ИЛИАДА И НАЧАЛО ОДИССЕИ
Давно идёт Троянская война.
Но до сих пор ещё не пала Троя.
По-прежнему сражается она,
И держатся бесстрашные герои.
Со всех сторон убитым нет числа.
Давно уже меж ними шли раздоры,
Но поводом для той войны была,
Лишь выходка безумного мажора.
Сплотились греки. Вскоре их цари
Созвали рать, собрали под знамёна
Всех самых лучших воинов, внутри
Поставив во главе Агамемнона.
Ахил и Гектор, Нестор, Сарпедон
И ты, Патрокл, а скольких мы не знаем
Героев безымянных с двух сторон,
Чей дух был, как и воля, несгибаем.
Хоть то была война не двух систем,
А двух сторон, за нею наблюдали
Все боги и, порою, тем и тем
Усердно и активно помогали.
Любым мог быть исход осады сей,
Но, как известно мудрому потомству,
Средь греков был отважный Одиссей,
Что славился ещё и вероломством.
Который поначалу, помним мы,
Читавшие Гомера без отрыва,
«Косил» при объявлении войны
От службы и всеобщего призыва.
Но раскусил, не бывший в кумовстве
С ним, Паламед спектакль лжекалеки,
Хоть позже уличён был в воровстве,
С коррупцией боролись даже греки.
Однако, мы немного отвлеклись.
Огромный конь, построенный Эпеем,
Уже готов, и смельчаки нашлись,
И всё идёт по плану Одиссея.
И гласу мудрецов своих не вняв,
Поверив лицемеру и изгою,
Данайский дар по глупости приняв,
Под натиском десанта пала Троя.
Смеялись боги, злились, что с того?
Ведь хитрость Одиссея оказалась
Решающей, хоть лично для него
Все главное лишь только начиналось.
ГАМЛЕТ
Просторный зал, одетый в камни,
Застыл дворец. Неяркий свет
Струится. Друг пред другом Гамлет
И визави его Лаэрт.
Сошлись, готов свершиться вскоре
Коварный план. Ликует двор,
Две лучших шпаги в Эльсиноре
Сейчас начнут кровавый спор.
Ну что ж, с судьбою не поспоришь,
Увы, известен всем итог,
Две юных жизни, хоть всего лишь
Один отравлен был клинок.
Близка развязка, только впрямь ли
Иным не мог бы быть сюжет?
Прошу, остановитесь, Гамлет!
Остановись и ты, Лаэрт.
Пусть честь Офелии задета,
Пусть где-то рядом Тень Отца,
Но всё же поединок этот
Не доводите до конца.
Разыграна-и виртуозно-
Интрига. Но не в этом суть,
Ведь и сейчас ещё не поздно
Друг другу руки протянуть.
Но примиренье не настанет,
Увы, альтернативы нет.
Я знаю, что погибнет Гамлет.
Я знаю, что умрёт Лаэрт.
Наивный зритель, в предвкушенье
Не жди счастливого конца
Там, где хотя бы на мгновенье,
Ожесточаются сердца.
Спектакль закончен, песня спета,
И рвётся тоненькая нить,
И остается без ответа
Вопрос, так «быть или не быть?»
МУШКЕТЁРЫ
Стальной клинок, седло и шпоры,
Камзол в серебряных крестах.
Когда-то жили мушкетёры,
В бою не ведавшие страх.
Отвага, доблесть и удача,
И выше чести-ничего.
Один за всех-а это значит,
Что встанут все за одного.
Атоса в битвах не смущало
Ни пули свист, ни блеск клинка.
И часто друга выручала
Портоса верная рука.
Поднимем кубки за удачу
И выпьем доброе вино:
«Один за всех!» И не иначе.
А значит-все за одного.
Поэт, философ и мыслитель,
Красавец, щёголь и хитрец.
Коварный дамский сооблазнитель
И покоритель их сердец.
Но не могло для Арамиса
Быть выше дружбы ничего.
Один за всех, без компрмиссов,
А значит все за одного.
Стальной клинок, седло и шпоры,
Проворность рук и меткий глаз.
Любой рассказ про мушкетёров
Без Д,Артаньяна не рассказ.
Дуэль решится однозначно,
Врагу спастись не суждено,
Один за всех, или, иначе
Выходит: все за одного.
Что может быть позорней страха?
Презренье ближних труса ждёт,
Когда струится под рубахой
И по рукам холодный пот.
Так прочь сомнения и споры,
Нет выше чести ничего.
Один за всех-мы мушкетёры,
А значит-все за одного.
хххххх
У нас идут две знаковых,
Две культовых премьры:
«Дни Турбиных» Булгакова
И «Дон Жуан» Мольера.
Вы все конечно спросите,
Кто будет, что не странно,
Играть не Лариосика,
А только дон Жуана.
Бинокли на колесиках
Направят ваши дамы
Все мимо Лариосика,
Все сплошь на дон Жуана.
Хотя на жизни просеке
Встречали постоянно
Ранимость Лариосика,
Коварство дон Жуана.
