(Лонг-лист конкурса «Время драмы, 2016, зима». Номинация «Пьеса») Дата опубликования: 24 июля 2016 г.
/Главные герои пьесы – собирательные образы луганчан, встроенные в реальные события, происходящие на Донбассе./
Действие 1
Действующие лица: соседи Никитична, Любовь Ивановна, Олег «Кошевой» и его друзья Ден и Валера.
Февраль 2014 года. Две пожилые женщины сидят на лавочке возле подъезда многоквартирного дома. Рядом с лавочкой стоят сумки с продуктами. Женщинам холодно, но расходиться по домам не хочется. Поднимая воротники пальто, прячась от ветра и кутаясь в собственные шарфы, они продолжают делиться наболевшим.
Никитична. – А ты видела, как они в них булыжники бросали? А бензином… этим, как его… во! «Коктейлем Молотова» жгли из бутылок… своими глазами по телевизору видела. Это что, скажите на милость, творится у нас в стране? Если милицию ни во что не ставят, то кто нас-то с тобой от них защитит?
Любовь Ивановна. – Да мы, Никитична, ладно, слава Богу, пожили на белом свете, а вот «Беркутят» жалко. Пацаны же совсем. Среди них, говорили, и луганчане есть. Совсем распоясался этот «европозор» на майдане. Ничем хорошим это не кончится, помяни мое слово.
Никтична. – Это же надо так в Евросоюз хотеть, что от своих русских корней отказываются!.. Вот иудушек расплодилось за двадцать лет… Неужели не понимают, что без России – Украине конец? Растащат на куски, из которых сшита была. И все…
Из подъезда выходят три молодых человека. По очереди произносят «здрасте». Один из них обращается к женщине, сидящей на лавочке.
Олег. – Любовь Ивановна, мама придет, скажите ей, что мы на «дураковку» поехали. У нас там деловая встреча намечена.
Любовь Ивановна. – Какие могут быть деловые встречи на «дураковке»? Ты нас-то за дур не принимай.
Никитична (как бы про себя). – Это как нужно родной город не любить, чтобы так центр обзывать? Не понимаю…
Олег (Любовь Ивановне). – Не, я серьезно. Это на счет работы. Друг приехал из Киева. Студенческие стройотряды собирает. (Никитичне) – Никитична, простите, вы правы, больше не буду.
Любовь Ивановна. – Это не на евромайдан, случайно?
Олег. – Ну что вы такое говорите? Что я там забыл? Он говорит, что под Киевом много дачных участков. Народ там побогаче, поэтому на ремонтах и стройках можно неплохо подзаработать за каникулы.
Любовь Ивановна. – Я бы на месте мамы тебя туда не пустила. Беспокойно там. Втянут – не отмоешься. Приезжают оттуда люди, всякое рассказывают. И про наркотики, которые в чай подливают и про зомбирование…
Валера (нервно посматривает на часы). – Олег, пошли, а то опоздаем!
Олег. – Любовь Ивановна, я уже не маленький, чтобы меня не пускать, правда? Простите, я пойду, друзья ждут.
Студенты уходят.
Любовь Ивановна (обращаясь к Никитичне). – Большие они… Видали? (пауза) Мать там умница, думаю, отговорит. Не то время, чтобы ехать. Не то.
Никитична. – Да оно-то так, конечно, только и мать нуждается в помощнике. Ты когда последний раз на ней обновку видела? Как мужа похоронила, так все старое и донашивает. Тянется, сына одевает, учит, на себя и вовсе рукой махнула. А ведь могла бы еще и замуж выйти. Да и сын уже взрослый, может и сам на диплом заработать.
Любовь Ивановна (вставая). – Ладно, пойдем домой, Никитична, не то примерзнем к лавочке. Чай не лето на дворе. Скорее бы уже весна пришла! Так тепла хочется!
Никитична. – Кто знает, что нам эта «Русская весна» принесет. А тепла, и правда, хочется. Батареи – чуть теплые. Совсем совести не имеют! Они, видите ли, газ экономят, а мы – мерзнем.
Никитична тяжело, при помощи палочки встает с лавочки. Обе женщины скрываются в подъезде многоэтажного дома.
Действие 2
Действующие лица: Олег, Ден, Дед – ветеран войны, его правнучка Оля, молодые люди – хореографический ансамбль.
Слышны отголоски проходящих невдалеке митингов. Слева (громко) – лозунги антимайдана, справа (тише) – евромайдана.
Молодежь, зажатая между двумя оппозиционными силами прижимается к фонтану, закрываясь руками от всего, что происходит на двух соседних площадях, старается всем видом показать, что ни к тем, ни к другим группам людей они не имеют никакого отношения. Кто-то из них включает модную ритмическую музыку, под которую молодые люди начинают танцевать. Слышны смех, шутки. Парень зовет какую-то Алину.
Замолкает евромитинг. Песня «Вставай страна огромная» заглушает танцевальную мелодию, которая тут же смолкает. На молодежной тусовке на какое-то время воцаряется тишина. Молодежь замирает, с уважением прислушиваясь к тревожному призыву.
Люди расходятся после окончания митинга. Мимо молодежной кампании, еле переставляя ноги, проходит ветеран Великой Отечественной войны с полными планками и многими медалями на груди. Поддерживая под локоть, его ведет девушка. Олег сидит на спинке парковой скамейки, увидев ветерана, спрыгивает с нее.
Олег. – Дедушка, может, присядете?
Дед. – Ой, милок, да если я сяду, то потом и вовсе не встану на ноги. Подводить они меня что-то стали последнее время. Спасибо, но как-нибудь мы с правнучкой уже дойдем до остановки.
Ден. – Если так тяжело, зачем на митинги приезжаете?
Дед. – Так все потому, что вы, молодые, здесь, в кустах с девчатами, а не там, на площади гражданскую позицию русского Донбасса отстаиваете. Нету смены нам, ветеранам. Нету!.. Страшно мне за судьбу моей Родины! А я за нее три года под смертью ходил, пока пулю свою не словил… Эх…
Дед. – Ладно, пошли Олюшка, пошли. Ты не переживай, дойду я, дойду…
Дед сделал несколько шагов по направлению к Театральной площади.
Олег с Деном переглянулись.
Олег. – Ну что, по коням?
Ден. – Да. С «Шакалом» все предельно ясно. Твоя соседка, как чуяла. Это вербовка и есть. Сначала на евромитинг приди, а затем и на евромайдан съезди. Обломится!
Олег. – «Замануху» со стройотрядами классно придумали… Думали, купимся?
Ден. – В любом случае, здесь нам больше делать нечего. По коням!
Олег догоняет ветерана, подхватывает его под руку. Ден идет за машиной.
