Действующие лица:
АНТОН, мужчина 40 лет, одет небрежно – в джинсы и футболку
ЛАРИСА, красивая женщина около 30, одета в белое. На глазах - черные очки.
РУДОЛЬФ, мужчина в черном костюме. Молчит.
(Действие происходит в кафе под открытым небом на набережной. Столики под зонтами. Официантки – молоденькие девушки. За столиком сидят Лариса и Антон. Чуть в стороне стоит Рудольф. Официантка подходит к столику и уходит исполнять заказ. Девушка приносит два кофе.)
ЛАРИСА: Я не знакомлю тебя со своим другом, это ни к чему. Итак, мы побеседуем о разводе?
(Антон нервно закуривает.)
ЛАРИСА: Ты перешёл на кофе?
АНТОН: Я не пью больше месяца. Для меня никогда не было проблемы завязать со спиртным.
(Лариса улыбается. Антон гасит окурок.)
ЛАРИСА: Тебя не интересует, кто мой новый друг?
(Антон медленно переводит взгляд на фигуру в черном.)
АНТОН: Надеюсь, при нём ты не называешь меня «старым другом»?
ЛАРИСА: Он, между прочим, совсем не пьёт.
АНТОН: Ты что же, «друга» себе выбирала по этому принципу?
ЛАРИСА: Не только. Но это тоже многого стоит. Итак... мы поговорим о разводе?
АНТОН: Мы с тобой уже не живём вместе. Или тебя интересует формальная сторона дела?
ЛАРИСА: Я хочу, чтобы меня с тобой ничего больше не связывало. Слышишь? Ни-че-го. Хватит. Намучилась. Больше этого не хочу.
(Она хмурится и снимает очки.)
АНТОН: Сейчас ты очень похожа на свою маму.
ЛАРИСА: А на кого же мне быть похожей? Игорек, естественно, будет жить с нами. Рудольф его усыновляет.
АНТОН: Кто?
ЛАРИСА: Рудольф. Так зовут моего друга.
АНТОН: А почему ты не пригласила его за наш столик? Мне небезынтересно знать, с кем будет жить мой сын.
ЛАРИСА: Какой заботливый папа. Если бы ты его по-настоящему любил, ты бы не пил круглый год. Дня не проходило, чтобы ты не влил в себя бутылочку. Ведь для тебя всегда была важнее бутылочка, а не семья. Разве я не права?
АНТОН: Лариса, я пригласил тебя не ругаться. Удивительно устроены женщины. Ты ни разу за всю нашу совместную жизнь не спросила меня, почему я пью. Ты только ругалась. А может быть, у меня были основания пить?
ЛАРИСА: Отстань! Какие основания? У тебя каждый день были основания. То у тебя болит зуб, и надо выпить. То ты с кем-то на работе повздорил, надо выпить. То отмечаешь четыреста пятьдесят лет со дня смерти Джона Гамильтона... заметь – со смерти, а не с рождения... тоже надо обмыть. То я подняла тебе нервы... Перечислять дальше? Причина одна. Ты алкоголик.
АНТОН: Лариса, я пригласил тебя не ругаться.
ЛАРИСА: А для чего же ты меня пригласил?
АНТОН: Узнать правду. Любила ли ты меня?
(Она фырчит и отворачивается.)
АНТОН: Ты не отвечаешь?
ЛАРИСА: Не понимаю, какого ответа ты от меня ждёшь.
АНТОН: Я хочу узнать правду. Если человек по-настоящему любит, он собой жертвует.
ЛАРИСА: Вот именно, жертвует! Ты ради нас не мог пожертвовать даже бутылкой. А пытаешься рассуждать о жертвенности.
АНТОН: Выходит... Мы с тобой не любили друг друга?
ЛАРИСА: Мы с тобой по-разному понимаем слово «любовь».
АНТОН: Интересно, а как же ты понимаешь это слово?
ЛАРИСА: Когда любишь человека, стараешься быть лучше.
АНТОН: Лариса, милая. Для тебя «быть лучше» – это зарабатывать больше денег, лучше одеваться, иметь лучший автомобиль?
ЛАРИСА: Да, и мужа, который не был бы алкоголиком!
АНТОН: А порядочность? Я, между прочим, тебе никогда не изменял.
