ВСТРЕЧАЯ ДЕНЬ…
Нам суждено свой крест нести,
моля прощения у Бога,
и перекраивать пути,
ища к Всевышнему дорогу.
Грешить нам тоже суждено…
От необузданных желаний
нередко падаем на дно,
не зная силы покаянья.
Но небеса даруют жизнь
достойным утреннего вздоха,
кто грех и собственный цинизм,
несёт с утра к подножью Бога;
кто открывает небесам
свою израненную душу
и по божественным делам
намерен день ценить грядущий.
ЕСЛИ БЫ И КАБЫ…
Зажечь бы мне ночные фонари,
на небо звёзды водрузить под вечер
и начищать прилежно до зори…
Да вот беда – мне звёзды чистить нечем.
Приклеить к месяцу отломанный кусок,
созвездью Девы предложить охрану,
а Льва бы в полночь спрятать в закуток…
Да вот беда – до неба не достану.
А если вызвать в полночь звездопад
и фейерверк устроить в спящем сквере?
Соседи утром с зависти сгорят…
Да вот беда – никто мне не поверит.
Укрыть бы снегом сонные дома,
Согреть весной промерзшие трамваи,
чтоб улыбнулась грозная зима…
Да вот беда – силёнок не хватает.
Романтика не выйдет из меня.
Здесь «если бы» и «кабы» не поможет…
Не стоит день ушедший догонять,
когда грядущий в сотни раз дороже.
ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА
На склоне прожитого дня,
на перепутье снов грядущих
прошу, Господь, избавь меня
от мыслей жадно-завидущих.
Избавь от мелочных обид,
наполни душу всепрощеньем
и пусть обидчик мирно спит
под небом сумрачно-осенним.
Прости, Господь, мои грехи.
Не ангел я, и за душою
скопилось много шелухи,
чем и виновен пред тобою.
Молю, позволь в своём окне
с рассветом вновь увидеть небо,
а засыпая при луне
не вспоминать о корке хлеба.
Даруй, Господь, счастливый день,
улыбку милой и любимой
и пусть невидимая тень
людской беды проходит мимо.
МОЛОДОСТЬ ДУШИ
Сколько лет – совсем неважно,
лишь бы плыл по лужам вдаль
романтичный бриг бумажный,
унося твою печаль.
А над ним на летней туче
гарцевала бы мечта,
и казался б день везучим,
словно милость от Христа.
Осень поздняя – неважно,
лишь бы где-то за душой
разгорался луч бесстрашный,
увлекая за собой,
И по листьям обветшалым
захотелось бы пройтись,
удивляясь, что задаром
небеса даруют жизнь.
Если внешность на семнадцать,
если молоды душой,
то не надобно смущаться,
что опять больны весной.
И не важно, как одеты,
что там нынче на дворе,
лишь бы грело душу лето
и весной, и в ноябре.
АПРЕЛЬ-ВОЛШЕБНИК
Ещё весна не разогрелась,
ещё ночами мёрзнут лужи,
но не взирает «Изабелла»
на баловство апрельской стужи.
Она лозинки, словно руки,
с утра протягивает к небу
с надеждой – их от зимней муки
избавит звонкий птичий щебет.
Апрель – не март, он всё увидит.
Листочкам-первенцам поможет
забыть февральские обиды
и за ночь стать на год моложе.
Апрель – волшебник, с ним делиться
душевным хочется природе,
и он с красавицей-зарницей
не зря чуть дольше хороводит.
А потому, что по приметам
он «снегогон», «летун» и «цветень»
и от него зависит лето,
и будет в августе до песен?
ВДВОЁМ
Холодный дождь и ветер злой
через меня.
Вплетает в сеть свою паук
остаток дня,
а вместе с ним простой вопрос –
зачем живём?
Искать ответ или идти
к нему вдвоём?
Пока везёт – и есть рука,
и верный друг,
идём вдвоём и наплевать
на злой испуг.
Ответ известен, но идти
нам суждено –
переплетенье наших рук
одно звено
цепи, держащей этот мир…
И видит Бог,
что ищем путь мы на земле
в его чертог.
* * *
Для одних не имеет большого значенья
где и с кем, почему и какой в этом смысл.
Им бы ветер попутный и плыть по теченью,
да к тому же, чтоб парус в пути не обвис.
На диковинной яхте не ноют мозоли,
под бездельем палящим особый загар.
Если туча появится, тут же уволит
обладатель заморских душистых сигар.
Всё равно им, что там – за чертой невезенья,
что в котомке идущего ветру назло,
что кого-то три ночи сжигает сомненье,
а кого-то и вовсе недавно сожгло.
Жизнь дарована всем, но прожить её с честью
пожелает не каждый – таков их удел:
кто-то душу и совесть продаст за поместье,
кто-то потом напоит свой скромный надел.
У черты невезенья возникнут вопросы:
кто и с кем ты, зачем и какой в этом смысл?
Промолчать не удастся, ответить попросит
беспокойная совесть, держащая жизнь.
ДВЕ УЛЫБКИ
Бедный нищему, у сквера,
положил в ладонь монету;
улыбнулся и, качаясь,
не спеша засеменил.
И осенний вечер серый
обернулся тут же летом,
подарив двоим несчастным
на неделю новых сил.
Окна щурились и млели
абажурами уюта,
свысока смотрели крыши
на фигуру нищеты,
а душе в разбитом теле
показалось на минуту,
что спустился на ладошку
добрый ангел с высоты.
