ПРИГЛАШАЕМ!
ТМДАудиопроекты слушать онлайн
Художественная галерея
Троицкий остров на Муезере (0)
Река Выг, Беломорский район, Карелия (0)
Храм Преображения Господня, Сочи (0)
Храм Казанской Божьей матери, Дагомыс (0)
Храм Нерукотворного Образа Христа Спасителя, Сочи (0)
Москва, Центр (0)
Москва, Ленинградское ш. (0)
Беломорск (0)
Этюд 3 (1)
Калина красная (0)
Троицкий остров на Муезере (0)
«Рисунки Даши» (0)
Кафедральный собор Владимира Равноапостольного, Сочи (0)
Северная Двина (0)
«Рисунки Даши» (0)
Вид на Оку с Воскресенской горы, Таруса (0)
Соловки (0)

«ПРЕДСМЕРТНЫЕ ЗАПИСКИ под ТРАУРНЫЕ МАРШИ» Валерий Веларий

article212.jpg
1.
Блин, проблема!
Написал предсмертную записку. Ну, как написал? Не на бумаге же, как в допотопе! А настучал в смартфоне. Насенсорил прямо по экрану. Удобно! Теперь отправить всем... 
И можно кидаться с крыши местной высотки. Чтобы знали! Ну, что, чтоб знали?! Про то в предсмертной записке. Нате, получите. Перед моим невозвратным выкидоном с крыши и из этой жизни. Знать бы, куда влетишь… Ну, да это после разберемся. Главное, вылететь из этой недожитухи. И чтоб с первого раза бесповоротно и невозвратно. 
А то ж позору не оберешься, если осечка.
Затаскают по психушкам. Обольют сочувствием. Которое больше похоже на презрение. Человек же каков? Только дай ему возможность через сопереживание выразить свое превосходство…  Полиция подключится. Из любопытства, что ли? На фиг им знать: кто подбил ли меня на это дело или я сам такой догадливый? И какие группы в соцсетях я посещал, и чем меня там соблазняли? А я групповухой не занимаюсь! Блин же, и девушка сразу вернется. Которая то моя как бы, то не моя. Начнет притискивать меня к стенке и выпытывать: может, я чего от неё хотел дополучить, а она не додала? 
И ведь только придумаешь, чего хотел, ну чтоб отстала, и выскажешь, как она сразу и отскочит. Тут тебя враз как кипятком – а чего это она отскочила? Обидно! 
Блин. Как надоели эти противоречия в себе. В девушке. Вообще во всех и во всем. Нет уж. Лучше взвиться соколом с высотки, и в прощальное отвесное пике. И чтоб разом кончить. 
Но все же должно быть по порядку. Как спокон веку заведено. 
Сперва пишешь записку. Ну, как вот принял окончательное и бесповоротное решение, что все. Хватит. Ухожу навсегда в незнамо какие края. Честно обо всем этом пишешь.  Ну, как честно… Никто же писателей предсмертных записок не проверял на полиграфе, на этом дефлораторе лжи. Не сросталось! Блин, да кто ж честно-то может про себя?! Хотя бы и в предсмертной посланке. Честно – это когда «прошу никого не винить». А если с разными подробностями и с обнародованием подноготных тайн и нелицеприятных откровений... Это последний плевок в остающихся. Отравной смесью из обид, нескладух, амбиций и нареканий. Безответный плевок! Ты-то отсюда уже – р-раз, и навсегда. А они все остались утираться. Тебе перед выскоком приятно. Хотя ведь тоже… Не узнаешь уже: оттерлись или нет?
Вот и я ща вам всем такое наблиню… И что ухожу. Насовсем. И кто виноват. И что теперь поздняк метаться и что-нибудь делать. Ну, и как бы справедливое распределение бонусов. Кому что оставить. Лучшему другу ненадеванные трусы, тапки и ласты с аквалангом. Он их давно хотел поиметь, у меня самые крутые на районе. Пусть поимеет и утопится в них от счастья обладания. Еще родственникам что по мелочам. Если найдутся родственники и мелочь какая. Девушке, которая то как бы моя, то как бы не моя, а теперь будет и вовсе фиг знает при ком… Ну, это отдельная разборка. Словом, перед смертью зачем отказывать себе в том, чтобы высказать каждому, что о нем мыслишь? Кто пусть подавится, а кому прощаю. Соседям. Сослуживцам. Публике в транспорте. Политикам. Олигархам. Бомжам вонючим попрошайкам. И гламурным зазнайкам с баблом. Короче, никого отдельно не винить в том, что так живем. Все хороши. Офигительно! Ну, и в моей смерти тоже… Все постарались поровну.
Ну, и отправляешь, перед тем как кинешься в последний выпорх. Не наоборот же?!
Так вот же, блин, и проблема!
То ли магнитная буря перекосила ионосферу. То ли солнечная активность наделала то же самое. Или фонит что-то в какой-нить полусекретной излучательной конторе неподалеку.
Сколько ж местные депутаты вместе с оголтелой общественностью и возбужденными родителями бились! Что закрыли эту полусекретную контору, которая излучениями своими сносит окрестный виртуал! И интернет! И нервирует животных. И наводит мороки и болезни на нервы и мозги жителям. Особенно малым детям. Без толку! Там офигенные деньги влиты. А еще большие госребята имеют интерес. И крутые фирмачи заодно. 
