В детстве моя бабушка Дуся часто рассказывала мне одну сказку, которую сама же придумала: Жила была на свете одна девушка. И была она очень красивая и добрая. Она всегда старалась всем помогать, и все её очень любили. Поэтому жила она очень долго. И вот ей исполнилось уже 100 лет, а она всё ещё была молодая и красивая.
Мне всегда ужасно хотелось умудриться прожить так же. И я всегда подозревала, что если очень постараться, то это может получиться.
Бабушка Дуся была родом из Сибири, из деревни Баранаково, под Томском. Её мама родила 20 детей (хотя дожили до взрослого состояния, кажется, четверо). Отец Дуси (мой прадед), был охотником и рыболовом. Зимой охотился в тайге, добывая пушнину, а летом рыбачил. Принесёт домой осетра, мать взрежет брюхо, вывалит икру в большую миску, присолит чуть-чуть. Потом всё семейство садится за стол, и деревянными ложками все вместе едят чёрную икру. А если кто налегает особенно рьяно, отец – шарах ложкой по лбу.
И ещё мою бабушку в детстве называли дудоней за то, что она любила без удержу пить парное молоко кружками.
Может быть, всё это и дало ей такой заряд бодрости на долгие годы. Жизнь носила Евдокию по разным городам и весям, но большую её часть она прожила в Одессе. Дожила бабушка до 92-х лет. А лет до 85 была заядлой рыбачкой. Брала лодку напрокат на одесском пляже, с кем-нибудь в пару, выгребалась чуть ли не на середину моря и рыбачила от зари до зари, заваливая нас рыбой, которую приходилось непрерывно чистить, чтобы бабушка могла заготавливать её во всех мыслимых и немыслимых видах. Раковина на кухне регулярно была доверху наполнена уловом: бычки, камбалы, глоси, скумбрия, ставрида. Рыбу бабушка варила, жарила, фаршировала, вялила, подвесив на верёвочке на балконе, к большой радости осиного отродья всего Приморского района. Осы необычайно ценили её заготовки, в особенности вяленую ставриду.
Иногда Дуся приходила с рыбалки рано и ужасно недовольная: «Вот, молодёжь! Он мне, в начале – Куда тебе, бабка, рыбачить? Ещё помрёшь, чего доброго! – А сам укачался. Смотрю, зелёный стал, за борт свесился, потом на дно лодки лёг, и еле дышит. Ну, что делать, села на вёсла, привезла его, а посредине дня – где уже для рыбалки попутчиков найдёшь? Тоже мне, молодёжь!.. Порыбачишь с ними…»
А однажды, когда ей было лет что-то около 70, произошло с ней из ряда вон выходящее происшествие.
Поехала бабушка рыбачить со своим закадычным напарником-рыбаком, нашим соседом, Сашей, на его служебной лодке, которой он пользовался. Дело было осенью, вода была уже холодной, и накануне баба Дуся купила себе высоченные сапоги, до самых бёдер, чтобы волнами ноги не мочить, когда в лодку садишься. Выехали они, как полагается, затемно, часа в 4 утра.
Вечером мы дома ждём-ждём её, поздно уже, темнеть начинает, волнуемся. Наконец, звонок, я открываю дверь – стоит на пороге бабушка, без улова, без сумки и удочек, а одежда на ней вся жеванная какая-то. Я ей: «Ба! Ты чего так долго?» – Тут-то она понарассказала.
Выехали они с напарником далеко, почти в открытое море, сидят себе в лодке весь день, рыбачат – бабушка на носу, Саша – на корме, всё любо-дорого. Вдруг вдалеке показался буксир. Едет прямо на них, но далеко – увидят, свернут. Якорь вытаскивать неохота – дно глубокое, тащить долго. Места в море – до горизонта – объедут...
Буксир приближается. Нацелен прямо поперёк лодки, точно посередине.
- Да что они, сдурели?! Не сворачивают и всё тут! – напарник начинает вытаскивать якорь… махать руками, всё быстрее и судорожнее…
Но безумный буксир со всей дури врезается строго между рыбаком и рыбачкой. Бабушку подбрасывает, она летит по крутой траектории и падает в холодную осеннюю воду. Когда она выныривает, от лодки кое-где плавают одни ошмётки, напарника не видно вовсе, а буксир, как ни в чём не бывало, чешет дальше, без оглядки. Евдокия отчаянно кричит им вдогонку, но – куда там…
Тут она почувствовала, как новенькие высоченные сапоги наполняются водой и, того гляди, соскочат с ног. Ну, уж этого допустить никак нельзя. Дуся, изловчившись, стаскивает сапоги, переворачивает, выливает из них воду и держит возле себя, высунув подошвы повыше из воды, как великую драгоценность.
Тут ею овладевает ужас: Саша так и не выплыл. До берега – явно не один километр. Вода ледяная. И никого вокруг, кроме удаляющегося буксира, будь он трижды неладен… Призадумаешься тут – посреди Чёрного моря!
Только… что это?.. Полоумный буксир, на огромном расстоянии, кажется, разворачивается… точно… едет обратно. Одумались, что ли?.. Но как это?
И действительно, буксир приближается, мерзавец, притормаживает. Тут уж бабушка дала себе волю и давай костерить моряков изо всех сил.