Город это не заметил,
у него дела важнее…
А под месяцем сияли
две улыбки голытьбы –
безымянные планеты
двух счастливых «богатеев»,
разделивших две монеты
на две равные судьбы.
ДЫМ ОТЕЧЕСТВА
И дым Отечества приятен,
и в парке выцветшем зола,
когда на стенах нет ни вмятин,
ни тени пагубного зла.
Туман предутренний нестрашен –
он встретит утро и уйдёт,
лишь бы на крышах старых башен
не наследил ночной налёт.
И выводил бы день за руку
из дома радостных детей,
под вечер дедушке и внуку
пел голосистый соловей.
Вставало утреннее солнце,
парили в небе сизари
и отражалась бы в колодце
улыбка утренней зари.
Тогда и дым листвы приятен
и в парке выцветшем зола,
и день сияющий не спрятан
в тени безжалостного зла.
КАЖДЫЙ СПОСОБЕН…
Каждому хочется личного счастья,
дома уютного с запахом хлеба,
тёплого вечера вместо напастей
даже в краях, где пока ещё не был.
Только удача в окно не влетает,
на подоконнике хлеб не родится,
гнёзда под крышей не вырастут в мае,
если трудиться разучатся птицы.
Хочется? Сделай два шага навстречу
личному счастью и скромной удаче;
толку мечтами раскрашивать речи –
слово ничто без усилий не значит.
Даже всеобщее может быть личным.
Берег речной унаследуют дети.
Им же достанется ветер станичный,
да и родник, утопающий в лете.
Выстрадать счастье себе и другому,
солнцем раскрашивать серые будни
и возвращаться к уютному дому
каждый способен… На то мы и люди.
ГОРОД ЮНОСТИ
Под южным небом город мой
преобразуется и дышит,
скрывает боль свою под крыши
и восторгается судьбой.
Из глубины седых времён
по мостовым старинных улиц
спешит в неведомую юность
и скорой встречей окрылён.
В объятьях Дона каждый год
весну приморскую встречает
и убеждает серых чаек,
что им ещё раз повезёт.
Уводит в полночь на валы
влюблённых в мартовские зори,
и провожает утром в море
от старой пристани челны.
И на Петровском новый день
встречает город мой, и снова
ушедший день меняет новый
по воле ветра перемен.
* * *
По времени бурлящему плывём…
Везучие – под парусом вдвоём,
а менее везучим суждено
плыть в одиночку, уходя на дно.
И всё-таки, пока мы не на дне,
мечтой живём о будущей весне,
замаливаем прежние грехи
надеясь на сочувствие стихий;
на то, что за оплошности простят
молоденьких неопытных ребят.
Долги же оставляем на потом,
годами прикрываясь, как щитом,
считая, что, мол, юность не уйдёт
как парус за ближайший поворот.
Фарватер, обозначенный судьбой,
влечёт крылатый парус за собой.
Летит он, и счастливые года
со временем исчезнут навсегда.
А что оставят – память или след,
лишь время знает истинный ответ.
СТОРОНЫ ВСЕГО ЛИШЬ ДВЕ…
По ту сторону – тоска,
одиночество с уныньем,
и они, наверняка,
заросли седой полынью.
В полуночной тишине
ни кузнечика, ни птицы,
и давно уже не снится
щебетанье при луне.
А по эту – кутерьма,
шум и гам с утра до ночи,
и попробуй задремать,
если долг нервишки точит.
Полчаса на кучу дел
ежедневно, ежечасно;
но всегда – то не успел,
то пытался понапрасну.
Стороны всего лишь две.
И судьба сама решает –
в одиночку по траве
или в небо с птичьей стаей.
Но порой галдёж и гам
тишины ночной дороже,
а надёжный друг поможет
рассчитаться по долгам.
КОТ И МЫШЬ
Мышь ворчливая со злости
прошептала: – Лепота,
а не жизнь – сплошные гости
у бродячего кота.
И обед у них под лапой –
мой несчастный серый хвост
моментально может сцапать
беспризорный рыжий гость.
Ну, а мне, поди попробуй
выйти из дому – коты
на меня, как на микроба,
разевают сразу рты.
Кот ворчливую не слышит.
Зависть ест его с утра:
– Вот где жизнь у этих мышек –
есть и завтрак, и нора.
И не надо ждать объедок,
на столы не надо лезть,
если в норке для обеда
хоть одна, но крошка есть.
И мечтает кот о крыше,
о свободе бредит мышь…
Кто везучей – кот иль мыши,
сразу так и не решишь…
* * *
Вчера не думалось, не мыслилось,
но день промчится и захочется
того, что выльется в бессмысленность
и обернётся полуночницей.
И не заснёшь, и не избавишься
от бестолковщины навязчивой.
Но только хочется красавице
не бог весть что, а настоящего.
Не видно смысла в нереальности
и в планах, выращенных глупостью –
от безразличия и крайности
несёт порой незрелой юностью.
Но здравый ум подскажет мудрое
на вечер нынешний и будущность,
не забивая мысли пудрою,
тогда желанные и сбудутся.
Но лучше думать о сегодняшнем,
о том, что рядом и реальное,
и оставаться вечным сторожем
того, кто греет место спальное.
НЕОТПРАВЛЕННЫЕ ПИСЬМА
Тех писем она никогда не читала…
Неделю уже в незакрытых конвертах
блуждают они по вечерним вокзалам
в кармане плаща на груди интроверта.
