли ровно 40 раз в течение 3 лет. А совсем недавно выяснилось, что одна из зрительниц после просмотра этой трагичной и трогательной истории любви помирилась со своим молодым человеком, они поженились и счастливы вместе. Для того чтобы поведать об этом, она недавно пришла на один из спектаклей «Комедианта», хотя «Дурной привычки» уже несколько сезонов нет в репертуаре… 

С 2003 по 2013 год мне довелось принять участие в 11 спектаклях театра «Комедиант», и я очень сожалею о том, что в моём нынешнем графике нет места для репетиций и выступлений. 

Но память периодически воскрешает совместное театральное творчество с целой плеядой замечательных актёров, с кем мне довелось поработать на сцене: Александр Огородов, Андрей Сенькин, Дмитрий Майоров, Ирина Егорова, Алёна Чубарова, Егор Демовский, Елена Токмакова-Горбушина, Ксения Клюева, Вера Константинова, Ирина Дубкова, Диана Рахимова, Юрий Оборотов, Юрий Базылько, Олег Лобозин, Юрий Оборотов, Елена Лебедева, Егор Корешков и Станислав Клёшев. 

Это целая эпоха и море воспоминаний! А Геннадий Новиков и Анна Левина до сих пор озвучивают фильмы из проекта «Фильмы как лекарство» на русский язык. Так театр, хотя и в гораздо меньшем объёме, продолжает оставаться в моей жизни…

 

Ксения Клюева

После того, как поиски своей профессии привели в полный тупик, а личная жизнь помахала на какое-то время белым платочком. Я, не особо раздумывая, ушла с надоевшей «хомячковой» работы… прямо в запой.   Шутка, конечно. 

Однако, в те недалекие времена, когда я еще принимала спиртное за нечто помогающее от хандры и проблем, не нашла ничего лучше, чем после крайнего рабочего дня собрать друзей, и как следует отметить мою пьянящую, даже мой трезвый ум – свободу. Желающие разделить со мной радость полёта, конечно же, нашлись без труда. И через несколько часов, в темный зимний вечер мы сидели, пили шампанское и говорили о прошлом. 

Почему не о будущем? Всё просто, так как тон вечеру задавала я, а перспектив я не видела никаких вообще, друзья корректно поддерживали направление «беседы» о прошлом. Ведь первая профессия была «не моей», а работать «лишь бы кем» я не хотела. Так что, обсуждая все плюсы увольнения, мы получали неимоверное удовлетворение от совершённого мною поступка. 

Вечер плавно перешел в полночь, а трезвое состояние уступило место нетрезвому. На этой ноте – «лётчики» разлетелись по своим аэродромам, а я – счастливая, но уставшая рухнула в кровать.

Утро – это, наверное, самое мудрое время дня. И моя история тому подтверждение. 

Проснулась я с единственной мыслью: «Позвони Ирине Егоровой, и скажи, что хочешь играть у неё в театре».

Нормальная такая, адекватная мысль человека с экономическим образованием. Надо отметить, что о «Комедианте» я знаю с 2006 года, и впервые посмотрев спектакль — сразу влюбилась. Так вот, после того как мысль о звонке режиссеру театра дошла до моих физических рецепторов, я и не заметила, как в 10 утра в пятницу держу в руках телефон с набранным номером Ирины, и жду ответа.

Чушь! Скажете вы. Наверное, но это правда! Безусловно, пока я ждала ответа, у меня появилась одна мысль, да, лишь одна (утро было одновременно и бедно, и богато на мысли, как выяснилось впоследствии): «Это как-то странно, ведь я не актриса, сейчас она меня точно пошлёт, и ...», но не успела я развить эту единственную мысль, как Ирина ответила.

Я разбудила её, но вместе с тем, человек меня не отправил куда-подальше, после моего ответа об отсутствии актерского образования, а сказал: «Ну хорошо, приходите сегодня к нам на спектакль, познакомимся…». После этой фразы, чувство влюбленности посетило меня во второй раз.

Сказать вам, что я осознала, ЧТО произошло, значит соврать. 

Пятница, зима, Большая Садовая дом 10, музей Булгакова, не до улыбок. Ксюша пришла в театр «КомедиантЪ»– на спектакль «Садовая, 10, далее – везде…», который видела 3 раза. Вдруг в коридоре появилсяобожаемый мною Александр Огородов, и прошмыгнул в одну из комнат, попутно мне улыбнувшись: в третий раз меня посетило знакомое чувство влюбленности. А впереди меня ждало общение с Ириной, и в итоге предложения моих услуг в сфере продажи билетов, я слышу следующую, вполне логичную фразу: «Пойдем я тебя с Алёной познакомлю».

Контузия. Да, полная атрофия мышц и паралич мозга: «А..С Алёной? С художественным руководителем?», в ответ: «Ну да!», далее мысли про себя: «С той самой Алёной, которая после спектакля «Дурная привычка» вместе с Дмитрием Напалковым перевернула мой мозг, и может именно из-за него (спектакля) я и уволилась…с той самой Алёной, которая вместе с  Ириной ставит ТАКИЕ спектакли …и…и..» 

Минутой позже.Контора музея. Алёна делает себе чай и в полглаза видит, как мы с Ирой вошли.

– Алёна, познакомься, это Ксения, она хочет быть актрисой у нас, но у неё нет актерского образования, и пока она готова помогать нам продавать билеты и…

И дальше я не помню, потому что контузия медленно перешла в предобморочное состояние, от которого подкосились ноги, и язык не мог даже воспроизвести имя тела, которое стояло напротив художественного руководителя. Алёна поворачивается, смотрит на меня и начинает говорить. Что? Не помню. Только ярко сохранились ощущения, и мысли в голове: «А она нормальная, вроде вменяемая, да нет...точно нормальная!» 

