Казалось бы, женщина-противник – нечто недостойное настоящего мужчины, а тем паче героического эпоса, поэзии и всякой уважающей себя истории. Ну что это за герой, который со слабым полом дерется?
Но вот всякая ли особа женского рода – «слабый пол»? – Львица, например, или тигрица? – разве победа над тою или другою не украсила бы самого отважного мужчину?
Итак, если подобная особа – нечто большее, чем просто женщина, то победа над нею вполне достойна славы, а то и жизненно важна.
Погрузимся в глубиннейшие пласты истории мировой культуры. Древнейшими из них, на сегодняшний день, пока считаются те, что связаны с историей многострадального Двуречья. И что же мы видим?
Бог-воитель Мардук сражается с богиней первобытной водной стихии Тиамат и, словно Георгий Победоносец дракона, поражает ее своим божественным оружием. Сопоставление это не случайно. Как предполагают, Тиамат изображалась в виде дракона или семиголового чудища.
Двинемся дальше – и перед нами мелькнет пленительная Лилит, которая, согласно давней традиции называется первой женой Адама. Пленительная, но и губительно опасная, хотя, пожалуй, она олицетворяет не столько воинственность, сколько тайную мощь женских чар, способных, увы, нести зло не только мужчинам, но и женщинам, и прежде всего роженицам. Недаром ее имя связывают с еврейским «Лил», то есть «Ночь». А что может быть загадочнее, чем дышащая страхами ночь?
Мелькают тысячелетия. И вот уже Геракл, совершая свой второй подвиг, отчаянно сражается с девятиголовой особой женского пола – Лернейской Гидрой. Да и амазонками не брезгует. Последние вроде бы уже совсем-совсем женщины, а схватки с ними ничуть не унижают ни Геракла, ни героев Троянской войны. Да и какое тут унижение, если горстка воительниц способна опустошить боевые порядки греков и лишь Ахилл, не ведая, что сражается с женщиной, оказывается способным поразить их царицу, дочь бога войны Ареса, Пенфесилаю. Впрочем, легендарные амазонки считались не только воительницами. По преданию, они основали Эфес и воздвигли одно из семи чудес света – храм Артемиды, сожженный впоследствии Геростратом.
Персей же идет еще дальше, чем Геракл и Ахилл: он убивает одну из трех сестер Горгон – Медузу (греч.: Повелительница), прознав, что та беременна. Впрочем, Горгоны или Грозные были уродливыми. Да еще со змеями в волосах. Так что Медуза явно не могла родить ничего доброго. Зато, когда она была обезглавлена, из ее тела появился крылатый друг поэтов Пегас. ( «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда!»)
Ужасающего вида воительницей предстает перед взором верующего индуса темнокожая богиня Кали, с именем которой связано название одного из крупнейших городов мира – Калькутты. Четырехрукая, с ожерельем из черепов, она держит в одной из рук меч. В другой – нож, а в двух других – человеческие головы. И, хотя Кали видится сокрушительницей демонов, она не гнушается и человеческими жертвами, в частности теми, что должны были ей приносить члены секты тугов – душителей. Более того, считается, что в конце каждого периода бытия Вселенной или кальпы она погружает мир во тьму и содействует его гибели. (1)
В русских былинах этот пестрый ряд продолжают так называемые поляницы, т.е. воительницы из привольных степей. Одна из них, как с гордостью вспоминает М.Аджи, согласно одной из русских былин, даже одолевает Добрыню Никитича и приторачивает его к своему седлу (2)
Показательно, что этот ряд продолжают и восточные авторы. Только здесь уже прекрасноликие христианки становятся грозными супротивницами правоверных мусульман.
