Толчком к этим размышлениям стало предложение редакции одной из известных у нас газет дать интервью на тему не утихающих споров о религии и ценностях, включая и такие, воспринимаемые многими, как пародийные, формы защиты национальные святынь, которые мы встречаем в связи с шумом о фильме А.Учителя «Матильда». От предложения в редакции из благоразумной осторожности (как бы что-то не так или слишком уж «так» поняли) благоразумно отказались. А мысли-то остались. И от них никуда не деться. Вот и хотелось бы кое-чем поделиться. Предварительно оговорившись: я здесь не за красных или белых, ни за атеистов или адептов той или иной конфессии. Я тут вообще ни за кого. А лишь за то, чтобы мы и сегодня попытались сохранить в себе того мальчика из андерсоновской сказки, который безо всяких изысков и «измов» еще не потерял способность смотреть на мир собственными глазами.
Только-то и всего. Но вполне осознаю, что именно это «только и всего» способно выводить из себя тех, кто во всякую новую эпоху ревностно требует ответить: «Ты за кого: за остроконечников или тупоконечников?
Сравнения, вроде бы, и несерьезные, а вопросы-то и в самом деле болезненнейшие, и размышления над ними – что кровь, капающая из-под свежих бинтов. И что же подталкивает к таким беспокойным мыслям?
Прежде всего, ощущение того, что мы по своей старой привычке готовы очередной раз увидеть в пене глубь моря. Конечно, согласно расхожей учебной диалектике недавних лет, и в пене проявляется суть. И в этом есть немалая доля истины. Но, все-таки, и при всем этом, что бы в ней ни проявлялось и каким бы показательным не было это «что бы», пена есть пена.
Итак, первое, на что хотелось бы обратить внимание: это движение на поверхности, движение тоже, бесспорно, значимое, и второе: не сводимые к нему глубинные тектонические процессы.
На поверхности мы все (по крайней мере, те, кому не лень) можем увидеть доходящие до пародийности формы битв за те или иные ценности. Словно и не было в помине ни сравнительно недавней, ни многовековой истории культуры.
Та же шумиха вокруг «Матильды», да и не только, уж явно, словно отражение в неком кривом зеркале, напоминает дискуссии вокруг хуциевской «Заставы Ильича». Помню, как мы еще школьниками старших классов вполне официально, «на школьном мероприятии» дебатировали на эту тему. Наши ровесники по своему резонно горланили: «Если фильм плох, то зачем же тратить денежки на его прокат?». Более же старшие и более мятежные одиннадцатиклассники столь же резонно шумели: «А почему бы нам не дать самим посмотреть и разобраться: плох он или хорош?»
Словом, история повторяется. И прямо-таки по Марксу: в виде фарса.
По сути же перед нами одна из граней показательнейшего феномена. Первая его грань. Грань, подмеченная еще в 18-м веке знаменитым П.Гольбахом, прозванным в свое время «Личным врагом Господа Бога». Он язвительно замечал, что фанатики опаснее прагматиков, причем не только для себя самих, но и для того дела, которое они защищают. Если последних еще можно как-то убедить, то первые будут отчаянно вредить и «своей собственной партии». Да и безо всяких там иноземных авторитетов в народе давно говорилось: «Услужливый (скажем мягче: мудряк) опаснее врага» и бытовало выражение «Медвежья услуга».
С другой стороны, далеко не линейный А.Вознесенский выдохнул пронзительнейшие строки: «Враг по плечу долгожданнее брата…».
И разве вся наша история хотя бы последних ста- ста пятидесяти лет буквально не вопиет о том, как наши басенные «медведи» со своими инициативами сплошь и рядом многократно со всеми своими починами оказывались опаснее десятков самых хитроумных планов каких-нибудь чуждых нам Даллесов? Уж кто-кто, а мы традиционно умеем перекармливать беднягу народ демьяновой ухой «единственно верных» идей и идеологий, будь то религия, коммунизм, рынок, опять религия – и так – по кругу, как на детской карусели.
Сегодня, наверно, старик Шекспир сказал бы:
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о цензуре, как диете.
Я сам поклонник манной каши. Но нельзя же ею пичкать бесконечно. Тем паче, всовывая в рты тем, кто давно уже вышел из детсадовского возраста.
