Случилось это под Новый год. Театрально-киношная братия каждого большого города и почти каждой столицы бывших советских республик, ныне – независимых государств, утверждает, что это стряслось с их самым популярным артистом. Так что ни имя героя, ни город не назову. Как положено собирателю-фольклористу, я сложил в кучку все варианты, перемешал хорошенько, отжал лишнее - и вот что осталось в синтезированном осадке.
Итак, спешили навстречу Новому году. Торопились! И еще до проводов Старого года кое-кто сильно перегрузился. А самый повсеместно известный артист вовсе упал под стол. Народ, хохоча, извлек его оттуда: не дышит. И так натурально не дышит! По школе. «Хорош играть! Ша! Среди своих! Верим, верим!» А он все равно не дышит. Срочно вызвали «скорую». Врачи его откачивают, он ни в какую. Не дышит. «Эх, - молвят медики, опечаленные своим поражением и утратой знаменитости. – Он от нас ушел. Успел. Уж без него как-то встречайте смену времен. А мы его в морг. Сейчас вскрывать не будем, утречком глянем: что у него внутри? Аккуратненько. Мы дело знаем! Сильно не попортим. Пока в тишине полежит, в прохладе. Вот адресок. Там и найдете…» Ни шиша назавтра не нашли!
Потому что… Дальнейшее известно со слов главного действующего лица:
- Вдруг я проснулся. А чего это я сплю? Можа, мы куда всей кодлой завеялись?! Даже и не помню: куда? Темнотища! Ощупал себя: голый совсем. А холодрыга! Меня напрягло: голый, тишина, темнота и холодрыга. Неужто уже все?! Не учуял, как перешли по ту сторону времен… Пощупал слева – вроде баба рядом. Тоже голая. В полном отрубе. Ни фига себе! Вроде в баню догуливать не собирались… Я справа рукой шарю. Еще одна голая застылая тетка в бесчувствии. Во хренушки! Это ж где ж мы и с кем и что навытворяли? И сколько ж мы тут гуляли, если я ничего не помню, а вокруг все так голо и застыло…
Я поднялся и по стеночке, по стеночке двинулся. Уже совсем дубею. Но чую – заколебалось под рукой. Двери! Я давай тарабанить! Шаги! Шаги!.. Дверь настежь – во тьме какой-то мужик. В белом и со свечой. Рот наперекосяк. Я ему:
- Брательник! Сколько еще до Нового года?!
Его аж тудыть-сюдыть колебнуло. Я пробую дотумкаться, жрать же хочется – смерть:
- У вас чего, закоротило пробки? Где все? Отопление чинят?
Его совсем повело. Глаза выпучило. И уже гаснут, закрываются… Треба встряхнуть!
Я ему по-дружески подморгнул:
- Не узнал?
- Не-а… - мужик собрал глаза в кучку.
- Я ваш новый Дед Мороз!
Мужик так и повалился.
Опять я один, голый и во мраке. Смотрю: где-то вдали огонек. И легкий шум. Вроде как музыка, небесная такая, нежная. Переступил я через мужика. Пошел на свет и на звук.
Путь к свету оказался ближе, чем я ожидал. Уперся лбом в другие двери. Толкнул… Створки разошлись. Свет! Музыка! Гам! Ёлка в блестках. Под нею, среди свечей, вокруг праздничных столов народ – почему-то все тоже в белом. Когда они успели переодеться?! Никого не узнаю! Все на одно лицо… На ком-то даже белые шапочки. На дамах – белые косынки. Лейблы такие странные – красные крестики… Тут часы ка-ак вдарят!
Я икнул. Они ко мне все враз повернулись. И так тихо стало… А я про все забыл. Жрать хочется! Гляжу неотрывно на рюмки в руках народа, и меня так и повело, на запах …
Я, вот как был из того морозильника в чем мать родила, так двинул к столам, к выпивону и закуси. К людям. А они ка-ак заорут! Эх, жаль, не прихватил я тех голых заледенелых теток, что валялись там, в холодрыге… Они бы и сами тут отогрелись, и других повеселили бы. А я бы на пару с какой-нибудь из них таких бы убойных Деда Мороза со Снегурочкой отчебучил…
А так эффект получился смазанный: всех, кто под столы грянулся, сразу откачали. И то сказать: новогодний стол не только уронит, но и поставит на ноги кого угодно…
Да и люди в белых халатах свое дело знают!
К оглавлению...