Наивный прагматик никак не решится
отправить письмо, но зато на перроне
бессмысленно ждёт молодую зарницу
с надеждой – она в предпоследнем вагоне.
Напрасно, как прежде, и снова уносят
вагоны по рельсам надежду на встречу.
Тоска остаётся в подтексте вопроса –
а с кем коротать послезавтрашний вечер?
Ответ между строк непрочитанных писем.
Давно бы отправить конверт адресату.
Но робкий прагматик излишне зависим
от личных сомнений, и в том виноватый,
что искренних писем она не читала,
что он одиночеством греет рассветы,
а где-то стекает по стенкам бокала
слезинка у той, что никем не согрета.
ВРЕМЯ ПРОШЛОЕ
Вечерами по узкой улице
бродит время в плаще заношенном.
Под окошками тень сутулится,
не мечтая сбежать горошиной.
В одиночестве время прошлое.
Молчаливое, незаметное.
Жаль ему, что травой заросшее
то счастливое время летнее,
где ночами по старой улице
мчались юностью окрылённые,
небеса не умели хмуриться,
не казались дожди солёными;
не старели часы с минутами,
от восторга кружились головы
и рассветы с ночами путали
те, кто были бесстыже молоды.
Повзрослели года ушедшие…
Новый день ускользнёт непрошено,
и под окна, с небес пришедшее,
выйдет время в плаще заношенном.
УШЕДШЕЕ ЛЕТО
Кем только не было лето?
Солнечно-рыжей веснушкой,
тёплой ладошкой рассвета
и тишиной на опушке.
Маминой лаской и дедом
возле побеленной хаты,
лазом в заборе соседа,
злющей соседкой с ухватом.
Котиком, спящим в чулане,
ягодкой сладкой на ветке,
зорькой неистово ранней
и непоседой под кепкой.
Вроде, вчера только было
наше счастливое лето.
Но угодило в немилость
и разлетелось по свету…
В окна осенние беды,
встречи вечерние редки
и достаются к обеду
горькие ягоды с ветки.
ЛУННЫЙ ЧАС
Уйду в рассвет по улице теней.
Оставлю сны в застеленной кровати.
Без них и ночь становится светлей,
и лунный час на них не надо тратить.
Уйду один по сонной мостовой
между теней, ушедших поневоле,
не зная, кто под вечер им позволил
уйти во тьму, и пустят ли домой.
У каждой тени личная судьба:
кто от седой бессонницы и скуки,
кто от извечной участи раба,
а кто с мечтой, переплетая руки.
Спасает ночь и грешных, и святых.
А часа лунного под звёздным покрывалом
когда-то людям в мире не хватало.
Тогда и был он создан для живых.
И всё ж приятнее по улице мечты
идти в рассвет, не замечая тени
той улицы, где помыслы чисты,
но мало тех, кто за ночь их оценит.
ОКОВЫ ЧИСТОЙ СОВЕСТИ
С подножками не вырвешься к финалу,
с подставами не выползешь вперёд,
но честно если двигаться с фингалом,
любой тебя на финише поймёт.
Избитому свободнее на свете –
оковы чистой совести легки,
и легче пробираться между сплетен
горластому зазнайству вопреки.
Везенье испаряется в тумане,
удача по ту сторону болот,
но веришь, что Всевышний не обманет
и завтра на рассвете повезёт.
Не утром, так под вечер, и не важно,
когда по смете выпадет успех –
с любимой на кораблике бумажном
ты счастлив и удачливее всех.
Завидовать бессмысленно удаче –
оковы чистой совести легки,
и с ними ты становишься богаче
завистливому взгляду вопреки.
ЛИСТАЯ ДНИ…
Листаешь дни, как старенький альбом…
Здесь юный май на радужной странице,
а здесь июль вздыхает о былом
и перейти на новый день боится.
Но день пройдёт, и вынужден опять
перелистнуть ушедшее, надеясь,
что вечера не станут увядать,
а уведут по сказочным аллеям.
Пройдёшь по ним, и золотом листвы
через плечо в альбом проникнет осень,
засеребрится бархатный ковыль,
хотя цвести никто его не просит.
Родится день для нового листа.
Перелистнёшь и холодом потянет
от белизны, и видно неспроста
альбом сродни заснеженной поляне.
И будет лист. Последний, на потом.
Что он вместит? Навряд ли кто узнает.
Ну, а пока на листике пустом
лишь миражи чарующего мая.
ЗАПАХ НОВИЗНЫ
Утончённый запах новизны…
В нём загадка сказочных предчувствий,
ожиданий странствия в искусстве
и восторг натянутой струны.
Только миг до встречи, а потом
шквал эмоций, возгласов и стона
из груди, красой заворожённой
под воздушно-радужным зонтом.
Но порой наивную мечту
в новизне увидеть не былое
за минуту растворит гнилое,
подводя под нынешним черту.
Перемены хочется во всём:
и в природе вечной, и в одежде,
и душе не хочется быть прежней
в той стране, в которой мы живём.
Новизны хотелось бы с умом.
Мало толка в перьях пустозвона.
Хоть душа к новинкам благосклонна,
ей уютней на´ небе седьмом.
ДОЛГОЖДАННОЕ ЛЕТО
Здравствуй, лето красное,
чудная пора!
Не случайно празднует
всюду детвора:
после школы сбросили
лямки рюкзаков –
спрятаны до осени
двойки дневников.