Но есть и вторая грань. Или, если хотите, вторая сторона Луны наших идейных войн за ценности. Здесь-то, как раз на авансцене событий оказываются прагматики. Но прагматики не гольбаховского покроя и масштаба. Увы, в разных странах и весях постсоветского пространства (да и только ли его? – об этом судить не мне), словно волны цунами, вздымаются ряды тех, кто громогласно кукарекает вовсе не для того, чтобы возвестить рассвет или, хотя бы, прочистить горло перед трудовыми буднями в родном курятнике. А для чего же? Да с самой простой целью: нескончаемые «кукареку» раздаются для того, чтобы и власти, и внемлющий им народ услышали: вот именно этот кукарекает. Значит, он свой!
Вот и состязаются наши молодые и со стажем петушки и петушищи в громогласных подтверждениях собственного следования той или иной линии или «антилинии». Цель их – сугубо прагматическая. Но это не прагматизм того, кто привык к конкретному делу. Нет. Это совсем иной прагматизм - прагматизм канатоходца, который вынужден постоянно балансировать на канате известности. А то, не дай Бог, забудут… Вот и приходится с упорством Сизифа тащить постоянно скатывающиеся вниз камни банальностей на вершины пиара и подменять громкословьем и имитацией реально значимой деятельности собственно дела.
И, наверное, нечего особенно удивляться, что все эти крики и перекармливания периодически рождают (извините за неэстетический образ) духовную рвоту. А рвота, как известно, явление мало привлекательное. Но тут уж надо бы смотреть не столько, или, по крайней мере, не только, на тех, кого мутит, сколько на тех, кто чересчур усердно потчевал…
Однако есть и глубинная сторона всех этих, доходящих до гротескной пародийности процессов. Это уже упомянутые тектонические сдвиги, сопряженные с ритмикой человеческой истории, и ее неотъемлемой составляющей - историей культуры. Драматизм и, пожалуй, даже трагедийность нынешней ситуации в том, что действуют так, пока еще слабо познанные закономерности социально-исторической психологии.
Наблюдаемое свидетельствует о грустной, но неизбегаемой связи альтернативных друг другу движений, течений и т.п.
Трагедийность же повторяющихся, словно смена времен года, колоссальных духовно-социальных переворотов – свидетельство этого вечного единства. Поэтому-то, как бы ярые поклонники свободно парящего в высотах мысли человеческого разума, либералы, ратующие за все и всяческие свободы самовыражения, ни клеймили то, что кто-то отнесет к «псевдо патриотизму», к «ультрарелигиозности», само по себе это не даст волшебных ключиков к магическим воротам, ведущим во дворцы толерантности и всеобщего консенсуса, либо, напротив, не поможет стереть, словно мокрой тряпкой со старинной учебной доски, мел невежества.
Наоборот. Вся история культуры свидетельствует, что, чем мощнее волны либерализма в самых различных его проявлениях, тем чудовищнее и выше антиволны. Вспомним, хотя бы, чем было для мира и, прежде всего, для России тех лет начало двадцатого века? – Многоцветьем отечественной культуры. А послереволюционные годы – и буйством художественных, эстетических и этических красок. Включая и антиэстетические и откровенно антиэтические. Ибо расцвет «ста цветов», как это ни грустно, если только этот расцвет песенно волен, всегда сопровождается и буйным ростом сорняков.
И что же в промежуточном итоге?
На условно первом этапе – этапе революционных потрясений вздыбились на поверхность темные и все сметающие, словно лава из вулкана, силы. Знойные споры о правилах игры завершились победой тех, кто, сломав всякие каноны, стал создавать свои собственные правила, теоретизируя помимо прочего о «революционной морали» и т.д.
Но стоило только этим силам победить – и лава стала затвердевать, превратившись в то, что с годами стали называть «социалистическим реализмом», «коммунистической моралью», «советской цензурой», «сталинизмом», «соц. артом» и т.д., и т.п., памятуя разные ипостаси и маски единого по своей глубинной сути феномена.
«Грядущий хам» Мережковского одел строгий пиджак и галстук, дополняемый периодически еще более строгим френчем. Иными словами, и разгульное половодье, и последовавшее за ним возведение плотин и застывание кипящей лавы оказались составляющими единого исторического процесса. Процесса, который очень напоминает нашу современность, но являющего себя ныне в еще больших масштабах.
