Это было в уже очень далеком теперь 98ом году. Когда наша жизнь была совсем другой. Если бы кто-либо тогда поведал нам о настоящем, вероятно, мало кто поверил бы. Но в этом особенность мира и человека, привыкать, адаптироваться к окружающему его. И чем он моложе – тем способность эта его выше. Во всяком случае я расскажу сейчас об одном очень счастливом дне моей жизни. Это будет даже не рассказ, а «текст для публикации фотографий». Которые, конечно, лучше всякого слова передадут вам то мое (и не только мое) впечатление... о мире, вокруг меня. Каким он был тогда.
Итак, мы впервые на море. Впервые во взрослом моем состоянии, детство почти не оставило воспоминаний о двух поездках туда еще в Союзе. Наверное потому, что детство вообще, будучи самым счастливым временем в жизни каждого человека, очень суетно, и полно «проблем». Очень важных на тот момент. И совершенно нелепых при внимательном рассмотрении издалека. Впрочем, как и юность. Сложилось так, что мы поехали именно под Одессу, на Каролину-Бугаз. С Киевского вокзала. Сели буквально в тронувшийся уже поезд. Очень долго собирались, пыхтели и копались, потому ели успели. Проводник наш был вылитый Жванецкий. Всю дорогу он подтверждал свое внешнее сходство, заодно распродавая чай и печенье, который упорно большинство пассажиров не хотело брать даже за какие-то гроши, предпочитая пить свой из железных кружек и прочих домашних баночек со съестным. Но мы всегда уважали проводников – раз, любили этот сено-соломенного вкуса чай (очень вкусный, кстати, особенно когда хочется пить, крепкий так не попьешь) из латунных подстаканников – два. Да и печенье у проводника тоже было вкусное и недорогое. «Кормящая станция Сухиничи» – объявил наш «Михал Михалыч», пролетая по вагону с очередной парой чая. Приспичило кефир. Не мне, понятно. Пиво и кефир плохо сочетаются. А в те годы в поездах я пил только чай и пиво. Водку пить в наших поездах не рекомендуется, если только зимой. Голова не котел, в духовке ей и так душновато. А вагон наш все более напоминал именно духовку, хоть и окно я все-таки открыл. Не всегда можно было достигнуть такого счастья, бывали очень сложные случаи с этим вопросом, тут ведь важно чтоб и совсем не выпало, и не закрыто было на ключ. Был такой раньше заветный, треугольный. Его обладатель считался в поезде человеком с большой буквы. Можно было даже в тамбуре ехать с открытой дверью (а это именно в юности очень приятно), ну, разумеется до разумных пределов (вагон иногда так кидает, что можно и самому вылететь, или потерять собеседника) и, как повезет с проводником, или проводницей. Так вот, вошли «офени» прямо в вагон, напомню, год 1998. И кефир был тут же куплен. Так же были куплены, кажется, вареники с картошкой. Кефир, при ближайшем рассмотрении, оказался зеленого цвета, а холодные клецки с картошкой требуют сильного проголодания, иначе просто не лезут в горло по жаре. Но, тем не менее, людям надо помогать, по мере сил. Мы всегда покупали (иногда даже игрушки и сервизы) у разносных торговцев, если они нам были симпатичны. Да и цены тогда были, ну просто бросовые, по сравнению. К тому же – мы ведь ехали на курорт, отдыхать и, хотя отчасти, хотелось поделиться этим нашим настроением с этими людьми. Вряд ли вообще когда-либо куда ездившими из своих (бесчисленных по дороге) Сухиничей. А жаль. Нет ничего хуже «личного счастья» вокруг горя других, пусть это будет хотя бы и повседневный, рутинный труд. Радости в нем мало. Человек бывает по-настоящему счастлив только радостью другого. Своя радость так жирна, что ее все время терзает недостача, неудовлетворенность, или переедание. А переедание это очень тяжело. Но, конечно, до вареных раков так и не доходило, хотя всегда в вагоне находился мудрый человек в тапочках (мудрые