Наконец-то сбудутся
давние мечты
закоулки улицы
от тоски спасти,
в подогретой заводе
в ласковой воде
после сладкой ягоды
часик просидеть,
и в селе у бабушки
в старенькой избе
подложить оладушки
в мисочку себе.
КАК И ПРЕЖДЕ – МОЛОДОЙ
Какая разница – вчера,
полгода ли назад
неслись безумные ветра
за счастьем наугад.
За горизонтом, за чертой
остались, не вернуть,
и только месяц молодой
свой продолжает путь.
Теперь попутчик – тишина,
судьба твоя – дугой,
но только радуга бледна
и ты совсем другой.
Зато не надо убегать,
нет смысла в беготне –
на сердце божья благодать,
ты счастлив с ней вдвойне.
И не пугает горизонт
за дальнею чертой –
важней покинуть утром сон
с душою молодой.
НЕ ЖАЛЕЙ…
Не жалей, не зови и не плач…
Возвратится хоть что-то обратно.
Незаметно, как хитрый ловкач,
время в белое выкрасит пятна,
и вернутся счастливые дни,
долгожданные встречи у дома,
где вдвоём остаются одни
те, кому это счастье знакомо.
Продырявится звёздами ночь,
но изъяны небес не заметив,
до утра будут снова толочь
два счастливца зелёное лето.
Новый день будет чем-то похож
на ушедший, и дождик июня
оросит колосистую рожь
в тот же полдень в канун полнолунья.
И вернётся знакомый закат,
окрыляющий юное братство…
Только нам, к сожаленью, назад
возвратиться уже не удастся.
ЛЕТО ГОРОЖАНИНА
Если сердце молодо,
скучно летом в городе.
Не махнуть ли с коробом
в дальние леса?
Меж лохматых сосен их
убежать до осени
по заросшей просеке
прямо в небеса.
Там, вне зоны доступа,
молодецкой поступью
набродиться досыта,
надышаться всласть,
а не то на улицах,
что от солнца щурятся,
незаметной шпульницей
можно и пропасть.
Утром, вместе с птицами
из ручья напиться бы,
а потом с зарницами
встретить чудеса…
Кто душою молоды,
могут и без повода
убежать из города
прямо в небеса.
НУЖНЫЕ СЛОВА
Бредёт белёсая усталость
к ручью основ,
и мало времени осталось
у нужных слов.
Как много сказано, и всё же
ни те слова –
пустопорожним не итожат
свои дела.
Теперь понятно, что вначале
мы не о том
и говорили, и молчали
перед прыжком.
Но улетая, возвратиться
нам суждено,
как в клетке выращенной птице
стучать в окно.
Для нужных слов наступит время –
не упусти.
Произнеси их перед теми,
кто шёл в пути.
УЛЫБАЙТЕСЬ
Улыбайтесь в зной и стужу
неприятностям назло.
Даже если день простужен,
то считайте – повезло.
Это ветер издалече
залетел к вам на часок
исцелить глазастый вечер,
и обратно, наутёк.
Улыбайтесь, если больно –
не нужна чужим слеза.
Можно выглядеть довольным,
со слезами на глазах.
Улыбайтесь, даже если
на душе, как за окном
тени осени воскресли
и дождём пугает гром.
Это грусть воспоминаний
заглянула к вам на чай.
Улыбнитесь этой пани
и скажите ей: – Прощай.
ВОСПОМИНАНИЯ О КРЫМЕ
И пьющий воду Аю-Даг,
и слёзы Учан-Су,
и Роман-Кош на небесах,
и море там – внизу.
Всё это будто бы вчера,
ни с кем-то, а со мной,
сидело молча у костра
на паперти ночной.
Хватало воздуха вполне,
но не хватало слов
при заколдованной луне,
лишённой летних снов.
Да и не надо ни о чем…
Кому там будешь лгать,
когда к тебе своим плечом
прижмётся благодать?
С рассветом юные года
ушли за перевал,
а непоседа навсегда
от них, увы, отстал.
Но не ушёл, не предавал
костра ночного, вниз
не опускался – между скал
орлом седым завис.
БЕССМЫСЛЕННО?
Идти бессмысленно?
Ещё не факт.
Сбежав от выстрела,
сожми в кулак
своё терпение,
а злую боль,
придать забвению
судьбе позволь.
Пройдёт, и к лучшему.
Взойдёт заря.
Свечу минувшему?
Наверно, зря.
Жизнь перемелется,
печаль пройдёт,
пурга-метелица
запудрит лёд.
С бокалом «рислинга»
тогда поймёшь:
Идти бессмысленно?
Пустая ложь…
СТРАНИЦА ПЕРЕЧЁРКНУТЫХ СТИХОВ
Зачитана читателем, затёрта
страница перечёркнутых стихов
рукою то ли бога, то ли чёрта,
бегущего от пагубных грехов.
Зачёркнуты, и всё-таки читают
написанное этой же рукой
в ползущем по безмолвию трамвае,
заполненном безликою тоской.
Когда-то осуждённые сомненья
романтики серебряных эпох
остались на скучающем сиденье
трамвая, уходящего в депо.
А утром разошлись по белу свету
срифмованные мысли и мечта
остаться для возлюбленной поэтом,
достойным уваженья навсегда.
Кривые, неотёсанные строки
наивной обездоленной души…
Но, видно, этим крохотным пороком
стихи и оказались хороши.