И сегодня, как и в те годы, разгул либерализма, анархии, опьянение свободами рождает грандиозную ответную реакцию. И снова, там, где внутренних (социально-этнических, религиозных и других сил оказывается недостаточно) реакция эта оказывается – детищем Иной Силы, внешней по отношению к тем, кто сражается на поверхности раскалывающихся льдин тающей реальности.
Для сегодняшней либеральной Европы этой Иной Силой становятся уже не «темные массы», эсеры, большевики, анархисты…, а силы Третьего Мира, воплощенные в огромной мире силами СМИ в обликах мигрантов, воителей Игил и т.д. Ведь, как было замечено задолго до меня, самые крайние акты, дикости Иных – это и реакция на то, что те самые Иные в свою очередь воспринимают, как дикость и антикультуру. Можно сколько угодно иронизировать над судами шариата, над мужами, «перелицевавшимися» из комсомольско-партийных активистов в отцов Церкви, и прочим. И эта ирония вполне понятна. Но должно быть понятно и то, что сама реакция на крайности того, что очень и очень условно именуется либерализмом, рынком, толерантностью, «естественна», как естественны смерчи, землетрясения и цунами. И самое страшное для Западной цивилизации, да и нас, нынешних, то, что, как и в позавчерашней царской России, альтернативность несется Иными, теми, кто будет ломать и уже ломает все привычные и милые сердцу правила игры и казавшиеся такими незыблемыми и такими общечеловеческими устои.
И парадоксальность нынешней ситуации в контексте происходящего в России и ряде стран СНГ в том, что де факто и отечественное православие, а в значительной мере и иные версии христианства, и отечественный ислам, а в ряде регионов и буддизм, при всех выплескиваемых на экраны крайностях, - это те силы, которые, хотя бы в идеале, предназначены смягчить движение новых волн очередной ломки Привычных Правил Игр. И горький опыт истории показывает, что все то, что где-то неспособны уравновесить или изменить в определенном направлении, действуя изнутри, будет заменено, а то и просто сметено изменениями, причем лавинообразными, разрушительно взрывными, привнесеными извне, знаменуя тем самым новую и жутковатую драму на сцене и нашей, и мировой истории.
Написанное может показаться слишком «закрученным», абстрактным и высокопарным. Но на самом деле все очень просто. И, хотя я лично за все и всяческие свободы творчества, но, все-таки, именно творчества, и при этом за свободы, при которых воителям либерализма ли или псевдолиберализма и т.д. было бы желательно просчитывать хоть какие-то последствия своих «актов».
Так, защищая «Пусси Риот (Райт)», «невинность» клипов с плясками в храме, акты социальных протестов, вроде прибивания кожи от гениталий к мостовой и т.д., и т п., вы, господа, даже действуя из самых благих побуждений, совершаете свое замедленное самоубийство. Ибо все, что не останавливает вовремя внутренний цензор, остановит в самый неожиданный для вас момент цензор внешний. И этот цензор может быть и, как видим, оказывается пострашнее «тупых» министров, правительств и прочего. Почему? – Да потому, что для него, как и для стрелявших в редакции «Ш.Э.», и для многих, многих иных, уже не будут преградами те законы, те этико-правовые норки, из которых можно так уютно распевать о свободах.
Конечно же, все это совершенно не означает, что я лично уповаю за одну лишь религиозность и не приемлю светского государства. Да, нет же. Просто, на мой взгляд, кажущиеся крайностями проявления наших нынешних игр в религиозность в плане динамики разворачивающихся процессов - детские игрушки в сравнении с тем, что может, как не раз уже бывало, статься, если не окажется внутренних рациональных сил взнуздать периодически взбрыкивающую этико-эстетическую вседозволенность. И то, что не сделаем мы, считающие себя такими современно разумными, причем не сделаем здесь и сейчас, сделают Иные, но сделают куда более жестко и жестоко, чем вводимые в игру внутренние, если хотите, внутрицивилизационные, цензоры.
Цивилизация, социум, не способные в необходимых ситуациях (а их необходимость – особый вопрос), подобны автомобилю без тормозов, который, как и все прочие автомобили, будет остановлен, но уже не волею водителя, а автокатастрофой. Увы, как бы мы не тяготели к свободам и самовыражению, но правила социокультурного дорожного движения, при всей ограниченности и условности очень многих из них, та часть реальности, без которой не существовало еще ни одно человеческое общество.
К оглавлению...