Короче. Во всем районе не прощупывается интернет! Вот как послать предсмерную прощевалку?! Да! Между прочим! Всех прощеваю. И за то, и за вот это. И того, и ту. Всех! А чего? Я сегодня добрый. Мне уж больше не злиться теперь, не печалиться…
Ладно. Положу тут, у края, смартфон. Найдут, прочитают.
И вот иду кидаться вниз, а жаба душит.
Блин! Это ж кому-то ни за что, ни про что, задаром отломится мой навороченный смартфон! Жалко. 
Тьфу. Придется слезть вниз и пошататься по городу - где интернет отзывается? Вот как найду и отправлю предсмертюху, тогда уж... Тогда в обнимку со смартфоном и кинусь с высотки. Ласточкой. С набором в падении наклона к носу. Прижматый к груди смартфон первым об асфальт, в дребезгун. И тут я его сверху, грудью, всем весом, всей силой инерции… ыы-аа-ахх! И мы с ним перемешаемся, намертво впечатанные осколками и дребезгами друг в друга…
Эх, жаль, не видать мне самому этой-то красоты!
Ладноть. Мечты на потом. 
А пока – вниз, и найти, где фурычит виртуал.
 
2.
Сел послушать мои любимые траурные марши.
Такой кайф… Будто плывешь в музоне, и качает тебя по этому… по нотному стану. И стан весь выгибается… ну, как стан девушки моей, когда она как бы моя… ну, это когда моя рука по ее стану скользит. Вот как я сейчас в волнах траурного музона. Ваще-то, наверное, когда френдовская рука грамотно и продвинуто скользит по девушкиному стану, выгибоном трясет любую девушку. Если у нее правильная чувствительность. А вот вдумственно парить в траурном музоне… это не каждому дано. Не каждому в кайф! И вот как бы видишь себя в гробу. Мирно так лежишь. Прижмурив глазенки. Суетные руки-ноги сложены на груди. Ну, то есть там, на груди, руки. А ноги… они протянуты. И вот тебя бережно несут. Плавно! Качаешься, как дельфин в волнах. Или как дерьмо в проруби – эдак вот думают некоторые несущие тебя. Потому что им быстрее хочется скинуть тебя в могильную ямку. Тяжело ведь тащить на себе самоубивца, чья предсмертная записка еще не найдена… да есть ли она?.. и потому неведомо: кого он в ней облажал, а кому что-то даже завещал. Ну, не только идейно моральное. Но и денежно-вещественное.
Да. И так вот плывешь на чьих-то руках… иэ-эх! Первый и последний раз в жизни!.. по правде, так уже и после жизни…Но как в волнах. Или в воздусях. Но и маршируешь. Хоть и траурный, но марш же! Под рев и пенье духовых. Под барабанный бой! 
Кайф… Вам не понять? А я балдею. 
Ну, и заодно думаю, что, может, надо переписать предсмертную записку. Раз приходится переносить самовыкидывание с крыши высотки на неизвестный день, то и предсмертная записка должна соответствовать моменту. Повестке дня! Настроению. Погоде. Прогнозам в перемене погоды. Прогнозам в новых придурях политиков и в деяниях общественности. Перекосам общественной мысли. Взаимным проискам супердержав и торговых блоков в международных замыслах друг против друга. Переменам в поведении скупердяев и доброхотов. Все такое. Чтобы нить моего посыла была ясна до опупения: из-за вот этого всего, ага, из-за того, как окружающий мир человеков давит на мою внутреннюю ранимую сущность личности…
Ясняк, что сами человеки и давят. Друг на друга. Со всей антиморальной натугой личных пристрастий и жадобных хватаний чужого. Ну, кто первым поддастся? Кое у кого внутрях выдержка кончается, и происходит пробой чувствительности. Вот как ща у меня. И меня ща новое откровение долбануло про все вот это. И я должен развить в подробностях это место в предсмертной маляве. А потом уж и… вж-ж-ж с крыши! Досвидос вам всем…
Ща вот настроюсь. Маршик похоронненький накатом, уносит в себе. Так меня будоражит! Жаль, что на собственных похоронах… если будет, что собрать в гробульку после шмяка обземь… не услышать траурного музона, пока тебя уцеремонивают перед закопом. Хотя, если плохой будет оркестр, хоть натурой, хоть в записи, то лучше и не слышать. Любимой музыкалицей всегда, и в гробу, надо заливаться только в очень качественном звуковании.   
Во! Настроился. Ну, ща вам всем выпишу предсмертное озарение…
Тут звонит девушка. Ну, как бы пока еще моя. Упрекает! Вот почему я к поздравлялке, посланной мною ей, не пришпандорил всякие-такие наклейки, картинки, до да се… Вот ее подругам всем их бои с френдами поприсылали моднячую этикетку! Ее ща все скачивают. Мог бы и я поинтересоваться, чем она дышит. Ну, не этикетка, а как бы моя девушка. Или мне наплевать на ее духовные интересы? Или я не умею? Лузер! Непродвинутый! 
Вот это меня обозлило. Блин! Такое неверие! В мой талант и в мои чувства передового пользователя передовых технологий. Я отвечаю: да я лучше многих хакеров могу! Но не люблю эту гламурно-банальную стандартную чушь в интернет-мусорках. 
Ну, все, пошли препирательства. Не до траурных маршей! А потом как бы моя девушка заявила: если я такой умелый, так чтоб щас же приехал и её научил. Сама обслужится. 