Что же она тогда сказала? Я до сих пор не могу вспомнить те слова, которым за несколько секунд удалось вывести меня из состояния бревна. 

Но в тот момент я поняла, что влюбилась в «КомедиантЪ» в четвертый раз!

 

 

Лариса Каневская

Театр «Комедиантъ» читает «Меню»*

       Театр с листа – удачное решение, помогающее сохранить свежесть только что написанного произведения. Читка пьес – дело чрезвычайно интересное и, обычно, сугубо внутритеатральное, недоступное рядовому зрителю. Актеры пропускают текст через себя (и режиссера-постановщика) без участия остальных создателей спектакля: художников-постановщиков, художников по костюмам, постановщиков звука, света и др. Пьеса на этом этапе еще дышит, хотя автор уже ни жив, ни мертв.

       Интересно, что театр «КомедиантЪ» рискнул читать с листа не пьесу уже маститого драматурга А. Марданя, а прозу, точнее, рассказ. Ирина Егорова и Алена Чубарова придумали инсценировку, раздали роли, которых автор вовсе не предполагал, и …

       Актеру Александру Огородову достался главный герой – Константин Сергеевич (автор, присутствовавший при разборе, на намек о Станиславском ответил отрицательно), просто обыкновенный, тихий, никуда не спешащий человек. Действие рассказа длится всего один день, даже вечер, но…«дольше века длится день», как пророчески назван один роман, прочитанный когда-то героем в молодости. Век Константина Сергеевича и кончился раньше, чем закончился день. Вся жизнь мелькнула перед глазами, и пропала:

– Нелюбимая работа, да и специальность, выбранная когда-то родителями по расчету, тоже была неинтересной, «как это часто бывает с профессиями и с женами».

– Жена, давно вышедшая замуж за чиновника средней руки (ну, а где эта средняя рука расположена? – спрашивает у героя пытливый автор).

– Сын, посылающий иногда деньги: «Папа, купи, что хочешь…» (а что хочешь, за деньги не купить).

– Деньги, которые не любили Константина Сергеевича, «всячески уклонявшиеся от встречи с ним, а вот Совесть, напротив, отказывалась покидать его, несмотря на все его уговоры, наверное, ей было с ним хорошо».

– Теща, чье незримое присутствие было изящно обозначено красивой шляпкой, и которая не дожила «до второго пришествия Камамбера»… 

– Бабушка, которая помнила не только НЭП, но и дореволюционное время, и тоже слегка обозначенная шляпкой 20-х гг.

       Константин Сергеевич, не спеша, прогуливается по городу, читает вывешенные на улице меню дорогих ресторанов, и развлекается: «Главное – не перепутать каприччио с карпаччо, а их обоих – с гаспаччо. Это все равно, что перепутать Венецию с Винницей».

       Блюдо: «Рапаны в сметане», напомнили ему шум моря, Крым и зеленые глаза той женщины, с которой он провел три недели, не разжимая рук…, и больше – ничего…

       Вся жизнь Константина Сергеевича прошла перед нами, благодаря актерам: Виталию Кудрявцеву, Андрею Сенькину, Дмитрию Майорову, Алене Чубаровой, Анне Левиной. 

Они оживили его воспоминания, и было совсем неважно, что актеры читают слова с листа, что практически нет декораций (так, стол следователя-прокурора-ревизора да складная лестница, изображающая и дверь ресторана, и крымские горы, и дорогу домой), нет костюмов, есть мелкий реквизит (шляпки, шарфы и пр.).

       Одинокая жизнь маленького человека, так и не выбравшего себе ничего из чужих меню, оборвалась жестоко и внезапно, и так быстро, что никто не обратил внимания.

       Тридцать пять минут чтения с листа пролетели в миг, но осталось долгое, приятное послевкусие, когда хочется подумать, обсудить, высказать свои мысли. Удивительно, как театру «КомедиантЪ» удается так деликатно обходиться с текстом, впрочем, это присуще всем их постановкам по стихам и прозе. По-видимому, рассказ Марданя можно отнести к серьезной литературе, несмотря на краткость, легкость изложения и ненавязчивый юмор.

 

*  Статья печатается по публикации в Литературно-художественном, историко-краеведческом иллюстрированном альманахе Всемирного клуба одесситов «Дерибасовская-Ришельевская».

 

 

Александр Огородов

(МОИ ВСТРЕЧИ В ОДЕССЕ)

(фрагменты из книги «Опыты словесности»)

ВСТРЕЧА №1

В уютном садике дома отдыха «Горец», в ресторане «Горец», насовсем свежем, морском воздухе, был накрыт шикарный стол. За столом – участники международного театрального фестиваля и гости.  Рядом со столом – фонтан с одиноко бьющей струёй воды и ещё один, с просто падающей, как водопад. Оба фонтана хороши и удивительно сочетаются со столом, растительной зеленью сада и обслуживающим персоналом. 

Из-за стола встаёт один из устроителей фестиваля, он же драматург, он же писатель, он же одессит А. Е. Мардань и очень   душевно всех приветствует. Недолго приветствует. Ведь душа всегда находится где-то рядом с желудком. А стол ещё ближе. Вот он! И зачем, скажите, их дразнить: и стол, и желудок?.. Но так как один из устроителей фестиваля одессит, он же писатель, он же драматург А. Е. Мардань, то это своё небольшое приветствие он логично заканчивает анекдотом:  

–Человек в первый раз приехал на горный курорт. В первый раз взял лыжи, в первый раз поднялся на вершину. А там: солнце светит, снег блестит. Красота! Человек надел лыжи, оттолкнулся и покатился вниз. В первый раз в жизни! Ну и, конечно, лыжа от лыжи в сторону, руки враскоряку, упал, покатился кубарем. Докатился до подножия. Лыжи сломал, палки потерял, наелся снега, вышиб два зуба. Встал, отряхнулся и говорит: «А всё равно лучше, чем на работе!»

