Неужели зима - навсегда:
С каждым годом больней и суровей?
И приходит она, как беда,
Хмуря туч белоснежные брови.
Эту зиму принять, как судьбу,
До конца мы с тобой не хотели.
Тает снег на пылающем лбу,
В лихорадке вчерашней метели.
Не стряхнуть, как снежинку с плеча,
С сердца горечь декабрьскую эту...
Все решило за нас сгоряча
Позабытое в юности лето.
Оно часто нам светит во сне.
И,обнявшись почти машинально,
Мы к нему по последней струне
Ускользаем аккордом финальным.
* * *
Пришел декабрь. Навек.
Он с хваткою бульдожьей.
А жалкий пражский снег -
Как милостыня Божья.
Пришел декабрь. И встал,
Как столб среди дороги:
Могучий пьедестал
Для елки-недотроги,
Разряженной до пят
Цыганской мишурою...
Декабрь пришел опять -
Любимчиком-героем,
Лихим богатырем,
Одним из трех...былинных...
Ползу за декабрем -
До зарослей малинных,
До яблочной глуши -
Ползу в июль влюбленной,
Царапнув дно души
Своей вечнозеленой.
* * *
Любви ли, одиночества канун
В душе моей настал в конце недели?
Да будет снег - до оторопи юн
И как-то чересчур самонадеян!
Да будешь ты! Опомнись, не поверь,
Что снег нестоек, словно крем воздушный...
И пусть стихи напишутся поверх
Декабрьской прозы - стылой и недужной...
Да будет снег! И сонной лампы круг!
И мир, где все обыденно и просто!..
Мои стихи прими из первых рук -
Горячие, как утренние тосты.
* * *
Случается в судьбе пустой перрон -
Он стОит толкотни и многолюдья.
Пришел и окружил со всех сторон
Сплошной декабрь - без вздохов и прелюдий.
Крадет последний - по минутам - свет:
Любую мелочь тянет из кармана.
Он, кажется, не злой: как будто нет.
Но ненасытный, сумрачный, туманный.
Я зябну, откровенно говоря,
И рвусь назад. Назад, в тепло вагона.
...Твой поцелуй спасет от декабря,
Назло тоскливой хмари заоконной.
МОЛЕНИЕ О СНЕГЕ
Декабрь бесснежный, словно нищий
На площади вокзальной, жалок.
Мой сон - сказать вернее: снище
(В котором я была, пожалуй,
Счастливей всех) - о том, как сладко
С горы летела снежной... С Витей:
На шерстяном носке - заплатка,
Под шубкой - полосатый свитер.
"Бесснежный" - стало быть осенний, -
Зима твердила в ритме вальса.
Был снег заслуженным спасеньем,
Он в руки всем легко давался...
Что в нашем мире изменилось?
Снег скоро станет завещаньем...
Год уходящий, сделай милость:
Брось хоть снежинку на прощанье.
* * *
Привыкаешь ко всему:
И к безумству, и к уму,
К дуракам и и к негодяям -
Неизвестно почему.
Привыкаешь даже к боли,
Даже к горю и неволе,
К одиночеству и страху,
И пожизненному краху.
И к любви, обычной очень,
Привыкаешь, между прочим,
И к отсутствию любви...
Только знай себе живи!
Привыкай, что время лечит,
Что пока еще не вечер,
Привыкай, что ты не вечен,
И на помощь не зови!
* * *
Любимому сошью на Рождество
Жилетку светло-серую, из шелка,
Чтоб защитила сердце от ожога,
Когда беда касается его.
Сынку его, смешному малышу,
Куплю большую мягкую игрушку...
Пусть шепчет сказки ласково, на ушко,
Которые сама и напишу.
Его чудесной маме я куплю
Пока не знаю что... духи, конфеты...
Как много в ней - ко мне - тепла и света,
За то одно, что я его люблю.
Его жене...Подарок? Что за вздор!
Хотя она ни в чем не виновата.
Его я подарила ей когда-то,
За что не расплатилась до сих пор.
* * *
Над пропастью вряд ли молитвы спасут,
И некому больше подставить плечо.
В мозгу у Земли кровеносный сосуд -
Еще один - лопнул. Еще и еще.
Теснее и жестче становится круг,
В котором пока я... и ты...и они...
Земля выпускает надежду из рук.
И чай остывает, и гаснут огни.
А я итальянский учу, чтоб с ума
Не спрыгнуть в рокочущую темноту...
Тебе, мой любимый, пишу. А сама
Своих откровений, увы, не прочту.
* * *
Декабрь суров и неопровержим,
Велик и неподкупен, горд и властен.
А я скитаюсь по стихам чужим,
По горьким строкам, заменившим счастье,
По мокрым, шатким сходням наугад
Я к незнакомым поднимусь верлибрам,
Чтоб в сердце брызнул радостный закат -
Вовеки подходящего калибра.
* * *
Чужой билет достался мне,
Чужой живу судьбой:
Благополучная вполне,
Довольная собой.
Не выпал мне ни царский трон,
Ни денег полный воз,
Зато в кругу других матрон
Я счастлива всерьез:
Все хорошо. Уютный дом.