Пришлось и предсмертную записку опять бросить недописанной. Поехал к девушке. Поучил. С трудом. Я ей на экране показываю, куда и в каком порядке жмакать, а она мою руку к себе притискивает и двигает то туда, то сюда. Не смотрит на экран! Полуприкрыла глаза и шепчет, что, когда моя рука у нее вот тут и, особенно, вот там, то в нее, в как бы мою девушку, все, что должны принять мозги, гораздо лучше всенсоривается. Через то место, где моя рука, напрямую в умство… Если я еще сам расстегну ей лифчик, он у нее любимый, ведь это я ей его подарил… хотя она сейчас не помнит точно, я ли подарил и этот ли самый…Потому что такая горячка чувств и напряжение ума… так много нового довелось узнать, особенно когда моя рука… 
Вечно со мной такое. Отдаюсь главному чувству, исполнению любимого дела, так, что аж вибрирую. И ничего другого не чую. А сопутствующий народ опять-таки не западает на то, чтобы самовыражаться и разряжаться в работе, и млеет от других страстей.
Я-то увлеченно, можно сказать, самозабвенно и беззаветно учу девушку важным базовым компознаниям! Раз она как бы моя и сама напросилась. А она отвлекается. Ну, сгоряча я и сказал ей, что она медленно въезжает. А она: ах, я тупая?! И, забыв про лифчик, или, может, слишком горячо погрузившись в мысли о нем и о моей руке, тормозящейся почему-то перед его застежкой… бац меня айпадом по башке! 
Айпад вдребезги. 
Не, это не башка у меня такая крепкая. Это айпад  у девушки из руки вывернулся и об угол плиты… а потом об пол…
Теперь вот надо добывать деньги на новый айпад. И траурные марши недослушаны. А лифчик, который сам расстегнулся от резких движений девушки, мне уже, с презрением, не доверили ни снять совсем с девушкиного бюста, ни застегнуть. До лучших времен.
И предсмертная записка по боку.
И девушка теперь вовсе не моя. Хотя и в подаренном, возможно, мною, лифчике...
И я же еще во всем и виноват!
Даже в том, что девушка от запутанности в чувствах не помнит, кто ей подарил лифчик. 
Блин. 
Кинусь с высотки! Раз так. При первом же удобном случае.
 
3. 
Сижу на высоченном дереве. 
В ушах наушники с дорогим сердцу траурным музоном. В руках любимый смартфон. Ща жмакну на экране, куда след, и предсмертная записка брызнет во все концы виртуала… всем этим, которые галдят внизу. И потому у меня уши заткнуты наушниками, чтоб не слышать этот низовой низменный галдеж. Чтобы не отвлекаться. Короче, жмакну ща, и вниз, прям на поляну, на головы, на плеши, на лысины этих… Расплещусь собою. Авось, пришибу собою пару-тройку, а то и пяток. Если повезет и не снесет мимо порывом ветра. 
Ну, так понятно, почему я на высоченном дереве! Тут и виртуал хорошо берется. Отсюда и кидаться в последний полет – лучше не придумаешь. И придумалось хорошо: именно тут, когда все они тут, и качают гонор друг перед другом, досадить им свои разбивоном о прекрасную цветущую землю под шумящими высоченными вековыми кронами. Под аккомпанемент свиста ветра в ушах, в сопровождении духоподъемного траурного марша!
Момент мною выбран самый подходящий: внизу шумит-дымит пикник.
Это мы сбежались чего-то отмечать. Побарбекьюрить-пошашлычить. У приятелей на большой даче. Тут хорошо. Недалеко река. Вокруг лес. Незастроенный еще гламурными коттеджами. Потому как те, кто – законно и противозаконно, за особую благодарность или по взаимозачету услуг – уже застроился тут, в полузаповедной чаще охотничьего заказника, не дают сюда прокладывать дорогу. Находят лазейки в законе. Или нужных услужливых персон. Чтобы препятствовать… Ну, и городская мусорная свалка на другом берегу. Вонь сюда не долетает. Так что тут хорошо. Вековые деревья частью прямо на дачном участке. 
Вот я и нашел самое высоченное. И влез. Потому что нельзя сказать, что шашлычный пикникец течет беззаботно. Подо мною толпятся лысины и плеши культурных деятелей. И больших чинов. И политикуев. Все такие важняки! Такие понты гнут друг перед другом! Рассуждают о будущем культуры, народа и страны… и всего мира!.. с таким видом, будто к ним прислушивается не только наш главный по стране, не только чужие президенты, но внимает сам высший судия! Вот я потому-то и заткнул уши, чтоб эту дурь не слышать. Дерево, хоть и высоченное, но сколько там от земли… метров двадцать пять. Все же слышно! Любое слово можно разобрать. Если не сносит ветер и не покрывают деревья шелестом листьев. 
Нет, любимые траурные марши в наушниках – самое оно.
Были бы тут увесистые кедровые шишки… А еще лучше, здоровенные бы кокосы! Я бы отбомбился бы по этим культурным и политическим лысинам! Но не растут в наших краях ни кокосы, ни кедры… 
Ща одним ухом послушаю напоследок, что они несут. Чтоб духом озвереть и укрепиться в своем неповоротном решении. И кинусь. Будет у них веселый сюрприз посреди поляны!