ДОНЕЦК – НАША ЛЮБОВЬ
Родимый край, шахтёрский наш Донбасс.
Ты породил Донецк непобедимый,
где каждый дом стеною встал за нас,
когда завыли вражеские зимы.
И «Белый лебедь» с раненным крылом
не лил слезу над городом любимым,
а вспоминал о ласковом былом,
чтоб оставались мы неуязвимы.
Мы устояли, выжили с тобой.
Лечили ночью в Кальмиусе раны,
а на заре над гладью голубой
встречали день счастливо-долгожданный.
Любимый город, милый наш Донецк!
Какое счастье жить в твоих объятьях
и наблюдать, как юный сорванец
цветы считает на цветастом платье.
Под сенью парка кованых фигур
какое счастье ночью обнаружить,
что юный город нам с тобою нужен,
а на ветвях заждался нас амур.
В НОВЫЙ ДЕНЬ
Одному пора прощаться
с полнолуньем, а другим –
опоздать, но это к счастью
можно только молодым.
У зари, как на ладони,
в полный рост, и не свернёшь
в ночь ушедшую – прогонит
из-под сосен молодёжь.
Ей положено не видеть
ни зарю, ни новый день –
подростковые флюиды
не отбрасывают тень.
Остальным же, кто постарше,
предначертано – в рассвет
из-под сосен, и на марше
оставаться много лет.
А за ними, через время,
те пойдут, кто в эту ночь
обниматься с хризантемой
до обеда бы не прочь.
ИЮЛЬСКАЯ ЖАРА
Впадаешь в кому по всевышней воле.
Жара вгоняет в ступор, под навес.
Сорвался бы, но кто тебе позволит
добраться до безоблачных небес.
Так и сидишь в зашторенном конверте
безадресным, разжёванным, ни с чем…
А жизнь идёт, и ты в ней не бессмертен,
и без тебя блаженствует Эдем,
где облака простынками провисли
и прохудились в нескольких местах,
восходит в небе чудо-коромысло,
а над землёю – пчёлы на цветах
танцуют вальс, и летняя прохлада
срывает шторы с грустного окна…
Где до утра с тобою кто-то рядом
и где мечта весь вечер не одна.
Когда прольётся капля состраданья?
Когда поймёт июльская жара,
что вечерами тянет на свиданье
и не мешать давно уже пора.
* * *
Пройдя невольником полсвета,
приходишь к выводу – пути
теплом домашним не согреты
и в дальних странах не найти
ни той особенной калитки
у входа в райский уголок,
ни золотистых маргариток,
что вырастали на венок
обычной, вроде бы, соседки
и попадали к ней на стол
в уютно-крохотной беседке
пока рассвет ещё не цвёл.
И не найти такого места,
где каждый месяц, как жених,
а лето жаркое – невеста,
и счастье только для двоих;
где юный месяц круглолицый
без нас, ушедших, одинок,
и ждут ключи под половицей
у входа в райский уголок.
СНЫ ДЕТСТВА
Не видит никто, не слышит,
как утром в ночных пижамах
уходят по старым крышам
сны детства обратно к мамам.
Уносят с собой ладошки,
что пахнут домашним хлебом,
и чудный цветок с окошка
уходит за ними следом.
Минута ещё и в тумане
наивное растворится,
опять новый день обманет
счастливые наши лица.
Часы несуразным боем
рассеют по стенам взгляды,
но память о сне ковбоя
останется где-то рядом,
пока не наступит вечер,
затянутся за день шрамы
и спустятся к нам на плечи
сны детства с ладошек мамы.
РАЗЛУКА
Меж двух сердец и дни, и города
на расстоянье месячной разлуки.
Казалось бы, что это ерунда:
за это время не озябнут руки
и не успеет память очерстветь.
Но только при условии – не больше:
в морозе одиночества и медь
становится невидимо-промерзшей.
Бог знает, что запрятано в тени,
не перейдёт ли кто-нибудь дороги?
Гарантий нет, когда сердца одни,
что ожидает встреча их в итоге.
Луны огрызок брошен в небесах
звездой ночной и некуда податься
двум одиночкам в городе, впотьмах
без счастья человеческого братства.
И лишь любовь способна им помочь –
стирая грани между городами,
она дарует сказочную ночь,
где нет разлук во сне под небесами.
ВСТРЕЧАЯ АВГУСТ
На пороге судьбы провожаю июль я…
Слава Богу – дожил, не желаю грустить.
Пусть приписана к завтраку нынче пилюля,
не разорвана, к счастью, волшебная нить.
И по-прежнему держит. Надолго? Не знаю.
Что гадать, если свыше подарена жизнь.
С разрумяненным августом снова по краю,
только знай, друг за друга покрепче держись.
Пережито немало, хотя и не много.
Перештопаны годы колючим дождём,
но с друзьями короче любая дорога –
повезёт, и до осени вместе дойдём.
А потом и по снегу…Чего мелочиться!
Если свыше позволят, осилим пургу.
Доживём и увидим весеннюю птицу
мы вдвоём. (В одиночку уже не смогу).
Нам бы только понять, осознать и изведать,
пятна тёмные смыть, а обиды простить,
что-то доброе сделать в отместку соседу…
Если сверху поддержат волшебную нить.
ИЮЛЬСКАЯ ЖАРА
Убежало лето в дюны.
Заблудилось, и домой
в город наш в конце июня
ей пришлось идти одной.