Так, в популярном на Востоке «Жизнеописании Фатимы» (своеобразном народном романе) можно встретить сочный рассказ о том, как уже девушка христианка побеждает в рукопашной схватке юного царя арабов:
Завидя молодца, девушка не оробела, «а задорно воскликнула:
- Эй, мусульманин, выходи на бой…
И Сахсак схватился с ней, думая, что сможет ее повалить, но она крепко стояла на ногах, и ей были неведомы смущение и страх. Тогда Сахсак сомкнул руки на ее стане, и пальцы его погрузились в нежные складки на девичьих боках. Из-под пояса ее шаровар повеяло муксусным ароматом бедер, и Сахсак почувствовал внезапную слабость и томность, потеряв силу и решимость. Он стоял не двигаясь, взволнованный и смущенный, дрожа и вздыхая, и девушка поняла, что хоть юноша ловок и силен, но ее красотой побежден, ибо спящий доселе восстал. Тогда она схватила его, и он склонился в ее руках, словно былинка под бурным ветром, и она подняла его, и. бросив оземь, села ему на грудь, и Сахсак едва не потерял сознание, ощутив мягкость ее бедер, подобных песчаному бархану…» (3)
В другом эпизоде славный мусульманский воин даже не успел коснуться женщины- недруга. Все оказалось еще проще. Когда неведомый воин несся на всем скаку навстречу отважному мусульманину, одежды незнакомца распахнулись, обнажив грудь, которая сегодня, наверное, могла бы украсить и «Плейбой, и «Пентхаус». Не закаленный нынешней эротикой мусульманин не устоял и оказался побежденным.
Заметьте, здесь женщины-воительницы оказываются сильны не только своим боевым искусством. Но, с другой стороны, если уж силачек удается укротить, как строптивых кобылиц, из них могут получиться неплохие жены. Так, в уже западноевропейском эпосе мы встречаем некую Брумхильду, готовую выти замуж за того, кто будет в силах ее побороть.
А ряд все не заканчивается. Вот из сказок проступают ведьмы и бабки-ежки. Одной из них безо всяких угрызений совести андерсоновский солдат («Огниво») отрубает голову. Тем самым не только убивает особу женского пола, но и оказывается неблагодарным Ведь старуха помогает служивому раздобыть невиданное богатство, прося взамен достать для нее из дупла лишь огниво. Да вот незадача: не ответила старуха бравому вояке на вопрос, зачем ей это огниво, а лишь огрызнулась: «Не твое дело!»... на что солдат воскликнул: «Как бы не так! Сейчас говори, зачем тебе оно, не то вытащу саблю и отрублю тебе голову». Ведьма уперлась, и солдат рубанул ее, да еще передник и. стащил с убитой. Чтобы сокровища в него завязать. (4) Вот тебе и почтение к старшим. Ну, так, видно, на ведьм человеческая мораль не распространяется?
Еще страшнее казахская сказка про женщину-удава. В ней бесхитростно рассказывается о парне, который стал чахнуть после женитьбы. Благо мудрец нашелся и помог открыть, что жена его, подобно царевне-лягушке из русской сказки, способна сбросить кожу. Только кожа эта змеиная, да и женушка – змея по натуре. Когда хворый муж воочию убедился в том, что жена – настоящая змея, мудрец-кудесник «посоветовал собрать всех мастеров и немедленно выстроить железный дом о семи стенах, снабдив его крепкими замками. Когда будет все готово, заманить туда жену и запереть, а затем, скупив у всех хлебопашцев солому, обложить дом и поджечь. Огонь должен пылать до тех пор, пока стены не накалятся докрасна и не погибнет в огне удав-жена. При этом кудесник предупредил, что если юноша не последует его совету, то жена его через два года окончательно обратится в удава и проглотит всех жителей аула». (5)
А череда образов все длиннее и разнообразнее. Вот Миледи из «Трех мушкетеров», казнью которой не гнушаются доблестнейшие из мужчин. Многие помнят о причастности бывшей жены Атоса к гибели возлюбленной д,Артаньяна. Но что предшествовало трагическим событиям? – В рассказе Атоса, как бы посвященном некому графу, упоминается опьяняющая красотка, ставшая любимой женой графа. Однажды, во время охоты она упала и лишилась чувств. Любящий супруг бросается к жене и обнаруживает на плече ее лилию – клеймо, означающее то, что злосчастная была воровкой. И как же он поступил? – Как благородный граф: «… совершенно разорвал платье на графине, связал ей руки за спиной и повесил ее на дереве.
