Эпиграф:
- Я причастен, сэр, к его рождению. Я так часто краснел, признаваясь в
этом, что постепенно перестал смущаться. –
(Шекспир. «Король Лир», акт первый, сцена первая. Слова графа Глостера)
Гарька-карбонарий и его премилый дядюшка (по мотивам романа Дмитрия Мережковского «Александр Первый»)
- А вот и Гарька, собачачия душонка! Ты что, в карбонарии заделался? Самого графа Аракчеева гадиной обозвал! Самого Алексея Андреевича? Ну, погоди! Ужо пропишет он тебе ижицу! Забреет лоб и отправит в Сибирь, бусурманов покорять! Эх, ты! А ещё камер-юнкер!
- Алексей Христофорович, вы опять витаете в своём сладком прошлом? Какие на х… карбонарии? Какие на х… камер-юнкеры! Какой на х… Аркачеев! Сегодня две тысячи восемнадцатый год!
- Ну и что? Если две тысячи осьмнадцатый, то значит можно и совесть потерять? Перестать старших уважать? Хорош, голубец – зелёный огурец! А я-то, я-то! Старый дурень! Хотел его рекомендовать посланником в Поппенгаген!
- Копенгаген.
- Что такое?
- Город, говорю, называется не Поппенгаген, а Копенгаген. Столица Дании.
- Без тебя знаю, сволота скотинная. Учить ещё меня будешь, пёс! К архимандриту Фокию бы тебя отвезти, да некогда мне с тобою, псом смердячим, возиться. Небось, начитался в своих заграницах книжек-то вольтерьянских? Начитался, вижу! И этого му.дака Чаадаева тоже!
- Алексей Христофорович…
- Молчи, пёс! Молчи! А не то сей же час прикажу на съезжую отвезть, а там - батогами! Паскуда лядская, вот ты кто. Выползень грибучий. Помесь курицы и гиены!
- Я, может, и лядский, а вот ваш Фокий – в заговоре.
- Т-с-с-с-с! Молчи! Хочешь, чтобы и мне башку с плеч смели! Да! Теперь отчётливо вижу: ты - карбонарий! Висельник! Ох, грехи наши тяжкие! Как бы и мне, старому дуралею, за тобой напару по Владимирке не пойтить! В одних бренчащих кандалах!
Мечты дурака о честности
- Где ты была, Люся? Только честно! Только честно, Люся!
- Мефодий! Я и не собираюсь от тебя что- то скрывать. Я ходила гулять.
- Да, Люся? Ты меня не обманываешь, Люся? Только честно! Только честно!
- Нет. Не обманываю.
- Где же ты гуляла, Люся? Только честно! Прошу тебя!
- Я гуляла по лесу.
- Одна? Я не верю, Люся! Я тебе не верю, что одна!
- Я была не одна. Я была с подругой.
- С какой подругой? У тебя есть подруги, Люся?
- Есть. Её зовут Зина.
- Зина? Это какая ещё Зина, Люся?
- Ты её не знаешь.
- Я обязан знать, Люся! Я обязан знать всех, с кем ты встречаешься. И с кем гуляешь по лесу, Люся! И с кем не гуляешь тоже! Ты же знаешь Люся: моя любовь не знает преград! Я от неё с ума схожу, Люся!
Про лещей, противозачаточные средства и пролетариев, которые пролетают
(разговор случайно подслушанный в пивной «Три поросёнка» в подмосковной Коломне в августе 201… года. Собеседников двое: один – явный забулдыга, но с претензией на пижонство и даже фрондёрство. Второй – интеллигент. Почему-то думаю, что он – учитель младших классов. Почему так думаю, не знаю. Но думаю)
Забулдыга (убеждённо, но не убедительно): Да я ещё пять лет назад у Митяевского моста во таких лещей ловил (распахивает руки, показывая размеры лещей). А щас там одни хандоны плавают!
Интеллигент: Э-э-э-э-… В каком смысле?
Забулдыга: В прямом. В противозачатошном. Ты что, хандонов никогда не видел?
Интеллигент (смущаясь): Ну, почему же…
Забулдыга (внезапно озлобляясь): Были лещи. Во такие (опять показывает размеры). Сейчас – хандоны. Такие как ты. Вместо лещей. Вопрос: а почему? Отвечаю: потому что всю страну прое…(матерное слово)… али с этой своей ср.ной демократией! (тыкает пальцем в грудь интеллигента). А всё вы, интеллигенты!
Интеллигент (ошарашено): Э-э-э-э-э… В каком смысле?