Работа и семья.
И как-то верится с трудом,
Что я - давно не я,
Что все случилось не со мной
(Моя ли в том вина?),
Что жизнью я живу иной -
Не той, какой должна:
Не умираю от тоски
Уже в который раз,
Не поднимаю от строки
Больных бессонных глаз.
Зачем мне рваться и бросать,
Коль жизнь не так плоха?
Живу не только чтоб писать.
И нет страшней греха...
ВШЕНОРЫ
Вшеноры - деревенька под Прагой, где долгое время жила семья Марины Цветаевой.
Там родился ее сын Георгий (домашнее прозвище - Мур).
Дуб - как храм у дремлющей горы.
Царственные, вечные Вшеноры.
Снег не тронут - будто с той поры...
Из того февральского минора
Тянется фермата тишины,
И - на вздохе - горестное имя...
Оттого ль сугроб одной вины
С каждым годом все непроходимей?
Здесь ни ямб неведом, ни хорей -
Только скалы в сумерках да рощи,
Но в краю, далеком от морей,
Ей, морской, всегда дышалось проще:
Сын гулил. Писался "Крысолов".
Падал снег на замершие клены.
Пел рассвет - оранжево-лилов -
Для нее - отчаянно-влюбленной...
Теплый дом. Уютный, как тогда.
Пирамидкой - сонная беседка.
И о русской пани иногда
Вспоминает старая соседка.
Белым полем - будто реку вброд -
Перейду я медленно и хмуро:
Вдруг в снегу покажется вот-вот
Погремушка маленького Мура?
* * *
Назначь мне свидание в Праге,
Фантазию вспомни мою,
Чтоб в каждом то вздохе, то шаге
Мне слышалось слово "люблю",
Чтоб были навеки мы оба
Друг другу и Праге верны...
Назначь мне свиданье-попробуй!-
На краешке Малой Страны.
Назначь мне свидание в Праге,
Чтоб вечер был ясен и тих,
Чтоб старые сказки и саги
Проснулись для нас для двоих,
В бокале вино золотое
Чтоб выпить хотя бы на треть
И,чтобы над Вечностью стоя,
Друг другу в глаза посмотреть.
ТРИ ГОРОДА
Три города случились наяву
В судьбе: один веселый, светлый, южный,
Другой - суровый, северный и вьюжный,
А третий - тот, в котором я живу.
И в памяти распахнутой сквозят
Все эти годы, солнечно-туманны:
Вот юная, смеющаяся мама,
И бабушке - едва за пятьдесят.
На доме нашем лозунг: "Мир, май, труд!",
Оторванная ручка от портфеля,
И выпускной, и старые качели,
И синих гор торжественный уют...
Другой пейзаж: сугробы, тишина,
Тропинка к alma-mater, рифмы, оды,
И всё впервые - истина, свобода -
В одном глотке невнятного вина.
И, наконец, мой третий город - вот.
(Последний, говорите? Нет, пожалуй...)
Коляска на мощенке дребезжала:
Сын сладко спал в свой самый первый год.
А я брела - и до сих пор бреду,
Под старым замком, до изнеможенья,
Судьбы своей смешное продолженье
Зачем-то сочиняя на ходу.
* * *
Зигзаг весны выравнивает в линию
Осенняя тоска по всей длине.
Любовь была то физикой, то химией,
Теперь она - история. Во мне
Она живет заученными главами,
В которых помню все: курсив, петит...
А право юных - быть всегда неправыми -
Отменит осень, вздрогнув. И простит.
Ползет строка: слепая, словно улица,
С узлами многоточий на пути...
Любовь ли в ней, история ль аукнется,
Что здесь неудивительно почти.
ПОРОСЕНОК НИФ-НИФ
Нас на этом свете только трое.
Старший брат цеплялся, как репей,
Дом кирпичный предлагал построить...
Я Ниф-Ниф, который всех глупей,
Говорю: быстрее - из соломы,
Потому что рвется прочь душа...
Не могу сказать, что я бездомный,
Просто мне хватает шалаша.
У меня есть стол, кровать и кружка,
И прохлада в летнюю жару...
"Здесь с тобою рай", - моя подружка
Мне шепнула как-то поутру,
Помня волшебство грибного супа,
Котелок забытый на траве...
Я Ниф-Ниф, который самый глупый,
С золотой соломой в голове.
ОБЫЧНАЯ ИСТОРИЯ
- Зато не пью, - сказал он напоследок
И прошептал под нос себе: "Пока".
Стекали тени с мокрых черных веток,
И фонари глазами злых соседок
Глядели на него исподтишка.
Из дома вышел - бывшего, родного,
Где стул его пустует у стола,
Где тонкий, теплый блин в сметане, снова
Налит горячий чай, и лист кленовый
Торчит из вазы белого стекла.
Он знать не знал, что свод небесный рухнет
Вот так, в один момент... Не удержал...
До слез слепящий свет фонарный - тухнет,
Коль Бывшей стала женщина на кухне
С последнего - шестого - этажа.
К оглавлению...