Олег. – Дедушка, не туда, пойдемте к дороге. Ден вас на машине отвезет.
Оля. – Спасибо, ребята. А то хоть скорую помощь вызывай… Ой… Только я смогу заплатить, когда домой вернемся. Ладно? У меня в маршрутке кошелек вытащили. Видите, сумка порезана?
Олег. – Хм-м, да-а-а… (разглядывает сумку, а заодно и девушку) Только мы тебе не таксисты мзду брать. Мы деда – Героя войны! – домой провожаем. Разницу улавливаешь?
Они скрываются в глубине аллеи.
Действие 3
Действующие лица: 1. жители палаточного городка, вооруженные неонацисты, патруль милиции; 2. «Первый», его жена, гость; 3. Игорь, Роман, несколько проходящих человек; 4. Олег, его мама – Анна Сергеевна.
Прожектор по очереди выхватывает разные уголки сцены, где происходят быстротечные сюжеты.
1. Ночь. Памятник Шевченко. Палаточный городок Луганской Гвардии.
Гвардейцы (слышатся крики). – Просыпайся народ! К нам три автобуса вооруженных «нациков» с майдана едут! Звоните, передавайте по цепочке! Пусть наши к памятнику Шевченко подтягиваются. Надо отпор дать этим бандеровцам! Серпокрыловы всякие нами командовать не будут!
Приехавшие с майдана вооруженные неонацисты во главе с Серпокрыловым открывают стрельбу из автоматов, пытаясь запугать и разогнать повстанцев, но встречают яростное сопротивление. Луганская Гвардия, не смотря на то, что вооружена была палками да черенками от лопат, вместе с милицией прогоняют нацистов.
2. Звонок в дверь. Мужчина лет сорока пяти открывает входные двери, проводит гостя (спортивного телосложения средних лет мужчину) в комнату.
Гость. – Они сделают так, как договаривались. Афганцы не подведут.
Первый. – Верю. Спецназ – тоже.
Гость. – Желания «соскочить» вроде ни у кого не наблюдается. Достали уже эти «националисты» всех серьезно.
Первый. – На гаражи идете?
Гость. – Так точно.
Первый. – Да, «Сакуре» пора расцветать.
Гость. – Так все-таки шестого?
Первый. – Именно шестого и ни днем позже. Собираемся на митинге. Пусть они спокойно дочитывают свою резолюцию. Подождем. Вот тогда и «Сакура» расцветет.
Гость. – Понял. Хм… японская «Сакура» русской весны… придумают же…
Первый. – Угу… Чеховские вишни куда вкусней бы звучали. Пусть. Лишь бы дело было.
В комнату заходит миловидная жена с подносом, на котором стоят две чашки кофе. Гость отказывается от угощения и торопится уйти.
Мужчина берет из рук жены поднос и ставит его на столик. Берет чашку, делает глоток, утоляя жажду, и ставит ее обратно. Женщина слышала и поняла, о чем был разговор. Она напряженно вглядывается в выражение лица мужа.
Он подходит к ней, берет за плечи, притягивает к себе. Ее голова ложится ему на плечо, он гладит ее длинные распущенные волосы.
Через несколько секунд она поднимает голову, слегка отстраняется, чтобы видеть глаза мужа. Он не отводит взгляд. Еле заметно, в подтверждение ее вывода, кивает и говорит:
Первый. – Все, милая, мне пора. Время пришло.
Женщина, улыбаясь, также еле заметно кивает головой и вновь опускает лицо на плечо. Через десять долгих секунд по мелкому вздрагиванию ее плеч становится понятно: она тихо и беззвучно плачет.
3. Пустырь, гаражи. В один из гаражей один за другим проходят люди. Двое стоят снаружи, вглядываясь в лица проходящих людей. Один из них узнает друга:
Игорь. – Рад, что среди нас, но… у тебя же трое детей. Кого-кого, но тебя бы поняли, если бы не пришел.
Роман. – А я мог не прийти? Шутишь?! Это моя «весна», моя борьба, понимаешь?
Игорь. – Да здесь все такие… Понимаю… Но трое детей… Жена-то хоть знает?
Роман. – А что это меняет?
Игорь. – Пожалуй, ничего.
Роман. – Она умница. Все поймет. Из нашего отдела еще кто-нибудь будет?
Игорь. – Двое, если не сдрейфят. Остальные, увы… И слышать не хотят, за зарплаты и выслуги дрожат. А кое-кто даже арестовать нас, пророссийских, грозится.
Роман. – Имеют право. Но! верю – Господь с нами! Не допустит. Потому как за веру постоять нам выпало. Киевский патриархат не зря крылья поднимает. Это же скверна какая!
Игорь. – Господи, помилуй люди твоя! Ладно, пошли. Пора начинать.
Русская весна
1
Из многотысячного «Нет!!!»
Слагалась Русская Весна,
Евромайдану вопреки,
Объединяла нас она.
П-в
Тысячи друзей, тысячи,
Приговор на лбу высечен,
Но не будь мы все Русичи,
Если б той весной струсили.
Русская Весна, русская,
А тропиночка... уз-ка-я.
Кто по ней пойдет… Кто пойдет?
Русь Святую кто спасет?
2.
На всех центральных площадях
Сад Триколоров расцветал,
Весне такой сказали «Да»,
А русский дух в нас все крепчал!
3.
Пришла к нам Русская Весна,
В цветах сады - Луганск восстал!
Была беда, была война…
А Русский дух в нас все крепчал.
4. Олег сидит в кресле с высокой спинкой за компьютером. Выглядывает одна его макушка и мелькает рука, работая с «мышкой». Слышны звуки какой-то детской игры-стрелялки. В комнату входит Анна Сергеевна – мать Олега.
Анна Сергеевна. – Ты новости хоть иногда смотришь?
Олег. – Иногда – да. А что?
Анна Сергеевна. – Наши сегодня СБУ взяли.
Олег поворачивается в крутящемся кресле к матери.
Олег. – Знаю. Ден и сейчас там, внутри.
Анна Сергеевна. – Ох!.. Если честно, шла сейчас и боялась, что тебя дома не застану.
Олег. – Ма, а я тебя жду. Поговорить надо.
Анна Сергеевна. – И не думай, не пущу! Не для того тебя растила! Это все очень серьезно, игрушки кончились, понимаешь?
Олег. – Мамочка, я уже взрослый, не забыла? Так вот, ничего страшного не произошло. Взяли «Избушку» без крови. Скажу больше, только в обморок не падай… Я был там.
Анна Сергеевна. – Господи! Спаси и сохрани! Хотела уговорить тебя уехать к дядьке в Воронеж… Может, все же, поедешь?