Блин! Что несут! Ладно бы, про искусство и политику! Они ща на злобу дня: насчет того, как грамотно  творить шашлык! Один с самодовольной ухмылкой прет к мангалам. Несет пакет с какой-то специей. Эту химию в натуральное мясо?! Блин! Киньте на угли листы шиповника, смородины и черемухи! И дикой малины. Такой аромат! А если в эти листья завернуть мясо, потом в фольгу, обмазать глиной и сунуть под угли… О-о! Я сверху вижу, где дикий малинник. А рядом кусты шиповника. 
Блин! Надо слезать. Опять ни траурные марши не дослушал, ни предсмертную записку не отправил. И сам опять же не кинулся. Не до того. 
Всему их учи. Все покажи! Все сам. Только своими руками. Иначе ничего не будет.
Даже удачно кинуться башкой вниз не получится…
Блин! 
Как трудно в реальной жизни осуществить мечту!
 
4.
Сижу на крыше. 
На правильном усадебном доме. В продвинутом селе.
Пара друзей привезла сюда. Отпоить козьим молоком и брагой в деревенском доме. 
Тут такое село… современное. Капитализированное. Ну, и тут, и в окрестных селах еще остались кое-какие местные.  А пустых домов много больше, чем селян. И вот городские инициативщики с капиталом стали сюда выселяться, выкупать земли, дома. Строить усадьбы. Разворачивать современные фермы. Аж тут через два двора козье стадо развели шикарное. А в соседнем селе устроили страусиную ферму. Хотят еще верблюдов завести. И как-то договариваются с местными выпивохами и местными чиновниками! Наверное, хороший откуп дают всяким контрольным органам. Чтоб не выпячивались и не встревали. А чего? Козье молоко. Козий сыр. Страусиные яйца, перья и мясо! Такое все экзотическое и экологическое! В городах и даже в столицах торговые сети для этих, подзлащенных… для селебрити!.. и гламурные рестораны!.. с руками отрывают за отакенные цены. Хватит бабла на любой откат и подкуп. А какая тут брага! Натуральная. Домашняя. Хмельная!
Друзья меня и привезли сюда. Чтоб я отошел от того, что как бы моя девушка опять не моя. И уже не как бы, а всерьез. Ну, и отвлекся от сочинения предсмертных записок под траурный музон. Что ты, Пушкин, что ли, твердят? Или этот… Вертер такой. Чтоб из-за такой девушки, которая сама не знает, чья она при каждом новом выгибоне?! Из-за этого кидаться? Я возражаю: не из-за этого! Из-за всего! Но приехал. Проверить: вдруг вправду, при правильном построении всего вокруг, душа перестанет выгибаться?
И вот мне друзья говорят: ты пока отоспись, душик прими, ототрись от скверны большого города. А потом вот сюда, в эту самую большую комнату-веранду. Ту уже все будет тип-топ, на товсь. И новая девушка будет умирать от желания с тобой познакомиться. Из соседней продвинутой деревни, ну, там где тоже козья ферма, специально для тебя эту козу позвали. Ладно, не заводись, знаем, что ты благородно относишься к девушкам…
Ну, и вот, придя в себя, толкнулся я в эту комнату-веранду. А там… во всю ширь простора сплошная низкая тахта. И по стенам широченные диваны. И везде подушки. И красотища гламурная со свечами, фруктами, выпивоном, раставленным там и тут. И цветы повсюду. Все, как надо для услады. Потому что все трое моих друзей и еще какие-то дружбаны и дружбанки в самых разных сочетаниях, попарно, по трое, счетверенно и как-то еще, в чистом виде все голышом, услаждают друг дружку, как заведенные. Из середины какая-то девушка машет мне руками и даже ногой. А кто-то призывает: заваливай!.. Эта для тебя!..
Хлопнул я дверью. И на улицу. Говорил же: не кайфую от групповух. И на крышу.
Крыша этой обновленной усадьбы высоченная. Супер-пупер. Где под неломким шифером. Где под небьющейся черепицей. И все так узорно! И одним скатом эта крыша нацелена прямо в древний овраг. Он тут подступает почти к окнам той комнаты-веранды для услад. И если туда слететь, то все. Мне и высотку искать не надо!
Устраиваюсь на крыше. Достаю смартфон, чтобы дописать и отправить предсмертную записку. Я же все по правилам… Ну, и траурный маршик напоследок.
Окидываю последним взором этот грешный мир подставух. Вижу, мне от соседней старой развалюхи машет её хозяйка. Из сохранившихся местных. 
«Слезай, - кричит, - нервный! Мы уже привыкли. Новый тип капитализьмы требует новых способов отдыха. Ну, чтоб соответсвовало…»
«Что? – отвечаю с крыши. – Чему?!» 
«Дак вот же, - вещает соседка. – Эти, понаехавшие с деньгами. Новые фермеры и как бы помещики. Они нас учат: рынок это не базар. При вперед, и ни какие правила и тормоза не признавай. Делай, что хошь. Само отрегулируется. И отдыхать, приводить себя в чувство после трудовых будней, надо соответственно. Ни в чем не зная удержу. Не признавая никаких правил. Делай, что заблазнило».
