Димка
Юля держала в руках дочкину, весьма потрёпанную различными приключениями, куклу, а видела своего Димку. Милого, доброго, израненного Димку, до сих пор жившего в ней болью, печалью и тоской.
Димка выбрал её сам, когда она растерянно стояла рядом с мамой в детском отделе: кукол было столько, что глаза просто разбегались. Ей хотелось всё. Но мама оставалось непреклонной: одну, только одну игрушку. И девочка потерянно разглядывала кукол и не могла определиться с выбором. И тогда Димка посмотрел прямо ей в глаза и подмигнул. Она улыбнулась в ответ. Выбор был сделан. Не она, а Димка выбрал её из всех девочек, находящихся в магазине. И с тех пор они были неразлучны. Он всегда-всегда был рядом , её Димка, верный и единственный друг. А однажды он исчез. Юля до сих пор помнит тот страшный день,когда она прибежала из школы и обнаружила, что Димки нет в его домике. Она звала его, заглядывала во все уголочки, но Димки нигде не было. Он словно сквозь землю провалился. И тогда она заплакала, горько и безутешно. Так плачут, теряя самых близких и родных людей. Плакала, пока не уснула. Но и во сне продолжала всхлипывать и звать:" Димка, Димочка".
Она потом долго надеялась, что Димка ещё вернётся, что он просто ушёл по каким-то своим делам. Но он не вернулся. Димка, когда-то выбравший её, ушёл навсегда. А она, тоскуя по нему, стала печальной и замкнутой. И не смогла полюбить ту несчастную куклу, удивительно похожую на Димку, которую мама где-то раздобыла и принесла ей. В сердце жил израненный родной Димка. Вспоминая его, Юля всегда плакала.
Вот и сейчас она почувствовала, как в носу защипало, а по щеке скатилась слезинка. И чтобы не расплакаться совсем, бережно уложила дочкину куклу в кроватку,укрыла одеялком. Пусть поспит. А она, Юля, побудет рядом, охраняя любимую подружку своей дочери, чтобы дочка потом не плакала отчаянно и горько, как плачут, теряя близких людей.
Ванечка
Димка, хулиган и задира, уже пятый день томился в детском отделении районной больницы, когда поступил Ванечка.
Полугодовалый малыш, одиноко лежащий в кроватке, часто жалобно плакал. Димку разбирало любопытство: он не понимал, где мама мальчика, почему она не приходит. И донимал вопросами медсестер. Но те, занятые делом, только отмахивались. Ситуацию прояснила санитарка баба Валя: «Да бросила его мамка. Деньги, зараза, получила. И все, не нужон он ей стал. Ты, милок, смотри, смотри. Близко только не подходи. Заразишь еще». И Димка, стоя на пороге палаты смотрел на Ванечку и думал: «Бросила. Что он, кукла, что ли? Живой ведь». А Ванечка , притихнув, тянул к нему ручки.
Димкино сердце разрывалось от жалости к несчастному ребенку. И он, несмотря, на запреты, большую часть времени проводил с малышом. Врачи сначала ругались, а потом махнули рукой: в присутствии мальчика Ванечка не плакал.
В день выписки Димка проснулся мрачным. А когда пришла мама, неожиданно для себя расплакался и стал умолять ее забрать Ванечку, обещая слушаться и помогать. Но Ольга Петровна, обняв сына, вздохнула и сказала: « Кто же нам его даст, сынок? И папки у нас нет. И зарплата у меня маленькая. Хорошо, тебя хоть не забирают. Второй месяц не могу тебе обувь справить».
Вернувшийся домой Димка больше не хулиганил, взялся за учебу. Все удивлялись произошедшей с ним перемене. А он ни кому не говорил, что ему снится Ванечка, горько плачущий в больничной кроватке.
Когда не ждёшь
Траурный настрой того пасмурного дня совсем не обещал тёплого вечера. Да и как он мог что-то обещать, если так чётко открылась суровая истина слова "никогда"? Для ощущения полной безысходности не хватало только чёрных воронов. Хотя, возможно, они и были. Но я не заметила их из-за чувства вины от того, что не успела вовремя сказать последнее "прости" маме своей подруги, человеку, сумевшему мою колючую душу расположить к себе, от того, что не могла хотя бы частично взять на себя тяжесть двойной утраты, постигшей Лесю меньше, чем за месяц: её отец не выдержал потери жены. Всё, абсолютно всё, обещало тоскливый одинокий вечер. Но Бог, наверное, решил по другому. Неотложные дела не позволили мне вернуться домой в свой посёлок и поставили передо мной проблему с ночлегом, разрешившуюся неожиданно просто: давняя знакомая пригласила меня к себе. Я согласилась, поскольку понимала, что Лесе, долгое время не видевшей свою сестру, необходимо побыть с ней наедине.
Переступив порог квартиры Надежды, я почувствовала себя спокойнее: мягкие тона обоев, картины на стенах, книжный шкаф в углу действовали умиротворяюще. Да и сама хозяйка, мягкая, тактичная, обладающая особым даром располагать к себе людей, вела себя ненавязчиво, позволив мне углубиться в чтение. А после кормила ужином, рассказывала о литературных новостях, рисовала мой портрет, время от времени делая комплименты чертам моего лица. Ничего необычного, на первый взгляд, не происходило. Но я чувствовала, как где-то в глубине души зазвучала нежная мелодия колокольчиков, звучащая во мне всегда, когда зарождается дружба, и мне стало так хорошо, будто общаюсь я с мамой, ласковыми словами врачующей мою уставшую душу.
Прощалась я утром с Надей счастливой, словно и не было накануне горького постижения слова "никогда".
К оглавлению...