Олег. – Не могу. Понимаешь, я одному ветерану войны слово дал, что если будет нужно, то стану не просто Олегом, а Олегом «Кошевым». Помнишь, ты мне говорила, что в честь молодогвардейца меня назвала. Вот, время пришло. Прости… Я просто сдержал слово.
Анна Сергеевна. – А ты обо мне подумал?.. Не могу поверить… И это все происходит с нами?! 21 век на дворе!..
Олег. – Ты прости меня… Но я тут о тебе как раз и подумал… Идет набор в ополчение. Нам очень нужен медработник. Мы можем на тебя рассчитывать?
Анна Сергеевна (слегка отстраненно, как будто речь идет о чем-то обыденном и повседневном). – Да, конечно! По первому зову.
Олег. – Ма, я в тебе никогда не сомневался!!! Спасибо! Вот Ден обрадуется!
Анна Сергеевна. – И Валера с вами?
Олег. – Нет, мама. Валера оказался предателем. Он еще в феврале уехал в Киев. Звонил ему, уговаривал. Ни в какую. Он, кстати, там неплохо устроился, сотником стал, оплата в «зеленых» идет. Все. «Правый сектор» – отрезанный ломоть наш Валера.
Анна Сергеевна. – Да как же так? У него же дед – ветеран войны. Не могу поверить…
Олег. – Вот и я не могу поверить: с нашей группы только Ден и я оказались там. Ну, правда, еще четверо обещали наведываться. Остальные – тупо отморозились. Круто!
Анна Сергеевна. – Та-а-а-к! Все-все-все. Дай в себя прийти. Я же только с двух суток дежурства пришла, а тут… (пауза) А вообще, не суди, да не судим будешь. Цыплят по осени считают, придут твои студенты, никуда не денутся. Просто слишком быстро события начали разворачиваться. Мозги не успевают перестраиваться.
Действие 4
Действующие лица: Хореографический ансамбль, человек в военной форме (Роман), Рыжий, Ден, Олег «Кошевой», «Степаныч», «Шахтер», «Сема», Оля, ополченец.
Начинается театрализованным танцем. Видео на задней панели дополняет действо:
1. 2 мая 2014 года. Горит Дом Профсоюзов в Одессе. Неонацисты сжигают заживо, расстреливают антимайдановцев.
2. 11 мая 2014 года. Референдум. Люди стоят в длиннющих очередях, чтобы отдать голос за независимость Донбасса. Объявляются результаты голосования. Провозглашение Республики. Люди ликуют!
3. 2 июня 2014 года. Ликование сменяется страхом и скорбью. Месть не заставила себя ждать. В голубом небе Су-24 выпускает свой черный «трезуб» смерти по Дому правительства ЛНР. Звук взрыва, крики. Инсценировка танца продолжается.
На переднем плане стоит письменный стол. За ним сидит человек в военной форме. Один за другим к нему подходят люди, задействованные в инсценировке и записываются в Народную милицию. Им выдают военную форму.
4. Блокпост. Дорога на Металлист. Стоит изрешечённый пулями указатель, на котором написано слово «Счастье».
На блокпосту сидят и стоят ополченцы с автоматами. Один из них рассказывает:
Рыжий (ярко выраженный суржик). – Та ви шо! Я як побачив через тарілку, ну цю, ви понялы, шо з супутника канали ловить... Так от, я як побачив, як баби і мужики прості танки та БТРи руками зупиняють, а в їх пуляють з автоматів, так в мені все перевернулося. Я за поклажу – і сюди, шобы все своїми очима побачити.
Ден. – Та ладно, хватит оправдываться. А то, как в том анекдоте с бородой: «Та сиди, синку, сам бачу, що не москаль!.. то есть не «бандерлог»… то есть «свой». Мы ж не вы, мы от братьев-укров не отказывались. Это вы нас небратьями объявили.
Олег. – Не побоялся? Приехал? Увидел, что здесь на самом деле происходит? За это тебе и уважение от нас всех.
Рыжий. – Здрастє-приїхали, не ми, а вони – «бандерлоги», «свободівці», «уна-унсовці» ці кляті вас небратьями оголосили. Як я їх ненавиджу тепер!..
Издали крики:
«Танки! В нашу сторону прут!»; «Кобре» сообщи!»; «Кобра» на проводе», «Заря», «Заря» ответь, я «Кобра»»; «У нас танки, БТРы на прорыв пошли!»; «Есть занять оборону!»; «Есть стоять насмерть!»; «Есть ни шагу назад до прибытия подкрепления!»; «Через ско-олько?! Не понял!..», «Есть отставить панику», «Есть выполнять приказ»!
По цепочке команды пошли спускаться до рядовых. Пара ДРГ, ПТРС 1944 года выпуска, автоматы, АКСы, гранатомет – это все, что на тот момент было у ополченцев. Слышны звуки дизельных моторов тяжелой военной техники. Залегшие, рассредоточившиеся ополченцы открывают огонь.
Идет сражение за такой близкий к Луганску поселок Металлист. Прибыло подкрепление. Оттаскивают раненых, медсестра бинтует одного из них на месте и только тогда разрешает отправить к машине.
К вечеру бой стихает.
Олег с Деном в камуфляже уставшие стоят на посту. Звук подъезжающей машины. К ним подходит майор запаса Степаныч.
Степаныч. – Вольно. Я там еще двоих необстрелянных привез. Некогда было даже в теории рассказать. Завтра на полигон в Александровск отвезете. А сегодня – пусть бойцов сменят. Выспаться вам надо. Если что, думаю, шумиху поднять смогут, ну а там и вы подоспеете.
Олег. – Есть принять необстрелянных… и выспаться.
Ден. – Да, вряд ли они еще на один прорыв сегодня решатся. По «мусалам» им изрядно надавали…
Степаныч. – Главное – не расслабляться. И успеть сообщить. Добровольцы из России едут на помощь, в бой рвутся. Спасибо им за это. Иначе… - не выстоять нам…
В этот момент командир покачнулся и чуть не упал. Его подхватывает Олег. Он только теперь видит, что рука у Степаныча прижата к туловищу.
Олег. – Вы ранены?
Степаныч. – Не переживай, жить буду… Мать твоя пулю извлекала. Золотые руки у женщины! Везет же некоторым с матерями…
Олег. – Да, мать у меня молодец! Не подкачала в трудную минуту.
Степаныч. – После победы – обещаю – женюсь на Анне Сергеевне. В отцы возьмешь?
Олег (шутя). – Посмотрю на ваше поведение, товарищ майор запаса. А пока – выздоравливайте. На ближайшее время у нас в меню не оливье с шампанским, а танковые атаки «артой» приправленные, да авианалеты на десерт…
Степаныч (усмехнулся, кричит в сторону). – Эй, новобранцы, чего машину греете? Добро пожаловать на передовую.