«То есть, просвещают вас, местных, - язвлю я, - как нынче правильно хозяйствовать и правильно отдыхать от трудов? Причем, толпою. И все без трусов…»»
«Дак чо, - кивает соседка. – Мы уже привыкли. Можа, так и надо теперь. И наши местные чиновники и начальники всех инспекций, даже из полиции, захаживают в эти групповухи. Некоторые даже с женами и мужьями. Говорят, после такого перекрестного секси-фитнеса семейные союзы крепчают… Слезай! Не нравится, забегай ко мне, бражки налью!»
Вот, значит, каково ныне актуальное, активное, креативное и продвинутое, современное хозяйствование. И соответствующее ему высокое пиршество духа. Сплошь оргия. А, по мне, котлеты отдельно, а мухи сами по себе. Ясно, что ничем не сдерживаемая частная инициатива роднит капитализм и оргию. Хотя капитализм и оргия не близнецы-братья. Или я замшелый романтик? Ведь оргия, это что? Полная безответственность перед обществом и высшими ценностями. И даже перед соучастниками. Разве что не навести на след полицию и разных затхло-ретроградных общественников. И не заразить друг друга чем непотребным. А капитализм? Это, в высокой теоретической традиции, прежде всего консолидированная ответственность приращенного капитала перед обществом и людьми. Ну, неплохо бы, чтоб и перед своей совестью и честностью профессионала. А ща уже не так? Ща капитализм, в современной этой транс-глобализации и в пузырях фьючерсных финансовых накачек, это, значит, ныне в чистом виде оргия?! Но если оргия и капитализм едины, то как быть с частной инициативой, общественной групповухой и ограничением участия государства в рынке? 
Как подумаешь об этом, сразу хочется сыграть и спеть траурные марши по всему чистому и хорошему. И, недослушав и не дописав предсмертной записки, кинуться с высоченной высотки. Прям в центр какой-нибудь оргии. Чтобы брызги крови расплескались по всему ихнему кагалу в разгар торгов на фондовой бирже. Или на заседании парламента, а то и правительства … тоже была бы мимимишная замануха! Ну, на худой конец среди какой-нибудь натуральной оргиастической гулянки в сауне новых гламурных креативщиков.
Только я об этом подумал, как аж передернуло меня. И подо мной поехало все.
Вся крыша: шифер, черепица, доски и рейки крепления. Оголились стропила и балки. Как чресла в оргии. Весь чердак бесстыдно открыл для общего обзора накопленный хлам.
Ну и ладно. Хоть и не дописал предсмертной записки, но ща грохнусь в овраг, и кранты мне, и после последнего полета похоронит меня под собой съехавшая от стыда крыша. В темной бездне древнего оврага. Где похоронены остатки трудов и оргий наших предков…
И все загремело вниз! В овраг. 
А я нет. Непруха. 
Я завис на штыре на единственном уцелевшем карнизе. Прям перед широченным окном оргиастической комнаты-веранды. Дернулся из последних сил отчаяния, и…
Уж ща не помню, чем вынес стекло, расколошматив в мелкую крошку… все три слоя!.. самозатемняющегося при ярком свете!.. пулестойкого!.. ногами или головой. Но все стеклянные дребезги рассеялись внутри оргиастической спальной поляны, покрыв собою всю оргию. Всех ее участников с ног до головы. 
Пока они там разбирались, чье причинное место засорено больше, меня снял с крыши племянник соседки. Тоже из местных. Ему скоро выходить на смену в страусиной ферме. А страусы… они местных нравов не понимают. Они на рефлексах помнят, когда часы кормежки. А когда гулянки. А когда вычесывания. Потому племяш соседки был трезвый. Он меня снял, помог собрать вещички и на тракторе-развалюхе, хотя и не нашей сборки, повез к железной дороге. Ну, чтоб я домой… Короче, спасал меня от моих друзей.
И вот трясет нас трактор по буеракам, не по шоссейке, а напрямки, по бездорожью, так путь много короче, и я успею к поезду.
В ушах у меня наяривают траурные марши. И перед внутренним взором встают огненные строки новой предсмертной записки, которая глаголом будет жечь, и все такое.
А племянник-тракторист лихо вертит руль и то и дело оборачивается ко мне.
Физиономия его сияет ухмылкой. И он восторженно трясет большим пальцем.
 
5.
      Вдруг явилась девушка. 
      Опять. Или заново?
      Я как раз был заткнут в уши наушниками. Балдел на кухне под любимые траурные марши. И рассуждал, как заведено с донечеловеческих времен, на троих: промеж собою, и своим альтер эго и этим, как его…во!.. э-грегором… не знаю, как правильно имечко пишется евонное, через черточку или без? Ну, неважно, как назвали, так и неси по жизни это клеймо, главное, чтоб от твоего прозваньица не было вреда окружающим, какие бы они не были и какой бы мир вокруг себя, среди невинной дикой природы не наворотили. Да. И вот мы, на троих, перетираем глобальную, корневую и всякую такую проблему: как правильно назвать причину, по которой следует вышвырнуться с крыши высотки? Не из-за этого же всего, что вокруг! Ну, криво пошла цивилизуха. Ну, окружающие гламурчат так, что дичают беспредельно. Ну, политики и все прочие… прям как дети, дурью маются. От этого с крыши?!.. как-то мелко. 
      И тут девушка обновила свое присутствие.
      То есть, когда она растворилась незнамо где, как в астрале вперемешку с виртуалом, она все равно почему-то из меня не выветрилась. Из какого-то из трех меня. А, может, и их всех трех нас, которые ща толковали главный дискурс предсмертного тренда. 