–Так давайте выпьем!– сказал А. Е. Мардань, одессит, драматург, писатель и один из устроителей фестиваля. И все выпили. И всем стало хорошо, а некоторым ещё лучше.

 

 Потому что мы – в Одессе, а работа…Работа – это где-то далеко. 

 

ВСТРЕЧА №2

В ресторане «Горец», что находится на чудном Французском бульваре, в очень замечательном саду, собрались за одним столом   участники и гости театральногофестиваля «Встречи в Одессе» (Третьего, международного). И был стол, и был фуршет. 

Скажете: ну, стол, ну, фуршет. И что...? А то! Стол с фуршетом в Одессе, это не одно и то же, что стол, допустим, в Азове или, положим, в Ялте. (Хотя в Ялте стола мы не видели… Не все видели). Нет, вы, конечно, можете возразить идаже, возможно, будете правы, но… Здесь не было спонсоров. Впрочем, за столом, вполне вероятно, они и были, но вот на столе… их не было. Не было…тех пельменей и вареников с картошкой,которыми нас кормили, по желанию спонсоров, на завтрак и на обед.  Каждый день. Не было. А жаль… 

Каково: приходите вы утром на завтрак, а вам – пельмени. И в обед. Да ещё вареники с картошкой. На вопрос «Нельзя ли заменить?» ответ: «Нельзя! Спонсоры!» Уж, не в Сибирь ли, подумалось, попал… Нет, не в Сибирь! И все-таки, по сравнению с самой Одессой, с морем, это такие пустяки!.. Такие, что… Такие что!..

Один из участников фестиваля, горячий эстонский парень, директор русского драмтеатра, во время всего фуршета говорил: «Девочки! Мальчики!» Но однажды он, вдруг, взял слово и сказал тост: «Девочки! Мальчики! Я первый раз в Одессе! Мне хорошо! Выпьем!»…

Я тоже в Одессе был первый раз. Меня подхватило родственное чувство и поднесло к эстонцу. Я сказал: «Я тоже первый раз в Одессе!» («Как его зовут?» – спросил у рядом сидящих. Мне ответили: «Янус!») Я сказал: «Янус!» (меня тут жепоправили: Яанус!) Поправившись, я снова сказал: «Яанус! Я тоже первый раз! Выпьем!»  Тут Янус…простите, Яанус, медленно, т.е. совсем по-эстонски, повернулся ко мне, очень внимательно посмотрел через затемненные очки и произнес,старательно выговаривая каждую букву: «К т о  т ы!» Не скажу, что я сильно был озадачен или шокирован, но на ум, сам собой, пришел анекдот: 

 

Мужик в первый раз приехал в Одессу! Остановился в гостинице. День ходил, гулял, смотрел город. Вечером вернулся в номер, хотел помыться, а горячей воды нет. Вызывает администратора.

– Слушайте, – говорит – у вас нет горячей воды?! 

Отвечают: «Да, у нас нет горячейводы!» Он опять спрашивает: «Минуточку! А как же вы моетесь?» Отвечают: «Так у нас есть море! Там и моемся!»

–Хорошо, – говорит, – согласен, не спорю. Летом – да, а где – зимой?!

–  Та, сколько там той зимы!..  

И с лицом, получившим примерно такой ответ, я вернулся от эстонца на свое место к столу у водопада. А фуршет, между тем, продолжался,как ни в чем не бывало. И ничто не могло ему помешать, потому что это было в Одессе!

 

 

Катя Чековска*

В будущем, определенно лучше по двум причинам. Во-первых, есть с чем сравнить: настоящее раздражает – будущее обнадеживает. 

Во-вторых, в будущем живет счастье. Оно умное, места обитания выбирать умеет. 

Поэтому, кое-как проживая настоящее, мы стремимся за счастьем – во сне, в воображении, в творчестве.

Герои спектакля театра «КомедиантЪ» «Машина Чудакова» стремятся к счастью всеми силами своих романтических душ. Они мечтатели, их прототипами стали герои пьесы «Баня» Владимира Владимировича Маяковского.

Стремление великого классика ксчастью, его протест против бюрократической советской машины знакомы нам из школьной программы. Правда, тогда, в детстве, нам не приходило в голову, что поэт–пророк. Потому что в детстве бюрократизм нас не беспокоил, и счастья было навалом.

Повзрослев, мы оценили актуальность литературных открытий поэта. "Аппарат освобожденного времени" сохранил актуальность до наших дней, потому что коммунизм еще не победил. Счастье ускользнуло, и поиски его продолжаются.

По сценарию актеры ставят пьесу, но чиновник – председатель предреперткома чинит препоны. Он упивается властью, тормозит процесс, вмешиваясь в работу узколобыми казенными штампами. Полет фантазии, расцвет творчества спотыкаются об его постоянное назойливое присутствие. Вылезающий из зрительного зала чиновник заставляет вздрагивать и нас, зрителей: вдруг он сочтет, что мы, зрители, не "непротестно гуляем"? 

Спектакль (который смотрим не мы, а который ставят герои спектакля) перекраивается, принимает эзопов язык, но избавиться от назойливого чиновника не может.

Но убить мечту не способен ни один чиновник. Человек ищет счастье всегда. Особенно, когда за претворение мечты в жизнь взялись сподвижники – изобретатели. Им, по большому счету, мечты достаточно. Навязчивые отсутствие денег и присутствие чиновников их не смущают. Чудаков и Велосипедкин фанатично создают машину, которая в результате умчит труппу актеров в будущее. 

Приземлившись в будущем, то есть в нашем настоящем, увидев наши задумчивые лица, актеры (не актеры театра "КомедиантЪ", а актеры – герои спектакля"Машина Чудакова") нас спросили:

– Коммунизм уже наступил? Вы счастливы?