И будут, морща носики,
Оплакивать жеманно
Не муки Лариосика,
А гибель дон Жуана.
Деля всех снизу доверху
Мужчин на два лишь вида:
Кузенов из Житомира
И донов из Мадрида.
ФОНТАННЫЙ ДОМ
Под пылью прожитых столетий
Судьбы и времени портрет-
Фонтанный дом, живой свидетель
И очевиидец прошлых лет.
Как каждый истинный художник,
Встающий с кистью к полотну,
Ты тоже «вечности заложник»,
И ты «у времени в плену».
Но он, во времени рождаясь,
В нём проживая каждый час,
С ним полностью отождествляясь,
Опередит его не раз.
Не сожалеть о горькой чаше.
Не плакать о судьбе навзрыд.
Бог вечен. Что его-то наше.
Всё, что он создал, сохранит.
АХМАТОВА В КОЛОМНЕ
Коломна. Лето. По Арбату,
(Чуть в стороне Москва-река),
Идёт по улице Ахматова
И ищет домик Пильняка.
Идёт ни медленно, ни быстро,
Идёт не ведая, что тут
Проложен будет для туристов
Её, (ахматовский), маршрут.
Идёт не в самый на поверку,
Как оказалось, страшный год.
Крестовоздвиженская церковь
Вдали у Пятницких ворот.
Вокруг июльская Коломна
Вся источает благодать
И безмятежность духа, словно
Не созывать ей вскоре рать.
Не собирать сограждан снова
На битву грозную, когда,
Как в годы Дмитрия Донского
Нахлынет страшная орда.
И, вынув острый меч из ножен,
Сомкнутся все в один кулак.
Все....., кто ещё не уничтожен
И не расстрелян, как Пильняк.
хххххх
В любой среде бывают стычки,
Без исключения, друзья.
Отец-поэт, мать-истеричка,
Обыкновенная семья
Санкт-Петербургских домочадцев,
Весьма приличных, что бы там
Не говорил, (не удивляться),
Их друг-приятель Мандельштам.
К чему сухая картотека,
Лишь вызывающая шок,
Всего серебряного века,
Порой сойдёт один штришок.
Порой достаточно примера,
Который привести сумел,
Как люди с томиком Гомера
Шагали молча на расстрел
По лабиринтам Петрограда.
А дети странных пап и мам
Потом сквозь всё исчадье ада
Шли по проторенным стопам.
Не отрекаясь от сословья
В горнилах классовой борьбы,
Бросая взгляд в средневековье
На связь России и Орды.
ДЯДЯ ВАНЯ
Имение или поместье.
Войницкий, он же дядя Ваня,
Герой одноимённой пьесы,
Вставал обычно утром ранним.
Съев простокваши, выпив чаю,
Садился, брал большие счёты,
При этом громко повторяя:
«Работать, как всегда работать!»
Имение принадлежало
Профессору Серебрякову,
Который написал немало,
По большей части пустяковых
Статей, и от подагры очень
Страдал бедняга, (вот уж гадость).
Жене-красавице и дочери
Профессор был по старость-в тягость.
Ещё был в пьесе доктор Астров,
(Мы всех героев перечислим).
У человека всё прекрасно
Должно быть, и душа и мысли,
Сказал Войницкому он. Коли,
Вы пьесы этой не читали
И не смотрели, в средней школе
Цитату часто смаковали.
Великий драматург нам с вами
Чуть более ста лет назад
Оставил пьесы: «Дядя Ваня»,
И «Чайку», и «Вишнёвый сад».
«Платонов», «Три сестры», «Иванов»,
Они написаны про нас
И жизнь, которая дана нам
Всего один лишь только раз.
ВИШНЁВЫЙ САД
Опять дают «Вишнёвый сад».
Вновь Гаев, обращаясь к шкафу
С очередною из тирад,
Готов снять перед шкафом шляпу.
Лопахин, как ребенок, рад,
Что он купил Вишнёвый сад,
Хотя и не имело смысла.
Уехав, все забыли Фирса.
И вот финал, последний акт.
Под топорами мужиков
Россия, вырубают сад
И забывают стариков.
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
Читая в юности Бальзака,
Мы примеряли иногда
К себе одежды Растиньяка,
Честолюбиво, без стыда.
Но жизнь диктует человеку
И превращает бесконца
Его то в жадного Гобсека,
То в безутешного отца.
В того, кто не живёт, а бредит,
Кого давно попутал бес,
Ведь человеческих трагедий
В ней больше, чем счастливых пьес.
С красивой фабулой и текстом
Придуманным.... Зато у нас
И все трагические пьесы
Умело превращают в фарс.
Где все кричат одно и то же,
То что-то строя, то круша.
И жизнь-шагреневая кожа-
Не стоит медного гроша.
хххххх
«У бурмистра Власа.
Бабушка Ненила».....
Мы из старших классов
Помним, как всё было.
«Лесу попросила»
«Починить избёнку»,
Только позабыла,
Видно старушонка,
Кто тут самый главный.
«Нет!»-сказал бурмистр,
Как в Крыму недавно
Наш премьер-министр.