      Но натурально, чтоб перед глазами, на ощупь, так, что аж выгибается под рукой… и хорошо слышно, как озвучивает она свое выгибание… вот этого не было.
      Короче, не моя девушка. И фиг знает, чья и где. А тут объявилась.
      А мы как раз втроймя запнулись о противоречие: вот если я один и никому не нужен? Ни сам по себе, ни со своими умениями, знаниями и советами. Это ломает? Вроде, да. Чувствуешь себя как бы недопотребленным. Обидно! Ведь от чистого сердца спешишь навстречу! Обидно. Да. Но опять же… Ну, не повожу я перед сном или после побудки ладонью по девушке. Так, чтобы ее выгнуло от нестерпимого кайфа. Не, не ладонь. Девушку!.. Убудет меня? Нет. Но с другой стороны… В одиночестве тебя иной раз до того выгибает изнутри… Когда даже посоветоваться не с кем: как крутее, возвышеннее и убойно-обиднее для окружающего мира дописать предсмертную записку? Но, однако, разве по этой части можно с кем-то советоваться?! Такого напосоветуют… Да еще и сдадут в психушку.
      Тошно. Аж так, что вот если бы ща какой-то неизвестный котяра-мачо притащил задушенную мышь, я бы ее у него отбил. А если бы он поднял кипиш… они теперь все любят разводить базар, и уличные, и светские, и беспородно-гламурные, и с офигенной родословной… я бы откупился от котяры. Вискасом, валерьянкой. Или другой какой модной и общеупотребимой дрянью. 
     А мышку воодушевил бы к новой жизни. И оставил бы жить у себя.
     И тут вдруг она вернулась. Девушка. Ну, которая теперь давно не моя. Ну, та, что до того была как бы моя. Хотя и с перерывами. Идет от входа прям на кухню, будто не уходила. Будто она тут хозяйка. 
     «И чего надо? – спрашиваю. – Айпад тебе новый я добыл. Лучше прежнего. За то, что стала не моей, не упрекаю. Куда ушла, чего делаешь, как тебе без меня, где тебя носит, чья ты теперь или вовсе ничья… не задаю нескромных и бессмысленных вопросов».
     «А тебя вообще интересует только самовыражение в работе», - отвечает девушка.
     «Справедливо, – киваю я. – Но нечестно упрекать человека за то, каков он от природы». 
     «У тебя есть чего пожрать?» – спрашивает девушка. И прет к холодильнику.
     «А что, там, где ты не моя, не кормят? – интересуюсь я, так, отвлеченно. – Или ты теперь переменная? И в переменах не успеваешь поесть…»
     «Спросил все же! – девушка выхватывает у меня из уха один наушник, слушает, и почему-то взгляд ее не то, что помягчел, но как-то так... –  Даже не сомневалась, чего слушаешь».
     «Есть жбан козьего молока, – сообщаю. – Обалденное! Привез из села. И оттуда же круг козьего сыра. Обалденный! Впридачу канистра браги. Настоящая. Домашняя. Хмельная! И дали еще страусиное яйцо. Со страусиной фермы. Во-от такенная из него яичница!»
     «Не, омлет лучше! – у девушки глаза зажглись. – Его больше получается. Мука есть?» 
     И хватается за телефон, и вызванивает подруг, дескать, всей стайкой сгоняйтесь в жильё к тому моему, который у меня основной, тут горы обалденной закуси! И выпивон!.. 
     А потом кидается к плите.
     И вот сижу я в полутемной спальне на подоконнике. Предсмертная записка не пишется. Ни одной здравой мысли! Ни одной воодушевляющей идеи! На кухне гуляет девушка с дюжиной своих подруг. Звон рюмок. Бульканье.  Галдеж! «Никогда такого не едала… Да чтоб мне никогда не трахаться на крыше ламборджини! Вкуснотища!.. Козье молоко, угу, полезное… А страусиные яйца, они как насчет калорий?..»
     Я им кричу через всю квартиру: «Козье молоко по-правильному пьют не из рюмок! А из кружек! Или из глиняных чашек. В левом шкафу! На средней полке. Спереди!»
     «Он у тебя такой  продвинутый?! – зажглась одна из девушкиных подруг. – Офигеть! Надо глянуть…Ты не ревнуешь?»
     Вплывает в спальню с рюмкой и кусманом козьего сыра, спрашивает: «Ты чего не с нами? – а сама бедром-бедром ко мне целится. – Сплошь фермерская натуральность. Порадуйся с народом. Твоя угощает!»
     «Это я угощаю, - говорю я, – девушку, которая так и не знаю, моя ли. И вас заодно».
     Девушкина подруга удивилась, закашлялась от прозрения и уплыла в кухню. И оттуда снова понеслось: «Две полоски!..  А от кого?..  Не знаешь, что ли?! От него всегда две полоски тут, по вороту, и по подолу, но наискосок, и две полоски вокруг рукава… А! А я подумала… А чего думать? Бренд крутого кутюрье. Он всегда наводит две полоски…»
     Девушка, ставшая опять как бы моей, вошла в спальню. Ходит туда-сюда. Вроде слушает про эти две полоски. Но кривится как-то. Посматривает на меня.  
     «Чего-то хочешь сказать? – спрашиваю. – Ну, облегчи душу признанием».
     Девушка опять кривится: «Было б в чем признаваться…»
    «А не в чем?!» - вроде как я удивляюсь.