Ведь у них тогда, сто лет назад, мечта жила в нашем сегодня. Её сюда направил В. В. Маяковский. 

А что нам было ответить?

Мы, зрители, победы коммунизма не застали, но от встречи со счастьем тоже бы не отказались. Поэтому актерам, свалившимся к нам в зрительный зал прямо из прошлого, мы сразу ответить не смогли. 

Каждый бы растерялся от лобового вопроса "ты счастлив?"

Вопрос-то ведь философский. Надо подумать, взвесить. Скажешь "счастлив" – сглазишь. Скажешь – "не счастлив", ангел-хранитель обидится. Он же над твоей судьбой трудится, а ты все не доволен. Может, ты уже счастлив, только не научился это чувствовать?!

Актеры спрашивают нас искренне, как дети, соврать им нельзя. Тем более что среди нас, зрителей, сидят режиссер-постановщик Алена Чубарова и режиссер Ирина Егорова (режиссеры театра "КомедиантЪ", а не театра, чьи постановки зарубает на корню бюрократ товарищ Победоносиков). Режиссеры так натурально "болеют" за происходящее на сцене, кажется, что их положение в зале заложено в сценарий. Вот-вот они окажутся на сцене и гармонично вольются в действие.

 

Весь спектакль проходит в сложном временном пространстве. Зрители спектакля "Машина Чудакова" становятся зрителями постановки актеров начала ХХ века. Мы присутствуем при явлении Фосфорической женщины, встречаем неопионера – «ниопера», слышим лирику Маяковского. 

Под звуки советского гимна "Утро красит нежным цветом стены дре-е-е-е-внего Кремля-я-я-я-я" вместе с актерами становимся работниками вселенной и направляемся на встречу мечте, то есть счастью. От хорошонезабытых звуков марша душа наполняется торжественным величием и гордостью за прошлую социалистическую родину. Может, не дай бог, конечно, счастье осталось там, где "утро красит"?

Мы в зале работаем вместе, потому что представление задействует каждого зрителя. Не в качестве статистов, а в качестве свидетелей и участников. Некоторым из нас повезло выйти на сцену и побыть Фемидой, статуей Свободы и даже потанцевать с "видом классового превосходства".

Когда артисты попали к нам в будущее и спросили, как нам в нем живется, очень хотелось им ответить:

– Нормально, вроде бы, только это не то будущее, о котором все мечтают. Давайте вернемся в ваш аппарат освобожденного времени, и поищем будущее вместе. Мечтать ведь не вредно? Счастье где-то есть, если все мы о нем так мечтаем.

Жизнь и творчество великих людей в искусстве – основная тема театра "КомедиантЪ". Нам посчастливилось с помощью театра прикоснуться к творчеству великого поэта и еще раз убедиться в правильности репертуарного выбора "Комедианта". Классика от неклассики отличается тем, что первая актуальна всегда. Новый взгляд на творчество Маяковского (спектакль«Машина Чудакова») стал лишним поводом перечитать поэта. 

К своему стыду, мы собираемся сделать это всю прошедшую жизнь. Также, спектакль стал причиной размышлений о том, что счастье – это состояние души и искать его нужно здесь и сейчас. Хотя нам, зрителям спектакля «Машина Чудакова» повезло, мы полетали на машине времени. Чего и всем желаем.

 

* Катя Чековска(Наркевич) – не только автор, но и психиатр. Катя пишет рассказы с иронией, гротеском и смешением времен. В своих произведениях старается показать выход из ситуации, освобождающий пациента от стресса, комплексов и неврозов. В 2012-м году Катя стала героиней передачи о «Русском Stil-е» на телеканале «Театр» в программе «Разговор с Александром Мягченковым».

 

 

Ирина Крайнова*

Я подумала, было,что пришла в Музей Чехова. Хотя называется он совсем иначе – Музей общественных инициатив.В узком проходе – фотографии писателя и семьи, в комнате портреты:Антона Павловича, артистов МХИ, Станиславского. На старинной вешалке – шляпка и плащ, которые вполне могли принадлежать Ольге Леонардовне или одной из «трех сестер». Все выдержано в стиле времени.

Вообще-то я пришла познакомиться с режиссером, актрисой, драматургом и писателем, одесситкой, давно уже москвичкой Ириной Егоровой.И попала на спектакль их театра «Подвижники нужны, как солнце».

Ирина моя землячка,дочь известного художника Юрия Егорова. А сейчас – главный режиссер, актриса и драматург московского театра «КомедиантЪ».В этом году она стала лауреатом сразу двух конкурсов: Ришельевского** и Международного литературного конкурса «Есть город, который я вижу во сне». (Ее конкурсный рассказ «Ленивый воздух Одессы» меня просто очаровал, всем рекомендую!)***

И вот нахожу музей на Шаболовке,и, пройдя мимо силуэта старой телебашни, так нам знакомого, сходу погружаюсь в мир Антона Павловича. Нам сразу раздают программки, потом еще буклеты, где и фотографии, и любопытные факты,а главное – живое чеховское Слово,его переписка с женой, с друзьями,с братом.Его бесчисленные общественные хлопоты, о которых мы даже не подозревали.

Оказывается, кроме врачебной и литературной деятельности он построил три школы и «считает их образцовыми».А еще занимался прокладкой и ремонтом дорог,открытием почты, помощью церкви.В холеру организовал два медпункта и пять холерных бараков. Обслуживал 26 деревень, четыре фабрики и один монастырь («несколько месяцев почти не вылезал из тарантаса»). Отдельно о поездке на остров каторжников Сахалин.