Двое в штатском («Шахтер» – постарше, из горнопроходчиков, другой – парень лет двадцати «Сёма») подходят к Дену и Олегу. Командир Степаныч уезжает. Ден подзывает к себе двух бойцов с поста, забирает у них автоматы, военные плащи и передает их в руки прибывших.
Олег. – Это только для порядка. Не стрелять. «Ответка» сразу прилетит. Ваша задача быть глазами и ушами. О любом передвижении противника – докладывать незамедлительно. Всех впускать – никого не выпускать. Противник – там, мы – здесь. Землянка, где мы спим, в десяти метрах по окопу. Понятно?
Шахтер. – Понятно.
Олег (шахтеру). – Из шахтеров?
Шахтер. – Так точно. Нас ни с кем не спутаешь…
Олег. – Это точно. Уважаю.
Ден. – Еще вопросы будут?
Сема. – А нам форму выдадут?
Олег. – Выдадут.
Ден. – А вот автоматы придется в бою добывать, трофейные. Лишних – нет.
Шахтер. – А нам там рассказывали, что тут российская армия, до зубов вооруженная, стоит. А тут…
Олег. – Разочарован? Главное, чтобы «бандерлоги» и дальше так думали и дрожали от страха.
Ден. – Выдаю военную тайну – тут одни мы стоим, но зато, присмотрись! все в тельняшках… Так что не дрейфите. С боевым крещением, ребята!
Шахтер. – Спасибочки…
Всматриваются в горизонт.
Сема. – А, все-таки, если не секрет, сколько их там? (Кивает в сторону Счастья)
Ден. – Тысячи полторы, две. Не меньше. И техники нагнали – будь здоров.
Сема. – А нас? Наших сколько здесь?
Ден. – А ты точно хочешь это знать?
«Сёма» кивает и вопросительно смотрит на Дена.
Ден. – Ну, смотри, сам напросился. А нас здесь – сотни полторы, не больше…
У новобранцев округляются глаза от удивления, они усилием воли пытаются скрыть животный страх, всколыхнувшийся от таких новостей.
Олег. – Ну и чего испугались? Александра Невского, помните? Не в силе Бог, а в правде! Атаку сегодня отбили? Отбили. Надо будет – еще отобьем! (пауза) Не забывайте – мы здесь не только выбор Донбасса защищаем, но и за веру нашу стоим. А значит – все Русские святые сейчас и здесь с нами, на этом рубеже стоят. Ну а если мы с Богом, то чего бояться?
Все притихли, осмысливая сказанное.
Ден (зевает). – Все, ребята. Мы – спать. Третьи сутки на ногах… Уж простите… Завтра поговорим.
Ребята остаются вдвоем. В стороне стоят на посту другие ополченцы, но они на новеньких не обращают внимания, все заняты своим делом. Новобранцы разглядывают автоматы.
Сема. – Во, вот эта ерунда – предохранитель, кажись.
Шахтер. – Э-э-эй, не снимай… От греха подальше.
Сема. – Да я так… На случай чего…
Шахтер. – Нам же сказали, просто дать выспаться другим, и смотреть – в оба!
Новобранцы вглядываются в дорогу, ведущую на город Счастье. Вдалеке видны баррикады противника.
Рассвет золотит верхушки деревьев. Ребята радуются, что ночь первого боевого дежурства прошла без эксцессов. И тут начинается обстрел. Одни мины перелетают через блокпост и взрываются где-то на окраинах Луганска. Другие – падают ближе к блокпосту. Ополченцы прыгают в окоп, но тут замечают бегущего со стороны Луганска человека в камуфляжной форме с каким-то черным прибором в руках. Укрыться ему негде, поэтому он бежит прямо на блокпост (по партеру).
Шахтер. – Стой! Стрелять буду!
Оля. – Вы че, белены объелись? В своих они стрелять собрались.
Шахтер. – О, еще и баба!
В это время Оля с фотоаппаратом в руках прыгает в укрытие прямо на новобранцев и сразу откатывается на метр. Вытаскивает прямоугольник удостоверения, но ребята не в курсе этих документов, поэтому все равно держат ее под прицелом.
Оля. – Вы че, новенькие, что ли?
Сема. – Угадала. Первое дежурство.
Оля. – Тогда понятно. (Фотографирует ребят, затем ландшафт) А кто здесь главный?
Сема. – Понятия не имеем. Он не представился. Они сейчас отсыпаются… вон там! (Показывает рукой направление)
В эту секунду мина падает совсем близко от блокпоста. Как раз туда, где находится землянка, в которой отсыпаются ополченцы.
Оля. – О, Боже!
Шахтер (про себя). – Отсыпались, если быть точнее… Пошли спасать!
«Сема» помогает идти оглушенному взрывом Олегу «Кошевому». Он все время трясет головой, пытаясь стряхнуть заложенность в ушах. «Шахтер» выводит на асфальт дороги еще группу ребят.
Оля. – Олег! Олег, это ты? Неужели ты? Ранен?!
Олег медленно поворачивает голову на звук женского голоса. Взгляд проясняется, на испачканном пылью лице появляется улыбка.
Олег. – Оля?! Точно – Оля! Откуда такое чудо здесь? Господи, и девушки воюют… Ну да, раз парни сбежали, то что вам, милые, остается? (Отводит ее в сторону.) Я же как влюбленный дурак тогда тебя ждал, а ты взяла и куда-то пропала…
Оля. – Я на сессию уезжала. Я тоже о тебе вспоминала. Вижу, сдержал слово, стал «Кошевым».
Олег. – Да, теперь это мой позывной. Так как ты здесь-то оказалась?
Ольга достала удостоверение и аккредитацию военкора.
Оля. – Я – спецкор пресс-службы ЛНР. «Заря» послал к «Кобре». Транспорта не было, пришлось ни свет ни заря пешком идти, чтобы узнать, что на блокпосту вашем творится.
Олег. – «Кобра» через пару часов должен здесь появится.
Оля. – А ты сам про вчерашнюю танковую атаку можешь дать интервью?
Олег. – Не приучен. Видишь же, что случилось. Сами там расписывайте, что нужно.
Оля. – Да нам не привыкать. «Заря» еще просил передать, что в Луганск съемочная группа ВГТРК из Москвы приехала, здесь могут появиться в любую минуту. Уж для них-то транспорт найдется. Так что будьте готовы их встретить. Вот там от интервью не отвертитесь. Это вам не какой-то спецкор Оля, а Центральные каналы телевидения России!