    «А если и есть, - отрезала девушка, - ты тут ни при чем. Нафиг тогда тебя оповещать!»
    «Понятно, - говорю. – Значит, ты моя как бы на передыхе. На время сомнений. И долго будешь сомневаться? До получения ясного ответа? Не сбейся в подсчете недель!»
     Девушка хмыкнула и вернулась на кухню. В гущу этого трындежа: «Как все сошлось! Только я накупила этого всего, с двум\я полосками, а у меня и бумажка показывает: две полоски!.. А если три полоски?.. Дура! Три полоски, это адидас. Я про другое!.. Так я ж сразу тоже про оно! И чего ты темнишь? От кого?.. Да я пока не решила… Три слоя в прокладке с крылышками… А каблук длиннее, чем у твоего пысюн… Да у моего такой, что никаким каблуком не перемеряешь! А ты откуда знаешь, какой у моего?!.. Девки, без мордобоя! На фиг пысюны, когда такая брага… Я бы под такую брагу не отказалась от хо-орро-ошего пысюна … Тебе вечно всего не хватает! Пей и жри, пока на халяву…» 
     Все. Не прыгнуть сёдни с крыши. Не оставлять же дом на этих… И не до предсмертной записки. Мы, все трое меня, опять слились в одного меня: теперь голова занята текучкой.    
     Девушку утром надо чем-то кормить. 
     Да и самому не охота помирать с голодухи.
     Это же так … занудно!.. и мучительно: голодухой доводить себя то того, чтобы уже и с крыши не надо прыгать. И это очень медленно  Лучше разом, одним мигом: вж-ж-ж через край. И все. А перед этим свободный полет.
      Но сейчас не до полетов. 
      Посуду надо мыть, до фига ее после девушкиных подруг. 
     Потом сытая девушка, небось, захочет еще вкусить и ночных выгибаний. Хотя она и в сомнениях. Но раз уж она опять, на пока, как бы моя... 
     А настоящий мачо не отказывает девушкам. Ни в чем.
     Э-э, нет в жизни ни счастья, ни воли, ни покоя…
6.
Вместо эпилога
     Как же порой тоскливо и уныло.. И хочется плюнуть на все… И не к кому пойти. Да и никто не нужен…
     То есть, вот они уже у меня где сидят, все эти выгибоны. Чужие и мои. Телесные и душевные.
     Достали. Или я сам себя достал? Язви не язви издевкой... Самого себя. И все, что вокруг... А душа на разрыв. Выгорела. И вообще я не спасатель. И всех не спасешь... Душа на разрыв. Не могу больше! Надоело.
     Ну, понятно. Все же надо отчаливать. По-настоящему. Решил. Почти твердо. Вот не сойти мне с этого места! А с места и вправду не сойти…
     Полулежу в постели. Спина подперта подушкой. Ко мне прижалась моя девушка. Как бы вновь моя. Плечами, грудью и головой на моей груди. Одной рукой обхватила меня. Другую руку вложила в мою ладонь. Крепко спит. Я ж держу ее за руку! Дышит тихо-тихо. Даже не сопит. Ее волосы щекочут мне лицо. Нос аж сам по себе сморщивается! А чихнуть нельзя! Разбужу ее. Жалко!.. Другой своей рукой я обнимаю девушкину спину. Она как бы в кольце моей защиты. От ее и от моих ненужных чувств и мыслей. Моя ладонь лежит на девушкином животе. Ну, не сверху, не сперели. А эдак сбоку. Живот немного выпирает. И в нем время от времени что-то так осторожненько торкается-пошевеливается. Ну, не что-то. Кто-то. Не от меня. Оттуда, где девушка была не моей…   
     Так что ненужные мысли все равно пикирует в мою башку из темноты.  О том, чтоб все же уйти отсель на фиг. С невозвратом. И грубо смакуют, как осуществить желанную мечту. Хоть под музыку Вивальди. Хоть под попурри – Штраус в смеси с Чайковским и с каким-нибудь хэви-металлом. Фьюдж такой, траурный. 
     А можно и без прощального музона. Или он как бы и приветственный? Слава тебе, путешественник из натуралки в потусторонку! Заходи! Рыбкой ныряй, головой вперед! Или вперед ножками… Все равно. Главное, будь у нас тут, по ту сторону жизни, как дома. В твоем вечном приюте!..
     Короче, пора. Тем более, что девушка подала повод, покруче, чем дурь окружающего мира. Вперед! Туда. В запредельный астрал. Или вируал. Главное, выбрать удобный путь. Например, прямо сквозь портал ввиде петли. Как подумать – приятно! Качаешься так вот туда-сюда, сюда-туда. Как маятник. Интересно вот: для полной красоты лучше из петли свисать и раскачиваться босыми ногами? Или обутыми в стильные шузы поверх стильных носков? Хотя ведь уже и не узнаешь: приятно или нет? Как пройдешь в виртуал через петлю, как портал, так уж всем телесным ощущениям кают. По барабану! И это хорошо.
Правда, если кто посторонний вдруг увидит… Да еще неожиданно замелькают перед его глазами ноги туда-сюда… 
     Кстати!.. одну можно в носке и в шузике, а другая пусть будет босая, чтоб никому не было обидно, ни эстетам, ни тем, кто завис на неприкрытом естестве… 
     Да, ну и вот, кто-то вдруг наскочит на маятник из человека в подвеске из петли, а ему, может, приятности это зрелище не доставит. Хотя тут дело нервов и вкуса. И, ясен пень, мировоззрения. Или его извращения.