Не забыли упомянуть артисты и о привлекательной внешности высокого худощавого доктора, «за лирическую линию» здесь отвечают Дмитрий Напалков и Алена Чубарова. Они создают трогательный дуэт двух знаменитых людей:актрисы, которая очень любила своего мужа, но даже ради него не могла оставить театр,и писателя, уже неизлечимо больного, но все еще отпускающего шуточки в письмах к жене. 

Эмоциональнымпиком спектакля становится сцена, когда Чехов и Книппер бросаются навстречу друг другу с единственной фразой: «Времени у нас еще много». И все повторяют, повторяют ее, как заклинание. А времени уже нет совсем – Чехов умирает в возрасте 44 лет. 

Кадры из документальных фильмов об Антоне Павловиче сообщают еще большую фактурностьи эмоциональность происходящему. В этом насыщенном действеесть и отрывки из прозы Чехова (из пьесы «Дядя Ваня», повести «Моя жизнь»,из рассказов «Справка» и «Злоумышленник»).

А вот вдруг все становятся спичрайтерами (великий наш язык все слова выдержит) и коллективно пытаются обучить кандидатов в депутаты чеховским принципам общественно полезной деятельности. «Кандидат» выбирается произвольно из зрителей, но предвыборную платформу ему готовят вроде бы серьезно. Ход любопытный. 

К сожалению, знаю не понаслышке, как конфиденциально работают в таких случаях политтехнологи.В любом случае, достойна уважения попытка театра научить порядочностинаших депутатов на примере одного русского интеллигента.

На спектакле много студентов,на обсуждении они с волнением говорили о том, как «пробил» их этот совместный проект театра «КомедиантЪ» и Центра «Социальное партнерство» (руководители Ирина и Виктор Леоновы). А ведь достучаться до молодых ох, как нелегко!

За обсуждением и чаем наконец-то разглядела свою героиню – летавшую-летавшую и присевшую ненадолго Ирину Юрьевну.Она– как маленькое солнышко в ореоле пышных золотисто-рыжих волос,с широко распахнутыми, по-детски большими глазами. «Подвижники нужны, как солнце». Да это ведь не только про Чехова, но и про нее с её театром «КомедиантЪ».

 

* Ирина Викторовна Крайнова родилась и училась в городе Одессе, член Союза журналистов и Союза театральных деятелей; театральный обозреватель журнала СТД России, лауреат девяти творческих журналистских конкурсов, дважды «Золотое перо» губернии, лауреат Губернаторской премии, Международного литературного конкурса «Есть город, который я вижу во сне». 

**Международный многоуровневый конкурс имени де Ришелье.

*** Надо сказать, что Ирина Егорова связи с Одессой не теряет, совсем недавно получила награду ещё одного конкурса: "Одесса творческая"за рассказ «Не спи, не спи, художник» и за стихотворение "Каролино-Бугаз", рекомендуем.

 

 

Надежда Стрелкова*

Сначала просто хотела поделиться своими впечатлениями от спектакля «Булгаковская мозаика», но поняла, что чувств, которые мне подарил театр «КомедиантЪ», так много, что писать только про один спектакль не смогу. Напишу хотя бы про несколько. 

Я полюбила этот театр сразу, как только познакомилась с ним на спектакле «Он сам», который проходил в музее Маяковского. До этого я была знакома с Алёной и Ириной, которых знала, как поэтесс. 

Энергичные, весёлые, красивые и талантливые подруги пригласили в театр на спектакль. Я ожидала увидеть нечто такое, как они сами, но впечатления даже превзошли мои ожидания. Действительно, разве кто-нибудь из нас может сразу оценить масштаб человеческий души, измерить глубину таланта? 

То, что я увидела, было просто потрясающе, намного больше того, от чего я была бы в восторге. Спектакль настолько оригинально поставлен, что, кажется, будто зрители в прямом смысле перенеслись во времени и оказались совсем рядом с поэтом. 

Не хочется пересказывать сюжет и раскрывать интригу, скажу только, что игра актёров высокопрофессиональна, ведь им приходится играть «крупный план» на протяжении всего спектакля, и внимание зрителя не ослабевает ни на минуту. 

Кстати, побывав на других спектаклях, я поняла, что такая игра – это «изюминка» театра «КомедиантЪ»,потомучто практически все спектакли, на которых я была, проходили в очень ограниченном пространстве. Всё рядом, и всё так далеко или так близко, как задумано режиссёром. 

На спектакле «Садовая 10, далее везде», который идёт в музее Булгакова, я была три раза. Что за интерес, когда не можешь обсудить с близкими для тебя людьми то, что понравилось... Надо сделать так, чтобы они тоже увидели, и тогда радость обсуждения будет во много раз ярче, а совместных хороших воспоминаний будет во много раз больше. Вот я и водила на этот спектакль близких людей, да и самой было интересно сравнить впечатления. 

Главный секрет в том, что спектакль идёт параллельно для двух групп зрителей. Одна группа, которая пришла по красным билетам, встречается с другой группой, пришедших по белым билетам, достаточно редко, а спектакль идёт своим чередом. Было любопытно посмотреть его и за«красных», и за «белых», потом сравнить. 

Про игру актёров я уже рассказывала, поэтому отмечу только то, что многим из них в этом спектакле приходится играть несколько совершенно разноплановых ролей, и мы каждый раз видим точное попадание в образ. 

Хочу отметить ещё один спектакль по Булгакову – «Вещица». Как и в любой работе «Комедианта», здесь есть своя изюминка и не одна. Это и перевоплощения, и видео, и даже угощение вином, причём отказаться нельзя: «Мессир этого не любит». Всё очень необычно и оригинально. 

Спектакль «Дурная привычка» (перевод пьесы – Дмитрий Напалков, режиссер– Ирина Егорова, а Алёна Чубарова тут впервые не постановщик, а исполнительница главной роли) я тоже смотрела три раза. Так уж получилось. Казалось бы, знаю всё: и сюжет, и актёров, а всё равно каждый раз уходила «с головой» в эту историю любви. 

