Они сидели рядышком на ветхой скамеечке возле раскидистой ивы, которая окунала кончики гибких ветвей в медленно текущую реку. Они смотрели на искорки солнца, игравшие в мелких всплесках воды, и любовались их незатейливыми играми. Он положил ей руку на плечо, Она склонила голову к его плечу. Они молчали. Да и о чем особенно могли говорить двое, после того, как они прожили неразлучно полвека. Они уже понимали друг друга по взглядам и жестам. Они даже могли, казалось, читать мысли один у другого вот так прижавшись привычно в тишине окружающего мира.
Он обернулся к своей подруге и глянул ей в лицо. Мелкие слезинки , вырвавшись на свободу из уголков задумчивых глаз, ползли по пересеченным морщинками щекам, сбегая к подбородку. Она не замечала их. Она полностью ушла в мысли, которые, как он точно знал, все чаще навещали ее в этом тихом одиночестве. Она снова грустила о том, что прошлое быстро уходит в небытие, чтобы никогда уже не вернуться назад. Разве – только в памяти. Выхваченными из него картинками, иногда пронзительно яркими, а иногда до того туманными, что требуется помощь спутника жизни, чтобы хоть как-то восстановить их.
Они родились далеко от этих мест. В одном городе. Первый их крик раздался в стенах одного родильного дома. Но они не виделись до той поры, пока он не отслужил на флоте срочную службу. Нет. Не верно! Он совсем запамятовал о том, что она как-то рассказала ему, как увидела его первой. Тогда он приезжал к родителям в отпуск и красовался в матросском бушлате и бескозырке, гуляя по городу, хотя начало зимы было морозным, и не мешало бы уже носить шапку. Эта лихость рослого моряка и заставила обратить на него внимание. Она хотела пошутить над ним по поводу покрасневших уже ушей, которые он периодически потирал вязаными перчатками, но не решилась. Они с подругой просто прошли мимо. Он тогда не заметил ее. Он шел рядом какой-то веснушчатой девчонкой, прикрывшей от мороза варежкой кончик носа.
Встретились они вновь, когда этот самый морячок, одетый уже в гражданку, пришел устраиваться на работу в ту организацию, где работала она. Она почувствовала, что встреча эта не случайна. Так захотелось судьбе, которая плетет сети своих нитей так, что никто и никогда не смог из них вырваться. Она видела, как загорелись его глаза, как в смущении он начал скручивать в трубочку листки бумаги, которые были в его руках, как зарумянились его щеки. Он словно забыл, зачем пришел сюда. Он не сразу отреагировал на приглашение выглянувшей в коридор сотрудницы отдела кадров. А, отреагировав, обернулся к ней:
- Подождите… Я быстро… - и шагнул за дверь.
Она не знает, почему тогда осталась ждать его в коридоре, делая для окружающих вид, что очень увлечена разглядыванием фото на Доске Почета. Но, она ждала. И охотно позволила проводить ее домой после работы. Они жила на другом конце города. Первое их свидание прошло в двух маршрутных автобусах. Без пересадки к ее дому доехать было невозможно.
С той поры прокатились пятьдесят лет, которые в молодые годы шагали умеренным шагом, а, к старости, понеслись, чуть ли не в галоп.
- Как хорошо прошла наша молодость… - Вдруг тихо прошептала она ему на ухо. – Какие хорошие у нас были в ту пору наши детки… Сколько у нас было друзей…
- Да, моя радость. – Ответил он, поглаживая рукой ее покрытие инеем седины волосы, которые когда-то могли поспорить своим цветом с цветом пера ворона. – У нас была славная и интересная молодость. Комсомольская. И дети наши, как это и должно быть, самые хорошие в мире.
- Да. – Вздохнула она. – Самые хорошие… Теперь они родили нам хороших внуков. Жаль только, что внуков этих мы почти не видим…
Она уткнулась лицом ему в грудь, и он услышал ее горькие всхлипывания.
- Успокойся, радость моя, тебе нельзя расстраиваться. – Нежно проговорил он, гладя ее по голове. – Доктор предупреждал ведь. Или я больше не буду ходить с тобой на нашу скамейку.
- Я не буду. – Пообещала она, отирая слезы платочком и делая вид, что напугана его заявлением. Он всегда грозится этим. А потом сам же и зовет сюда.
- Ты же знаешь: они далеко. Дочь за границей. А сын… он и без того долго прожил с нами . Теперь ему нужно устраивать свою жизнь там, куда ему довелось уехать. Они ведь не забывают нас. Периодически «стучат» по скайпу. Иногда чем-то помогают. Что нашим внукам делать в нашем маленьком городке, когда они живут в столицах? – Успокаивал он ее, сам незаметно сглатывая горький комок, подступивший к его горлу после е слов. – А помнишь, как мы все вчетвером сажали эту иву. Тебе так хотелось, чтобы здесь росла ива. Смотри, какой красавицей она стала! Она от нас не убежит.
- И эта неуклюжая скамейка, которую вы с сыном смастерили, словно спряталась от времени. – Успокаиваясь, проговорила она. – Все ровесники ее уже разрушились. А эта стоит себе. Отчего так? Как думаешь?
- Когда-то мы строили наш дом. Думали, что все вместе будет жить в нем долго и счастливо. Думали, что кто-то из детей, на старости наших лет будет рядом с нами, как мы были рядом со своими родителями… Не получилось… Зачем нам теперь наш дом? Только для уборки. Пустует большей частью. А вот скамейка… Она живет нашей любовью. Она уйдет из этого мира вместе с нами. Только я уйду первым, ты это знай! И не спорь!
- Да не спорю я, дед. Только… когда наступит пора, давай уйдем вместе…
Они обнялись и снова стали молча смотреть в медленно плывущую гладь реки.
К оглавлению...