По дороге потеряло
на песчаном берегу
дождевое одеяло
и цветастую дугу.
А без них и нет прохлады,
нет ни вечера, ни дня –
с духотой никто не сладит
и жару нельзя унять.
В переулках, как в пустыни,
суховей и тишина,
в центре города унынье
и окраина бледна.
Ну, когда вернётся лето?
Может август нас поймёт –
на жару наложит вето,
да избавит от невзгод.
Оросит дождём газоны,
смоет пыль и духоту,
чтобы встретил город сонный
утром чудо-красоту.
МОЛОДО-ЗЕЛЕНО
Молодо-зелено – выспаться некогда
юному счастью, бегущему по полю.
Мысли по ветру от птичьего стрекота,
прихоть желаний пушинками с тополя.
Буйной головушке хочется многого…
Если могла бы сдержать уходящее
волей-неволей в домашнее логово
рыжее солнце, покой уносящее.
Сердце на сотни сердечек расколото.
Как угодить, если каждому хочется
стать то снежинкой извечного холода,
то превратиться в частицу песочницы.
Глупость на глупости – молодо-зелено.
Масса желаний, а разума минимум.
Много ошибок безумностью сделано,
больше расставлено по полю минному.
Без перегибов и глупости ветреной
не обойтись неокрепшему разуму…
Опыт за юностью входит уверенно
и несуразное прячет за пазуху.
В БАБЬЕ ЛЕТО
Если двери не по нраву,
не входите – кто вас просит?
Проскользните в щёлку справа
в запорошенную осень,
где ещё не тянет стужей,
не дымят костры и вечер
не слезинками по лужам,
а пушинками на плечи.
Дверь обманчива, за нею
может всякое таиться.
Знать бы – мартовские феи
или зимние зарницы?
Лучше в щёлку, ту, что справа,
прямо в осень, в бабе лето,
где ещё пахучи травы,
а земля теплом согрета,
где подвязаны надежды
паутиночной тесьмою
и сердца зависли между
поздним летом и зимою.
В ЗАБЫТОЕ
Давно прочитано запретное,
забыта норма благочестия,
и под киосками газетными
не собираются по шестеро.
Уже впотьмах к замочным скважинам
не обращаются за истиной –
другие способы отлажены,
а та страница перелистана.
И всё равно порою хочется
тайком шмыгнуть в давно забытое,
где жизнь по имени и отчеству,
пути-дороги не размытые.
Ещё о верности восторженно,
о дне грядущем с восхищением,
мечты земные не стреножены
и не подвержены сомнениям.
Где доминошниками летними
гордятся дворики наивные,
а над киосками газетными
летают стаи голубиные.
ДАЙ ОТПОР…
Если хочешь бросить камень, лучше брось.
Не надейся на житейское авось.
Не пройдёт и не исчезнет из груди,
не размоют боль осенние дожди.
Лучше сразу, чем за пазухой… В пути
с тяжкой ношей до конечной не дойти.
Разобраться лучше сразу, на потом
не откладывай, и нечего шутом
извиваться перед хамством. Да не трусь –
пусть ответит за обиду жалкий гусь.
Необузданная грубость по земле
не должна носиться с копьями в седле.
Кто-то должен дать безумию отпор
не за спинами и шёпотом – в упор.
Веский довод выбивает из седла
зло распущенных, сжигая их дотла;
превращая вседозволенность в золу
и приравнивая выскочку к нулю.
Не держи в себе обиду, а ответь.
Слово правды – это жизненная плеть.
Вседозволенность резвиться не должна –
отошли её благие времена.
А ТЫ РЕШИЛСЯ БЫ?
А ты решился бы ещё раз
пройтись по тучам обнажённым,
собрать в её ладони морось,
не побоясь прослыть пижоном.
Сорваться с ветки возле окон,
сквозь боль услышав «Недотёпа»,
и со стыда уйти далёко,
откуда за ночь не дотопать.
Перемахнув через ограду,
в чужом саду сорвать пионы,
перевязать их лентой радуг
и встретить утро под балконом?
Преодолеть за полминуты
дорогу вечную в былое
и там понравиться кому-то,
сбежав под вечер с ним в ночное.
Накуролесив, окунуться
в росу предутренней зарницы,
прослыв безумным вольнодумцем
за поцелуй ночной в ресницы…
А ты решился бы ещё раз?
А МНЕ БЫ В ЛЕТО…
И снова осень у дверей.
А мне бы в лето…
На день бы стать ещё мудрей
в лучах рассвета,
собрать пахучие цветы,
что не собрали,
перечитать без суеты
главу скрижалей.
Переиграть свои слова,
найти другие,
а те пустить на жернова
в часы ночные.
Продлить бы лето на денёк…
Душа не верит,
что летний срок уже истёк
и осень в двери.
А так хотелось бы тепла
ещё полгода,
гречиха б снова расцвела,
запахло мёдом,
седая осень у дверей
не дожидалась,
а время стало бы добрей
хотя б на малость.
СПАСИБО…
Спасибо тем, кто жив сейчас во мне,
кем я наполнен, пусть наполовину,
кто осуждал меня наедине
и разучил прицеливаться в спину.
Во мне одном десятки их – земных,
идущих через тернии, но к звёздам,
с ошибками, но только не ручных…
Тех, из которых делаются гвозди.
Святая смесь молитвы и грехов,
трапезных вин, невыплаканной боли,
нектара грёз весенних лепестков,
что сам в себя когда-то влить позволил.