Олег. – Ну… прости, просто не в себе немного от взрыва. Так хорошо спали, а тут «Бабах» на всю голову! Не переживай, встретим операторов ВГТРК. А танки – ну танки. Страшные они, а бояться нельзя. Можно только отбивать атаку. Вот и весь цинизм до копейки.
Приходят еще два ополченца. Увидев их, Олег спрашивает:
Олег. – Ну что там? Все целы?
Ополченец. – «Кошевой», только держи себя в руках… там Ден… Не могу… Нет его больше. Слышишь?..
Олег. – Ден?! Как Ден?.. Ошибки быть не может? Может, скорую вызвать?
Ополченец отрицательно качает головой.
Ополченец. – Вернее не бывает. Не при даме будет сказано… Иди сам посмотри.
Оля. – Это тот Ден, что деда подвозил?
Олег. – Да, мой лучший друг.
Олег мрачный идет в сторону землянки. Оля сопереживает Олегу. Очередная мина разрывает напряженную тишину.
***
Остановись, украинский солдат!
Ты бьешь в Славянск – свое родное сердце!
По всем Семеновнам бьешь наугад
За то, что народили ополченцев.
По граду Счастья собственных детей
Ты бьешь из «Сушек», гаубиц и "Градов".
К чему тебе венец из их смертей?
Душе грядет по подвигам награда.
Не угодил тебе Донецкий брат,
Не угодил Донбасс Луганским духом.
И ты решил в Раевке сделать ад?
А в Металлисте землю вскинуть пухом?
А как же братьям после выживать?
Как нам простить друг друга после бойни?
Одна у нас на всех Святая Мать.
Не слышишь разве, Русь от горя стонет?
Остановись, украинский солдат!
Остановись, задумайся, не слушай
Колониально-РЕЙХовский набат,
Который мир меж братьями разрушил.
Действие 5
Действующие лица: Никитична, Любовь Ивановна, электромонтер Леонид, Валентин.
Душный летний вечер. Подъезд многоэтажного дома.
Никитична выходит и садится на лавочку возле подъезда. Тяжело поворачивается к окнам дома и зовет соседку.
Никитична. – Люба! Трусиха (Леопольд, подлый трус), выходи! Всё, на сегодня обстрелы кончились.
Любовь Ивановна (из окна). – Это тебе «укропы», что ли, сообщили? Сейчас кашу выключу и приду!
Из подъезда выходит электрик Леонид лет сорока пяти в синей рабочей одежде.
Леонид. – Здравствуй, Никитична. Что дома-то не сидится?
Никитична. – Здравствуй, Леонид. Да перед сном полезно свежим воздухом подышать. Да и че там делать-то? Ждать следующего авианалета или этих, как их… «Градов», «Смерчей», «Ураганов»? Воды нет, света нет, телевизор не посмотришь. Так хоть Толик с собаками выйдет, новости расскажет. Он самодельный радиоприемник смастерил, по нему и ловит. Все быстрее время пройдет. Хорошо еще, что газ не отключили.
Пока она говорила, к подъезду подошел еще один сосед Валентин (пожилой мужчина) и стал вслушиваться в разговор.
Валентин. – А если все-таки отключат газ, что делать будешь?
Никитична. – Испугал. Уже боимся! Валентин, шел бы ты своей дорогой… куда шел.
Валентин. – Да я-то пойду, только ты все же ответь на вопрос.
Никитична. – Да печь из кирпичей во дворе сложим, и готовить будем сразу на всех, кто еще не сбежал. Еще и веселее будет!
Леонид. – Ну, оптимистка…
Валентин. – Ага, пускай расскажет эта оптимистка, сколько часов за водой сегодня простояла?
Никитична. – Сегодня еще хорошо, Клава в очередь свою позвала. Три часа всего стояли, а потом за час на «кравчучке» доперла. Десять литров целых! На сегодня хватит. Еще и помыться в двух литрах смогу. Использованной водой, извините за подробности, в туалете смою. А вот завтра… завтра снова надо будет воду где-то добывать. (Леониду, просительно) Если на машине поедешь, не в службу, а в дружбу, возьми мои бутыли, а? Сил нет, ноги болят из парка воду носить.
Леонид. – Ладно, Никитична, не объясняй, все понятно. Вот только никак в голове не укладывается, как молодые тебя здесь саму оставили?
Из подъезда выходит Любовь Ивановна.
Никитична. – Э, не. Я сама в бега отказалась подаваться. Пусть внуков спасают, а я… Свет не без добрых людей. Где-то ты поможешь, где-то Люба, где-то Анна выручит. Она же там, у ополченцев теперь врачом работает. Бывает, на машине мне водички, а то и крупички какой привезет. А слышали, нам обещали гуманитарку Российскую скоро дать? Проживем как-нибудь. (пауза) Правда, даже не представляю, как без пенсии можно прожить? Голова кругом от всего… Но живы, и ладно. Остальное – в руках Господа!
Валентин. – Какого Господа?! В наших руках все было… Я вам говорил, я предупреждал! Боком вам ваш референдум выйдет! Нельзя было на него ходить! Не послушались? Независимость, республику захотели? Вот и получайте по заслугам! Хорошо живем? Правда? Россия своих не бросает? Але-улё! Ну и где ваш Путин? Только стрелять по мирным жителям и может!
Леонид. – Валек, ты че, белены объелся? Так это Путин со Счастья и Станицы, что ли, Луганск обстреливает?
Валентин. – Ну а кто? Его армия в Металлисте стоит. Они и стреляют, а потом на Украину наговаривают. Все эти ополченцы-сепаратисты – это все его бандиты. Ездят и стреляют по мирным жителям. Каждый выстрел – тысяча гривен! А что, нет скажете? Все это знают…
Леонид. – Ну да, старая знакомая пластинка. Донбасс сам себя обстреливает… Отцы – своих детей, мужья – своих жен, сыновья – своих матерей. Так, что ли, Валентин? Мозги есть? Хотя… Откуда? Промыты напрочь. Это уже диагноз. Доказывать – бесполезно.
Любовь Ивановна. – А вы еще эту ложь несусветную, этот бред еще и слушаете? Бандеровский выродок! А ну пошел отсюда, пока я тебе бока не намяла. Наши дети – ополченцы, а он тут «все знает!» И запомни, все у нас будет хорошо. Хотя бы потому, что мы – не предатели. Мы всю жизнь с Россией жили. С ней и останемся. Пришло время за нее, голубушку и нам постоять. Всё выдержим, всем врагам назло выстоим, и тебе – тоже. А как только Россия нас признает, будут у нас и свет, и вода, и пенсии, и магазины, чтобы пенсию тратить. Чего носы повесили? Донбасс никто не ставил на колени и никому поставить не дано! Он – несгибаемый! Потому и не согнется перед укрофашистами. Не на тех нарвались! Только нужно… как-то… еще немножечко потерпеть…
Леонид. – Люблю Любовь Ивановну. Настрой быстро в общенастрой направит. Завтра обе выходите к семи утра. Я машину подгоню, баклажки ваши заберу. Ну а там, даст Бог, останусь жив, привезу вам воду.
