ПРИГЛАШАЕМ!
ТМДАудиопроекты слушать онлайн
Художественная галерея
Музей-заповедник Василия Поленова, Поленово (0)
Москва, Беломорская 20 (0)
Храм Казанской Божьей матери, Дагомыс (0)
Побережье Белого моря в марте (0)
Москва, ул. Санникова (0)
Беломорск (0)
Катуар (0)
Москва, ВДНХ (0)
Троицкий остров на Муезере (0)
Зимнее Поморье. Река Выг (0)
Зимнее Поморье. Рождество. Колокольня Храма Соловецких Преподобных (0)
Северная Двина (0)
Угольный порог. Река Выг. Беломорск (0)
Кафедральный собор Владимира Равноапостольного, Сочи (0)
Москва, ВДНХ (0)
Кафедральный собор Владимира Равноапостольного, Сочи (0)
Москва, ВДНХ (0)

«Ангел» Юрий Меркеев

article151.jpg
        В моей комнате на книжной полке в углу рядом с бумажными иконками стоит крохотный янтарный ангелочек. Янтарь – камень тёплый. Когда берёшь  изделие из него, кажется, что прикасаешься к живому теплокровному существу – застывшему в древней хвойной смоле солнечному лучику.
      Однако мой ангел – свидетель отнюдь не радостных событий.
Был конец сентября. Купальный сезон закончился. В небольшой городок на побережье Балтийского моря  я приехал, чтобы встретиться с редактором одного местного литературно-художественного журнала и  получить скромный гонорар за короткий рассказ на морскую тему. Вечерело. Начинало темнеть, ветер усиливался. Редактора в условленном месте не было. Встретиться мы должны были на набережной около канатной дороги. Редкие прохожие, подняв воротники и кутаясь в капюшоны, спешили в уютные тёплые дома и квартиры. Журналист явно не торопился на встречу, возможно, забыл о ней. Чтобы скоротать время ожидания, я решил спуститься по деревянной лестнице к морю. На мне была тёплая непромокаемая болоньевая куртка с капюшоном, поэтому ветер, дождь и брызги солёных волн страшны не были. Пустынный пляж уходил в свинцово-серую перспективу, проваливаясь в темный тоннель. Редкие уличные фонари набережной отбрасывали сверху на берег чахлый жёлтый цвет и расплывались мутными акварельными кляксами. Проходя мимо груды валунов, которыми обычно укрепляют дамбу, я обратил внимание на едва различимый на фоне тёмных камней человеческий силуэт. Странно было встретить в такую погоду у моря человека – по меньшей мере, странно. Я вгляделся в силуэт и увидел девушку.
      Она была одета по-летнему - в джинсы, кроссовки, лёгкую ветровку. Я подошёл ближе. Незнакомка дрожала быстрой мелкой дрожью, острый подбородок и тонкие губы её посинели от холода. Из-под светлых волос проглядывало совсем ещё юное личико – личико подростка. Неподвижным взглядом она смотрела на море и что-то беззвучно шептала, была явно не в себе.
– Простите, – начал я робко, боясь каким-нибудь неосторожным словом или движением испугать девушку. Она вздрогнула и посмотрела на меня, как сквозь туман. – Как вас зовут? Что вы здесь делаете? – спросил я.
– Ничего-ничего, – ответила она судорожно, так, будто испытывала страшную физическую боль. – Ничего, ничего, – повторила она и вдруг беззвучно рассмеялась.
Незнакомка нуждалась в помощи, это было очевидно.
– Пойдёмте, я провожу вас домой, – сказал я, снимая с себя куртку и набрасывая её на девушку. – Вы где живёте?
– Там… – Она вяло махнула рукой в сторону богатого особняка, расположенного среди сосен. Я помог подняться ей, и мы пошли вверх по косогору. Точнее, шёл я, а она брела с полузакрытыми глазами, опираясь на мою руку и бормоча что-то невнятное. Она говорила, что звери лучше людей, что они никогда не лгут, не предают, не унижают. Смеясь и плача одновременно, она сообщила мне, что я её брат, что она видела меня во сне в виде большого и доброго слона, который спасал её от лесного пожара. Иными словами, несла какую-то бессвязную и прелестную чепуху.
Когда мы подошли к дому, с девушкой случилась истерика – она захныкала, как маленький ребёнок, и прижалась ко мне, будто боялась собственного дома. Хрипло залаяла собака, потом появился толстый лысоватый человек с багровым лицом, в майке, в подтяжках и милицейских штанах с лампасами — очевидно, её отец. При первом же взгляде на него можно было понять, что это натура взрывная, упрямая, не терпящая никаких возражений. Не удостоив меня даже презрительного взора, он грубо схватил девушку за рукав и потащил её в дом. Через мгновение в окнах второго этажа зажёгся яркий свет, и я услышал грубый мужской голос:
– Дрянь. Мало тебе позора. Хочешь клеймо на нашей фамилии поставить? До-очь! – завопил он с издёвкой. – Хороша. Вместо того чтобы сидеть, как мышь, из дома носу не показывать, шляется где-то, знакомится со всякими проходимцами! Ещё и в дом его тащит. Погляди на себя. Едва на ногах стоишь. Что соседи подумают? Завтра весь город трещать будет.
– Боренька, – послышался робкий женский голос, очевидно, Машиной мамы. – Смягчи своё сердце. Машенька не в себе. У неё жар.
– Не жар у неё, а пожар. От стыда она горит, должно быть.
– Эх ты, медный лоб, – женщина сорвалась на крик. – Ведь ей только пятнадцать, а она такое пережила!