Ну а что Ненила?
Не на ту напали,
Власу заявила:
«Вот приедет Барин,
Самый-самый главный,
Погоди, бурмистр,
Не какой-то там вам,
Не премьер-министр».
В город, (там Wi-Fi ведь),
Поспешила срочно,
Чтоб письмо отправить
Барину на почту.
«С Барином не страшно»,-
Думает Ненила....
Ведь Россия наша
Мало изменилась.
КОРОБЕЙНИКИ
Нет ни ситца, ни сатина,
Ни льняного полотна,
Потребителя корзина,
Как коробочка, полна
Сплошь каким-то суррогатом,
От одежды до вина,
И с таким сертификатом,
Что печать едва видна.
Не творец-производитель,
Не рабочий человек,
Всех важнее потребитель
В потребительский наш век.
Всё идёт в употребленье,
Вся, простить прошу, «фигня»,
Ради удовлетворенья
Спроса на потребу дня.
Все торгуют, не стесняясь
На бессовестный обман,
Потребителя стараясь
Каждый раз загнать в капкан.
Захлестнула всех стихия,
Где вы честные купцы,
Коробейники лихие,
Удалые молодцы?
Брось родимая сторонка
Торговаться, перестань.
Значит дрянь у них душонка,
И товар их тоже-дрянь.
Плачь Россия, наблюдая,
Как мельчает человек,
Безоглядно потребляя
В потребительский наш век.
ТИХИЙ ДОН
Державу создают руками
И кровью, волею небес.
И строится она веками,
А рушится в один присест.
Когда невнятное роптанье
Перерастает в мощный гул,
А лесть и чинопочитанье
Во всё сметающий разгул.
Когда всё сходится: просчеты
Былых и нынешних веков,
Недальновидность идиотов,
Высокомерность дураков.
Хотя пока никто не скажет,
Что всё поставлено на кон,
И быт вполне ещё налажен,
И не разлился Тихий Дон.
И казаки с походной песней
Собравшись на войну, не зря
Готовы жизнь свою все вместе
Отдать за батюшку-царя.
Не понимая, вновь уехав
От милых сердцу берегов,
Того, что через четверть века
Уже не будет казаков.
ПОЭТ И ВОЖДЬ
Большой поэт, но и отчасти
Он, к сожалению, не мог
Всё рассказать о свойствах страсти
И уложиться в восемь строк.
И как свидетельствуют факты,
С оценкой коих подождём,
О жизни и судьбе он как-то
Поговорить хотел с вождём.
Вождь не достиг ещё предела,
Он только лишь входил во вкус,
И им ещё написан не был
Небезызвестный «Краткий курс».
Но, рассердившись не на шутку,
(Звонит какой-то Пастернак),
Не долго думал, бросил трубку
И только лишь сказал: «Чудак».
Ему ни капельки не нужен
Был разговор и сам поэт,
Хоть, говорят, был с рифмой дружен
И он по молодости лет.
Кто покорил вершины власти,
Кто оседлал её Олимп,
Терзается одною страстью
И только ею одержим.
«Февраль! Достать чернил и плакать».-
Сказал, кто важное постиг.
Друзья! Читайте Пастернака.
А «Краткий курс» завёл в тупик.
ДЕТИ АРБАТА
Простые парни и девчата,
В свой класс спешившие гурьбой,
Вам, ДЕТИ старого АРБАТА,
С нелёгкой жизненной судьбой,
На шкуре собственной придётся,
Не на словах, а на делах
Понять, откуда вдруг берётся
В короткой жизни нашей СТРАХ.
Как он рождается на свете,
Его природу и состав,
И превратиться в ПРАХ И ПЕПЕЛ,
Своею смертью смерть поправ.
ПИСЬМО МОСКОВСКОМУ ДРУГУ
«Здравствуй Костя! Друг мой незабвенный,
И партнёр, пишу тебе из Ниццы.
Ты же всё в Москве, устал наверное,
Не пора ли вновь соединиться?
А не хочешь в Ницце, можно дёру
Дать и на Канары, я там, кстати,
Тоже дом купил, через офшоры
Столько перевёл, что внукам хватит.
Ну а как в Москве там? Всё спокойно?
Мы же здесь переживаем в Ницце.
Слышали доставлен под конвоем
Бывший госдиректор Росграницы.
Вроде бы ракету запустили,
Мы ведь тоже русские ребята,
Рады, что в конце концов достигли
Уровня конца пятидесятых.
Кстати, помнишь странную девицу,
Что с собою брали на Гаваи?
Говорят она теперь, что жрица,
И уже в Госдуме заседает.
Бывшая спортсменка, еле-еле
По слогам меню при нас читала,
Ныне же юрист, всё также в теле,
Даже, вроде, книгу написала.
А теперь сидит себе законы
В Думе полуграмотные пишет,
Наши «нищеброды» вечно стонут,
Вот пускай живут по ним и дышат.
Так что приезжай, дружище! Павел,
Компаньон твой давний и старинный...»
Рим горел, но факт сей не заставил
Удивляться равнодушных римлян.
К оглавлению...