Любовь Ивановна. – Даже не сомневайся. Будешь жить, Леонид, долго и счастливо! Кто-то же должен старухам с водой помогать. Спасибо тебе за все!
Леонид. – Мало нас, электромонтажников осталось. Снайпера не дремлют…
Никитична. – Леонид, будем молиться за тебя!
Вновь начался обстрел Луганска. Жильцы подъезда поспешили в укрытие.
Действие 6
Действующие лица: «Заря», замполит.
Главнокомандующий армии ЛНР склонился над картой Луганской области. В кабинет заглядывает замполит.
Замполит. – Там Атаман войска Донского…
Первый. – Ну так что? Пусть проходит.
Замполит. – Так он не один, он сотоварищи, при оружии и полных разгрузках.
Первый. – Мне учить вас, что ли? Разоружить – и пусть располагаются. В сессионном зале мест на всех хватит.
Замполит. – Так они там на вас… это… еще и бочку катят.
Первый. – Бочка большая?
Замполит. – То есть?.. А, ну да… Та не маленькая, судя по эмоциям…
Первый. – Передай им, что большая «Бочка» в наши двери не проходит. Так что пусть все, с чем пришли, сдают в «оружейку» и заходят. Разговор давно назрел. Остальные, по списку, прибыли?
Замполит. – Не все еще.
Первый. – Ждем. Ты понял? Казачков всех – в сессионный зал подтягивай. Новости у меня для них хорошие. Они в бой рвутся? Вот и будет им где пар выпустить. В контрнаступление идем! Пора дорогу жизни на Изварино освобождать. Я приказ отдал.
Замполит. – Так давно пора! А то засиделись герои без дела, вот и кипишуют. А «Центр» разрешит?
Первый. – А без лишних вопросов можно?
Замполит. – Слушаюсь, есть проводить всех в сессионный зал!
Замполит выходит из кабинета. Главнокомандующий вновь склоняется над картой Луганской области.
Действие 7
Действующие лица: Олег «Кошевой», «Сёма», «Шахтер», постовой, Алена, Степаныч, еще пара ополченцев.
К Олегу «Кошевому» в землянку входит бывший новобранец «Сёма».
Сёма. – Разрешите доложить. В распоряжение части прибыл. В вверенном подразделении потерь нет. Один трехсотый, ранение легкое. Максимум через неделю вернется в строй. Остальные – в норме, отправил на завтрак.
Кошевой. – Докладывали о ваших подвигах. То, что технику противника научились щелкать – молодцы! Но за уничтоженный склад боеприпасов противника – особая благодарность. Хотелось бы медаль к словам приложить, но пока только рапорты и представления подаю в штаб. Да это сейчас и не главное. Живыми вернулись – вот это и самая большая награда в наши неспокойные дни.
Сёма. – «Кошевой», а можно с личной просьбой обратиться?
Кошевой. – Давай свою личную…
Сёма. – Да тут такое дело… Знаю, что боевая готовность номер один, в увольнение даже не прошусь, но… понимаешь…
Кошевой перебивает…
Кошевой. – Да понимаю, понимаю, сам такой… Как зовут-то?
Сёма. – Кого?!
Кошевой. – Невесту твою. Не тебя же, в самом деле.
Сёма. – Ну, она еще не совсем невеста… Аленка ее зовут… Просто, не думать о ней не могу. А как рядом – аж дух захватывает!.. Ждет она меня, а тут… наступление.
Кошевой. – Говорю же, сам такой… Все понимаю, а отпустить не могу.
Сёма. – И придумать ничего нельзя? А вдруг что в бою? И не увидимся…
Кошевой. – Отставить пессимизм. В четыре утра – время «Ч», а он тут с любовью… Кругом – марш, сначала – в столовую, затем – в душ, затем – отсыпаться. И никакой лирики на сегодня! Ты со своими ребятами – в основной группе.
Сёма. – Есть жрать, ср…, спать… нервы не трепать…
Кошевой. – И без обид, пожалуйста. А вот адресок, на всякий случай, оставь.
Сёма. – Чей адресок?
Кошевой. – Ну не твой же. Алены распрекрасной твоей. Если что в бою, будет кому сообщить… чтобы приехала и зацеловала до смерти.
Сёма. – Да ну тебя…
Кошевой. – Не тяни резину, пиши.
Сёма пишет адрес на листе бумаги, который ему подвинул «Кошевой».
В кабинет заходит ополченец «Шахтер» и передает «Кошевому» рацию со словами «Командование, вас…», Сема спешит удалиться.
Кошевой. – «Кошевой» слушает… Так точно, товарищ подполковник. Нет, только не это… Какая еще пресса в бронежилетах? А-а-а-а, ну, если с вами приедет, тогда другое дело... Понял, в 19-00. Жду. Да, и еще… это уже личная просьба. По адресу: Солнечный, 14-10 проживает некая Алена. Если окажется дома, прихватите с собой… Надеюсь, лишняя каска и бронежилет у вас найдется. Спасибо.
Вечер. «Кошевой» и «Сема» стоят на крыльце. Слышен звук мотора. Машина останавливается. Ополченцы, стоящие на посту, отдают честь. Из машины выходит подполковник, открывает дверцы двум дамам в касках и бронежилетах. Одна из них – Оля в камуфляже. У Алены бронежилет надет на светлое цветастое платье.
У Оли на шее фотоаппарат, в руках – автомат. У Алены – чем-то наполненный пакет. Постовой задает вопрос:
Постовой (Алене). – Что в пакете?
Алена. – Пирог для Семена.
Постовой. – Для кого?
И тут «Сёма» узнает в нелепо одетой девушке в каске свою распрекрасную Алену.
Сема. – Алена?! Алена. Это же моя Алена! «Кошевой», товарищ подполковник, спасибо... не ожидал…
Кошевой (смеётся). – Ну, что же, сюрприз удался…
Степаныч (показывает кулак «Кошевому»). – А я уже грешным делом подумал, что эта красавица к тебе едет…
Кошевой. – Э, нет… Моя любовь по другому адресу проживает…
Ни Ольга, ни Олег даже виду не подали, что любят друг друга. Ольга лишь вздохнула с облегчением, узнав, что Алена ехала не к ее возлюбленному. Олег заметил это и улыбнулся ей.