     Но что-то меня тормозит. Не то, чтобы топиться в нынешних грязных водах противно. Раньше вода-то была мокрее и куда чище. Меньше в ней было всякой дряни: бензину, пластиков разных, емкостей, авто всяких, мобилок и прочих гаджетов этих дурных, выкинутой мебели, утопленников с пакетами на голове и руками в скотче… ну, когда концы в воду… Может, в давних чистых водах было приятнее топиться? Не знаю…
     Да и с крыш кидаться ща как-то в лом. Асфальт или плитка внизу грязные, неподметенные. И чтоб моя чистая, незамутненная наркотой и алкоголем, кровь мешалась с этой грязюкой?! Тьфу!
     Стреляться? А промахнешься? Ствол, небось, попадется переделанный, раздолбанный. Пуля криво пойдет. Не кокнет насмерть. Но заделает инвалидом. Противно.
     Ядохимикатом потравиться в смеси с таблетками? Дак ведь опять же, а где гарантия качества? Насмерть не траванёшься. А кишки пожжешь безвозвратно, и вот тебе мучения на всю оставшуюся жизнь.
     Вешаться, оно как-то надежнее. Все приготовишь своими руками. Сам проверишь. Сам отвечаешь за технику безопасности. Ну, то есть за то, чтоб надежно и недолго мучаться.
Хотя, поди знай… Потолочный крюк возьми и разогнись в самый ответственный миг. А то вовсе выдернется из потолка. Или веревка оборвется. Брякнешься, руки-ноги переломаешься. И никакого кайфа навечного ухода.
     Дак ведь еще, после неудачного недоухода по вине чужого трудового разгильдяйства и некачественного изготовления, отвезут к врачам. А они нынче разве гиппократят, как в клятве ихней прописано? Щас! Ни фига не умеют. Все спустя рукава. Ничего толком не сумеют! Ни добить окончательно. Ни вылечить от последствий недосуицида. Допустим, вычистят и залечат от того, чем недотраванулся. Но попутно перепортят непоправимо все, что в тебе оставалось целым и невредимым после неслучившегося суицида. И таким тебя выпихнут из лечебницы: живи и радуйся.
     Не-е! Пока вот такой повсеместный недопрофессионализм господствует у нас, остаюсь тут. Назло. Эти повсеместные разгильдяйство и дилетантство так напрягают… Прям таки озлобляют! И чтоб с рук сходило?! Нет. Еще чуток побуду тут.
     Поживу с вами со всеми. Попорчу кровь, кому заслуживают. Может, какие последствия кривизны рук и мозгов и червоточины душ даже сумею исправить. 
     Да! Вот такой гонор заедает. 
     Как это я только что сказанул?.. Чтоб моя чистая, незамутненная наркотой и алкоголем кровь не мешалась с этой грязюкой… Тьфу! В том смысле, что и грязюке тьфу. И сказанутому еще большее тьфу! Эк самовыкаблучился. Кровь у него, у меня то есть, чистая. От чего? И кто может сам о себе поручиться в своей незамаранной чистоте?!
     Гордыня, как она есть. Какая уж чистота… Ну и пусть! 
     Но пока погожу с суицидным удовольствием. Надо все же думать не только о своем удобстве. Но и о счастье других. У всех дела, заботы, надежды. Амбиции! Закидоны!  Самообманы… а это все равно, что надежды! А тут распластаюсь невовремя перед ними, суициднутый вдребезги. Или дразня раскачивающимися ногами, да еще обутыми по-разному! Вряд ли пойму…
     Короче. Подожду. Может, кого еще и успею спасти. Или хотя бы кому-то помогу…
     Вот, скажем, моя девушка. Она так крепко во сне обнимает меня. А я не сплю и обнимаю ее. А кто-то внутри нее торкается. Он это так в дреме? Или у него нет сна, похожего на наши? Он пошевеливается. А девушка еще крепче прижимается ко мне. И как вот я вылезу отсюда? Вот даже если, вылезая, не разбужу… Но утром девушка проснется, а меня нет. Нигде. И что им тут двоим без меня делать?! Ей и тому, кто в ней не от меня. Ему тут жить! Вместе с ней. 
     В этом придурошном мире.
      Так что я пока еще здесь. Все равно ж из-под этих двоих мне не вылезти, не разбудив девушку. Начнет выспрашивать: что, да как, да почему? А я не люблю всех этих пустых выяснений. Они только все запутывают…
      Пусть эти двое спокойно спят, раз день еще не настал.
      Я остаюсь. Может, даже надолго…
      Нам много чего еще надо поправить и наладить.
      Вокруг.
      В себе.
      Между нами.
10. 02. – 09. 04. 2017 г.
 
© Валерий Веларий Все права защищены.

К оглавлению...

Загрузка комментариев...

«Белые цветы» (0)
Беломорск (0)
Церковь в Путинках (1)
Москва, Трубная (0)
Старая Москва, Кремль (0)
Беломорск (0)
Москва, Профсоюзная (0)
Беломорск (0)
Зимнее Поморье. Рождество. Колокольня Храма Соловецких Преподобных (0)
Беломорск (0)

Яндекс.Метрика

  Рейтинг@Mail.ru  

 
 
InstantCMS