С Леонтием Петровичем Покобатько я познакомился в 201… году, в популярном распивочном заведении «Ермак», что располагалось и до сих пор располагается на задах бывшего рынка по улице Зелёная.
- Колоритнейшая личность, - объяснил мне Витя Куплетов, который, собственно, нас и познакомил. – Капитан третьего ранга в отставке. Пять автономных плаваний к понятно каким берегам.
- Подводник, что ли? – догадался я.
- Ну! – подтвердил мою догадку Витя. - С него романы можно писать! Леонтий Петрович! – громко сказал он в глубину распивочного зала. Из-за третьего столика справа нам призывно махнули рукой. Рука по размерам и форме походила на ласту тюленя.
- Прошу знакомиться. Леонтий Петрович, мой давний знакомец, – сказал Витя. – А это Алексей. Тоже давний.
- Широко живёшь, - скупо похвалил его Леонтий Петрович. – Масса друзей. Вы, Алексей, водку пьёте?
С тех пор мы встречались здесь, в «Ермаке», если не регулярно, то уж не реже раза в месяц. Витя не обманул: Леонтий Петрович оказался на редкость интересным человеком. Родился на Тамбовщине, окончил Ленинградское (тогда ещё Ленинградское) военно-морское училище. Отслужил на Северном флоте двадцать пять лет, и все двадцать пять – на атомных подводных лодках. Говорил, что несколько раз разглядывал в перископ город Нью-Йорк и его живописные окрестности.
- Сейчас служить идти не хотят, - жаловался он мне. – При Советской власти шли тоже без особой охоты, но сегодня вообще караул. Вопрос: а кто Родину-мать будет защищать? Я один! Да на х… (и он произносил известное матерное слово)… она мне нужна!
Оригинальности и в то же время логичности его суждений можно было позавидовать. Так мог рассуждать только полностью уверенный в себе человек.
- У нас в училище был старшина, - вспомнил он, когда разговорились о предстоящих Олимпийских Играх и спорте вообще. - Когда зимой 198…года, в двадцатиградусный мороз наша рота прошла двадцатикилометровый марш-бросок и поморозила себе щёки и яйца, он сказал: «Если бы от спорта была хоть какая польза, то его выдумали бы не греки, а евреи». Выдающийся был товарищ! Трёхлитровую банку пива высасывал на одном дыхании! Без отрыва от горлышка!
Впрочем, разговоры наши военной или спортивной тематикой не ограничивались. Разговаривали и на более приземлённые темы.
- Ты пойми, - и он наклонялся ближе. - Мне ничего не надо. Почему? Объясняю. Квартира у меня есть? Есть. «Жигули» девятой модели есть? Есть. «Фазенда», восемь соток, тоже есть. И пенсия - тридцать две с копейками. Вопрос: на х… (далее – всё то же матерное слово)… мне работать? Чего мы, на мою пенсию с моей бабкой не проживём?
Я кивал, соглашаясь. Действительно, на такую пенсию можно прожить. Можно даже регулярно нырять сюда, в «Ермак». Пенсия позволяет.
Ко всем своим несомненным достоинствам Леонтий Петрович ещё и неплохо пел. Там, в «Ермаке», он исполнял в микрофон русские народные песни под караоке, и посетители , особенно из постоянных, не раз вызывали его на бис. Причём, вызывали совершенно искренно, без насмешек. Причина простая: было в Леонтии Петровиче, во всех его порой пугающих откровенностях что-то исконное, неизбывное, над чем нельзя иронизировать и уж тем более смеяться. И это при том, что такие люди довольно сложны в общении и даже неудобны. И в этом тоже виновата их откровенность. Она пугает, настораживает, но она же и очаровывает.
А не так давно он умер. От чего – не знаю. Ведь и был не очень чтобы старый, чуть более семидесяти лет… Хоронили скромно, но с достоинством, на новом городском кладбище. На поминках было сказано много тёплых и, может даже, искренних слов. Поминали всё в том же «Ермаке», и это было глубоко символично, хотя многие пришедшие почтить память, об этом не догадывались. Кстати, среди пришедших проводить Леонтия Петровича в последний путь было немало постоянных посетителей этого уважаемого заведения. Что ещё раз подтвердило его высокий культурный уровень и широкую популярность среди народных масс.
К оглавлению...