Ещё не могу не упомянуть про спектакль «Homo Fortunatus». Это – моноспектакль Ирины Егоровой. Спектакль основан на произведениях самой Ирины. «Счастье – оно у каждого своё, но для всех это, по сути дела, предмет первой необходимости». Замечательно сказано, не так ли? Ирина научит на своём примере, как стать счастливым человеком. Не будет ни нравоучений, ни прописных истин, а будет юмор и жизнеутверждающая ирония поэзии и прозы, искусство и талант. 

А не так давно я была на премьере спектакля «На задворках». Там тоже в спектакле играют всего две актрисы Елена Токмакова-Горбушина (она же режиссёр этой работы) и Ирина Дубкова, которые сумели держать внимание зрителей, заставляя нас не только сопереживать своим героиням, но задуматься над серьёзными жизненными вопросами, которые несёт в себе проза Фёдора Абрамова. 

В этом спектакле были неожиданные находки, когда актрисы очень органично перевоплощались в других персонажей, используя для этого… кукол. 

Кстати, эти идеи были развиты в следующемспектакле театра «Булгаковская мозаика» (здесь один из фрагментов поставлен молодым режиссёром Дмитрием Майоровым). Этот спектакль состоит из нескольких частей, разных по настроению, по стилю, по воплощению. Эмоции – от трагических до комических. Мозаика есть мозаика. В ней только тогда можно показать всю яркость цвета, когда рядом есть контрастный. 

Я действительно люблю этот театр, потому что он позволяет на время действия отключить в душе сиюминутность и суету, отдохнуть, посмеяться, погрустить вместе с героями пьес; а потом уйти, унося с собой светлую радость от прикосновения к искусству. 

 

* вместо примечания Большой Р/Sили небольшое алаверды

Мы познакомились с Надеждой под Рязанью, куда ездили на неофициальный съезд писателей литературного портала «Что хочет автор». Надя и её муж Анатолий уже тогда излучали свет удивительного психического здоровья при наличии явно высокого творческого потенциала, а такое сочетание – редкость! 

И вот уже много лет супруги Стрелковы наши любимые постоянные зрители и друзья. И не только. Мы выступаем в проекте Надежды «Живое авторское слово». А Анатолий был нашим оператором при съёмке нескольких видео клипов. Их обоих в качестве артистов можно увидеть в видеоклипе на песню Антона Родионова «После пикника».  А главное (во всяком случае, с точки зрения Комедианта), что у обоих прекрасное чувство юмора!

Надежда пишет не только лирику, но в качестве хобби зарифмовывает анекдоты. Вот несколько из них:

 

***

– Вы говорите «шерсть»? Но здесь вот пишут,

Что хлопок стопроцентный, шерсти – ноль!

– Не надо громко так, прошу потише.

Мы просто так обманываем моль. 

 

***

Тебе, дорогая, Луну подарю,

Чтоб лишь для тебя и светила,

На нежные плечи накину зарю!

– А что, деньги кончились, милый?

 

***

Врач прописал: «Чтоб муж поправился, учтите: 

Пить и гулять! Сейчас и впредь!?»

– Пить и гулять??!! Ах, доктор, извините,

Но как тогда он умудрился заболеть?!!

 

***

Вопрос был прост, хотя, конечно, глуп

«Из пуговицы можно сделать суп?»

А мой ответ предельно будет ясным –

Конечно можно, отрывайте с мясом!

 

 

Галина Иванова*

«Хочешь быть счастливым, будь им» – гласит древняя восточная мудрость. 

Посмотрев новый спектакль «HomoFortunatus» (Человек счастливый), начинаешь по-новому понимать мудрость востока. 

Ирина Егорова, главный режиссёр и ведущая актриса театра, на этот раз выступила сразу в нескольких ипостасях. Прежде всего, как автор идеи, автор прозаических и поэтических текстов, и как блистательный исполнитель своего, на первый взгляд, безумного замысла. 

1,5 часа один на один со зрителем говорить о счастье? Да так, что каждому кажется, что говорит она именно с ним и о нём! 

Счастье – то, к чему каждый стремится, во что каждый верит, на что надеется; но что такое «счастье» и как его добиться остается тайной. 

Героиня очнулась в своём внутреннем мире (во сне или в медитативном размышлении?) и вдруг обнаружила, что всё вокруг серое… Громогласный голос Бога и разные голоса «секретарей» небесной канцелярии предлагают ей доказать, что она – счастливый человек, тогда и цвета появятся. Зрители – судьи, которым предстоит решить, чего же она достойна. И вот, путешествуя по своему прошлому и настоящему, анализируя и проживая его заново, героиня «набирает баллы».

«Может быть, всё оттого, что вы родом из рая…» – говорит Бог строчкой из стихов Ирины Егоровой. Но это не ответ, это скорее ребус, который надо разгадать. 

То видеокадрами с экрана, то смятой бумажкой на полу, то в пачке сигарет, то в записках, написанных зрителями перед спектаклем, героиня находит подсказки и всё новые и новые задачки судьбы. То и дело она оказывается на грани отчаяния, но она верит в «Божью драматургию, в его справедливость и… божественное чувство юмора…» Юмор, кстати, в этом очень серьёзном спектакле тоже занимает не последнее место. Да и могло ли быть иначе, если автор – одесситка? «Ушёл муж. Какое облегчение, как будто глистов вывела…» – так могут сказать только в Одессе.

Но даже юмор не спасает, когда на финальном этапе надо составить слово «счастье» из букв «Ж»,«О», «П» и «А»… 

Бунт в условиях игры не предусмотрен и «счёт обнуляется»… Кажется, что всё безвозвратно потеряно, но…

Но поскольку все мы «родом из рая» выход находится совсем не там, где его ищешь!  