Забулдыга (ещё больше распаляясь): В прямом! В проср.том! Мало вас товарищ Дзержинский душил!
Интеллигент (то ли визжит, то ли громко шипит, понимая, что терять ему нечего): Я-то тут при чём?
Забулдыга (фальшиво удивляясь): Ну, конечно! Ты не при чём! Совершенно! Интеллигенты, как всегда, кое в чём никогда не при чём! Во всём виноваты мы, пролетарии злостные!
Интеллигент (ехидно ухмыляясь): Это ты, что ли, пролетарий? Ты в жизни хоть раз на заводе был, пролетарий?
Забулдыга (совершенно нагло врёт): А как же! Вот они, трудовые мозоли! (протягивает к интеллигенту раскрытые ладони).
Интеллигент (чувствует свою правоту и поэтому не упускает момента для наступления): Где?
Забулдыга: Чего «где»?
Интеллигент (торжествуя): Мозоли где? Трудовые!
Забулдыга: Стёрлись. От неимоверно тяжёлого, покрытого потом и кровью труда.
Интеллигент громко хохочет. Забулдыга понимает, что проиграл, бурчит себе под нос что-то невнятное допивает пиво и идёт к выходу.
Интеллигент (ему вслед): Пролетарий. От слова «пролетать». Знаю я таких… пролетариев. Третью зиму садовый домик на «фазенде» обворовывают. Там уже и брать-то нечего, а всё одно лезут. Сволочи.
Возмездие неотвратимо!
- Вот и дожил я до светлого дня. Не верил, что доживу, но дожил. Господи, спасибо тебе преогромное!
- А можно без всей вот этой громогласной патетики?
- Нет, Гаррий Бонифатьевияч, дайте мне насладиться чудом! У меня же прямо крылья выросли на спине! Выросли? Посмотрите, выросли?
- Выросли. Как у орла-стервятника. Так что же всё-таки случилось?
- Случилось благостное: в пятницу вас, Гаррий Бонифатьевич, вызывают на партком.
-Куда?
- На партком. Так что я вам советую - и очень советую - в четверг как следует подмыться, в пятницу утром взять собой побольше визилину – и вперёд!
- А причём тут вазелин!
- При самом непосредственном. Потому что вас там будут это самое. Всем ихним радостным парткомом. А визилин смягчает. В смысле, проникновение внутрь.
- А можно без пошлостей? Да и какой ещё партком? Парткомов нету уже тыщу лет.
- У кого-то, может, и нету. А у нас – есть. А визилин продаётся в аптеке. В свободном доступе. Даже рецепта не надо.
- Ты меня уже достал этим смягчающим средством! И вообще, не собираюсь я идти ни на какие парткомы! Выдумал тоже – парком! Нет, это даже просто смешно!
- Напрасно, напрасно… Напрасно вы изволите так провокационно шутить. Они же за такие заявления могут вас не только отвизилинить, но и объявить строгий выговор. Или даже приговорить к зверскому расстрелянию.
- Во как! Даже к зверскому!
- Да! Они могут всё!
- Кто это они?
- Они это парткома члены.
- В таком случае можешь передать этим своим членам, что я в свою очередь поклал на них и на ихний партком свой член. Большой, могучий и довольно грязный. А также на их выговоры, расстреляния и изуверские вазелины. Пусть сами себя хорохорят. По очереди и по кругу.
- Я сожалею, но они хотят именно вас.
- Мало ли чего они хотят! Я, например, бабу хочу. С тремя сис.ьками. И что?
- А разве с тремя бывают?
- Нет. Не бывает. Но я хочу.
- А визилин?
- Что вазелин?
- Взять с собой не забудете?
- Я вам уже в сто двадцать седьмой раз повторяю: вазелин мне не понадобится. Потому что я никуда идти не собираюсь.
- Да он стоит сущие копейки!
- Вы меня не слышите?
- Главное не в слухе. Главное – в понимании.
- Понимании чего?
- Момента. И бытия. Да, и совет: прошу вас, не скрывайте на парткоме никаких интимных подробностей. Умоляю вас! Они это очень любят.
- Опять вы говорите загадками. Любят что? Интимные подробности?
- Ну!
- Тогда это не партком, а сборище старых развратников.
- Почему же старых? Там есть и пятидесятилетние. Такой возраст вполне способствует пылу любви. Пока ещё.
- Кстати, я ж е самого главного у вас не спросил: а за что они хотят меня это самое?
- Фу ты, ну ты! И я-то, я-то самое главное не сказал! За то, что вы четвёртый месяц членские взносы не уплочиваете!
К оглавлению...