- О Боже, Атос! Да ведь это убийство! – вскричал д, Артаньян.
- Да, всего лишь убийство… - сказал Атос»… (6) Выходит, самая пылкая любовь мгновенно меркнет, столкнувшись с потаенным преступлением. Так легко ли после этого судить советских работников самого высокого ранга, чьи жены в свое время оказались в лагерях? – Ситуация, конечно, не тождественна, и тем не менее вопрос далеко не риторичен.
Мы же последуем далее и увидим уже не самосуд, а подобие суда над оказавшейся живучей преступницей. После того, как на берегу реки палач связал ей руки и ноги, «она … воскликнула:
- Вы, трусы, вы жалкие убийцы! Вас собралось десять мужчин, чтобы убить одну женщину!..
- Вы не женщина,- холодно ответил Атос, вы не человек – вы демон, вырвавшийся из ада, и мы заставим вас туда вернуться!» (7)
Заметьте: в «Трех мушкетерах» мы встречаем логическое продолжение ряда обманчиво губительных красавиц, у истоков которого еще Лилит. Далее же – целый причудливый хоровод: сладкоголосые Сирены, называемые дочерьми то музы театра Мельпомены, то музы танца Терпсихоры. Чаровницы, обитающие на скалах, усеянных костями погубленных ими мореходов. Ундины или русалки, так и норовящие утащить в речную и озерную глубь неосторожных мужчин и неопытных юношей. На Востоке их дополняют прелестницы пери. И сколько еще таких?
Мелькают столетья, а женщина-противник, то в облике ослепляющей и лишающей разума красавицы, то в образе чудища или старой карги продолжает будоражить фантазию, врываться в сны, сказки, повести, романы, баллады, детективы…
Наступает и незаметно близится к своему, грохочущему взрывами локальных войн концу, двадцатый век. Россию терзают странные войны. И СМИ настойчиво говорят нам о «синих колготках» - снайпершах из Прибалтики и Украины, таящихся среди боевиков. В фильме Невзорова «Чистилище» мы даже «видим их воочию». Но вот каверза, другие случаи наглядной демонстрации этих «новых амазонок» припомнить трудновато, так что «синие чулки», как «реальность событий» - это тема для историков войн и пока что большой вопрос для поглощателей «информации», поставляемой СМИ. А вот, как архетип женщины, носительницы зла - факт несомненный…
Правда, женщины- террористки – блики зримой реальности, вошедшие в историю событий. Но и они органично вписываются в эту причудливую череду пугающих образов. (Хотя, с другой стороны, история мировой культуры и, в частности, современная массовая культура знает множество образов женщин-героинь, воительниц «со знаком плюс» и т.д., и т.п. Но это – особая и непростая тема. Ведь, к примеру, та же Жанна д Арк в свое время воспринималась, как героиня не всеми. Не случайно был найден повод, чтобы сжечь ее на костре Подробнее же о воительницах – чуть позже).
Каковы же основы этого устойчивого архетипа женщины – противника? Каковы его грани и оттенки? – Это уже одна из увлекательнейших тем для дальнейших исследований.
Мы же здесь попытаемся отметить лишь некоторые, но, как представляется, существенные лики, которые являет мировой культуре женщина-недруг.
Один из древнейших образов грозного врага женского пола – это чудище, с которым приходится не на жизнь, а на смерть сражаться самым славным героям, а то и богам. Чудища эти олицетворяют природные стихии. Но, пожалуй, только олицетворением дело не ограничивается. Ведь в чем-то чудища эти напоминают самок свирепых животных, хорошо известных самым разным народам. О том, насколько почетными считались победы над дикими зверями, красноречиво свидетельствует знаменитый барельеф с львицей, смертельно раненой стрелами.