 

* Галина Иванова – преподаватель литературы, режиссёр молодежного театра живёт и работает в Московской области. 

 

 

Алёна Чубарова

Впервые рассказ Юрия Коваля «Клеёнка» я прочитала у микрофона, как аудиокнигу в системе Всероссийского Общества слепых. И так меня этот рассказ тронул, что дочитывала с трудом, с дрожью в голосе от еле сдерживаемых слёз. Хотя ничего особо трагического в рассказе не происходит. Просто человек с доброй чистой душой остаётся в проигрыше. 

В тот же вечер, придя домой, сходу набросала эскиз инсценировки по рассказу. Совершенно не понятно, зачем. Формат рассказа – сценка, даже на одноактовку не тянет, да и где играть, к музейной теме никак не привязано. Отложила, что называется «в стол» – до лучших времён. 

Потом случайно в разговоре выяснилось, что наша актриса и режиссёр Елена Токмакова-Горбушина истая поклонница Коваля. Мы то, простые смертные, знаем его только по фильму «Недопёсок Наполеон третий», а она и романы его, и стихи… Надо сказать, что Елена Токмакова у нас самая начитанная и грамотная в труппе, бессменный корректор всех наших печатных изданий, завтрупппой, диспетчер репетиций, да и вообще «серый кардинал» в лучшем смысле этого слова. 

Так вот, дала ей глянуть свою инсценировку. «Когда ставить начинаем?» –прочитав, деловито поинтересовалась Лена, как о чём-то давно решённом. Я объяснила, что это пока только идея, и вообще, подумать надо.

– А чего думать? Огородов – Зуй, я – все женщины. Только добавить надо из других рассказов, чтобы формат.

Лена умеет говорить так, что отказать ей практически невозможно, будто вещает истину в последней инстанции… и я обещала поработать с материалом. 

Через некоторое время снова: «Когда «Клеёнку» начинаем?» 

А я ещё ни сном, ни духом. – Обещала?..Да нет, я только собиралась Коваля ещё почитать… –продолжаю сопротивляться, но понимаю, что бесполезно. Лена для себя решила, что она это сыграет, а значит, нам с Егоровой уже никуда не деться, будем ставить. 

Жалуюсь Ире и Ксюше (Ирине Егоровой и директору Ксении Клюевой), так, мол, и так: материал хороший, но не рентабельный. И денег на постановку нет. И играть негде. Повздыхали-поохали, может, рассосётся… Не тут-то было!

Еще через какое-то время. «Так, что с «Клеёнкой?» 

Вы спросите, почему же мы, руководители театра, не можем стукнуть кулаком по столу и твёрдо заявить: «Когда решим, тогда и сообщим, и нечего тут диктовать!» Да, можем, конечно, можем. Но… не хотим!!! И это – концептуально! 

Во-первых, мы сами из актёрской братии и знаем, как это – очень хотеть сыграть ту или иную роль. Во-вторых, наш принципиальный подход – поощрять, по возможности, любую инициативу артистов.Только, когда человек знает, что он не винтик в системе, что от его желаний и решений что-то зависит, он может по-настоящему творчески работать. 

– Так что с «Клеёнкой»? 

– Пишем. 

Взяли кое-что из других рассказов цикла «Чистый Дор», затем с наслаждением прочитав удивительный роман «Суер-Выер», придумали главному герою – дяде Зую сны. И вот уже простая история – деревенский анекдот превращается потихоньку в притчу. 

Начинается постановочный зуд, руки чешутся сделать. А средств нет. Креативный директор Клюева креативит по-современному и предлагаетсобирать деньги на постановку методом краудфандинга*. Не ломайте голову надо мудрёным словом, посмотрите сноску. Я тоже его раньше не знала. Суть примерно такая «Не имей сто рублей, а имей сто друзей»**. 

Поставили! Ура! Название красивое придумали «Васильковые сны дяди Зуя».

И вдруг столкнулись с неожиданным, хотя и закономерным явлением. Зрители поколения, не знакомого с советскими реалиями, вообще не понимают – а в чём дело?..А дело в том, что в магазин завезли… клеёнку – невероятный, фантастический дефицит по тем временам! Что такое «дефицит» современной молодёжи, привыкшей к обилию и изобилию всего, что душе угодно и неугодно, нужно объяснять отдельно, для них это архаизм, наскальная живопись ацтеков. 

Правда, когда суть проблемы изъяснена внятно, притчевый подтекст вставок-снов и юмор самовключающегося радио они хватают на раз. Но если вдруг объяснения пропустили, вот тут случаются казусы. 

Так, например, играем «Зуя» на теплоходе. В зале поколение «советское ретро» – свои люди. Эти в материале, как рыба в воде. А вот звукооператором у нас молодой диджей, чудесный юноша Володя. Во время начальных объяснений, он возился с барахлящей аппаратурой, чтобы на спектакле накладок не было, и весь предваряющий комментарий не услышал. А когда спектакль кончился, на вопрос, что он понял, радостно ответил: «Всё понял. Это – про наркоманов!» 

У нас, что называется, дыхание перехватило от такого неожиданного поворота… 

– Почему про наркоманов?

– Ну… они же там клеёнку нюхают и балдеют, и потом в очереди за этим стоят… ***

 

*Краудфандинг – народно-общественное финансирование, коллективное сотрудничество людей, которые добровольно объединяют свои деньги или другие ресурсы вместе, как правило через Интернет, чтобы поддержать усилия других людей или организаций.

**Пользуясь случаем, хотим ещё раз поблагодарить всех друзей и зрителей за помощь в постановке спектакля, особенно:

Антона Родионова, Ларису Перепелицу, Надежду Стрелкову, Виктора Жука.