Один из них, кто падал и вставал,
не ныл в пургу и не скулил в тумане,
тащил других, идя на перевал,
и знал, что друг надёжный не обманет.
Спасибо тем, кто до сих пор живёт
во мне одном, не ведая усталость,
кто помогает двигаться вперёд
по той судьбе, которая досталась.
НА СТИХОТВОРЕНИЕ БОРИСА РЫЖЕГО «В РОССИИ РАССТАЮТСЯ НАВСЕГДА»
Где расстаются ночью навсегда,
когда в петлю уходят поезда,
и стынет кровь, и нет пути назад,
и равнодушен сумеречный взгляд?
Поэты знают. Им и суждено
смотреть на мир сквозь грязное окно
тех поездов, что носят по земле
остатки дней ушедших в полумгле.
Длиною в жизнь любая из дорог.
Но как пройти, когда уже продрог
на сквозняках безвыходных путей,
и вроде жив, но ты уже ничей?
Но видит Бог, не кончились пути.
Колёса прут и некогда сойти.
Пускай срывают слабые стоп-кран,
ты их сильней, а прошлое – обман.
И поезда, и слёзы – ерунда.
Не расстаётся сильный навсегда.
Он возвратится завтра, через год…
Последним вздохом, песней, но придёт.
НА ИСХОДЕ ЛЕТА
Спешим нанежиться теплом,
налюбоваться звездопадом,
пока желанья на потом
ещё откладывать не надо.
Пока полуденная тень
не подросла наполовину
и солнцу ласковому лень
лечить натруженную спину.
Пока подсолнух у плетня
не зарядился солнцепёком
и муравьи к исходу дня
не исчезают раньше срока.
Не закружил осенний бал,
не опечалилась погода
и лист пока не опадал
осенним прихотям в угоду.
Случится позже, а сейчас,
ныряя в август на рассвете,
мы собираем про запас
лучи тускнеющего лета.
В СТРАНЕ ДВУЛИЧНЫХ
В стране двуличных легче быть слепым...
Не видеть улиц с грустными глазами
и самому не выглядеть пустым
среди теней с зашитыми губами.
Не замечать запруженный погост,
не обращать внимания на дыры,
на то, что город серостью зарос,
а в нём «хозяин» пальцы растопырил.
В краю грехов не грех и согрешить,
не соблюсти библейские «Не надо»…
Живут же те, кому неведом стыд,
зато за грех навешены награды.
Легко таким, кто может выживать,
кто по теченью, в ногу и по моде…
Но сыновей навряд ли учит мать
построить жизнь бесчестию в угоду.
В стране грехов, двуличных и глухих
пружиной совесть мечется в неволе.
Ещё один вполне резонный штрих
и справедливость вырвется на волю.
ИЗ ПРОШЛОГО…
В тиши ночной, в безмолвной пустоте,
среди дворняг и вымокшей неволи
остались только мы с тобой и те,
кому Господь глаза открыть позволил.
Не много нас, но есть с кем помечтать
о ценах, не имеющих значенья,
о праздниках давно забытых дат
и мягком глазированном печенье.
А с кем ещё… о вишне под окном,
о струнах переклеенной гитары,
бренчащей в полусумраке ночном
на лавочке довольно-таки старой?
Бегущий отстающих не поймёт –
новейшее, не то чтобы другое,
а то, что попадая в переплёт,
ни радости не знает, ни покоя.
Состарится и новое, увы…
Оступится, но время не заметит
летящей позолоченной листвы
с макушки незапамятного лета.
СЧАСТЛИВЫЕ
А мы богаче богачей –
у нас ни доллара, ни кроны,
зато в десяток этажей
песочный замок у затона,
шелка божественных небес,
волшебный шорох листопада,
ночные звёзды на развес,
напевы утренней цикады.
Года, прожитые вдвоём,
вид из окна до горизонта,
семейной жизни окоём
без непредвиденных ремонтов.
К тому же собственный рассвет
давно живёт в уютном доме,
а сто изношенных штиблет
богатство наше экономят.
И столько счастья на двоих,
что богатеям и не снилось…
Не надо гор нам золотых,
была бы только Божья милость.
* * *
Жизнь на окраине города
шла незаметно – как прежде
медленно двигались бороды
в серой неброской одежде.
Следом за ними под «лодочку»
туфли и старые боты
мимо скучающих форточек
шли не спеша на работу.
Голуби метили выступы,
шастали грязные Шавки
и выгоняли неистово
рыжих котов из-под лавки.
Темп набирала обыденность.
Как и вчера было б жарко,
если б случайно не свиделась
прошлая молодость в парке.
Жизнь на окраине города
вдруг изменилась – мгновенно
юность без всякого повода
кровь взбудоражила в венах,
плечи расправила улицам,
крылья вручила надежде…
И передумала хмуриться
серость в неброской одежде.
ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ
Занесли в провинциалы.
Оскорбили? Да ничуть.
Мы и впрямь с водицей талой
начинали жизни путь
в тех краях, где у болота
ставни яркие с резьбой,
и в морозы по субботам
в баню бегают гурьбой.
Где менты не докучают,
не бастует светофор,
а подносят чашку чая,
пригласив к себе во двор.
Не столичные? И что же?
Но зато в глуши любой
люди песнями итожат
день, идущий на покой;
свысока на мир не смотрят
и сквозь зубы не плюют,
а с утра зарничной охрой
украшают свой уют.