ЛАРИСА: Ой, да лучше бы ты мне изменял, чем пьянствовал. Понимаешь, Антошка, когда мы с тобой познакомились, ты был похож на мужчину. Если ты что-то обещал, ты это всегда делал. А потом ежедневные пьянки превратили тебя... знаешь в кого? В сказочника. Ты строил красивые планы. Вот напишу роман, вот издам первую книгу, вот получим гонорар и поедем отдыхать в Турцию. А сам сидел в своей паршивенькой многотиражке и кропал некрологи. Сегодня умер заслуженный работник завода Иван Иванович, завтра – ветеран производства Пётр Петрович, и так далее. Ты их кропал, будучи сам неживой. В мертвецки пьяном состоянии. Впрочем, у вас там вся редакция, по-моему, – это кладбище мертвецки пьяных журналистов. Помнишь, сколько раз ты брался за рассказ, который собирался написать для меня? Но ты придумал только название, и на этом остановился. «Две дохлые собаки» – так, кажется?
АНТОН: Я его написал.
ЛАРИСА: Правда?
АНТОН: Да.
ЛАРИСА: Интересно, и что же в нём?
АНТОН: Видишь ли, творческому человеку легче переносить удары судьбы. Он всегда может переплавить свои переживания в творчество... Мой рассказ – это продолжение того твоего сна, помнишь? Тебе приснились две дохлые собаки, и ты спросила меня утром, что это может значить. Я придумал продолжение.
ЛАРИСА: Так что же в нём?
(Антон нежно смотрит на жену.)
АНТОН: Скажи мне правду, ты этого человека в чёрном взяла напрокат?
(Она смеется.)
ЛАРИСА: А что, на нем стоит ярлычок?
АНТОН: Стоит. Он просто сам этого не замечает... Игорёк в садике?
ЛАРИСА: А где же ему быть?
АНТОН: Послушай, Лара. Отправь ты этого Рудольфа восвояси. Скажи, что задание он выполнил на пятёрку. Дай ему денег!
(Антон сует руку в карман и вытаскивает целую пригоршню смятых купюр. )
АНТОН: Я теперь больше не пишу некрологи. Меня перевели в другой отдел и повысили зарплату.
(Лариса с удивлением смотрит на деньги.)
ЛАРИСА: Ты что, в самом деле, бросил пить?
АНТОН: Я же тебе говорил, что для меня это никогда не было проблемой.
(Она аккуратно собирает купюры, пересчитывает их и кладет в сумочку.)
ЛАРИСА: Игорьку нужно покупать велосипед. И в каком отделе ты сейчас работаешь?
АНТОН: Я сочиняю сказки.
(Лариса смеется.)
ЛАРИСА: Значит, я была права, называя тебя сказочником?
АНТОН: О, да. Только теперь это называется пиар, паблик рилэйшн. Я занимаюсь непрямой рекламой. Недавно я поведал миру о том, как одна моя знакомая дамочка вылечила депрессию Р...й колбасой.
ЛАРИСА: Это ещё как?
АНТОН: Естественно, случайно. Она ничего об этом не знала. Зашла в магазин, купила колбаски, съела её дома и – ах, выздоровела! Весь смысл - в случайности. Теперь принимает эту колбаску по три кружочка в день после еды.
ЛАРИСА: Да ну тебя. Никогда не знаешь, когда ты врёшь, а когда говоришь правду.
АНТОН: Я и сам с некоторых пор перестал понимать, когда вру. Я это серьёзно. С литераторами такое случается. Не знаю, как с Андерсоном, но с Александром Грином похожее было. У него так плотно переплелась жизнь с творчеством, что впоследствии в его автобиографии всплывали события, которые с ним никогда не происходили. Например, то, как он застрелил жандарма. Он придумал это и пережил придуманное так, словно это была реальность. Он и литература стали в буквальном смысле слова неразделимы.
ЛАРИСА: Александр Грин пил зелёный чай, а не водку. Так что не равняй себя с ним.
АНТОН: Да, он пил крепкий чай. И об этом тебе когда-то сказал я. Теперь я не уверен, что это правда…Так ты хочешь услышать, о чем мой рассказ «Две дохлые собаки»?
Лариса с жалостью смотрит на Рудольфа, который парился на солнцепеке.
ЛАРИСА: Погоди. Я сейчас.