И отдельно Юрия Попова, который сделал наибольший вклад.К сожалению, не так давно он ушел из жизни. 

*** «В магазине пахло клеенкой. Запах селедки, макарон и постного масла был начисто заглушен. Пахло теперь сухим клеем и свежей краской» (Юрий Коваль «Клеёнка»).

 

 

Ирина Егорова

Дело было в далёком 2010 году, когда Международная Гильдия Писателей* была для меня недоступной абстракцией, и вообще, как говорится, «ничто не предвещало»… Как-то раз послала я наобум в случайно подвернувшийся мне конкурс «Русский стиль» свои стихи и благополучно об этом забыла. 

Довольно часто, посылая стихи или пьесы куда-то по интернету, ждать ответа не имеет смысла, а уж надеяться на серьёзные последствия и вовсе детская наивность. Но тут всё получилось иначе…

Как-то в разгар летнего дня готовлюсь перевезти свою семью на дачу – в поте лица выдираю напрочь заполонившую весь участок крапиву. Вдруг звонок на мобильный – с трудом разгибаю спину:

–  Алло! 

И слышу реплику из другой реальности:

–  Здравствуйте! Это Лада Баумгартен. Вы вошли в число победителей нашего конкурса, приглашаю Вас приехать на фестиваль в Германию.

Я как-то слегка ошалела от такого сообщения:

–  Спасибо! Ой, да что Вы! Приехать – это же так сложно… и так дорого!..

–  Да нет, не так уж и дорого, – Лада называет цифру, которая значительно ниже моих представлений о таком мероприятии и к тому же предлагает скидку, которую готова сделать для победителей. Прикидываю в уме и с удивлением понимаю, что это вполне реально.

–  Да? Ну, это, конечно… но нужно же делать визу, покупать билеты, куда-то ездить, узнавать, стоять в очередях… я просто не представляю, как сейчас всем этим заниматься.

–  Что Вы! Это всё очень просто. Я пришлю Вам приглашение, все необходимые документы, ссылки – куда обратиться для оформления визы, а билеты могу заказать сама.

– Ну… не знаю… звучит, конечно, заманчиво. Вы пришлите, я попробую…

И к совершенному моему изумлению, по ссылкам и с бумагами, присланными Ладой, всё складывалось легко и играючи, я не могла поверить, что международная поездка может получиться… из звонка на грядку с крапивой.

И вот я приехала в Штутгарт. И начались все радости жизни! Какие потрясающие маршруты подготовили для нас Лада и Штефен Баумгартен! Варежка у меня не успевала закрываться: от перемещения за один день по трем странам; от полёта орлов над Баденским морем; от вкуснейшей еды в старинных игрушечных городках; от потрясающего Рейнского водопада… И главное – от такого тёплого, радостного общения со всеми участниками-литераторами, живущими в разных странах. Душа моя пела, не уставая, на все лады.

Ну, а дальше – больше. Лада – эта милая светловолосая девушка, на вид совсем девчонка, умудрилась за эти годы создать и раскрутить столько проектов, задействовав участников со всех континентов, что остаётся только диву даваться, как ей всё это удаётся. Давно выйдя за рамки только литературного фестиваля, Гильдия открывает новые направления: фотография, изобразительное искусство, кино, театр. 

И к последнему наш «КомедиантЪ» имеет прямое отношение. Сегодня он стал почти неотъемлемой частью проектов МГП. Мы с Аленой проводили театрально-драматургический мастер-класс в Хорватии, на фестивале в Израиле показали два спектакля нашего театра, готовим новый совместный театральный проект, с участием детей Германии. В общем, скучать не приходится.

А на одном из фестивальных конкурсов был интересный случай. Это была Юморина – очень весёлый конкурс, к тому же проходил не на просторах интернета, а живьём в формате концерта на встрече писателей в небольшом немецком городке.

В финал вышли: наша Алёна Чубарова и замечательный пародист из Соединённых штатов Алексей Березин. В первом раунде ничья. Во втором победу присуждают Алексею, потому что в Алёнином выступлении… недостаточно серьёзности. 

Перед следующим раундом Чубарова берёт слово, и, отдавая должное таланту Березина, категорически отвергает выдвинутое в её адрес обвинение. В конкурсе «Юморина» несерьёзность должна считаться плюсом, а не минусом. А потому своё выступление в третьем, заключительном, раунде она сделает ещё более несерьёзным – теперь уже из концептуальных соображений. 

И она читает «Монолог женщины с воображением», работая, как с партнёром, со своим соперником – пародистом из Америки. После чего сам Алексей настаивает на победе Алёны. И жюри с ним почти согласно, но теперь Алёна неожиданно против… так как в данном случае она победила скорее, как актриса, нежели, как писатель, и именно Алексей, сам того не желая, помог ей в этом. И победа по праву достаться должна ему… Нетрудно догадаться, что в итоге, как говориться, «победила дружба». 

Но вот беда – кубок то один… Что делать? Не сговариваясь, оба победителя делят его пополам – в натуральном физическом смысле. Алексею нижнюю часть, без крышки напоминающую кубок для вина, а Алёне верхнюю – крышку, похожую на медаль на подставке с изображением очаровательного клоуна. Все довольны, все ликуют. 

Но самое смешное (а может быть, грустное), что придя в номер, Чубарова впадает в приступ самобичевания и кается в своём некорректном поведении по отношению к уважаемому жюри… Приходится приводить её в чувство, убеждая, что мы просто обязаны были получить приз «Юморины»! 

– Почему? 

– Так ведь наши отношения с МГП начались на грядке, заросшей крапивой…

 

* Международная Гильдия Писателей (МГП) – литературный союз, созданный и управляемый Ладой Баумгартен.

 

© Театр «КомедиантЪ» Все права защищены.