Вот и тянет из столицы
на неделю в те края,
где позволено напиться
из священного ручья.
НЕ ИСЧЕЗАЙ…
Не уходи совсем, не исчезай.
Не растворяйся в уличном пространстве,
пока по кругу старенький трамвай
с завидным для окраин постоянством.
Покружит одиночек и вернёт.
Надеюсь, и тебя вернёт обратно
листве ночной у маленьких ворот,
а мне моргнёт в окошко деликатно.
Не верю, что изменится маршрут
и рельсы перепутают дороги.
Не я один, кто с нетерпеньем ждут
ушедших на обветренном пороге.
Одни – к часам, другие – в суету.
Стареют и рождаются минуты,
но в декабре и яблони цветут,
когда уверен – нужен ты кому-то.
Меняются как люди города,
но суета спешащих одиночек
не сможет измениться никогда,
пока ушедших ждут с утра до ночи.
ПО ВЕЧНОМУ КРУГУ
И там, где нет места дворняге,
где улиц смыкается круг,
скучают на выступах стяги,
а козыри мрачные врут,
позволено пешке проснуться,
увидеть дыхание дня,
чтоб снова в потёртые бутсы
полезла больная ступня…
Ничто не изменится – лужи
не выпьют за ночь комары,
и выглянет солнце наружу
из мрачной своей конуры;
за швы непутёвой дороги
заденет машинный металл
и выпишут выговор строгий
тому, кто её залатал.
Под вечер закружат заботы
и пешек обычных, и тех,
кому их иметь неохота
в разгаре безумных утех.
И ночь пролетит, и кому-то
позволено будет вставать…
А город – по прежним маршрутам,
по вечному кругу… опять.
НЕ…
Сколько их, недошедших до дома,
не замеченных славой и тех,
кто не встретил рассвет на соломе
и не понял, чем пахнет успех.
Необузданных и непутёвых,
не согласных ни с кем и немых,
не желающих сбросить оковы
на безбрежных просторах земных.
Неустроенных, но и не глупых,
необычных, умеющих свет
в дебрях мглы и невзрачных халупах
даже ночью глухой разглядеть.
Тех, кому ничего и не надо,
кроме горстки сердечной любви,
кто не прочь перемёрзшему саду
приказать в январе: «Оживи!».
Только рядом ещё… не допето,
не устроено, и вопреки
всем законам – не жаркое лето,
а петля безразличной тоски.
И ГДЕ-ТО СНОВА…
Где-то снова нет места дням,
а за пряник – удары хлыстом,
прославляя безликий хлам,
оставляют нужду на потом.
Там не тучи вверху, а ржа,
а внизу не твердыня, а лёд.
Не сумеет никто сбежать,
дальше ночи никто не уйдёт.
Оставаясь самим собой,
в темноте умудряются жить
те, кто могут спорить с судьбой
и не верят причёсанной лжи.
Мало их, но горят не зря,
беспредел не желая терпеть…
Если солнцем – взойдёт заря,
а звездой – то забрезжит рассвет.
Дни сметут наконец-то ночь,
лёд растает и взойдет сирень…
Лишь безликим нельзя помочь,
если сумерки сходят за день.
МЧАТСЯ ГОДЫ…
От рождения до проводов
годы выстроены в ряд,
без причины и без повода
неохота их терять.
Много-мало ли отмерено
от пелёнок до доски,
но растрачивать намеренно
каждый год – не по-людски.
Не для праздного подарены
чудо-осень и весна –
у натруженной испарины
трудовая и цена.
А бесцельно, по течению,
да под пляски ерунды
путь приводит, к сожалению,
до безвыходной беды.
Пролетит и не воротится
время лучшее, поверь…
Постучишь, а Богородица
не откроет в небо дверь.
лишь молю ночами, Боже,
охраняй его покой.
Отведи, прошу, от сына
злую участь, сохрани
юность храбрую от мины,
не оставь лежать в тени.
Бей, сынок, гнилую нечисть,
выгоняй нацистов прочь…
Помни, старенькие плечи
ждут тебя и день и ночь.
ЗА МИР И СВОБОДУ
Не устрашимся, не уступим
врагу и пядь своей земли.
Недаром же паучьи путы
сорвать с полей своих смогли.
Мы выживали, но хотелось
дышать свободой, посему
нас позвала в атаку смелость,
чтоб не пропасть по одному.
С Россией вместе за свободу,
за мир и крылья за спиной
во славу русского народа
вступили мы в смертельный бой.
И будем биться до Победы
с нацизмом евро-образца,
как в сорок пятом наши деды
за нас боролись до конца.
Наступит время и в Донецке
тюльпаны снова рассветут,
и лисичанские соседки
опять частушки запоют…
ЛЕТНИЙ ДОЖДИК
Однажды жарким летом
лишили тучи света –
надулись, загремели,
метнули в землю стрелы
и крупными слезами
пролились над полями.
Но мы с дружком не тужим,
бежим по летним лужам
и лужи под ногами
резвятся вместе с нами.
А в небе из-за тучи
выглядывает лучик,
мечтая опуститься
на крыльях лёгкой птицы.
Спускайся поскорее!
Нам будет веселее
бежать по лужам летним
ребятам семилетним.
В июле дождь не страшен –
вода нужна для пашен,
а нам с дружком он нужен…
чтоб вымокнуть на лужах.
К оглавлению...