Другой лик - пагубная красавица либо сладкоголосая сирена.
Третий лик женщины-врага – это женщина-воин, зачастую по-женски привлекательный или, как сегодня сказали бы, сексапильный. Основы этого образа тоже вполне реальны. Во-первых, известно немало случаев, когда женщины именно в качестве бойцов участвовали в сражениях и уличных схватках. Так, согласно Плутарху царь Эпира Пирр, тот самый, чья дорогостоящая победа вошла в поговорку, в побоище на улицах Аргоса получил погубившее его ранение именно от женщины, сбросившей с крыши черепицу: Раненный копьем, он «устремился на того, кто нанес удар. То был аргосец, незнатный человек, сын бедной старой женщины. Она в это время, как и остальные аргивянки, с крыши дома глядела на битву и. увидев, что ее сын вступил в единоборство с Пирром, испуганная грозящей ему опасностью, сорвала с крыши черепицу и обеими руками бросила в Пирра. Черепица ударила его в голову ниже шлема и перебила позвонки у основания шеи…», после чего Пирр добит. (8)
С другой стороны, разве мы не знаем о русских женщинах, боевых участницах отечественной войны 1812 г.?
Правда, у образа женщины воителя предположительно могла быть и еще одна основа: облик, особенно молодых вражеских бойцов. Юные, длинноволосые и безбородые они вполне могли восприниматься, как особы женского пола и явиться прообразами тех или иных легендарных женщин-воителей. Не случайно же половецкие «каменные бабы» - бабы, глазами русских носителей бород, считаются изображениями отнюдь не женщин.
Четвертый лик женщины- недруга, женщины- бездны, таящей в себе извечную опасность – это женщина – ведунья, колдунья, оборотень. Истоки этого образа – в незапамятной древности. По всей вероятности, их следует искать, как отчасти, в психо-физиологии, так и в древнейшем разделении труда между полами, при котором женщинам помимо прочих достались и магические функции. Недаром, когда в 60-е годы прошлого века ученые классифицировали палеолитические фигурки, из 512 изображений 266 было женских, 24 мужских, остальные же либо явились человекообразными существами, либо теми, чей пол установить не удалось. Во французском же гроте Лоссель нашли нечто, что возможно, будет ключиком к нашей загадке. Здесь изображена беременная женщина, вздымающая рог. В стороне же охотник, направляющий оружие на цель. (9) Не является ли эта женщина магическим помощником охотника?
Но непостижимое страшит. Загадочная колдунья может всегда пустить в ход свое колдовское оружие. А значит, причинить и вред. Потому-то на протяжении столетий образ женщины-чаровницы, магини, оборотня оказывался самым жутким в отмеченной череде, будь то индийские сказания и мифы, либо фольклор иных народов. И фольклором дело не ограничивалось, о чем, в частности горько свидетельствует западноевропейская «охота на ведьм». В ведовстве и ереси была обвинена и уже упомянутая «Орлеанская дева» - Жанна д, Арк, сожженная на рыночной площади в Руане 30 мая 1431 г. (10) . Других, помимо прочего, могли обвинить и в подготовке своеобразных «терактов». Так, при английском короле Иакове «пытали д-ра Фриана за то, что тот с помощью флота ведьм в решетах поднял бурю, когда королевский корабль плыл из Дании». (11).
Гранью этого образа проступает лик Злой Жены, Чуждой Силы, способной исподволь нанести не только мужу, но и целому роду (селению) непоправимый ущерб. Что здесь таится? Скрытая власть «слабой» женщины над мужчиной или, вдобавок, возможная месть жен-полонянок? – Это тема, требующая отдельного рассмотрения.