люди всегда ездят в вагоне в тапочках), что брал-таки пол-подноса (а то и весь) с этими красными «товарищами настоящих мужчин» (рыболовов), и весь вагон облизывался (тщательно скрывая), хотя и не повторял этот смелый поступок мудрого человека. Кипяток был, сортир работал штатно, шутник-проводник излучал Одесское солнце даже ночью – что еще надо тебе в пути? Границы между бывшими еще семь лет назад республиками одной страны тогда фактически не было. Не успели еще внедрить в жизнь это эпохальное решение, и погранцы прошли по вагону в таком темпе, что их практически никто и не заметил. Ночь прошла без приключений, вагон был приличный, что может быть лучше хорошего плацкарта, с хорошими людьми, в сравнении с общим вагоном это то, что нужно. Никто не падает ночью (на детей), не ищет «собеседников» в предрассветной мгле, короче культура. «Лаокоон», как говорил наш старшина Иркин Хасаныч. И вот она, Одесса. Ну, кроме Привоза, мы ее толком так и не увидели (даже на экскурсии потом), ибо чтобы почувствовать город, его надо пройти пешком в достатке, не спеша и помногу, повстречаться, разговориться с местными людьми, а не бегать за экскурсоводом, что бежит каждый раз все вперед и вперед, как благородный олень. Но, «уберите ваш сОбак», я все-таки услышал. Пересекая Привоз к Автовокзалу, где мы и забрались со всеми, тогда еще чемоданами (а нужно ездить только с рюкзаками, дорогие мои, вот такими, туристическими, как ходят в горах) в кругленький Лаз. Всегда любил именно этот автобус, почему-то. А ровно с первыми метрами пути по радио вдруг запел Утесов, причем именно «У Черного моря». Так встретила нас Одесса жарким августом 1998го. И вот – Бугаз. Ну, райским это место точно не назовешь. В сути, это пыльнейшая длинная череда домов, вдоль шоссе, по которому едут бесконечные машины. На таком, специфическом (впрочем, лучше чем у иномарок) бензине, напоминающем смесь аромата паровозного дыма, навоза и роз. Чахлая череда пыльных тополей, вокруг выжженная солнцем степь, а вдалеке лиман. Моря не видно. До него надо пройти вперед еще весь поселок.
Частный пансионат (вот где тогда был настоящий семейный «бизнес») был сделан с любовью. Там был даже настоящий бильярд (очень хорошая игра, должен заметить), настольный теннис, прудик, лавочки, цветы, акации и виноград, все как положено. Номера, как таковые, были просто комнатами бесчисленных южных домиков-пристроек. Несколько портили впечатление «румынские жуки», которых по идее следовало бы назвать именно тараканами, но у нас именно их и не было. Утверждали, что их завез тогда в Одессу какой-то корабль, почему их и приписали к этой стране-соседу. Кормежка была вполне приличная, тучи мух отсекались занавесками и липучками (а мух я больше видел только среди Крымских виноградников), как-то раз привезли только пойманного где-то на лиманах толстолобика. Я до сих пор помню его голову. Она вполне подошла бы пятнадцатилетнему ребенку. Сколько в нем было кг никто даже не спрашивал, думаю далеко за 20ть. Будучи любителем этого дела, я взял и на эти «гастроли» удочку, и не зря. Несколько позже, ближе даже к отъезду, нас «повели на рыбалку». Собственно, знать бы раньше, что в ручье глубиной 30 см и шириной 1.5 метра в этих краях можно ловить 200 граммовых карасей, на обычного червя (это тоже там поискать в такой суши), можно было бы и больше насладиться. Кидаешь, поплавок даже не встает, очень мелко – протока между лиманами, вся заросшая ивняком и камышом, водорослями, вдруг поплавок этот встает, или просто плывет в ближайшие кусты – это значит пора тащить. Больше ничего делать не надо. Три карася (кажется один даже грамм на 300) за полчаса – это по нашим Подмосковным мытарствам среди ротанов и «гуппи» (вместо карасей) – праздник. А сколько еще просто поклевок!