- Негодяи! Что же вы делаете! Из-за вас человек утонул!
Команда на борту суетится, кидает Евдокии канат. Она первым делом отдаёт драгоценные сапоги. И тут же чувствует, как набрякшая водой осенняя одежда резко потащила вниз… ах ты ж… они ей, сапоги-то, оказывается, вместо поплавка были – воздухом набрались и держали её на плову!.. Можно сказать, жизнь спасли.
Но тем временем перекошенные от ужаса матросы вытаскивают бабушку за канат из воды, ведут в трюм, пока она, мокрая насквозь, оставляя за собой ручьи, клянёт их на чём свет стоит – за утонувшего напарника.
Только в трюме-то – чудо из чудес – сидит и костерит их, стуча зубами, закадычный сосед Саша. Потрясению и радости не было границ. Оказывается, наш заядлый рыбак, в момент удара, катапультировался настолько удачно, что умудрился ухватиться за борт буксира, потом вскарабкался на него, пошёл искать штурмана и увидел дивную картину – за штурвалом – никого. Судно поставлено прямо по курсу, а команда, как показали дальнейшие поиски, сидит полным составом в трюме и играет в карты, распивая веселящие напитки. Увидев незнакомца, все обалдели, набросились: «Ты кто такой? Что здесь делаешь?»
- Да я вас под суд отдам! Вы человека угробили! – и, в полном озверении, он заставил команду развернуться и плыть на поиски бабушки Дуси, которую они и обнаружили, при ближайшем рассмотрении.
Но услышав от неё: «Мерзавцы, человек утонул!», моряки, видно, подумали, что был ещё кто-то третий. Короче, натерпелись страху по полной программе. И к тому моменту, когда прояснилось, что все, слава тебе, Господи, живы, только лодка казенная вдребезги, вместе со всеми рыболовными снастями – обитатели злополучного буксира переодевали, сушили, растирали и отпаивали водкой и горячим чаем своих жертв. Все они были готовы возместить какой угодно ущерб, достать новую лодку, лишь бы замять дело полюбовно и не быть отданными под суд.
Вот так развлекалась наша бабушка Дуся, пока мы всей семьёй ждали её к ужину.
А однажды, давным-давно, когда моя мама была ещё маленькой девочкой, а бабушка – молодой мамой, Евдокия умудрилась заснуть прямо в воде, далеко в море, лёжа на спине.
Работала она тогда очень много, ужасно не высыпалась, и как-то раз летом, рано освободившись после работы, пошла на море. Плавала она здорово, чем, видимо и привлекла внимание молодых парней, сидевших в открытом ресторане-поплавке.
Они что-то кричали ей, заигрывали, когда она проплывала мимо. Дуся, не удостоив их внимания, гордо проплыла в такую даль, что они могли разглядеть её только в бинокль. Ждали они, ждали, когда же она назад проплывёт, потом волноваться начали, спорить, проплывала ли эта девушка назад, или вон та точка на горизонте – это и есть та девушка. Наконец, один из них, самый заинтересованный, решил заняться её спасением. Каково же было его удивление, когда, подплыв совсем близко, он убедился, что девушка спит, лёжа на воде. Парень решил разбудить её, поднырнув ей под спину. Дуся проснулась, перепуганная, решив спросонья, что это дельфины, про которых тогда рассказывали всякие небылицы. Услышав смех, она стала ругаться и чертыхаться так, что парень, обидевшись, чуть не уплыл. Но тут Дуся обнаружила, что солнце напекло её до такой степени, что глаза практически ничего не видят, а те части кожи, которые во время сна находились над водой, ужасно печёт. Она стала извиняться и звать своего спасителя, чтобы понять, в какую сторону плыть к берегу. Благо, он оказался не обидчивым, и моя бабушка была благополучно сопровождена на берег. Потом обгоревшая кожа сходила ремнями, а Дуся стала более бдительной и старалась больше не ложиться спать в открытом море.
Личностью она была, безусловно, незаурядной. В 14 лет она осталась сиротой, и старшие братья не нашли ничего лучшего, как отправить её из родного дома в деревне – в город Томск искать счастья – пристроиться куда-нибудь. А был на дворе 1916 год. Евдокия была из себя девахой видной и сообразительной, догадалась прибавить себе три года – сказала, что ей уже 17 и устроилась учиться на курсы волостных секретарей. Училась прилежно и почерк имела отличный. Пережила и голод, и холод, и разруху. И любовь, и брак, и разлуку. И рожала, и шитьём подрабатывала, и с бандитами в горах сражалась. И на фронте побывала.
В итоге из крестьянского сословия Евдокия Георгиевна Польджигина перескочила в прослойку служащих – была шифровальщицей, потом заведующей отделом ЗАГС. И из глухой сибирской деревни Баранаково под Томском постепенно переместилась к Чёрному морю, где и пустила корни, которые дали плодотворный побег нашего рода в дивном городе Одессе.
Ох и часто вспоминаю я теперь свою бабушку по самым разным поводам. Ох, и много же понимаю сейчас из того, чего не ведала тогда! И многое в себе ощущаю теперь как ростки, проросшие именно благодаря моей бабушке. За что огромное ей спасибо. И светлая память.
К оглавлению...