Мы же добавим, что в истории мировой культуры лик Злой Жены, женщины-оборотня дополняется ликом невесты, женитьба на которой требует пройти через невероятные испытания. Обобщенный образ такой, милой ликом, но злобной красавицы мы встречаем в сказке узбекского автора Хамида Алимджана «Симург», где из-за каприза ханской дочери Паризад гибли многие женихи, которые были должны на всем скаку вырвать с корнем громадное дерево. В скандинавской же мифологии образ этот неотделим от образа женщины- воительницы. Здесь рассказывается о Скади, дочери убитого асами великана, двинувшейся мстить за погибшего отца. От страшной войны с ней асов могло бы избавить замужество. Но кандидат в мужья обязан был прежде, чем приступить к исполнению своих супружеских обязанностей, рассмешить разъяренную великаншу, эту прабабушку сказочной царевны Несмеяны. Шкодливый и при этом находчивый Локи добился требуемого, привязав козлиную бороду к своим гениталиям. (12) Как видим, чувство юмора у скандинавских богов и их противников было близким к тому, что мы наблюдаем в современном российском шоу-бизнесе. Ну, так время было такое…
Еще один лик женщины-противника – это женщина- властительница. Своенравная и жестокая царица, которая, наподобие лермонтовской царицы Тамары, «как ангел небесный красива, как демон коварна и зла». Впрочем, красота здесь отнюдь не обязательна. Поскольку же недруги для одних, могли быть символами справедливой борьбы и мести для других, постольку в этом ряду цариц мы вправе поместить и правительницу массагетов Томирис, которая в 530 г. до н.э., по словам Геродота, одолела в «самой жестокой из всех битв между варварами» войско персов и, мстя за сына, погибшего в персидском плену, повелела бросить отрубленную голову Кира в бурдюк, наполненный кровью. (13) Таким образом, жаждавший крови, мог напиться сполна.
Правда, реальность этого эпизода, как непосредственного исторического события, небесспорна. Упоминающий о сражении Геродот добавляет: «Из многих рассказов о кончине Кира этот мне кажется наиболее достоверным». (14). Но мы здесь соприкасаемся с историей и логикой развития и трансформации образов, которая для истории мировой культуры является не меньшей, а то и более значимой реальностью, чем история конкретных событий…
И, наконец, завершающим при данном, очень схематичном и очень сжатом рассмотрении оказывается образ женщины-преступницы, нарушительницы закона. Он текуч и изменчив, как образы древних божеств и сказочных героев, способных принимать самые разные обличья. То перед нами вырастает уже упоминавшаяся Миледи, то – танцовщица и шпионка (?) Мата Хари, то Сонька Золотая Ручка или колоритная Атаманша из киноверсии «Бумбараша».
Вполне понятно, что все, здесь отмеченное, не исчерпывает темы, а лишь очерчивает ряд ее граней и возможных направлений исследовательской мысли.
Литература.
1. Мифы народов мира. Т.1, - М.: Советская энциклопедия, 1980, с.615.
2. М.Аджи «Полынь половецкого поля». – М., 1994, с.91 – 92.
3. Жизнеописание доблестной Фатимы и повествование о подвигах ее славных предков. – М.: Наука, 1987, с.138 – 139.
4. Ханс Христиан Андерсен. Сказки и истории. – М.: Правда, 1989, сс.22 – 23.
5. Казахские народные сказки в трех томах. Том третий. – Алма-Ата: «Жазуши», 1971, с. 14.)
6. А.Дюма. Три мушкетера. – М.: Машиностроение, 1985, с.322.
7. Там же, с.678.
8. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т.1 – М.: Изд – во Акад. Наук СССР, 1963, с.64).
9. Подробнее см.: Фролов Б.А. О чем рассказала сибирская мадонна.. – М.: Знание, 1981.
10. Григулевич И.Р. Инквизиция. М.: Политиздат, 1986, с.217.
11. Тайлор Э. Первобытная культура. – М.: Политиздат, 1989, с.107.
12. Мифы народов мира. Т.2, с.68.
13. Геродот. История. - Л.: Наука, 1972, с.79.
14. Там же.
К оглавлению...