Итак, в пансионате еще жила хозяйская такса Роза, и вообще вокруг жизнь била ключом. Например, идешь мимо совершенно выжженного солнцем огорода, а из земли торчит сухой росток, вокруг, ну буквально, асфальт, а не земля. А к этому ростку прилагается целая тыква. Нет, не та, что раз выросла у меня в моих еловых краях. Та была длинная, как лиана, и размером ровно с кулак, причем очень интеллигентный. Эта же тыква вполне могла быть использована для съемки сказки. Такса Роза была значительно меньше ее в диаметре. Также недалеко, в местном магазине, тогда еще существовали повсеместно отличные сельпо, продавалось в розлив молодое виноградное вино. Его цена была такова, что пиво стало дороже. А эффект неотразим: ровно через пять минут синего вечера, среди песен цикад, после буквальной жаровни дневного солнца, вы и ваша скамья, начинали парить над пространством. Над степью, камышами, лиманом, туда, к морю. Самому синему в мире. Вас нес виноградный сок, как некогда самого древнего грека, к мечтам о будущем счастье и «всемирной любви». Но... Продолжалось это все ровно 20 минут. Через двадцать минут вы могли смело идти на самое строгое мероприятие, самое тоскливое и благое, но никто и никогда бы не узнал, ни по вам, ни по тому, что вокруг вас – где вы совсем недавно еще «пребывали». Как «вставала перед вами из мрака младая с перстами пурпурными Эос». Точнее, наоборот, ложилась. Ведь закат, а не восход. Кстати, в степи очень быстро темнеет. Почти, как в горах. Раз, и ночь. Ночь такая, что глаз коли. Это мы поняли, отрядившись в один из вечеров к морю. Поход не близкий – с полчаса и вдоль шоссе (есть еще обходная дорога по плитам с коровами, но ночью там точно шею сломить). Перед самим же пляжем, точнее перед камышами, что росли за белым прибрежным песком, была прорыта траншея. Как нам было сказано, чтобы не заезжали на авто. Разумно. Точно не заехать теперь. И дневная дорога имела узкую «пипку» прохода через этот «перекоп». Но, ночью-то! Мы же ведь из камышей вышли совсем не туда. И тоже на дорогу. Но другую. Большая компания разве способна соображать? Идя, традиционно в разведке, я первым угодил в эту траншею, благо песок со всех ее сторон был насыпан, как мягкая перина. Пробултыхавшись в этом песке и темной, как смоль, ночи, я все-таки вылез и начал производить сигналы тревоги красного светофора. «Стойте, остановитесь, здесь ров!» Веселая группа упорно меня не слышала и, вот именно как зайцы Энеджайзер, все как один, попадала друг за другом в этот же окоп. Благо, было темно и мягко, как уже говорил. Хохот был ужасный. Ну и, разумеется, молодое вино было тоже с нами. В пузатых, как графин пластиковых бутылках. Специальных. Фирма – есть фирма. Ночь же является еще мощным «путеводителем». Это известно всем достаточно знакомым с нею. Например, как мы именно ночью заехали на мотороллере «Муравей» (это с кузовом, можно восемь человек на нем отвезти при умелом подходе) в «квадрат» между двумя дубами и плитой. Из этого «квадрата», когда рассвело, выхода-выезда не было. Не мог мотороллер пролезть между стволами, или перепрыгнуть плиту. Нам пришлось перетаскивать его волоком, на руках, но ночью-то! мы заехали?.. Или размытая дождями глина проселка. Ночью я проезжал без сомнений и вопросов такие лужи, на которые днем даже не смотрел. Ибо это гибель, а не лужа, ее проехать человеку нельзя. Только ночью. Так вот – так мы отметили встречу с морем. А море в августе фосфоресцирует. Вы знаете об этом? Узнайте. Стоит провести по воде – вокруг засветятся мельчайшие «мореплаватели» – планктон. Впрочем, вечером в степи даже прохладно. Не всякий залезет в воду. Но, кто залезет, запомнит это небо с огромными звездами и светящуюся, вокруг тебя плывущего, мягкую, теплую, темную же, как ночь, воду, смыкающуюся на горизонте с небом. Получается, что ты купаешься в небе. Прохлада же на берегу (ветер ночью дует с берега, над водой еще тепло, а над берегом воздух уже остыл) дает отдохнуть от полуденного зноя. От которого в глазах (без преувеличения) начинаются красные круги. Такой жары, как в Одессе нет нигде. Ни в Крыму, ни на Кавказе. Это в чистом виде сауна или сковорода.