(Она подходит к Рудольфу и начинает ему что-то объяснять, оживлённо жестикулируя. Мужчина, нахмурившись, её слушает. Наконец, он угрюмо качает головой, вытаскивает из кармана пиджака платок и вытирает им лицо. Потом смотрит на часы и, не говоря ни слова, быстрым шагом направляется в сторону пирса. Лариса возвращается за столик мужа.)
АНТОН: В целом он неплохо держался. Надо отдать ему должное. Я только не могу понять, почему он стоял на солнцепёке в чёрном костюме?
ЛАРИСА: Рудольф хороший человек. Чудный человек. Порядочный. Преданный. Но он очень скучный. Он всегда однообразен. Во всём. Даже в одежде. Всегда в костюме и галстуке, в начищенных ботинках, всегда чисто бреется. В нём есть всё то, чего нет в тебе. Но весь ужас в том, что в нём нет ни капли того, что есть в тебе. Если бы ты не был сказочником, ты бы...
АНТОН: Был бы неинтересен?
ЛАРИСА: Ну до чего же подлая бабская суть! Нет, это, наверное, только у русских баб такое! Хорошие, честные, преданные надоедают, а сказочники вроде тебя… Ну до чего же подлая наша суть.
АНТОН: Человек предъявляет себе подобному заведомо высокие требования. Вот и всё. И в порядочности, и в подлости. Тебе с ним скучно потому, что ты видишь его на пять ходов вперёд… А, между прочим, у нас с тобой, Лариса, были неплохие дни... да... очень даже неплохие.
(Лариса сидит, нахмурившись.)
ЛАРИСА: Послушай. Расскажи мне, что у тебя происходит в рассказе?
АНТОН: В рассказе?
(Антон делает знак рукой молоденькой официантке.)
АНТОН: Нам, пожалуйста, два пива с креветками.
(Лариса с ужасом глядит на супруга.)
ЛАРИСА: Ты же мне сказал, что всё?!
АНТОН: Это же пиво! Выпьем по кружечке. Потом я поеду в редакцию, а вечером сходим куда-нибудь все вместе – я, ты, Игорёк. Покатаемся на карусели. Помнишь, как раньше?
(Официантка приносит два больших бокала и салат из мяса креветок.)
АНТОН: Эх, Лариса, как я по тебе и по Гошке соскучился! Если бы ты только знала… Рассказ у меня начинается с того момента, когда жена обращается к мужу с просьбой истолковать её сон. Во сне она видела двух дохлых собак...
(Антон откидывается на спинку стула и долго смотрит на свою жену, придумывая дальнейший ход событий рассказа.)
АНТОН: У них был большой семейный стаж. Они порядком поднадоели друг другу, и каждый из них готов был к измене. На своей работе муж нашёл себе одну особу...
ЛАРИСА: Секретаршу шефа?
(Антон делает удивлённый вид.)
АНТОН: Откуда ты знаешь? Да, ты права. Симпатичную длинноногую Оленьку, с которой можно было провести несколько приятных вечерков…У неё тоже был на примете один... эээ... охранник фирмы. Той фирмы, в которой она работала.
ЛАРИСА: Только не говори, что он в твоём рассказе носит чёрный костюм.
АНТОН: Лара, он же охранник. Было бы глупо, если бы он не носил костюма. У него из-под мышек тогда торчали бы рукоятки пистолетов.
ЛАРИСА: Ты зачем меня хочешь напоить... подлец?
АНТОН: Как зачем?
(Он наклоняется к самому её уху и что-то шепчет. Лариса смеется.)
ЛАРИСА: Ах ты, негодяй, соблазнитель... Ну-ка рассказывай дальше, что там у тебя в рассказе произошло?
(Антон не торопясь допивает пиво и снова подает знак официантке.)
АНТОН: Ещё два!
ЛАРИСА: Я больше не буду. Я уже пьяная.
АНТОН: Значит, одно…А дальше начинается почти детективная история…Муж заглядывает в сонник и говорит: «Милая, две дохлые собаки означают потерю двух самых преданных друзей. Если сонник говорит правду, мы потеряли доверие друг к другу. Знаешь, что означают две дохлые собаки из твоего сна? Они – это мы с тобой». Жена в ужасе! «Да-да, мы потеряли честность». И тогда... И тогда муж предлагает сыграть в белый и чёрный стул.