– Да ну вас. Эй, Машка, что это за тряпка чужая на тебе?
Через мгновение из окна второго этажа прямо на меня спланировала моя куртка.
Я заторопился на вокзал, проклиная по дороге толстого грубияна в подтяжках и необязательного редактора журнала, благодаря которому я ввязался в это дурное приключение. Однако с каждой минутой жалость к пятнадцатилетней девочке, оказавшейся в плену каких-то таинственных событий, становилась острее.
Вскоре я стоял на перроне в ожидании поезда. Ветер безумствовал, пытаясь сорвать стальные листы крыши перрона. Рядом со мной на платформе стояло несколько человек – две ярко накрашенные блондинки, от которых пахло вином и дешёвой косметикой; мрачный бородач с рюкзаком за плечами, вероятно, один из чёрных копателей янтаря; трое молодых курсантов морского училища, возвращавшихся, скорее всего, из самоволки в казармы.
Двери электрички с лязгом отворились. Пассажиры стали устраиваться в вагоне. Я уже поставил ногу на железный приступ тамбура, как вдруг услышал, что меня окрикивает какая-то женщина. Она бежала со стороны тупика, размахивала руками, и просила меня подождать её. Щёки у неё пылали от быстрого бега, она была одета в домашний халат и, ухватив меня за куртку, произнесла, задыхаясь:
– Я узнала вас по курточке… Прошу вас, извините… Я мама Маши Луговой. Благодарю вас за неё. Думала, что сегодня уже не увижу её, мою девочку. Она и записку эту дурацкую написала, глупышка. Решила заболеть воспалением лёгких и умереть. Глупенькая. Хорошо, что вы там оказались. Вас бог послал. А на отца её вы, пожалуйста, не сердитесь. Он безумно любит её, безумно. Извёлся. Сам не свой. У него свои понятия о приличиях. А то, что он взрывной такой, так это после контузии на Северном Кавказе…
Я смотрел на эту убитую горем женщину, слушал её, автоматически кивал головой и никак не мог отделаться от ощущения, что я не знаю самого главного – того, что же случилось с её дочерью… а со мной говорят так, будто я являюсь главным действующим лицом и всё знаю.
Просигналила электричка, предупреждая о скором отправлении. Женщина испуганно вздрогнула, точно очнувшись от чего-то, и вытащила из кармана халата ту самую крохотную янтарную фигурку ангелочка, которая теперь хранится у меня.
– Маша просила непременно передать вам это, – прошептала она, протягивая мне фигурку. – Непременно, вы слышите? Именно этого ангелочка. Я и одеться-то не успела, боялась опоздать. Машенька сказала, что это важно. На память о ней. Я ей верю. Я ей очень верю. Она сказала, что вы неравнодушный человек. Если б не вы… О, боже! Я даже не хочу думать о том, что могло бы случиться! – воскликнула она.
В это мгновение электричка просигналила ещё раз.
– Мне пора, – сказал я, входя в тамбур.
– Ой, –  вдруг засуетилась женщина. – Вы же ничего про Машеньку не знаете! Главное.
Электропоезд издал последний предупредительный сигнал, цвет семафора сменился с красного на зелёный.
– Говорите быстрее, –  прокричал я, пытаясь рукой удержать закрывающиеся двери. – У неё что-то с нервами? Она больна?
На меня, молча, уставились огромные, недоуменные, полные невыразимой скорби глаза матери.
– Больна? – словно не в себе повторила она. – Это Машенька больна? Да она ангел, понимаете, ангел.
Её лицо перекосило как от боли.
– Вы ничего не знаете, –  строгим голосом сказала она и горько усмехнулась. – Ну конечно, откуда вам знать? Месяц назад на пляже трое пьяных подонков затащили её в машину, отвезли к городскому кладбищу и там…
Внезапный порыв ветра унёс окончание фразы, но я, разумеется, всё понял.
Поезд тронулся. Я стоял в тамбуре и сквозь забрызганное дождём окно смотрел, как от меня удаляется женщина в домашнем халате с поднятыми кверху в немой мольбе руками. Под стук колёс она становилась всё меньше и меньше, потом превратилась в точку и вовсе исчезла. А перед моим мысленным взором всё ещё стояли огромные материнские глаза, полные недоумения и невыразимой скорби. «Больна? Это Машенька больна? Да она ангел. Вы понимаете, ангел».
Всю дорогу я простоял в тамбуре, задумчиво разглядывая крохотную детскую игрушку, подарок незнакомой девочки. Не знаю, почему, но вся та неосознанная моя причастность ко всему, что случилось в семье Луговых, выразилось в одном коротком вздохе – Господи, сохрани и помилуй. Действительно, все мы каким-то таинственным невидимым образом связаны между собою. И в страданиях другого человека, нашего близкого, всегда немного виноваты мы сами. Трудно это объяснить  словами. Это надо почувствовать.
 
© Меркеев Ю.В. Все права защищены.

К оглавлению...

Загрузка комментариев...

Храм Нерукотворного Образа Христа Спасителя, Сочи (0)
Москва, Ленинградское ш. (0)
Беломорск (0)
У дома Цветаевых, Таруса (0)
Зимнее Поморье. Река Выг (0)
Храм Преображения Господня, Сочи (0)
Москва, Новодевичий монастырь (0)
Москва, ВДНХ (0)
Храм Преображения Господня, Сочи (0)
Беломорск (0)

Яндекс.Метрика

  Рейтинг@Mail.ru  

 
 
InstantCMS