Помидоры «Бычье сердце», розовые, в килограмм один (даже больше килограмма), тьма фруктов, овощей, семечек (а какие это семечки!), ну арбузы и дыни – понятно. Молоко. Рыба. Нет, когда стряхнешь с себя пыль Бугаса, жить там можно. Только надо приспособиться. И много вложить труда. Эту землю нужно просто иногда поливать (под корень) вот как с той тыквой. Под таким Солнцем она родит щедро. Тому, кто любит и знает ее. Только найди сначала там эту воду! А в море мы ловили сами креветок. Большим сачком. Заплывали с ним на мель и там, пожалуйста, мелкие, правда, как семечки. Главное, только с сачком не утопнуть «по дороге», он ведь специальный, тяжелый. Вдвоем его переплавляли. Держа одной рукой. На песчаном пляже можно кататься на волнах. Галька в этом смысле не годится. Играть в мяч. Вообще большой компанией, конечно, на море весело. Когда вокруг люди, и сам ты отроду только 21 год, на море неизбежно превращаешься в ихтиандра. Впрочем, моряк, что «примкнул» к нам как раз по соседству в вагоне, они с женой поехали в итоге с нами же на Бугас (настоящие путешественники), утверждал, что все эти волны – лишь прибой. При штиле в открытом море, как таковом, вода плещется у берега, как в стакане проводника. А волны он видел в Индийском океане. Когда их сухогруз с палубой в 20ть метров перекатывала волна. Жена его, кстати, повариха с того же корабля. Очень интересная пара. Она украинка, он метис (или мулат, все время путаю), но русский. Абсолютно русский парень но.., с негритянским лицом. Вот где не знали мы «разниц» в те годы. Да и сейчас не знаем, и не хотим знать. Итак, насладившись пляжным «солнышком» в полной мере, обгорев, как индейцы, мы наконец решились на дальние путешествия. Сели в электричку и поехали в Затоку, в город-крепость Белгород-Днестровский, что встал замком на Днестровском лимане, «блок-постом» древних времен. Когда-то на его месте была древняя Тира, ее раскопки вы увидите на фотографиях. Город напомнил сразу Лермонтова. «Тамань». Тихие зеленые улочки, выложенные брусчаткой, белые домики, синие окна. Главным же в этом городе по-прежнему была крепость. Турецкая, как говорят. Но, предположим, что крепость эта была только обновлена и увеличена под властью Пашей. Ибо, повторяю, стратегическое ее положение, замыкающее выход из Днестра в Черное море, говорит само за себя. Это очень старый «причал». Кто только не ходил по нему. Эти стены наверняка видели и генуэзцев, а может быть и русские ладьи, и уж точно потомков Аргонавтов и Базилевсов. Все это Византия, если не кривить душей. Все Балканы и эти степи до самого Дербента. Там уже начиналась Персия (за дербентской стеной, уходящей в море). Крепость все еще сохранилась монументально, хоть ее и разбирали постепенно для постройки, как раз вот этих вот, лермонтовских домиков с геранью на синем окне. Как здесь до сих пор не снята «Ромео и Джульетта» или «Гамлет» – не понимаю. Такого солнца, такого контраста и яркости, рельефности красок и форм мало, где еще встретишь. А Одесская киностудия совсем рядом... Лиман бесконечно мелок. По нему можно идти (почти на тот берег) пешком. Но дно каменистое, валуны. Напоминает, кстати, Киннерет (там где св. Петр рыбу ловил). Как раз в 1998 году город отметил (минимум) свое 2500летие. Назывался до 1944 года Аккерманом, и даже Альба Юлия, чуть пораньше, во времена Нерона. А Тира (по существующим мнениям) основана еще Милетскими купцами около 6 века до нашей эры. Как и большинство крепостей-городов Черноморья, Балтики, Средиземноморья, перевалочных баз на крупных реках (тот же Киев на Днепре или Новгород на Волхове), эти города-блокпосты служили первично целям мировой торговли «глобального мира», отнюдь не изобретенного в наши дни. Как Караван-сараи Великой Степи они давали надежный ночлег пришвартовавшимся ладьям, триерам, галерам. Здесь передавался мировой опыт ремесел и знаний, отсюда шли заморские товары в окрестные народы-племена и дальше по «маршруту». Шелестели века, а эта «сеть сосудов» всепланетного общежития делала по-прежнему свое дело, как кровь в организме, или сама река. Шофары левитов трубили в Норвежских фьордах, а в далеком Каракоруме, уйгурские купцы рассказывали о том, что (буквально) на другом конце земли есть такой город Багдад (тоже город-блокпост на большой реке). Вокруг же стен крепости Аккерман (Ак-Кермен/Белый камень/кремень) ходили все. И гунны, и монголы, и скифы, сменялись ханы и вожди, кумиры и религии, но военно-политическая функция ее, «порта-замкА», оставалась прежней. Она и сейчас такова. Так что земля эта повидала много и многих. И еще повидает. Это чувствуется в каждом ее сантиметре. В шуршании кустков полыни Таврической под монументальными камнями обветренных стен и скал. А дальше.., лучше всего расскажут сами фотографии. Приятного «прочтения».
К оглавлению...