Степаныч (Сёме). – У вас совсем мало времени, молодые люди. Я обещал девушку до комендантского часа родителям вернуть. (Оле) Ольга, приказ у тебя? Давай сюда. (Кошевому) Ну, веди, нам предстоит на серьезные темы поговорить.
Оля остается на крыльце. «Кошевой» ведет подполковника в свой кабинет. Военные молча усаживаются за письменным столом.
Степаныч. – Ты, давай, вскрывай. «Первый», опасаясь утечки, вечером велел пакеты доставить…
Олег вскрывает письмо, читает.
Степаныч. – Вопросы будут?
Кошевой. – Да нет, все предельно ясно. Собственно, изменено только время. Фактор внезапности? На случай, если «Крот» сработал? Кого-то подозреваете или?..
Степаныч. – Поменьше вопросов. Скорее, осторожничаем. Да, время «Ч» перенесено на два ночи. Технику всю проверьте еще раз… Остальное, сотню раз вроде обговорено…
Кошевой. – Не переживайте, Степаныч. Не подведем. А за моих ребят, что в плен попали, что-нибудь слышно?
Степаныч. – Пока нет. Последняя информация была, что их в Харьковские застенки перевели. Может хоть там меньше издеваться будут…
Кошевой. – Звери! В голове не укладывается… Оба же семейные, дети малые пап домой ждут…
Степаныч. – М-да-а-а… Хочу еще на одну тему с тобой поговорить.
Кошевой. – Какую?
Степаныч. – Ты скажи: долго вы будете невинных овечек из себя строить? Да неужели, если бы я не знал, что между вами любовь, я бы девочку эту в телохранители взял?
Кошевой. – А может, зря взял? Пусть бы дома с прадедом сидела…
Степаныч. – Слушай, я все понимаю: дело молодое… Ну пользуетесь вы закрытой линией связи, ну… ничего… терплю же. Речь не об этом. Не стыдно тебе, боевому командиру Луганской Народной Республики, как-то так украдкой любить? Извелась уже девчонка. Открыто о тебе спросить стесняется, придумывает какие-то предлоги… Вот, и на этот раз обходными тропами, но именно к тебе спецкором напросилась…
Кошевой. – Не всё вы понимаете, товарищ подполковник! Давно бы уже невестой… женой! своей назвал, да вот как подумаю, что каждый бой для меня последним может оказаться… А я хочу, чтобы она счастлива была. Не будет меня – пусть с другим, но счастлива! Понимаете?
Степаныч. – Нет. Не понимаю!!! Вчера с матерью твоей разговаривал. Знаешь, о чем она, падая от усталости среди этих бесконечных операций, больше всего мечтает?
Кошевой. – И о чем же?
Степаныч. – Внуков понянчить! Внуков!!! А откуда они возьмутся, если с тобой что?.. А ты – последний бой, последний бой… Заладил… Отставить последний бой!.. Даже думать так не смей! Один ты у матери. Один ты и у Оли, понимаешь? Если это настоящая любовь, которая Господом дается, – не будет она счастлива с другим… Понимаешь? Не будет! Только с тобой она счастье познает! Я тебе это, как родному сыну говорю… Не чужой я для вашей семьи… и не скрываю этого, в отличие от тебя! На войне год за три идет… Подумай об этом на досуге.
Подполковник забирает Алену и уезжает. Ольга, как спецкор пресс-службы ЛНР остается в расположении части. Как только машина уезжает, Оля и Олег подходят друг к другу. Олег обнимает и целует Олю.
Действие 8
Действующие лица: «Коммунист», «Монархист», «Кошевой» и еще пятеро ополченцев.
Освещается дальний план сцены. Слышны звуки вертолетов. Их сбивают из ПЗРК. Один, потом другой. В небо поднимается третий вертолет (с символикой ООН). Реактивный снаряд, выпущенный с вертолета, попадает в танк. По вертолету стреляют, он задымился, но улетает на свои позиции.
Коммунист. – Мост взорван. Дальше техника не пройдет. Придется с другой стороны подбираться. Но с моста удрали. Предлагаю посмотреть, на сколько далеко они отошли. Дело рискованное, потому – добровольное. Кто со мной?
Ополченец. – Видел, они там даже оружие побросали. Грех не воспользоваться такими подарками. Я с тобой.
Ополченец 2. – Ага, лупанут по вам с той стороны моста… И все… Вы ж там, как на ладони будете.
Монархист. – Да, будем как на ладони… А идти надо. Я с тобой, Коммунист, хоть и монархист по убеждению.
Коммунист. – Эта война всех нас объединила…
Монархист. – Не верил до этого, что с коммунистами в одном строю придется Родину спасать.
Коммунист. – Все мы – сыны Отечества, не более того…
Кошевой. – Я с вами.
Ополченец 3. – И я с вами.
Коммунист. – Ну и достаточно. Расчёт окончен. Пошли, пока «свидомые» не опомнились.
Разведгруппа из 4-х человек (среди них «Кошевой») идет вперед посмотреть, что делается на мосту перед пос. Георгиевка. Вот они поднялись на мост, откуда стал виден догорающий украинский блокпост, следствие атаки армии ЛНР. На мосту разведчики нашли упавший флаг Российской Федерации. Они поднимают его и закрепляют там, где он развевался раньше. По ним тут же открывают огонь из гранатометов. Но уходить без трофеев, любезно оставленных разбегающимися боевиками ВСУ – не по спортивному. Забрав кучу трофейного оружия, они отступают за линию досягаемости огня.
На последнем шаге Олега пронзает осколками. Он падает. С бетонки его снимают встречающие разведгруппу ополченцы, освобождают от груза трофейного оружия и уносят.
Бои продолжаются. Идет освобождение Аэропорта, Хрящеватого, Новосветловки…
Действие 9
Действующие лица: «Первый», замполит, «Руслан», Игорь «ТТ», «Роман», «Лариса», «Степаныч», жена и еще трое.
В штабе Армии ЛНР идет совещание, на котором присутствует высшее командование.
Первый. – И последний вопрос на сегодня… Кадровый. Только никаких возражений не приму. Война войной, а мирную жизнь в республике кому-то тоже выстраивать нужно. Перемирие теперь затянется надолго. Не скоро противник от потерь оправится, сил для нового наступления наберется, так что пришла пора мне военный мундир на светский пиджак сменить.
Замполит. – Заря, батя… так как же мы без тебя? Привыкли, сработались…
Первый. – Сказал же, никаких возражений не приму. Кадровые глобальные перестановки грядут. Готовьтесь, многих из вас, верных боевых товарищей, которым доверяю, с собой потяну. Это не добровольная сдача оружия, это – приказ Главнокомандующего, коим я и остаюсь. Держать оборону теперь смогут и другие, а главный фронт теперь перемещается в внутрь наших границ, в законодательные сферы Луганской Народной Республики.