(Антон прерывает свой рассказ и отхлебывает пиво из нового бокала.)
АНТОН: Мы с тобой никогда не играли в чёрный и белый стул? Чёрный стул - это стул пыток. На него садится один из супругов и обещает на любой вопрос отвечать только правду. Другой супруг садится на белый стул и пытает вопросами любыми, вплоть до мыслей, которые приходят в голову. Только так можно сохранить семью…
ЛАРИСА: Это кто говорит: ты или муж из рассказа?
АНТОН: Он.
ЛАРИСА: Так. Что же дальше?
АНТОН: Они договариваются, что первая на стул пыток сядет она.
(Антон допивает пиво и широко улыбнулся. Вокруг губ у него остается полоска пивной пены. Глядя на него, Лариса смеется, потом лезет в сумочку, достает платок и протягивает мужу.)
ЛАРИСА: Это почему же она первая? Почему такая дискриминация женщин?
(Антон вытирает губы и смотрит на пустые бокалы.)
ЛАРИСА: Не вздумай больше ничего брать. Если ты сейчас что-нибудь закажешь, мне всё станет ясно.
АНТОН: Лара...
(Голос его становится певучим и нежным. Антон явно хмелеет.)
АНТОН: Ларочка, я... я просто хочу оживить двух наших дохлых собак.
ЛАРИСА: Этим ты не оживишь ничего.
(Антон загадочно улыбается.)
АНТОН: Знаешь, как древние греки называли бога Эроса? Они называли его богом, в присутствии которого оживает даже то, что кажется мёртвым.
(Он вдруг беззвучно смеется, точно сказал что-то очень остроумное.)
ЛАРИСА: Дорогой мой, с твоими пьянками ты скоро совсем позабудешь этого бога.
АНТОН: Ты не поняла. Древние греки не знали водки. Они пили разбавленное сухое вино. Представляешь? Они разбавляли сухое вино!
(Смех не дает ему говорить.)
ЛАРИСА: Я не поняла, при чём здесь вино?
АНТОН: Да при том! Если бы они знали рецепт водки, они забыли бы Эроса. И тогда человечество пошло бы по другому пути.
ЛАРИСА: Эх, Антон, мне, откровенно говоря, наплевать на греков! Я вижу, что ты идёшь не по тому пути. Тебе ведь ещё работать сегодня?
АНТОН: Почему тебе наплевать на греков? Девушка! Сто граммов водки и два томатного сока!
(Антон поворачивается к жене.)
АНТОН: На этом всё! Клянусь. Честное пионерское... Мне просто нужно... оживить наших дохлых собак.
ЛАРИСА: Как можно в такую жару пить водку?
(Антон протягивает ей стакан томатного сока.)
АНТОН: А ведь когда-то ты не гнушалась «кровавой Мэри»?
(Антон резко, одним глотком, выпивает водку. Лицо его становится багрово-красным.)
ЛАРИСА: Да. Но я всегда знаю время и место. Вот вся разница между нами. Ты пьёшь всегда и везде. Ладно, рассказывай, чем закончилась твоя история, и я пойду.
(Антон мутно глядит на жену.)
АНТОН: Да ничего с ними не стало.
ЛАРИСА: С кем?
АНТОН: С псами с этими. Они до сих пор валяются дохлые. Скоро разлагаться начнут.
(Лариса привстает.)
АНТОН: Погоди. Дослушай! Жарко на улице, поэтому я опьянел…ээээ…. Если бы древние греки знали рецепт «Столичной», они бы все валялись у себя в Греции, как дохлые собаки...
(Лариса встает из-за стола и направляется к выходу.)
АНТОН: Давай поговорим о собаках. Мы с тобой жили как две дворняжки. Не могли с тобой даже потрепаться по-человечески. Ты лаешь, я... брешу. А караван идёт. Идёт. И всегда будет идти... Потому что ты не способна вдохновить меня на что-то большее, чем бокал пива. Наши отношения никогда не станут романом. Рассказ... и тот недописанный!
(Она уходит. Антон щелкает пальцами, подзывая официантку.)
АНТОН: Девушка, пожалуйста, ещё «кровавую Мэри»...
ЗАНАВЕС.
К оглавлению...