Руслан. – Заря, если это и меня коснется, то говорю сразу: приказу подчинюсь, но сделай так, чтобы ребята, друзья мои боевые, меня предателем не считали.
Первый. – Понимаю. Такая возможность будет у каждого, кому придется пересесть в министерские кресла.
Руслан. – Какие кресла? У нас что, министры в Луганске появятся?
Первый. – Не Боги горшки обжигают, - говорит народная мудрость. Неужели не про вас? (Руслану) Так вот: смотрел я накануне твое личное дело. Красавец! Аграрный университет за плечами, техникум строительный с отличием закончил. Сегодня ты кто у нас? Командир роты? А вот с завтрашнего дня – министр сельского хозяйства Луганской Народной Республики. И только попробуй поля не разминировать и не засеять в срок! А потом я еще по всей строгости военного времени за урожай спрошу! Как тебе такая боевая задача? По плечу? Вот то-то… Это тебе не с гранатометом из кустов выскакивать!
То же касается и угольной промышленности…
А теперь догадайтесь, кто у нас внутренними делами республики займется? (Все головы повернулись в одном направлении).
Первый. – Вот и я о том же. Единогласно. Тебе, «ТТ», и военную форму снимать не придется. А вот задача – стократ усложнится. Жалобы идут от населения. Дисциплина в частях хромает. Все эти поползновения махновщины – ликвидировать на корню. А то дошло уже до смешного, как в том кино. Так вот, для всех говорю, лозунг: «Это моя корова и я ее дою», – это не наш лозунг. Я понятно изъясняюсь?
Игорь. – Так точно. Я уже об этом думал. В срочном порядке пора опорные участки реанимировать. Руки просто не доходят до всего.
Первый. – Теперь дойдут. Леонид поможет. Кстати, вся Госбезопасность ЛНР – на тебя, Леонид, ложится… Лариса – медицина твоя. Другой кандидатуры я не вижу. Ну и всем остальным по серьезному участку работы достанется. Я понимаю, что вы тут у нас все герои, все жизнью рисковали, и рискуете, но не наведем порядок, не запустим экономику, не начнем выплачивать людям пенсии и зарплаты – грош нам всем цена будет. Те, кто был за нас, придут сюда и потребуют ответа. И правильно сделают!
В общем, ребята, друзья мои боевые, будем строить нашу республику вместе.
Действие 10
Действующие лица: Никитична, Любовь Ивановна, Анна Сергеевна, «Степаныч», «Кошевой», Ольга.
Осень 2014 года. На лавочке сидят Любовь Ивановна и Никитична. Слышен звук подъезжающей машины. Анна Сергеевна и Ольга ведут к подъезду Олега, прыгающего на одной ноге и костылях. Вторая нога перебинтована. Видна повязка на плече и груди. Хлопает дверца машины. Появляется подполковник «Степаныч» с сумками.
Анна Сергеевна. – Здравствуйте, соседушки. Доброго здоровья вам!
Никитична и Любовь Ивановна (в один голос) – Здравствуй, спасительница наша!
Из подъезда выходит довольный собой Валентин, но увидев ополченцев, шарахается, стукается о дверь, и, как ошпаренный, вжимаясь в стену дома, ретируется прочь. Его провожают удивленными глазами. Тем временем Олег садится на лавочку рядом с бабушками. Ольга обходит лавочку сзади и кладет ему руки на плечи.
Анна Сергеевна. – Ну и как поживается в перемирие?
Любовь Ивановна. – Слава Богу за все!
Никитична. – Обстреливать-то нас, вроде, перестали, а все одно от каждого громкого хлопка вздрагиваем. Не скоро, такое забудется… Натерпелись…
Любовь Ивановна. – Никитична, ну и кому ты это рассказываешь? Они что – не с нами все это претерпевали? Анна Сергеевна, а у нас радость – вчера вечером свет дали!
Анна Сергеевна. – Да ну! Неужели? Даже не верится. А наша больница все еще от генератора работает. Но тоже обещают, что в ближайшие дни ветку новую до распределительной дотянут и свет дадут.
Любовь Ивановна. – Та дадут, дадут… теперь всем уже дадут. Спасибо ополченцам нашим. Отвоевали наш выбор, наш «клаптик» русского мира. Там, глядишь, и перемирие в мир перерастет.
Никитична. – Да что вы все не о том?! Олежка, родненький, как у тебя-то дела со здоровьем? И еще нас тут один вопрос интересует: как скоро на свадьбу соседей пригласишь?
Кошевой. (отшучивается) – Да что же вы все такие быстрые? Я вам ответственно заявляю, пока на обе ноги не встану, чтобы на руках невесту в ЗАГС занести, не дождетесь!
Анна Сергеевна. – Ну вот и договорились. Значит, через месяц, максимум, полтора. Надеюсь, командование позаботится, чтобы было что на столы поставить?
Степаныч. – Надеюсь и я, что ради такого случая, двойной ополченческой свадьбы, не откажут.
Все удивленно переглянулись.
Любовь Ивановна. – Стоп… Это какой такой двойной свадьбы? Я не ослышалась?
Степаныч. – Нет, не ослышались. Анна Сергеевна любезно согласилась стать моей женой. Вот и думаю, почему бы сразу две свадьбы не отпраздновать?
Кошевой. – Я – «за», если любимая не против, конечно.
Оля. – Да почему я должна быть против? Мне – лишь бы ты был рядом…
Анна Сергеевна. – Ну вот и решили. Беру на себя обязательство: за месяц поставить родного сына на ноги. Уже через неделю бинты сниму, а там, потихоньку, и на ногу разрешу наступать.
Степаныч. – Ну что, пойдемте. Мне в штаб еще ехать.
Анна Сергеевна. – Да-да. И мне в больницу возвращаться…
Олег берет костыли, встает с лавочки. Все четверо направляются к подъезду. Любовь Ивановна окликает военного.
Любовь Ивановна. – Товарищ командир, уж простите, не знаю, как к вам правильно обратиться…
Степаныч. – Да все нормально, обращайтесь.
Любовь Ивановна. – Вы там к высокому командованию нашему поближе. Скажите, когда нас Россия признает? Мы уже все «жданки» прождали. Крым – наш, а мы, Донбасс, - не наш, что ли? Сколько людей погибло!
Степаныч. – Сожалею. Нет у меня ответа на этот вопрос. Много сложностей во внешней политике возникло у России из-за Крыма. Быстро не получается. Одна просьба – не отчаивайтесь. Будем ждать вместе…
2014 год
2015 год
2016 год
2017 год
2018 год
……………..
К оглавлению...
